Уже неделю у нас что-то вроде того, что люди называют отпуском. Уже неделю мы с Тошией не выходим из моей квартиры, пребывая в затяжном кокаиновом загуле.
- Разложи дорожку… - Тошия неласково пихает меня в бок, на что я и не думаю возмущаться. У него царапина на плече – кажется, это я его поцарапал зеркалом.
- Нет больше.
- Бл**ь…
Я жду, что Тошия предложит сходить за порошком, и уже готов идти вместе с ним, но Тошия молчит. Через несколько минут - или секунд, не знаю - он забирается ко мне на диван, опирается на локти по обе стороны от меня и неприятно настойчиво смотрит мне в глаза.
- Каору, когда ты последний раз ходил в боулинг?
Надеюсь, он не собирается предложить мне пойти поиграть?
- Не помню.
- А когда ты последний раз встречался с друзьями?
Не понимаю, к чему он.
- Не помню.
- А ходил на концерт?
Тошия, я не собираюсь идти ни в боулинг, ни на тусовку с друзьями, ни на концерт.
- Не помню.
- А трахался?
Какое к черту трахался, я уже не помню, когда я хотя бы дрочил последний раз – оно мне надо?
- Не помню.
- Каору, зачем ты втянул нас в эту х**ню?..
Как не вовремя Хару потянуло на философию. Не пора ли пойти за коксом? Действие предыдущей дозы прошло, и мне сейчас так паршиво на душе, и вместо того, чтобы сделать приятно и мне, и себе, он лезет с какими-то упреками. Самое обидное, что справедливыми.
- Мы променяли реальную жизнь с реальными удовольствиями на хронический насморк.
Тошия, ну не сейчас, а?
- Может, ты что-нибудь скажешь?
А что мне говорить? Он прав, а я ошибся и очень виноват перед ним – но вслух ведь это трудно сказать.
- Ну хорошо, молчи. Слушай тогда хотя бы. Давай прекратим, давай вернем все реальное, мне надоело уже в каком-то параллельном мире жить, там все ненастоящее! Я хочу настоящей жизни, настоящей радости, ты нас-то со стороны представь - валяемся в непроходимом с**че, как последние бомжи, еще, наверное, воняем на километр! Тебе самому-то не противно?
Если честно, мне все равно. Я чистюлей никогда и не был. И с**ч меня совершенно не раздражает – я его и не замечаю. Я вообще уже давно ничего не вижу вокруг и видеть не хочу. И не понимаю, с какого перепугу Тошию вдруг начало что-то не устраивать. Мы сидим на коксе уже два года, и даже когда мы делали большие перерывы – по полмесяца, а то и больше, на него ни разу не снисходило таких озарений. Сам же ко мне приходил с новыми пакетиками.
- Тошия, я вот чего не понимаю – что ты предлагаешь?
- Предлагаю вернуться к настоящей жизни. Полностью. Хотя бы попробовать.
В принципе, ничего нереального. Только зачем?
- Пробуй.
- Как скажешь.
Он наклоняется ко мне и прикасается губами к моим губам. Целует. Медленно, чувственно. Но я не чувствую ни волнения, ни возбуждения, ни удовольствия – совершенно ничего. В этот момент меня волной накрывает горечь и отвратительная ирония нашей ситуации. Я отворачиваюсь от него и начинаю смеяться, потому что больше мне делать нечего – сейчас в пору бы расплакаться, но я не плачу, никогда. Я только смеюсь. Я вспоминаю, как два года назад, когда мы еще не сидели на наркоте, я сходил с ума по Тошии. Он не просто мне нравился, я действительно сходил по нему с ума. Меня переклинило на нем после того, как однажды я поимел неосторожность пойти с ним в сауну. Мы сидели на лавке в душной парилке, и я чуть не сдох, глядя, как он тяжело дышит от жары и как по его разгоряченному телу стекают крупные капли пота. Как дико я его хотел тогда никакими словами не описать. Я подтянул ногу к груди и, продержавшись еще несколько секунд, вышел, сказав, что не могу переносить такую жару. После этого я уже не мог спокойно на него смотреть, постоянно вспоминал тот случай и еле сдерживался, чтобы не наброситься на него. Тогда я часто думал, что может, стоит плюнуть на все и попробовать подкатить к нему, но все-таки я не решался. Просто трусил. Мало ли как он отреагирует. И тогда мне пришла в голову эта дурацкая идея – обкуриться вместе с ним. Я надеялся, что стану от этого смелее, а он развязнее. Правда, потом я решил попробовать не траву, а что-нибудь другое – по себе знал, что эффект от травы не тот, что нужно. Остановился на кокаине. Сам я его раньше не пробовал, но поверил некоторым слухам. Я затащил его на закрытую вечеринку, и там мы впервые попробовали кокаин. Мы сидели на диване в каком-то в углу клуба, вокруг полумрак, обстановка как раз что надо. Вот только мой коварный план полностью провалился, потому что как только я вдохнул порошок, мне было уже не до Тошии. Мне было чудесно и без него. Наверное, я тогда уже и не помнил, зачем притащил его. Мы великолепно провели тогда время, даже не глядя друг на друга. После этого мы начали принимать наркотик довольно часто, а потом и вовсе регулярно, делая перерывы только для заграничных туров. С тех пор Тошия больше меня не интересовал, кокаин заменял мне все. Да и ему тоже. А в те периоды, когда мы не нюхали его, нам обоим было так паршиво, что на развлечения и приключения не тянуло. Мы с ним все время были вместе – вдвоем было проще, мы были чем-то вроде соучастников в преступлении, но я бы не сказал, что мы стали как-то ближе. Может даже, наоборот. Отдалились друг от друга, как и от всех остальных, потому что теперь мы жили в своих разноцветных мирах, которые с реальным имели мало общего. Я не особо задумывался о том, к чему все это может нас привести, не думал о том, что если бы не я, Тошия, скорее всего, и не подсел бы на наркоту, да я вообще ни о чем не думал. А теперь на меня накатило бешеное чувство вины и осознание того, как уродливо все обернулось. Как сильно я ошибся из-за своей трусости.
- Каору, ты чего?
Наверное, он спрашивает, почему я смеюсь, и я рассказываю ему все. Не особо подбирая слова и не стесняясь говорить о том, как я когда-то безумно его хотел. Теперь мне на все это просто плевать. Когда я заканчиваю, он отодвигается от меня, садится на край дивана и тихо говорит себе под нос:
- Лучше б ты меня трахнул.
От этого я чувствую свою вину еще острее. Черт побери, если бы тогда я знал, что лучше!
- Прости меня.
Он смотрит мне в глаза, ничего не говорит.
- Тошия, простишь?
Я понимаю, что он, скорее всего, не сможет вот просто так все это мне простить, но попросить прощения я все-таки должен.
- Дело не в том, прощу я тебя или нет. Прощу, конечно… Но я больше не буду в этом с тобой участвовать. Хочешь нюхать это г**но – нюхай, но без меня. Я всю жизнь все повторяю за тобой – все без разбора, и хорошее, и плохое. Не хочу больше.
Он собирается встать, но я сажусь на диване и притягиваю его обратно.
- Не уходи, давай поможем друг другу выпутаться. Вместе легче.
Он смотрит на меня с недоверием. Еще бы – я бы теперь тоже на его месте мне не доверял. На самом деле, он не может не доверять мне. Это слепое доверие у него уже в крови. Он долго не отвечает, тянет резину - как мне кажется, это показуха, чтобы не сдаваться слишком легко.
- Ну хорошо. Все, с сегодняшего дня мы прекращаем насовсем.
Как скажешь, Тошия. Впереди нас ждет тяжелая неделя с полным отсутствием аппетита, холодом и бессонницей.

***

Первые три дня мы избегали друг друга - по опыту знали, что в первые дни отходняка лучше не попадаться друг другу на глаза - все раздражало настолько, что все вокруг казались заклятыми врагами. На третий день мы столкнулись в двери и оба не знали, как пройти. Нас обоих это вывело, он оттолкнул меня, и я, не сдержавшись, врезал ему по челюсти. Он бросился на меня и если бы в этот момент не зазвонил телефон, который заставил нас обоих подлететь к нему и совместными усилиями раздолбать аппарат в щепки, мы бы друг друга убили, наверное. Когда мы выпустили весь пар, разбивая телефон, стало легче. Раздражение ушло, наступила привычная апатия. И еще по-прежнему было дико холодно. До этого Тошия спал в зале, но вечером того дня он пришел ко мне в спальню спросить, есть ли еще одно одеяло. Одеяла у меня не было, и он ушел обратно, а через полминуты вернулся со своим одеялом, постелил его поверх моего, забрался ко мне и крепко прижался. Мне было все равно, ему тоже - мы просто хотели согреться.
Два дня мы пролежали так, почти не вылезая из кровати, а потом жизнь начала возвращаться в норму. Когда я, наконец, снова почувствовал себя более-менее человеком, я выполз из нашей норы в зал и чуть не убежал обратно в теплые объятия Хары. В квартире был такой бардак, какой еще не в каждом фильме про законченных героинщиков показывают.
На следующий день все было убрано, в холодильнике было полно еды, а мы, еще немного опухшие, но уже выспавшиеся и посвежевшие, сидели на балконе, пили вино и не знали толком, что друг другу сказать. Я по-прежнему чувствовал себя очень виноватым, а что думал Тошия, я не знаю. В какой-то момент он встал, сел ко мне на колени и поцеловал в губы. Первые пару секунд я был в шоке, а потом меня холодным душем окатило осознание того, что это же Тошия, о котором я так страстно мечтал когда-то, по-настоящему целует меня. Такой эйфории, какая у меня была тогда, я еще никогда раньше не испытывал. Через несколько секунд он слегка отстранился, и я тихо проговорил, касаясь губами его приоткрытых губ:
- Такого прихода у меня еще не было…
Он прикусил губу.
- Подожди, мы еще и не начали…

back