Хочу попросить прощения у Атсуши Сакурая и Хисаши Имая за то, что такое про них написала. Уверена, они просто хорошие друзья.
Также прощу прощение у Ягами Толла, Хигучи Ютаки, Хидехико Хошино, Саюри Ватанабе и Рейко Накамуро за то использование их имен в фике.
Также прощу прощения у Атсуши Сакурая за то, что потревожила память его матушки.

Данный фик не имеет цели кого-нибудь оскорбить.

Посвящается всем, кто нашел в себе идти дальше, не оглядываясь назад.
1.
Это было очень тихое и спокойное утро. Было слышно, как щебечут птички, привлеченные ароматом сакуры, которая цветет в это время года. В открытое окно на втором этаже залетел большой зеленый жук. Жужжа всеми своими шестью крылышками, он стал метаться по всей комнате в поисках выхода. Бжжж, бжжж, бжжж! Именно от этих звуков и проснулся Атсуши Сакурай. Это был молодой мужчина, гармонично сложенный, весьма импозантной внешности, брюнет с выразительными черными глазами, четко выраженными скулами и плотно сжатыми изящно очерченными губами.
«Ммм… Что за?...» - пробормотал Сакурай и стал сладко потягиваться. Сильный порыв ветра стал трепать занавеску, и взору Атсуши открылась следующая, виденная им уже не в первый раз, но от этого не становящаяся менее завораживающей картина: высокое голубое небо с легкими перьевыми облачками, сливающееся с огромной толщей воды, лениво колыхающейся внизу, с морем, вся поверхность которого искрилась от утреннего солнца. Запахло морем. Море было везде. Оно отражалось даже на потолке.
Атсуши улыбнулся. Сегодня определенно был хороший день. Никуда не надо было идти, торопиться, одеваться в спешке, думать о том, как ты выглядишь и что о тебе подумают окружающие. «Эх, так бы и провалялся в постели целый день! Здорово просыпаться утром с ясной головой! Надо отдохнуть от этих бесконечных пьянок и посиделок ночью на кухне….» - только начал Сакурай размышлять на эти философские темы, как раздался громкий телефонный звонок.
«Чтоб тебя..»
-Алло…
-Привет, Ацу! Я тебя не разбудил?
БТ недавно вернулись из концертного тура и все музыканты успели друг другу поднадоесть. Поэтому они решили отдохнуть друг от друга недельку-другую, чтобы потом со свежими силами приступить к разработке концепции нового альбома.
Поэтому Ацу был удивлен звонку. Тот никогда раньше двенадцати не вставал. Единственное, что его могло поднять с кровати – всемирный потоп, да и то только потому, что вода бы испортила его любимые гитары.
-Хиса?! Что случилось?
-Слушай, я еще не ложился спать… Пытаюсь стихи написать… Я знаю, о чем они, но никак не могу подобрать рифму…. На языке вертится… черт.. а ухватить никак не могу…
Зацепило и держит.. помоги….
-Ясно…ну давай… блин, я только проснулся… ты где сейчас находишься?
-Эээ… напротив твоего дома… Ты только не сердись… Не могу выйти из этого состояния!!! Пока не напишу, не смогу заснуть!!!
-Хорошо, хорошо, я понял! Успокойся. Сейчас я тебе открою.
«Блин… было же так тихо и спокойно… ну не гнать же его теперь! Он бы достал меня телефонными звонками… Небось еще и бутылку притащил… Охохо, грехи мои тяжкие…» - ворча себе под нос, Ацу встал, хорошенько потянулся, зевнул, накинул себе на плечи белый махровый халат и с ленивой грацией не до конца проснувшейся пантеры пошел встречать Хису.


2.
Хису и Ацу связывала давняя дружба. Будучи знакомыми еще со школьных времен, они хорошо успели изучить привычки друг друга, поведение, образ жизни.
Когда у Атсуши внезапно умерла мама, Хисаши был рядом и старался облегчить горе друга как мог, сидел рядом с ним, выслушивал все страшные и горькие слова, которые Ацу говорил в свой адрес.
Обычно это происходило в сумерках, в это особое время, когда уже не видно выражения лица собеседника, душа становится немного больше тела и если прислушаться, то можно услышать, как белоснежные лепестки сакуры кружатся в своем последнем танце, прежде чем упасть на землю и покорится неизбежному увяданию.
И тогда начиналось самое страшное для Хисы. Сидя на открытой веранде и глядя куда-то в пустоту, А-тян говорил: « Хиса, позволь мне умереть… в этом нет смысла… продолжать влачить жалкое существование неудачника… Хиса… я прошу тебя… как друга… помоги мне… или не мешай…»
От этого хриплого бормотания, ощущения, что А-тян сейчас станет задыхаться, от невозможности жить дальше и силы той боли, которую он сейчас испытывал, от ощущения, что говорить что-то сейчас, когда он потерял самого близкого и дорогого ему человека, стоит А-тяну неимоверных усилий, будто в его легких расплавленный свинец, от этого всего у Хисы кровь стыла в венах и появлялось настолько реальное ощущение ужаса, что хотелось немедленно вскочить и бежать отсюда как можно дальше, туда, где тепло, нет никаких проблем и тебя любят просто за то, что ты есть на этой земле.
Но делать этого нельзя было ни в коем случае. Имаи слишком хорошо помнил, что произошло, когда он вышел поговорить с почтальоном. Его не было около 5 минут…
Когда он вошел, А-тян стоял на стуле с веревкой на шее… Нет, об этом лучше сейчас не думать!
После этого случая гитарист не оставлял Ацу даже ни на минуту одного, чтобы его не потерять…
В общем, когда начинался этот сумеречный кошмар, Хиса молил Будду, Христа, Аллаха, да все равно кого: «Господи, ну когда же будет рассвет?! Когда, когда, ну когда же прекратится этот кошмар?!»
Иногда Хиса думал, а может и правда А-тяну лучше будет умереть… успокоится навсегда… перестать испытывать боль…
От таких мыслей начинало бросать в жар. «Перестань, немедленно! А что будет со мной?»
Невыносимо сидеть рядом с любимым человеком, который к тому же не знает ничего о твоих чувствах, видеть, как он мучается, слышать его тяжелое дыхание, каждой клеточкой своего тела воспринимать его боль, и при этом знать, что ты ничем не можешь ему помочь. В такие моменты хочется долго и иступленно биться головой о стену от безысходности и сознания собственной никчемности и бесполезности.
Хиса старался держать свои безумные мысли при себе и внешне никак не реагировал на просьбы друга. И А-тян начинал снова молить о невозможном.
Вот это и было самое страшное – по ночам слышать звучащие как мольба, как заклинание, как стон раненого зверя, как последняя просьба смертельно больного: позволь мне умереть…


3.
Хисаши стоял на пороге и нервно переминался с ноги на ногу. Очень хотелось есть. Очень хотелось напиться. Очень хотелось спать. Но проклятые стихи не отпускали. Впились в мозг. Опустошили. Не оставили места другим мыслям. И сделать с этим он ничего не мог.
«Дурацкая песня!.. Однако что-то жарко мне становится!» Хиса уже неделю дома не появлялся из-за затянувшейся пьянки в честь окончания тура, времени переодеться у него не было, поэтому он ходил в том, в чем выступал на концертах - в кожаной куртке, кожаных штанах и высоких армейских сапогах. «Блин, еще ведь только 8 утра… Вот черт! Придется дома сидеть у А-тяна целый день, иначе превращусь в ходячий шашлык…» - при этой мысли гитарист коварно улыбнулся.
Легкая тень от тоненьких веточек сакуры падала прямо на его голову так, что создавалось ощущение, будто череп Хисы кто-то разукрасил интересными и странными узорами. Маленький лучик солнца сумел пробиться через сплетение веток, отразился в карем глазе музыканта и исчез, ослепив его на мгновение.
- А-тян! – Хиса уже терял терпение и приготовился барабанить кулаком в дверь. – Открывай! Ты там что, заснул?!
Раздался щелчок и дверь открылась.
-Здорово, Хиса! Извини, я только встал, не ел, зубы не чистил, в доме бардак. Ну ведь ты же не на свидание ко мне пришел, так что…
От последних слов Хиса вздрогнул и внимательно посмотрел в глаза улыбающегося
А-тяна. «Нет, определенно, он ни о чем не догадывается. Или делает вид, что ничего не знает… Эх! Никогда я этого не узнаю…»- подумал про себя Хиса, а вслух сказал, чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей:
- У тебя есть что-нибудь пожрать? А выпить я принес. Твое любимое саке, - продемонстрировав бутылку Ацу, Хиса направился на кухню и сел в ожидании еды на стул.
-Сейчас, сейчас! Посмотрю, что у меня есть… вот салат какой-то…
-Давай вытаскивай! А я пока выпить налью!
-Хиса! Ну не с утра же! Ну что ты как маленький! Куртку бы снял лучше! И гитару на диван положи! Знаешь ведь, что не люблю, когда за едой играют!
-Ну что ты ворчишь, как бабка старая?! Сейчас… - Имаи встал, снял гитару с плеч, поколебавшись чуть-чуть и покосившись краем глаза на А-тяна, поставил ее рядом со столом, а куртку определил на диван, оставшись в черной футболке с вытянутым воротом, В его облике сразу появилась какая-то беззащитность и угловатость.
Ацу занялся сервировкой стола. Бросив беглый взгляд на друга, он был слегка удивлен его помятым видом.
-У тебя такой вид, будто ты на помойке ночевал… мусор какой-то в волосах… давай-ка я его выну…- изящно протянул руку к хисиной голове и извлек у него из волос какую-то бумажку.
От нереальности происходящего Хисаши застыл на месте. Мысли в голове замерли и стало невозможно дышать, а уж тем более посмотреть на А-тяна, взять его за руку…
- Я в туалет, - быстро проговорил он, срываясь с места.
А-тян был слишком занят изучением внешнего вида салата (вроде не протух), поэтому даже не оглянулся вслед Хисе.


4.
А-тян вспоминал. Вспоминал о том, как… Но давайте начнем с самого начала.
Он заметил, что его группа как-то странно себя ведет перед концертом: Ю-та весь ушел в игру на гитаре, Толл бегает по комнате, Хиде отводит глаза, а Хиса напивается с самого утра. О! если бы он знал тогда, что за сюрприз они ему приготовили! Каким глупцом он был! Он еще подумал тогда: «Что-то они от меня скрывают… Вроде сегодня нет никакого праздника… Или есть? Нехорошо получится, если я забыл про какой-нибудь юбилей!» Поэтому весь день вокалист ходил в каком-то лихорадочном возбуждении да гадал, что же от него скрывают остальные музыканты. Когда же они отыграли концерт и пошли в гримерку, то все разбрелись по разным углам и старались не смотреть друг на друга. Не было обычных шуток Ю-ты, смеха Толла, Хиса не зачехлил гитару, а Хиде сразу пошел переодеваться. Что-то явно было не так.
-Ребята, вы мне скажите наконец, что случилось? – Ацу нерешительно улыбнулся и попытался поймать чей-либо взгляд.
В воздухе повисло неловкое молчание. Все старательно делали вид, что заняты чем-то важным. Наконец Толл поднял глаза на Ацу.
-Ацу… Я должен кое-что тебе сказать… Присядь… Твоя мама… Она умерла…Сегодня ночью, в больнице… Во сне… Остановка сердца… Она совсем не мучилась… Мне очень жаль…
Каждое слово отпечатывается в мозгу свинцовым аккордом. Это хуже, чем удар хлыста по лицу. Больнее, чем капля серной кислоты на открытую рану. Страшнее, чем смерть. Смерть?... Что только что сказал Толл?... мама умерла?... но я же вчера говорил с ней… все было в порядке…
-Что?.. я не понял… все было в порядке… когда я говорил с ней…
-Мне очень жаль…
В голове ни одной мысли… какая-то апатия… отупление…
-Не верю… этого не может быть… не может быть!
Что-то тяжелое обрушивается на плечи, давит, тянет к полу. Мир в какую-то долю секунды рассыпается на мириарды частиц. Черное становится белым, белое – черным.
Это неправда. Это. Не. Может. Быть. Правдой. Это шутка. Чья-то злая шутка. Хочется рассмеяться, но из горла вырывается лишь хрип. Хочется плакать, но слез нет. Хочется бежать отсюда, но невозможно пошевелиться. Хочется… Нет, ничего не хочется… И ничего не поможет.
- Нет… Нет. Нет! Это шутка?.. Ведь это шутка! Скажи, что это шутка!!! Нет!!! Я ей вчера звонил, с ней все в порядке было!
Тишина в ответ… Все звуки становятся отчетливей. Потрескивание лампочки на потолке. Шорох шин за окном. Собственное дыхание. Нервный стук сердца.
Кажется, что весь мир сошел с ума.
Атсуши сжал голову руками, пытаясь привести мысли в порядок.
- Где она?.. где она… л-лежит… хочу к ней… сейчас… сейчас же! – голос Ацу сорвался на крик.
- Ацу… давай с утра… - Толл попытался взять друга за руку, но тот нетерпеливо ее отдернул.
-Нет! Сейчас! Немедленно!
-Ладно. Сейчас я позвоню. Сейчас.
Вздохнув, Толл медленно вышел из гримерки, оставив за прикрытой дверью гнетущую атмосферу горя и чужой боли.


5.
Только закрыв дверь ванной на защелку, Хисаши смог почувствовать себя в безопасности и чуть-чуть отдышаться. Кинул бессмысленный взгляд в зеркало и поразился тому, как он выглядел: вытаращенные глаза, закушенные губы, румянец на щеках, поднятые вверх брови, испарина по всему лицу. Сердце бешено колотилось в груди. Как же трудно дышать! Внезапно ноги Хисы стали ватными, он вынужден был опуститься на колени, чтобы не упасть на пол.
Еще не веря себе, Имаи провел рукой по волосам и глупо улыбнулся. «Он ко мне прикоснулся. Ааа!!!» От захлестнувшего его счастья хотелось петь, кричать, танцевать! Одно дело на концертах, там А-тян себе такое творил, что иногда шокировал всю группу. Достаточно вспомнить, как Ацу посреди песни завалил друга на спину и сел на него сверху, да еще рукой за плечо держал, чтобы тот не смог никуда сбежать. Но вне сцены он избегал прикосновений к Хисе.
Вскочив, гитарист подошел к зеркалу и стал внимательно себя разглядывать. Ксо, что же это было?! Когда Ацу прикоснулся к его голове, Хису будто током ударило.
«Что это было?» – спрашивал Хисаши у своего отражения. Что? Но его зеркальный двойник тоже пребывал в шоке, поэтому ответа музыкант не дождался.
«О боже! Ацу! Если б ты знал!.. Если б ты знал, что я чувствую по отношению к тебе, ты бы тотчас выгнал меня из дому, перестал бы со мной разговаривать, открыто смотреть в глаза!» Имаи вспомнил, как А-тян счастливо улыбнулся, увидев его на пороге. Какая у него улыбка! И какой при этом был мягкий, даже нежный взгляд …
«Как же мне хочется его обнять хотя бы разок, провести рукой по длинным шелковистым волосам, ниспадающим на сильные крепкие плечи…- Разыгравшееся воображение услужливо стало рисовать ему весьма соблазнительные и яркие картины дальнейшего развития событий. – Нет, не хочу! Мне этого ничего не надо! Хочу просто быть с ним рядом, сидеть в тишине и полумраке гостиной, держать за руку, вместе молчать о чем-то, слушать мерное тиканье больших настенных часов с кукушкой …- Имаи тяжело вздохнул. Нет, этого не будет никогда! Он ведь ничего не знает о моих чувствах!.. И не узнает...»
Эйфория, охватившая Хису несколько минут назад, начала потихоньку спадать… как вдруг… Вдруг в голове словно что-то щелкнуло, яркая вспышка и слова, которые не отпускали уже третий день, не давали покоя, как-то сами собой стали складываться в более осмысленную стихотворную форму.
Первую минуту Имаи застыл на месте как гончая, почуявшая близкую добычу, и, задумчиво наклонив голову, мог только прерывисто дышать, сдвинув брови и пытаясь понять, что происходит. Потом, осознав приход музы, стал хлопать себя по карманам в поисках ручки и бумаги, но обнаружил только огрызок химического карандаша. Бумаги же не было. Да и откуда ей там было взяться? Такой поворот событий совершенно не устраивал Хису. От досады и обиды он со всей силы пнул ни в чем неповинную стену. Вниз идти совершенно не хотелось. Начнутся расспросы, пустые бессмысленные разговоры ни о чем… Вдруг его взгляд упал на бумажное полотенце, висевшее у раковины. Бинго! Прислонившись спиной к стене и вытянув ноги (черт, как неудобно), музыкант стал лихорадочно записывать то, что давно просилось на бумагу: выслушай меня… Нет. Я схожу по тебе с ума… Не то. Я сошел с ума… Не подходит. Я безумный мужчина…
Хиса стал изучать потолок и грызть карандаш, что являлась у него признаком глубоких раздумий, и даже не заметил, что на губах появились фиолетовые разводы от химического карандаша, а во рту горький.
Так он и сидел на полу, бормоча под нос, что-то торопливо записывал, вычеркивал, перечеркивал, снова записывал, перечеркивал вновь, устроив такую грязь, что сам черт ногу сломит. Стало холодно сидеть, затекли ноги, болела закушенная от напряжения и нетерпения губа, гадкая химия во рту усиливала свой вкус, но Имаи этого ничего словно не чувствовал, будто его здесь не было, будто в ванной находилось лишь его физическая оболочка, а душа парила где-то далеко.
Резкий стук в дверь заставил Иму вздрогнуть.
-Хиса! Что случилось? Ты там что в обморок упал?! И почему ты закрылся?
Хисаши удивленно хлопал глазами и смотрел, как ручка двери сильно дергается. Кто-то что-то кричит. Как дверь сотрясается от чьих-то ударов. Его назвали по имени? Мужской голос. Очень взволнованный и даже испуганный. Знакомый до чертиков.
Резко мигнул свет. Перед глазами все плывет. Ничего не видно. Последнее, что он помнил, строки с листа – Я безумный мужчина, выписанные жирными буквами на мягкой бумаге, в самом центре листа…


6.
Ацу пребывал в состоянии шока. Он ничего не чувствовал вокруг себя: ни этой звенящей тишины, ни прихода Толла, ни испуганных и озабоченных взглядов, которые кидали на него остальные музыканты. Ацу казалось, что наступил конец света. Он сидел на диване, на лице застыла маска недоверия, смесь боли и шока, непонимания происходящего, немой вопрос, готовый сорваться с губ «как?.. почему?..», но так и оставшийся невысказанным…
Вдруг появилось ощущение, что кто-то сильно сжимает его плечо, трясет за него. Атсуши в недоумении посмотрел на источник раздражения. Толл… смотрит на него… ему что-то
надо… иначе он бы себя так не вел… губы шевелятся… он что-то говорит?
Наморщив лоб и встряхнув головой, Ацу вернулся в жестокую реальность.
-Ты что-то сказал?..
-А-тян, поезд через час… тебе надо смыть грим, переодеться… пошли… - Толл обнял друга за плечи и повел в ванную. Ацу ничего не соображал, поэтому полностью ему подчинился.
Развернув Ацу лицом к себе, Толл попытался поймать его взгляд:
-А-тян, помни, твои друзья всегда рядом… ты нам очень дорог … запомни это… ты нам очень дорог… просто запомни…

***

Хиде вошел в гримерку, окинул взглядом притихших парней.
-Сказали ему?
Ю-та торопливо закивал головой.
-Да-да…
-И как он?..
-В шоке… как он еще может быть… нам надо собираться… поезд через час… Хиса… Поможешь нам?
Имаи застыл на диване, остекленевшими глазами уставившись в одну точку на полу, и нещадно грыз свои губы, так, что из них уже сочилась кровь. По его щеке медленно стекла слеза и, повисев на подбородке, упала на грудь, где исчезла в складках одежды.
-Хиса? – Ю-та жалобно посмотрел на своего друга и почувствовал, что тоже сейчас расплачется вместе с ним.
Хиде тихо подошел к Ю-те и прошептал на ухо:
-Не трогай его… пусть посидит… пойдем вещи собирать…

***

Дальнейшее Ацу плохо помнил. Собачий холод на улице, томительное ожидание поезда, тряска в вагоне, ломающиеся сигареты, нервные перекуры. Встреча с братом Такеши и его женой на вокзале, торопливые объятия, скользящие взгляды, длинные паузы, пока ехали в… ехали в … ехали в морг.
Было очень страшно. Страшно увидеть то, что день назад было его мамой, дышало, улыбалось, разговаривало, думало… Жило!
Безумно яркий свет, режущий глаза, нереальная, ненормальная тишина, стальной блеск стен, пола, в центре стол с очертаниями тела, накрытого чем-то белым.
До последней минуты Атсуши не верил, что его мама умерла… На негнущихся ногах он приблизился к столу. Чья-то услужливая рука откинула покрывало с головы умершей.
-Мама! Мама! Нет! Мама!! Нет!! О боже! Нет! Почему??? Мама!!! Нет!!!
От силы этого крика, от боли, которую испытывал Ацу сейчас, могла бы обрушиться великая китайская стена или гигантская снежная лавина, произойти землятресение, начаться всемирный потоп…но…
Ничего не произошло… Мир не изменился… Ацу обнимал маму, целовал ее, гладил черные с проседью волосы, пытался вдохнуть в нее жизнь.
-Мама! Вернись! Мама! Прошу тебя!! Нет!! Почему??
Хриплый голос прямо в ухо:
-Ацу! Перестань!
Кто-то хватает его за руку и оттаскивает от тела.
-Ацу! Пошли, прошу тебя! – брат с силой обнимает за талию и подталкивает к выходу.


7.
-Хиса.. Хиса-а… Очнись! – доносилось откуда-то сверху.
Имаи с трудом разлепил глаза и увидел обеспокоенное лицо А-тяна, склонившегося над ним.
-Ацу? Что случилось? - гитарист сделал попытку сесть, но почувствовал головокружение, резкую боль в шее и со стоном опустился на подушку.
-Ты сказал, что пошел в туалет. Когда ты через пятнадцать минут не вернулся, я забеспокоился, пошел наверх, стал стучать, но ты не отвечал. Пришлось дверь ломать. Открываю – ты лежишь скрючившись на полу, в глубоком обмороке, и крепко сжимаешь в руке вот этот бумажный шарик. Я еле вытащил его у тебя из руки. Хорошо, что ты еще себе карандашом в глаз не попал при падении. – Атсуши ненадолго замолчал, вертя в руках этот самый карандаш. - Слушай, откуда у тебя эта штука– это же отрава сильная. Ты, наверное, ее наглотался… Хм, может, у тебя пищевое отравление…Как ты так умудрился, а? Ты меня до смерти напугал! Никогда больше так не делай!
Хиса с трудом понимал, что за чушь несет взволнованный А-тян. До его измученного сознания долетали лишь обрывки фраз. Он пытался вспомнить, что же делал в ванной, почему там заперся… Проведя языком по губам и почувствовав горький привкус, он стал смутно припоминать, что что-то писал… Только что… письмо?.. рассказ?.. стихи… да, точно… Стихи. Точно, я там сочинял. Поэтому и заперся. И писал на полотенце! И где оно?
-Ацу, где полотенце?!
-Что? Какое полотенце? Я нашел в твоей руке только этот смятую бумажку…
-Дай сюда немедленно! – Хиса опять попытался вскочить и отнять это у Ацу, но сильно закружилась голова, и он смог только протянуть руку к вожделенному предмету.
- Да что с тобой сегодня такое творится?! – в голосе Ацу зазвучали нотки обиды. – вот, держи… Сначала сам звонишь, а потом…
-Ты читал? – нетерпеливо перебил его Имаи. Получив несчастную бумажку, он впился острым как бритва взглядом в лицо Сакурая, пытаясь прочесть ответ на нем.
- Нет… Имаи, ты пугаешь меня… Может, ты…
-Принеси бумагу и ручку! Живо! – в голосе Хисаши зазвучали командирские нотки.- Ацу, бумагу и ручку, я сказал! Сейчас же!
Ацу не верил своим ушам. Обычно тихий и молчаливый Има сейчас был похож на чокнутого генерала: волосы дыбом, обжигающий взор, сдвинутые к переносице брови, упрямо сжатые губы.
- Ацу!!!
- Да, да… Сейчас…
Он встал и рассеянно искал бумагу на письменном столе.
- Вот, держи… - в глазах Ацу затаилась печаль.
- А теперь оставь меня одного!
- Но тебе надо отдох…
- Без разговоров! На пятнадцать минут! Обещаю потом подвергнуться всем пыткам, которые ты для меня готовишь, пить таблетки, не играть на гитаре, не пить, валяться под десятью одеялами! Все, что угодно! Но сейчас оставь меня на пятнадцать минут одного.
- Хорошо, хорошо! Ухожу, - Атсуши встал с края кровати, где только что-то разместился, и побрел, бормоча себе под нос, - либо мир сошел с ума, либо я. А так сегодня все хорошо начиналось…
- И дверь за собой закрой! – донеслось ему вслед.


8.
Музыканты встретились примерно через три дня после похорон. Такеши позвонил Толлу и попросил присмотреть за младшим братом. Сказал, что А-тян забывает есть, днем сидит в любимом кресле матери, ложится спать в ее кровать, и что он за него волнуется. И еще он уезжает на месяц и не хочет оставлять А-тяна одного в пустой квартире.
Решено было, что ребята по очереди будут жить у Ацу и приглядывать за ним. Толл, как самый старший, сказал, что будет первым. Он помнил, как тяжело его родители переживали смерть брата, и понимал, что сейчас, как никогда раньше, А-тян нуждается в поддержке и любви со стороны близких ему людей.
Атсуши вышел к ним измученный, всклокоченный, с синяками под глазами и остекленевшим взором. Поэтому Толл сразу предложил Хисе отвести его в комнату и посидеть с ним немного. Сам же направился на кухню проверять, есть ли еда для А-тяна.
-Ани! – раздалось жалобно сзади.
-Да?
Толл полуобернулся, оперевшись рукой на дверь холодильника.
-Что же дальше будет?
Послышались всхлипывания. Закрыв холодильник, Толл крепко обнял брата.
-Успокойся… Ну-ну-ну…- чувствуя, что сам сейчас заплачет, – все образуется…
Послышались шаги.
-Ну все, иди умойся, у нас много дел. – Толл попытался придать своему голосу бодрости, но у него это не очень получилось.
Хиде посторонился, пропуская Ю-ту.
-Мне кажется, мы должны как-то отвлечь Ацу, вытащить из этого состояния.
-Знаешь, когда погиб брат, маму спасало только то, что она должна была следить за нами.
-Но Ацу же теперь один остался… у него нет семьи…
-Неправда! У него есть мы! Мы ему поможем! Для начала надо отправить его в душ. Вода немного успокаивает. Пусть этим займется Хиса. А мы разберемся с продуктами.

***

Хиса находился в одной комнате вместе с А-тяном и не знал, что делать. Говорить что-то в этой ситуации было совершенно бессмысленно. Да и что тут скажешь? Что все образуется? Что он самый лучший его друг, нет никого на свете дороже его? Что он боится его потерять? Или начать утешать? Обнять? Дать волю слезам? Все, что он бы не
сказал и не сделал, было бы фальшиво, ибо никакие, даже самые прекрасные и правильные слова не смогли бы вернуть маму Ацу.
Хиса прошелся по комнате, краем глаза наблюдая за неподвижным А-тяном. Стал отрывать листья у цветов на подоконнике, боясь обернуться назад. Несколько раз набирал воздуха в легкие, чтобы хоть что-то сказать, но так и не придумал что.
Тишину в комнате своим приходом нарушил Хиде.
-Хиса! Иди сюда на два слова…- понизив голос, продолжил – Мы тут с Толлом подумали, что Ацу надо привести в порядок, - встретив недоуменный взгляд Хисы, пояснил, – отведи его в душ. Давай! Ему это будет только на пользу. – и вышел.
Как только появилось конкретное дело, которым можно было сейчас заняться, Хисаши словно воспрял духом. Он быстро подошел к Ацу и взял за руку:
-Кажется, кое-кому не помешает принять душ.
Глядя в эти черные глаза, с расширенными от боли зрачками, Имаи почувствовал себя садистом, но тут же отогнал эту мысль прочь.
-Пойдем, я тебе помогу.

9.
Как только А-тян вышел, Хиса дрожащими пальцами, от нетерпения чуть не разрывая тонкую бумагу, развернул мятый шарик. С клочка смотрели на него кривые и косые буквы, зачеркнутые слова, торопливо набросанные фразы. Има внимательно изучал сие произведение, шевеля губами, теребя волосы на голове, беспокойно ерзая. Наконец в голове прояснилось, и написанное само собой стало складываться в стройные, ладные стихи.

Я просто безумный мужчина

Это то чего ты хотел?
Это то чего ты хотел?
Это то чего ты хотел?
Это то чего ты хотел?

Я хочу жить просто как сука
Какая теперь твоя страсть?
Ты хочешь стать просто богатым
Какая теперь твоя страсть?

Честен ли ты? Честен ли ты?
Это всё что ты хочешь?
Ты нужен мне.

Я хочу быть как твоя собака
кувыляться вверх тормашками и поклонятся богу
Ты хочешь быть нашим демоном
ставить все с ног на голову и обманывать.
Честен ли ты? Честен ли ты?
Это всё что ты хочешь?
Честен ли ты? Честен ли ты?
Ты нужен мне.

Сохрани мою душу, пожалуйста
Покажи мне путь
Сохранить мое сердце.

О, пожалуйста, пожалуйста возьми это письмо любви
Я просто безумный мужчина
О, пожалуйста, пожалуйста возьми это письмо любви
Я просто безумный мужчина.


Хисаши перечитал написанное и остался доволен собой. «Черт! Как же хорошо получилось!» Он вытянул ноги под одеялом и глубоко вздохнул. Сложив листок пополам и любовно проведя по нему пальцем, он понял, что наконец-то сможет отдохнуть на полную катушку, не заботясь ни о чем хотя бы несколько дней. Почувствовав прилив бодрости, Хиса легко вскочил с кровати и вылетел из комнаты.
Прямо перед дверью, скрестив руки на груди и нахмурив брови, стоял угрюмый А-тян.
Он явно обиделся, но ни за что не хотел, чтобы друг это заметил. Имаи в растерянности остановился напротив него. Он никогда не знал, что делать в подобного рода ситуациях.
Нет, конечно, он знал, но ему всегда было сложно подобрать такие слова, чтобы человеку, которому он причинил боль, не стало еще хуже.
Поэтому Хиса молчал, виновато рассматривая пол, и нервно кусал губы. Глядя на этого балбеса с бритой черепушкой, Ацу невольно усмехнулся.
-Ну и долго мы будем молчать?
Хиса недоверчиво посмотрел на лучшего друга.
-Что смотришь, пошли есть! Уже давно готово! Хоть ты сегодня какой-то странный, завтрак никто не отменял.

10.
Собрав все необходимое, Хисаши отвел Ацу в ванную, прикрыв за собой дверь.
-Кхм… Тебе ванную набрать или лучше душ? – обернулся к Ацу. Увидев его безжизненно поникшие плечи и взгляд, как у зомби, только тяжело вздохнул. «Нда, видимо, мне придется его мыть…» При этой мысли Хисаши покраснел. Не то, чтобы он стеснялся мужской наготы, просто было неловко. Все-таки лучший друг. «Черт, что же чувствовала моя мама, когда меня мыла?!»
Еще раз кинул взгляд на Атсуши: «Нет, все-таки ванна. Если душ, мне придется раздеваться тоже, лезть под воду, а это уже будет похоже на…» От таких мыслей Иму бросило в жар.
«Ксо, о чем я вообще думаю?! У человека такое горе, а я…» Он открутил кран так, что вода с грохотом полилась вниз.
-Давай помогу тебе раздеться.
Ацу даже не кивнул в ответ. «И зачем ты дома носишь кофту?!» - Хиса, привыкший спешить, перематерился, борясь с десятью маленькими пуговками, так и норовившими выскользнуть из его тонких пальцев. «Будто девушку раздеваю» - пронеслось в голове.
Расправившись с кофтой, он принялся за футболку. От набиравшейся воды столбами поднимался густой пар. И без того узкая черная футболка намертво прилипла к телу А-тяна, выгодно обрисовывая каждый мускул. На минуту Има застыл, восхищаясь античной красотой стоящего перед ним черноглазого Аполлона. Сходство с мраморной статуей усиливала мертвенная бледность кожи, оттеняемая длинными шелковистыми волосами цвета воронова крыла. Хисаши зажмурился, отгоняя ненужные мысли, затем потянул футболку вверх, но голова А-тяна застряла в вороте. Пытаясь разобраться, Има приблизился к другу и почти столкнулся губами с его щекой. Покраснев до корней волос, Хиса мгновенно отскочил назад:
-Извини!! Разденься сам, ладно?? Я не смотрю! – демонстративно отвернулся к стене, - и лезь потом в воду!
Слыша сзади себя шорох одежды и плеск воды, гитарист ощущал, как у него пылает не только лицо, но и уши. «Черт, и зачем я согласился?»
Ацу сидел в ванне, сцепив руки на коленях и уперев в них подбородок. Он выглядел настолько потерянным, беспомощным и замученным, что Хиса тут же отбросил все сомнения в сторону и решительно взялся за дело.

***

На кухне тем временем обсуждался вопрос дальнейшего проживания А-тяна в этой квартире.
-Да ты на него посмотри! – кипятился Ю-та. – Он же зеленый весь! Ему нельзя больше тут оставаться!
-Ну все, все, успокойся! – пытался утихомирить брата Толл. – Надо решить, у кого он будет жить.
-Нда… - Хиде тяжело вздохнул.
Все они знали, что самая большая квартира у Хисаши. И еще знали, что он любит жить в одиночестве.
Послышался голос Хисы.
-Вот они и вышли, – произнес Толл. – Значит так. Хиде, тащи сюда Имаи, Ю-та, посиди немного с А-тяном.
Имаи вошел на кухню, мокрый с ног до головы, сел на стул и обхватил голову руками.
-Хиса? – Толл никогда не видел его в таком состоянии. Сел рядом с ним и обнял за
плечи. – Ты в порядке?
-Не знаю… Ты что-то хотел мне сказать?
-Да. Слушай, надо, чтобы Ацу на время переехал из этого дома. А то ему совсем станет плохо. У нас, сам знаешь, даже для собаки места нет…
Хиса молчал несколько минут, изучая свой маникюр, что являлось признаком сильнейшего волнения. Наконец, посмотрел на Толла, терпеливо ждущего его решения:
-Можно у меня… Только не забывайте про нас, ладно?
-Ну что ты, - Толл благодарно обнял друга и потрепал по волосам. – Мы будем каждый день приезжать.


11.
Как только друзья сели за стол, Имаи накинулся на еду, будто не ел сто лет. Ацу исподтишка наблюдал за ним. «Нет, определенно с Хисой сегодня что-то не так. Где его обычная вежливость? И почему он смотрит только на этот дурацкий салат, будто в нем заключен смысл жизни или сокрыты великие тайны вселенной? Будто избегает встречаться со мной взглядом. Да нет, это мне только кажется. Совсем мозги мне запудрил своим идиотским поведением»
Между тем Хиса расправился со своей порцией салата и хищно разглядывал тарелку
А-тяна.
-Хочешь добавки? – Имаи быстро кивнул и стал похож на довольного ребенка, которому мама разрешила взять еще одну конфетку. – Только не ешь так быстро, а то подавишься.
-А-тян, ты зануда, - промычал Хиса, набив полный рот салата.
-И не говори с полным ртом.
-Ага, и руки помыть. И еще надушиться. Ты мне собираешься преподать урок этикета? Бесполезно. В моем мозгу ничего долго не задерживается.
А-тян удивленно посмотрел на гитариста. Обычно на его подколы Хиса никак не реагировал.
-Закурить не хочешь?
-Я ем.
Атсуши чуть на пол не упал. Выкуривать полпачки за завтраком давно стало доброй традицией Имаи. Все к этому привыкли, только А-тян иногда ворчал, что Хиса прокоптит себе все легкие.
-Ты сегодня какой-то странный.
-Бросаю курить.
«Я не ослышался? Има бросает курить?!»
-Нет, я серьезно! Ты ведешь себя не так, как обычно! Что случилось?
-Все в порядке.
-Хиса! Ну я же вижу, что что-то не так.
-Да все хорошо.
-Ты нервный какой-то стал… Ты часом не колешься?
-А-тян, отстань, ладно? Ты же знаешь, что я завязал с этим делом.
Има действительно не принимал наркотики, и Ацу это знал. Поэтому согласно кивнул головой. Но волноваться за друга не перестал.
-Ладно, давай сменим тему. Как провел эту неделю?
-Ну… если быть кратким, то пил с одним человеком… Ты его не знаешь…
-Ты всю неделю пил, не просыхая? Я не узнаю тебя!
-Да ладно тебе. Мне уж и расслабиться нельзя?
-Что за человек?
Хиса поморщился. «Что за расспросы? То ты на меня внимания совсем не обращаешь, то вдруг как ведешь себя, как курица-наседка»
-Ну…
-Это девушка? У тебя появилась девушка? Когда нас познакомишь?
-С ума сошел? Я не пью с девушками!
-Ты влюбился? - Атсуши хитро прищурился, - ты покраснел! Я прав! Ну наконец-то! Она знает о твоих чувствах?
-Ацу! Перестань немедленно!! Нет у меня никакой девушки!! И я не влюблен!! Это ты сегодня странный, а не я!! Что ты пристал ко мне?! Как на допросе!!
Услышав все это, А-тян внимательно посмотрел на друга. Он сидел, глядя в пол, тяжело дыша и скрестив руки на груди. Всем своим видом показывая, как его бесит этот мир и окружающие его люди.
Следующая минута прошла в молчании. Ацу боялся, если скажет еще что-то, то окончательно выведет Хису из себя. Побарабанив пальцами по столу, он протянул руку к бутылке.
-Надеюсь, ты не против выпивки?
Имаи неопределенно мотнул головой.
«Все еще дуется… - вздохнул про себя вокалист. - И что я такого сказал? Обычно он не такой обидчивый. А! Черт! Я забыл про его стихи!»
Разлив саке по бокалам, А-тян поднял свой:
-Ну, выпьем за вовремя пришедшее к тебе вдохновение! Иначе бы тут мне весь дом разнес!
«Он что, издевается? Хотя от Ацу всего можно ожидать. Пережил его приставания на сцене, переживу и это». Выпив залпом, Хиса наконец посмотрел прямо в глаза А-тяна.
Тот, убедившись, что завладел вниманием аудитории, лукаво улыбнулся и несколько торжественно произнес:
-Хиса! Прости меня пожалуйста за глупые расспросы. Я должен был сразу догадаться, почему ты на меня обиделся, – предвкушая дальнейшее развитие событий, Ацу совершенно не обратил внимания на то, что Имаи напряженно следит за каждым его словом. – Покажи мне стихи, - и просительно сложил руки.
«Издевается! Точно издевается! Хотя он же не нарочно» - одним махом Хиса опрокинул в себя следующий бокал.
-Нет.
-Но почему?!
-Это личное. Не хочу никому показывать, без обид.
-С каких это пор у тебя появились от меня секреты?
-С таких, когда … - Хиса чуть не выпалил: когда я имел глупость влюбиться в тебя, идиот! Но вслух он этого, конечно не сказал. Только горько вздохнул и налил себе еще саке.
-А мне налить?
Но Хисаши будто его не слышал. «Черт, чуть не проболтался!» Дрожащей рукой поднес содержимое бокала ко рту, быстро выпил.
-А-тян, извини меня за сегодняшнее поведение. Видимо, ты прав, я пропил все свои мозги. Поэтому забыл о правилах приличия. Этого больше не случиться. Я сейчас спать пойду. Если ты, конечно, не против.
-Да, конечно, отдохни…
Глядя вслед удаляющемуся Имаю, Ацу мог только пожать плечами. «Что на этот раз не так? Тебе же всегда нравилось обсуждать стихи с нами… ты всегда их мне первому показывал и бегал по комнате в ожидании приговора… а потом светился от счастья, когда я ими восхищался… Да что же такое творится-то?!»

***

Има бросился на кровать и уткнулся лицом в подушку. Хотелось зареветь. Побить кого-нибудь. Повеситься. Выжечь на лбу: я ненавижу Атсуши Сакурая. Ну почему я влюбился именно в него?! Ну что такого я в нем нашел? На девчонку похож. Ноги кривые. Губки бантиком. Боится всего на свете. Домосед хренов. На интервью вообще краснеет как школьница!
Има перевернулся на спину. Почувствовав, что все-таки заплакал, сжал кулаки. Так, все! Хватит себя жалеть! Сам становлюсь на девчонку похож! На плаксивую девчонку!
Быстро вытерев слезы футболкой, сел. Мне надо успокоиться. Принять душ. А потом спать.
После душа действительно полегчало. Хиса настолько устал, что лег спать прямо в полотенце и с мокрыми волосами.


12.
Прошел месяц со дня переезда Ацу к Хисе.
Они сидели на кухне в полном молчании. Имаи пытал понять, что с ним происходит. Ему никогда мужчины не нравились. Когда он учился в старшей школе, то иногда задумывался над своей ориентацией, но лишь потому, что тогда у него не было девушки. Когда же БТ стала популярной группой, и они разъезжали с гастролями по стране, то Хисаши всякого навидался. У него даже была парочка друзей нетрадиционной ориентации. Иногда он видел, как они страстно целуются, но это не вызывало у него никаких чувств. А еще на сцене стал развиваться фансервис. Атсуши тоже иногда этим баловался, но всегда в шутку, не по-настоящему. После концерта все обычно подтрунивали над Хисой, а он делал вид, что ничего не заметил, чем еще больше веселил друзей.
Для Хисаши на первом месте всегда была игра на гитаре и, если честно, его не волновало, что вытворял А-тян на сцене и что потом про них говорили люди. Также его не особо расстраивало отсутствие постоянной девушки. Хису пугала связанная с этим ответственность. Быть с одном человеком, зависеть от него, переживать за него, волноваться… Ну уж нет! Самому по себе лучше. Ходи куда хочешь, делай, что тебе нравится. Проще говоря, полная свобода во всем.
Поэтому гитарист не понимал, что с ним происходит. Ацу всегда был для него только другом и ничем больше. Он восхищался теми качествами А-тяна, которых у него самого не было: смелостью, упрямством. Но никогда не хотел его обнять или поцеловать. Никогда. Даже в тот раз, когда они немного выпили и легли спать на одну кровать, потому что Хисе было лень вторую разбирать. Имаи отчетливо запомнил, как приятно пахли волосы Ацу, бесцеремонно лезущие к нему в рот и нос. Также он помнил, что перевернулся на другой бок и спокойно заснул без всяких задних мыслей.
А сейчас… Он думал об Ацу постоянно. Он хотел его прижать к себе, поцеловать в губы, смотреть в его черные глаза, хотел видеть улыбку на его лице, спать с ним под одним одеялом, чувствовать его дыхание у себя на щеке… Хиса вздохнул. «Не будет этого никогда. Я должен контролировать себя. Чтобы А-тян ничего не заметил»
В дверь квартиры позвонили, выведя Хисаши из задумчивости. Это был Толл.
-Привет, - он вошел внутрь, не дожидаясь приглашения. - Что так долго не открывал? Я уж думал, что вас дома нет. Извини, что целую неделю не заходил. Ты в порядке?
Отвернувшись от Толла, Хиса пытался оторвать почтовую марку от старого конверта, который непонятно зачем принес с кухни. Его явно тяготил нежданный гость.
Толл был озадачен. Никогда гитарист не вел себя так недружелюбно. В прихожей было темно, но недостаток света только подчеркивал, как плохо стал выглядеть Имаи с последней их встречи. Он производил впечатление совершенно замученного человека. Похудел так, что стал похож на только что вышедшего из концлагеря. Круги под глазами. Тяжелый мутный взгляд. Лицо с застывшей гримасой боли.
-Хиса, ты обиделся, что я не заходил? У нашей группы были проблемы, и мне пришлось с ними разбираться. Прости меня пожалуйста!
Он положил руку на плечо Хисы и попытался поймать его взгляд. Бесполезно. Имаи упрямо опустил голову и замкнулся в своих переживаниях. «Если Хиде и Ю-та тоже не заходили, ничего удивительного, что он такой мрачный» Еще раз оглядев согрупника, Толл решил, что сейчас лучше оставить его в покое.
-Ладно, пойду на кухню, положу продукты в холодильник.
На кухне сидел Ацу. И выглядел он совсем не лучше Хисы. Больно было смотреть на
то, как Атсуши измучил себя. Взгляд, с обвинением устремленный внутрь себя. Сдвинутые брови. Поникшая голова. Опушенные плечи. Будто подставляет их под удар плети.
Вспомнив, какой он был раньше энергичный, полный идей, увлеченный музыкой, Толл только тяжело вздохнул.
«Видимо, было не самой лучшей идеей поручить заботы об Ацу Хисаши. Это плохо отражается на них обоих. Нда. Посуда не мытая. Тараканы. И, наверное, они ничего не ели сегодня, – еще раз вздохнув, Толл открыл холодильник. – Так я и думал. Пусто. Пожалуй, самым лучшим для них будет прогулка на свежем воздухе. А потом я их покормлю»
Его размышления были прерваны телефонным звонком.
-Я подойду, – проговорил Толл и направился в коридор, про себя отметив, что Хиса до сих пор стоит в прихожей.
-Алло…
- Э-э.. Имаи-сан? - раздался в трубке женский голос.
- Нет, это Толл.
- Толл-сан? Добрый день... это Ватанабе.
- ... Саюри?
Это была стилистка группы. Толл был немного удивлен. Если у нее были какие-то новые идеи относительно их костюмов, она всегда связывалась с ними через менеджера,
но никогда не звонила музыкантам на дом. А уж тем более Хисаши. У них были натянутые отношения: Хисе самому нравилось придумывать, в чем выступать, а Саюри это раздражало, ведь его замыслы всегда были безумны, но в то же время гениальны. Они не спорили, но Имаи молчанием умел переубедить кого угодно в своей правоте и в итоге Саюри приходилось самой признавать, что ее наброски никуда не годятся, чего она очень не любила делать.
-Что-то случилось?
-Эээ… Ну… Нет… Просто хотела узнать, как там Атсуши. И если возможно, я бы хотела с ним поговорить…
-Саюри, знаешь… Он не хочет ни с кем разговаривать.. Может целыми днями молчать… Забывает есть… И так уже давно продолжается… Я не знаю, что делать…
-Понимаю…
-А о чем ты хотела с ним поговорить? Я бы мог ему это передать.
-Эээ… Ммм… Я не могу тебе сказать… Это личное…
-Ясно…
-Эээ… Толл, а могу я с ним встретиться?... Это очень важно.
-Ну.. Вообще-то я хотел вытащить Ацу и Хису на свежий воздух… Может, смена обстановки пойдет им на пользу… Можешь присоединиться к нам.
-Спасибо большое.
-Мы пойдем в парк рядом с домом Хисаши.
-Хорошо, я буду там где-то через час. До свидания.
-До свидания.
Толл слишком переживал за друзей, поэтому не обратил внимание на то, что Саюри очень волновалась и запиналась, хотя была активной и уверенной в себе девушкой.
Он обернулся в сторону Хисаши, уже сидящего на корточках, прислонившись спиной к стене и обхватив голову руками. «Почти как Ацу… Не думал, что он может так сильно переживать. Видимо, я плохо разбираюсь в людях»
Толл подошел к другу и в растерянности остановился, не зная, что он должен сделать, чтобы вернуть Хисаши Имаи, которого он знал раньше.
Он присел рядом с ним и осторожно положил руку на плечо:
-Хиса, я понимаю, тебе сейчас очень тяжело… ты переживаешь из-за Ацу.. это вполне естественно… мы все за него переживаем… но, может не стоит держать замыкаться в себе?... ты сам на себя не похож стал…Расскажи, что тебя так мучает?...
Пока Толл говорил, Имаи все сильнее сжимал руки и стискивал зубы, чтобы не послать его ко всем чертям с его расспросами и заботой, а также искренним желанием помочь. При последних словах Хисаши вскинул голову и посмотрел Толлу прямо в глаза.
-Хочешь знать, что меня мучает?! Да вот ты сейчас и мучаешь!!! И так паршиво, а ты лезешь в душу со своей жалостью!!! А я не просил, между прочим!! Отстань!! – голос Имы дрогнул, и слезы быстро потекли по лицу, он пытался их остановить, но не мог…
Толл привлек его к себе, обнял за плечи и осторожно погладил по голове.
-Ну-ну-ну… успокойся… не хочешь говорить – не надо… я пойму… придет время, расскажешь сам… я всегда тебя выслушаю… Хиса-Хиса… Ну что мне с вами делать?
Он немного помолчал, чувствуя некоторую неловкость, все-таки не каждый день наблюдаешь такие реакции от Имаи. Чувствуя, что друг немного успокаивается, продолжил немного более бодрым тоном:
-На тебя плохо отражается сидение в четырех стенах. Тебе надо на свежий воздух. Да и Ацу не мешает проветриться. К тому же Саюри что-то от него надо. Я предложил ей встретиться в парке. Что скажешь? Ты же не против?
Хиса помотал головой, судорожно вздохнул и промычал что-то невразумительное. Он все еще не мог придти в себя после внезапной вспышки эмоций.
-Ну вот и славно! Иди пока, умойся, а я разберу пакеты, пока еда совсем не протухла.
Похлопал друга по спине и встал.

***

На улице было солнечно и морозно. Высокое голубое небо. Воздушные облака, складывающиеся в причудливые узоры. Тишина, нарушаемая только щебетанием птиц. Черные силуэты деревьев на твердом искрящемся снегу.
Саюри ждала их в парке около старой ивы с раскидистыми ветвями. Казалось, с того момента, как девушка пришла сюда, прошла целая вечность. Она нервно теребила шарф и постоянно смотрела на часы. В горле пересохло, сердце билось как пойманная птица, мысли в голове путались. Ничего удивительного. Ведь то, что она собиралась сказать Атсуши, было, мягко говоря, для него полной неожиданностью. Возможно даже, очень неприятной неожиданностью. Не каждый же день со знаменитым рокером встречаются стилистки группы, чтобы признаться в своей беременности от него.
«Боже, ну почему это случилось именно со мной?!» Саюри нахмурилась, в очередной раз прокручивая в голове события того рокового вечера.
БТ собирались давать концерт в одном маленьком клубе. Саюри как раз закончила наброски костюмов и должна была показать их музыкантам, но неожиданно почувствовала сильную головную боль. Она решила не рисковать своим и без того слабым здоровьем и дать себе передышку хотя бы на день. Позвонила менеджеру БТ, чтобы предупредить, что не сможет приехать. Трубку взял Атсуши, посочувствовал и предложил навестить ее всей группой, заодно посмотреть эскизы, ведь концерт отменился, они целый день свободны, да и делать им совершенно нечего. Саюри обрадовалась: не надо будет потом таскаться по всему городу с кипой набросков в поисках этих балбесов.
Но потом, сидя в мягком кресле и глядя на хмурое осеннее небо, кусочек которого виднелся из окна ее маленькой уютной квартиры, Саюри все больше сомневалась в правильности происходящего. С участниками БТ у нее не было близких отношений, они общались только по работе. Нет, конечно, они ей были симпатичны и как люди, и как мужчины, и как музыканты. Она даже ходила на несколько их концертов и была поражена переменой, происходившей с Атсуши. Обычно застенчивый и молчаливый, на сцене он превращался в раскрепощенный, дерзкий, пульсирующий сгусток энергии, способный вести за собой кого и куда угодно.
Саюри притягивала и восхищала эта двойственность в Атсуши. Она даже немного в него была влюблена и иногда мечтала на извечную тему « чтобы было, если бы..», но никогда не думала воплотить свои фантазии в жизнь. Поэтому когда она увидела подозрительно довольных Хисаши и Атсуши на пороге своего дома, у нее возникло ощущение, что добром это не закончится. Остальные не смогли придти, у них появились какие-то дела. Эти двое прихватили с собой несколько бутылок глинтвейна, чтобы было веселее.
Девушка не планировала никаких посиделок, поэтому никакой еды в доме не было. Все быстро опьянели. На Саюри даже бокал вина всегда действовал самым ужасным образом: она начинала много говорить и совершать всякие глупости, которых потом очень стыдилась. Чтобы хоть как-то успокоится, девушка поставила пластинку с медленной и тихой музыкой.
Покосившись на дремлющего Хису с бутылкой в руках, Атсуши подошел к Саюри сзади и мягко обнял, уткнувшись носом в плечо. Они так простояли довольно долго.
Потом Атсуши развернул девушку лицом к себе и посмотрел так пристально, что Саюри почувствовала себя неуютно. Приблизившись вплотную, он стал медленно подталкивать ее по направлению к спальне, мягко вытолкнул в коридор, открыл дверь... Она пыталась оттолкнуть Атсуши от себя, но не рассчитала силу удара и оказалась на кровати. Мир стал терять свои четкие очертания, все поплыло перед глазами. Дальнейшего Саюри не помнила.
Утреннее пробуждение было невеселым. Они решили сделать вид, что ничего не было, (хотя все ее тело было в засосах, а лицо Атсуши в ее помаде) и сохранить дружеские отношения. Так бы и было, если б у Саюри не было задержки уже 2 месяца и она бы не сделала тест на беременность…
Саюри так погрузилась в свои мысли, что сначала не узнала в трех мужчинах в черном своих знакомых. Ушедший в мрачное молчание Хисаши, печально-удивленный Толл, Атсуши с видом человека, которому вынесли смертный приговор.
-Здравствуйте, - Саюри низко им поклонилась, - спасибо, что согласились со мной встретиться.
От звука ее голоса гитарист вздрогнул и исподлобья посмотрел на девушку.
«Что ей от нас надо?»
Когда Толл предложил Хисе прогуляться, он согласился, думая, что хоть на время сможет отвлечься от мучительных мыслей о лучшем друге. Подметив, как Саюри обеспокоено смотрит на Ацу, Имаи понял, что сейчас она раздражает его как никогда раньше. «Если она еще раз посмеет на него так посмотреть, я за себя не отвечаю»
Хисина рука автоматически потянулась к карману куртки, где обычно лежали сигареты. Вспомнив, что последнюю он еще с утра выкурил, гитарист тихо выругался.
Толл, видя далеко не благодушное расположение духа друга, предложил ему прогуляться в магазин за сигаретами, а Саюри попросил приглядеть за Ацу.

***

Отойдя от сладкой парочки на приличное расстояние, Толл похлопал себя по карманам и извлек оттуда нераспечатанную пачку.
-Совсем про нее забыл. Будешь? – спросил он Хисаши, который угрюмо брел следом за ним, понурив плечи.
Хиса взял сигарету, но был настольно рассеян, что уронил ее на снег, заставив Толла все внимательней следить за ним.
-Какой же ты сегодня неуклюжий… Держи еще одну.
Има бессмысленно посмотрел на драммера, словно не понимая, чего от него хотят.
-Хиса, очнись!
-А.. извини, задумался немного…
-Да что такое сегодня с тобой?
-Ничего! Все в порядке!
-Хм… ладно, - Толл решил на время оставить эту тему. «Все равно от него сейчас ничего путного не добьешься»
-Как думаешь, зачем Саюри понадобился Атсуши? – бодро начал он.
-Не знаю.. – пробурчал Имаи себе под нос и отвернулся.
«Нда, содержательная у нас беседа выходит….»Толл криво усмехнулся.
Хиса беспокоил его все больше и больше. Особенно он боялся, что Имаи, старательно изображая, что все в порядке, будет через силу улыбаться и уходить от прямого ответа извечным «все хорошо, ничего не случилось, о чем вы вообще говорите, все просто прекрасно», но его глаза будут все темнее и темнее от непереносимой боли.
-Вообще-то я хотел с тобой поговорить… - видя, как Хиса нервно вздрогнул, Толл поспешил добавить, - о группе. О нашей группе.
- А что с ней не так? – удивленно вскинул голову гитарист.
- Мы не репетируем. Целый месяц. Мы даже не собираемся все вместе и не обсуждаем дела группы, как было раньше! Скажи, когда в последний раз ты брал гитару в руки?
Это уже был удар ниже пояса. Но только так Толл мог вывести Хису из этого непонятного состояния.
-Знаешь, у меня такое чувство, что ты на все махнул рукой… Уж не хочешь ли ты все бросить? – пошутил Толл.
«Репетиции… музыка… группа….» Имаи выпустил вверх колечко из дыма. Посмотрел, как дымок плавно растворяется в кристально чистом воздухе.
«я совсем об этом забыл…» Черная птица свободно парила высоко в небе. Ей были чужды проблемы людей, стоявших внизу и казавшихся ей маленькими точками. Заметив добычу, она камнем упала вниз, и, поймав что-то невидимое человеческому взгляду, воспарила ввысь, быстро махая сильными крыльями, напоследок издав низкий гортанный крик.
Проследив за ней взглядом, Хиса вздохнул. «Даже мои желания мне не принадлежат… Хотел бы я быть одиноким и свободным от всего человеческого мусора, ненужных эмоций, затрудняющих жизнь, тягостных размышлений, ведущих к депрессии… А музыка… музыка… да, прав Толл, мне все равно… мне уже давно стало все равно… Все равно, что с группой, наплевать, что будет со мной… умру я сейчас или через 10 лет.. какая разница?... был – и нету… я больше не могу находиться рядом с Ацу… »
Вздрогнув от этой мысли, впервые произнесенной так четко про себя, Имаи попробовал представить, как это, жизнь без Ацу, не видеть его каждый день и больше не разрываться от противоречивых чувств по отношению к нему, не испытывать одновременно и эйфории от того, что дышишь с ним одним воздухом, и тоски от понимания того, что это твой лучший друг, не больше, просто друг.
«Но тогда я хотя бы смогу любить его на расстоянии и не переживать из-за того, что согрупники могут увидеть то, что я на самом деле чувствую»
-Толл, - произнес Хисаши решительно, наконец повернувшись к другу лицом, - я ухожу из группы. Так будет лучше. Для всех. И не пытайся меня отговорить. Я решил окончательно и бесповоротно.
-Э…. Чего?.... – слова Имая для Толла прозвучали как гром среди ясного неба. – Что за чушь ты несешь?! Да ты вообще понял, что сказал сейчас?! – Толл не заметил, что перешел на крик. – Ты что, хочешь всех бросить?! В самый трудный момент?! Всем тяжело, но это ведь не повод опустить руки!! –продолжал возмущаться Толл, схватив Имая за плечи. – У нас контракт кончается со звукозаписывающей компанией. Мы в долги можем влезть, а ты нас хочешь кинуть?! Друзья так не поступают! Совсем с ума сошел?
Он продолжал кричать, но Хиса никак не реагировал, просто стоял и ждал, когда эта буря пройдет. «Ничего, найдут мне замену. Мало что ли гитаристов хороших? Вряд ли я смогу играть как раньше на одной сцене с Ацу.»
-Толл, прости… Так и правда будет лучше для всех…
Это было последней каплей.
-Лучше для всех??? Это ты про себя, да??? Эгоист хренов!
Разозлившись, драммер отвесил Хисаши такую пощечину, что кровь немедленно хлынула из носа гитариста, а его щека стала раздуваться до размеров яблока. Имаи невесело усмехнулся: «Что заслужил, то и получил» Толл, уже себя не контролируя, двинул согрупника в солнечное сплетение. Тот пошатнулся. Следующий удар нанесен под ребра. Затем в живот. Хрипя, Хиса согнулся от боли. Удары сыпались на него как град. Ему было уже все равно. Имаи упал на снег. Голова была как чугунная. Все чувства притупились. Словно сквозь туман он видел, как вязкое красное капало на девственно-белое. Женские крики, как эхо, доносились откуда-то сверху. Что-то теплое коснулось его лица. Раздался шепот у самого уха:
-Хиса-тян, я не хочу терять тебя. Пожалуйста, не бросай меня. Только не сейчас. Не сейчас, умоляю.

***

Вскоре после этого Атсуши и Саюри поженились. Они временно, пока делали ремонт в квартире Саюри, жили у Хисаши, заодно ухаживая за ним. После той драки с Толлом Ацу не доверял своим согрупникам, ведь драммер считался самым спокойным и разумным из всей пятерки. Правда, Имаи отделался ушибами, синяками и расквашенным носом, но это не уменьшало тревоги Ацу.
В целом же, для постороннего взгляда жизнь в этом доме постепенно налаживалась: Саюри ходила по врачам, готовила еду, убирала, Атсуши проводил все свободное время с Хисаши. Иногда к ним в гости заходили согрупники и обсуждали планы на будущее. Только Хиса не принимал в этом во всем участия. Он был мрачен, угрюм и неразговорчив. Попытка уйти из группы провалилась с треском. Его даже не стали слушать, а просто набили морду! Кроме того, Атсуши постоянно был при нем и чуть что шло не так, проявлял такую заботу и внимание, что Имаи только диву давался. Гитариста не могло не радовать, что Ацу на время мог отвлечься от своих проблем. Конечно, он еще не отошел от смерти матери, но уже хотя бы не молчал сутками напролет. Однако Хисаши, давно зная Атсуши, прекрасно понимал, что как только он выздоровеет, у Сакурая появится много времени для размышлений и он опять замкнется в себе.
К тому же была еще причина, по которой Ацу так старательно заботился о друге. Саюри. Атсуши не ждал много от этого брака. Но он и подумать не мог, что они настолько будут не подходить друг другу. Саюри была очень активной, открытой и жизнерадостной девушкой, для нее таких понятий, как «упадок сил», «депрессия», «одиночество», просто не существовало. У нее всегда было хорошее настроение, того же она требовала от окружающих. А во время беременности девушка стала еще активнее и несноснее, чем обычно. Ацу не мог долго этого терпеть. Ему хотелось напиться все сильнее и сильнее. Наконец, после двух недель такой жизни Атсуши предложил Хисе прогуляться до соседнего бара. Хисаши, настроение которого в последнее время только ухудшалось, с радостью согласился: топить свои проблемы в алкоголе было одним из его любимых занятий.
Домой они еле приползли. То, что было уже три часа ночи, музыкантов совершенно не смущало. Саюри пыталась их уложить спать, но у парней были другие планы: они продолжили пить дома, благо у Хисы была большая коллекция алкоголя из разных стран. Отключились же они только под утро, а весь следующий день приходили в себя. Девушка им не мешала, полагая, что один раз мужчины могут расслабится, и старалась вести себя потише, чтобы не мешать друзьям спокойно отдыхать.
Однако Ацу, один раз почувствовав свободу, уже не мог остановиться. Он стал пить почти каждый день. Имаи сначала пил с ним за компанию, но после одного происшествия категорически завязал.
Этот понедельник Хисаши надолго запомнил. Саюри на два дня уехала навестить больную маму и друзья могли делать, что хотели. Атсуши пил саке прямо из бутылки и за каких-то полчаса, пока гитарист ходил в магазин, успел выдуть три литра. Имаи только плечами пожал и пошел на кухню заниматься обедом. Вообще-то он любил и умел готовить, просто обычно у него не было на это времени.
Когда же он вернулся в гостиную, Ацу успел прикончить еще бутылку саке и теперь лежал на диване, постепенно погружаясь в сон. Хисаши сел в кресло напротив и невольно залюбовался другом. Атсуши растянулся во всю длину дивана, голова покоится на руке, черные волосы рассыпались по плечам, на губах играет полуулыбка… Хисе вдруг захотелось крепко-крепко обнять А-тяна и признаться в своих чувствах... Затаив дыхание, он медленно встал и осторожно, стараясь не скрипеть половицами, подкрался к Ацу, минуту прислушивался к его мерному посапыванию, затем опустился на колени, нежно провел кончиками пальцев по щеке, ощущая бархатистость кожи… Замер, испугавшись ветра за окном… Улыбнулся, видя, что Ацу даже не пошевелился… Помедлив секунду, все же решился поцеловать А-тяна… Его губы были такими мягкими, а теплое дыхание обжигало щеку Хисы… «А-тян, - прошептал он про себя, не разрывая поцелуя, - прости меня за все… Я люблю тебя… и не хочу, чтобы ты страдал…»
Потом Хисаши слушал биение сердца Ацу и впервые за долгое время был счастлив. Уснул он, зарывшись лицом в волосы А-тяна и вдыхая исходивший от них хвойный аромат.
Разбудил Хису назойливый телефонный треск телефонного звонка. Все тело затекло и болело. Он еле мог шевелиться. Со стоном подняв голову, гитарист натолкнулся на внимательный взгляд Ацу.
-С добрым утром, Хиса-тян! – улыбнулся он. - Я давно проснулся, не хотел тебя будить. Не помнишь, что вчера было? И почему ты ночевал на полу? Надеюсь, все было прилично и мы не сильно шумели, - глядя, как удивленно вытягивается лицо гитариста, Атсуши прыснул. - Ой, не могу! Хиса! Видел бы ты сейчас себя со стороны! Кстати, телефон три раза уже звонил… Неужели не слышал? Эх ты, соня-засоня! Ладно, пойду отвечу, может это Саюри. Будет еще потом ворчать.
Все еще посмеиваясь над другом, Ацу бодро встал, как будто и не пил совсем вчера, и пошел в коридор. Имаи посмотрел ему вслед. «И чего это он такой довольный? На что это он намекает? Он же спал как убитый! Поэтому не должен ничего помнить! Или… догадывается? И поэтому ржет? Боже, как мне это все надоело! Да еще голова болит и шею не повернуть!»
Хисаши раздраженно потер виски. Из задумчивости его вывел веселый голос Сакурая, возвестивший:
-Хиса, это Толл, а не Саюри! Иди сюда, у него к тебе дело есть! Это по поводу студии! Да шевелись ты быстрее!
Имаи с трудом встал, обещая себе больше никогда не оставаться с пьяным Атсуши наедине.
-Алло.. Да, привет, Толл… Говори потише, я себя неважно чувствую… Да, немного вчера выпили… Ну ладно, прекрати смеяться, рассказывай, что за дело…
Музыканты давно хотели купить студию, чтобы до нее было удобно добираться. И пока Ацу и Хиса тут развлекались, практичный Толл нашел такую: в центре города, большую и сравнительно дешевую. Оставалось только поехать всей группой и оценить результаты поисков. Сакурай сразу отказался: хотел по-полной насладиться оставшимися часами свободы от Саюри. Хисаши был этому даже рад. За последние полчаса вокалист своим странным поведением достал его дальше некуда.
Помещение оказалось таким, как описывал его Толл. Правда, требовался небольшой ремонт, но это уже мелочи. Зато у музыкантов теперь будет своя студия! Потом согрупники обсуждали планы. Ю-та предлагал выпустить сборник хитов БТ, Хиде – выступить с концертом, Толл – наконец всем собраться и провести нормальную репетицию. Хисаши жаловался на вокалиста: ничем сейчас не интересуется, кроме выпивки. Решено было дать Сакураю неделю отдыха, чтобы тот смог наконец придти в себя, а остальным быть в студии уже завтра, чтобы помочь с уборкой помещения и настройкой аппаратуры.
Домой Имаи пришел поздно вечером, однако уже в дверях понял, что никому не помешает спать, потому что молодожены кричали друг на друга в полный голос. Насколько мог понять Хисаши после пятиминутного пребывания в прихожей, Ацу привел в дом Рейко Накамури, с которой он встречался еще до женитьбы, а Саюри приехала немного раньше, чем планировала…
В итоге девушка сказала, что ее ребенку не нужен отец-разгильдяй, и она немедленно требует развода. А также ни минуты больше не проведет в этом доме. Хисаши еле успел юркнуть в свою комнату, чтобы не попасться на глаза взбешенной Саюри.
Сидя на кровати и дымя сигаретой, слушая, как девушка раздраженно хлопает дверьми и носится по квартире, а вокалист изредка отпускает ей вслед едкие замечания, Имаи и не догадывался, какие последствия будут у этой бытовой семейной ссоры. Он не думал, что Саюри и Атсуши разведутся уже через месяц после их разрыва, не знал, что Ацу потеряет все права на ребенка, не догадывался, что друг, пытаясь избавиться от сильнейшего чувства вины перед сыном и некстати всплывших воспоминаний об умершей матери, будет пить очень много алкоголя каждый день, что протрезвление для Сакурая будет совсем невеселым, он впадет в тяжелейшую депрессию, от которой будет лечиться всю оставшуюся жизнь и уж никак Хисаши не мог предположить, что ночные беседы с лучшим другом на открытой веранде во время майского цветения сакуры, давно ставшие доброй традицией, станут для него настоящим кошмаром, что Ацу постоянно будет просить его о смерти…
Имаи не был провидцем и ничего этого не знал. Поэтому он молча и терпеливо курил в своей комнате. Только вот как-то нехорошо екнуло сердце при тягучем скрипе входной двери, закрываемой Саюри. Шальная мысль, что сегодня что-то безвозвратно изменилось в этом мире, была проигнорирована как заведомо глупая. Сделав последнюю затяжку, Хисаши растянулся на кровати и провалился в долгий сон без сновидений.

back