I’m tired of lie and mask of smile.
Don’t wanna live, afraid to die.

Тяжело. Больно. Пусто.
Я падаю прямо в объятия тьмы, а она медленно пожирает меня, нетерпеливо обхватывает своими холодными щупальцами, подчиняет себе, высасывает эмоции… Она спешит забрать себе мою душу, поэтому не собирается дожидаться завершения моего полета.
Ненавижу. Ненавижу-ненавижу-ненавижу. И прежде всего самого себя. Кто я? Зачем я здесь? Что я делаю в этом мире? Кому я нужен? Почему так получилось? Как я стал таким? Вопросы, ответы на которые рождаются в моем подсознании. Я бесполезное существо, которое не приносит никакой пользы. Я никто. Нет объективного объяснения моему существованию. Я никому не нужен. Всем на меня наплевать. Я не могу понять, как я докатился до такого, но я больше так не могу. Я не хочу жить. Но я боюсь умирать.
А темнота все сгущается вокруг меня, обволакивает, зовет за собой… Я не могу ей сопротивляться, у меня просто больше не осталось сил на борьбу с самим собой. Я чувствую где-то внутри себя вихрь, сгусток тесно сплетенных непонятных эмоций, которым никогда не увидеть выхода… Я прячу все в себе, но скоро я не смогу этого терпеть – я сорвусь. И тогда… Не знаю, наверное, я просто перестану существовать. Слава Богу, осталось еще немного до конца всего этого дерьма. Еще совсем чуть-чуть.
Резкий звонок заставил меня вздрогнуть. Я совершенно непроизвольно дернулся, и тут же лопнула первая струна на моей гитаре, больно полоснув меня по пальцу.
-Черт! – тихо ругнулся я, машинально засунув поврежденный палец в рот.
Ребята прекратили играть. Руки кинул на меня недовольный взгляд.
- Уруха, ну сколько можно? Я же тысячу раз просил отключать телефоны на репетициях, а ты все никак не усвоишь!
- Прости, я забываю, - мрачно улыбаюсь и отправляюсь на поиски мобильника, который издавал все те же требовательные звуки где-то в самом конце комнаты.
- Ну, раз так, то, наверное, перерыв? – Руки кинул взгляд на ударника - тот утвердительно кивнул - засмеялся и направился к своей валяющейся где-то на кресле куртке, очевидно, за сигаретами.
Кай встал из-за барабанов, Аой и Рейта мгновенно побросали свои гитары, и все трое, по примеру солиста, рванули за куревом. Каждый член нашей группы никотинозависим, поэтому нам… им необходимы перерывы, чтобы пополнить запасы этого яда в своем организме. Вскоре парни уже сжимали в пальцах по заветной сигарете и разбрелись по разным углам. А я вчера решил бросить, я еще не сказал?
Выуживаю из-под горы шмотья свой телефон и в недоумении созерцаю пару секунд незнакомый номер. По прошествии этого времени, я решаю все же взять трубку. Замечаю, что Кай подозрительно покосился на меня и недобро хмыкнул. Я знаю, он меня ненавидит. Черт, да они все меня ненавидят, после того случая… Нет, не хочу сейчас вспоминать об этом…
- Хай?
- Привет, Уру-тян! – Слышится в трубке совершенно незнакомый, но очень громкий голос.
Черт, это еще кто?!
- Это Мигэру, мы с тобой чудно провели время две недели назад после вечеринки в «Paradise», помнишь? – продолжал буквально орать молодой человек.
Я не помнил.
- Ммм, да, я помню… Мигэру.
Кая, почему-то оказавшегося рядом, передернуло.
- Ну так вот, Уру-тян, - бодро продолжал вещать парень на том конце провода. – Я тут подумал, а не встретиться ли нам еще раз сегодня? Как ты на это смотришь?
- Ага, - рассеянно пробормотал я, не в силах отвести взгляд от напрягшейся спины ударника, который наверняка слышал каждое слово.
- Ну и замечательно, давай там же, где и в прошлый раз, часов в 8! Тебя устраивает?
- Ага, - соглашался я, даже не соображая, о чем идет речь.
- Тогда я буду ждать! Надеюсь, эта ночь будет такая же жаркая, как и та, - хохотнул Мигэру, а уже через секунду в трубке раздавались гудки.
Я медленно опустил руку с телефоном. Кай резко повернулся ко мне. Его глаза превратились в злые щелочки: он всегда терпеть не мог педиков.
- Шлюха,– презрительно скривившись, процедил он.
Меня словно парализовало. Я замер, не в силах сделать ни движения, по телу разлилось неприятное покалывание. Я сразу почувствовал себя дешевкой, бесформенной тряпкой, о которую вытерли ноги. Мои губы задрожали, я почувствовал, как в горле словно застрял комок. Обидно. Больно. Тяжело. Однако я нахожу в себе силы не потерять ту маску безразличия, которую ношу постоянно.
- Не тебе судить, Кай, - произношу тихо, глядя ему прямо в глаза.
Он фыркнул и, резко повернувшись на каблуках, вылетел из комнаты. Я в изнеможении присел на краешек дивана и прикрыл глаза. Самым обидным в этой ситуации было то, что Кай абсолютно прав. Да, я гомосексуал. Да, я шлюха. Да, практически сразу же после знакомства я оказываюсь с этим человеком в постели. Кай прав. Но не ему меня осуждать.
Мои мысли прервал голос Руки.
- Ой, ребята, совсем забыл сказать! Завтра я не смогу прийти на репетицию, - сказал он и как-то смущенно уставился в пол, покрытый светлым паркетом.
Лентяй Рейта и халявщик Аой в предвкушении очередного выходного мгновенно вышли из никотиновой нирваны и сразу как-то заметно оживились.
- Что, правда?
Руки шумно втянул воздух и протянул на выдохе:
- Агаааааа!
- А почему?
Щеки солиста покрылись милым румянцем, и он помялся несколько секунд, прежде чем объяснить причину невозможности своего присутствия на завтрашней репетиции:
- Ну, понимаете, завтра у нас с Юмико… эээ… круглая дата: мы уже год встречаемся… - И он пустился в длительное и весьма подробное повествование о том, какая же она у него замечательная: умная, добрая, милая, ласковая, нежная, и как же она заслуживает сюрприза, который он ей приготовил, ресторана, ужин в котором он заказал, и самого распрекрасного мужчину на свете - Таканори. Его глаза сияли, да и он сам весь светился от радости.
Я не мог этого видеть. В моей душе заворочалась, обнажая свои подгнившие бока, запросилась наружу черная зависть. Руки был счастлив, и я завидовал ему. Нет, я знаю, так нельзя! Я вскочил на ноги, даже не заметив, что привлек внимание остальных членов группы. Отчаянно хотелось курить.

***
Чего я хочу от жизни? К чему стремлюсь? Есть ли у меня цель в жизни?
Да, есть. Больше всего на свете я хочу быть кому-то нужным. Как бы банально это ни звучало, я хочу любить и быть любимым. Ощущать чью-то заботу, нежность, дарить свою, чувствовать себя защищенным ото всего. Рассуждения, больше достойные кисейной барышни, нежели молодого человека. Мужчины не плачут, нэ? Но все чаще и чаще я думаю, что мне следовало родиться девушкой. Потому что мне нравятся парни. Потому что я веду себя, как девушка, сам того не замечая. Потому что я выгляжу, как девушка. Но я парень. Слишком красивый, чтобы быть им. Мне нравится готовить, наводить порядок в моей такой одинокой квартире, делать макияж. Но я играю в футбол, курю… курил, напиваюсь до потери пульса, и даже заигрываю с девушками, чтобы все до конца не уверились в моей ненормальности. Во мне нет ничего мужского, кроме тела. Просто злая шутка Создателя.
Знали бы вы, как мне опостылело возвращаться каждый вечер в мою холодную квартиру, где никто меня не ждет, где никого не жду я… Я ненавижу эти бездушные стены, которые окружают меня. Иногда они так тесно сжимаются, что мне становится страшно: мне не хватает кислорода, кружится голова, легкие словно сжимают гигантские тиски; я задыхаюсь, из последних сил хватаю ртом воздух, пропускаю его через болезненно-саднящее горло… Затем стены отпускают меня, я долго прихожу в себя, пытаясь отдышаться, обещаю во что бы то ни стало бросить курить. И все никак не могу выполнить свое обещание.
При всем при этом я уже свыкся с мыслью, что обречен на вечное одиночество. Это неудачная дилемма: тем, кто нравится мне, не нравлюсь я, и те, кому нравлюсь я, не нравятся мне. Тяжело найти парня – гея, который бы ждал меня ночи напролет, если мы с ребятами после репетиции направимся в какой-нибудь бар, который бы не возражал против моего перманентного отсутствия дома в период концертных туров, который бы терпел мою безграничную ревность и все мои пусть и немногочисленные, но все же истерики по поводу и без повода и, в конце концов, который бы любил меня и заботился обо мне несмотря ни на что. Я просто хочу быть счастливым, как и все обычные люди. Почему же мне этого не дано?!
Такси останавливается у «Paradise». Я вылезаю, плачу шоферу и целую минуту потом смотрю вслед удаляющейся машине. Затем разворачиваюсь и кидаю мимолетный взгляд на яркую неоновую вывеску над входом в клуб. Хмыкаю, вспоминая обстановку – и не пахнет раем! Ловлю себя на том, что вот уже несколько минут стою тут как истукан, погрузившись в свои мысли, а охранники тем временем уже начали коситься на меня с подозрением. Зябко передергиваю плечами – почему-то довольно холодно для этого времени года – и, уверенно тряхнув головой, подхожу ко входу в заведение. Секьюрити, после недолгих раздумий, все же пропустили меня внутрь, что заставило меня усмехнуться про себя.
Удачно пройдя через преграды в виде кассира и металлодетектора, я оказался в зале. Как искать этого самого Мигэру я не имел ни малейшего представления, так как слабо его помнил, да и большого желания тоже. Я поймал себя на мысли, что ненавижу этих людей, которые нелепо дергаются на танцполе, что ужасно хочу домой, обратно в свои родные четыре стены, которые вновь сделают меня центром своего бешеного хоровода и подарят мне несколько блаженных минут долгожданного сумасшествия. Я уже собираюсь уйти, когда мне на плечо ложится чья-то ладонь. Разворачиваюсь. Прямо передо мной стоит довольно симпатичный парень чуть пониже меня самого, естественно кареглазый брюнет, других в Японии не делают. По всей видимости, это и есть Мигэру. При виде меня на его лице нарисовалось настолько приторное выражение, что меня чуть не стошнило. Однако я умею держать марку – тут же навешиваю на свое лицо маску, состоящую из очаровательной улыбки. Я никому и никогда не позволяю увидеть, что у меня внутри. Если бы этот молодой человек узнал, что я думаю о нем, он бы, наверное, не захотел встречаться со мной еще когда-либо.
- Добрый вечер, Уру-тян! – Он чуть склонил голову в приветствии.
- Добрый вечер, Мигэру, - улыбаюсь так широко, насколько это возможно, чтобы брюнет окончательно понял, какой же я все-таки распрекрасный ангел.
- Не хочешь выпить? – сразу предложил он.
О да, выпить я хотел. И чем больше я смотрел на Мигэру, тем сильнее.
- Ммм, да, пожалуй, - утвердительно кивнул я, уже чувствуя, как он тянет меня за рукав пиджака к барной стойке.
- Что будешь?
Я тупо улыбнулся. Что я буду? Ну, конечно же, мой извечный выбор - мартини. Однако настало время ломать свои стереотипы.
- Виски, - брякнул я, не подумав о возможных последствиях.
Мигэру усмехнулся, заказал два виски и начал грузить меня разговорами ни о чем. Я улыбался, поддакивал, но больше всего мне хотелось взвыть от безысходности. Опять не то, что мне нужно. Хочу курить. Дико хочу курить. Дайте мне сигарету кто-нибудь, а?
Само собой разумеется, надрался я просто ужасно. Я не помню, как мы оказались в каком-то дешевом отеле: соображать я начал только после того, как меня швырнули на продавленную кровать, и я пребольно ударился головой о ее спинку.
Вся вежливость Мигэру куда-то испарилась, он бешено срывал с меня одежду, а я, будучи практически не в состоянии от алкогольного опьянения, не мог сопротивляться. Я чувствовал себя совершенно беспомощным. Он стащил меня с кровати и нагнул над столом; ноги еле держали, лбом я практически уперся в столешницу. Почувствовал липкие от смазки пальцы, проникающие в мое тело. Полминуты – и меня снова имеют, даже для вида не осведомившись о моих желаниях. Да и что может быть нужно шлюхе, ха?
Не знаю, как долго он меня трахал, потому что я ничего не соображал, только чувствовал сильные размеренные толчки внутри себя. Затем сознание решило сказать «Ариведерчи!» и покинуть меня, но тут я оказался на кровати, и Мигэру был сверху, и я видел пару секунд его довольное лицо, я понял, что еще чуть-чуть и меня стошнит, а потом свет померк.
Когда я открыл глаза, я сначала не понял, где нахожусь. Попытался приподняться, и к горлу снова подкатила тошнота. Я обнаружил себя обнаженным в какой-то темной комнате и никого больше, кроме меня и моего тела, здесь не было. По физическим ощущениям я понял, что опять с кем-то спал. И снова мной попросту воспользовались. Черт, а чего ты хотел, дурак? Тебя для того и звали, сразу было сказано…
Я чувствовал себя разбитым и никому не нужным. Я так и валялся на этой кровати, не в силах встать, бесконечно много раз вслушиваясь в тишину… Бездушная и безвольная кукла, у которой нет хозяина.
… Fuck off gizensha…
Покурить бы, но не могу подняться, да и сигарет нету.

***
Да, пускай я шлюха, но я тоже хочу быть счастливым. Я устал от того, что все хотят только лишь мое тело. Никому не интересно, что я из себя представляю, что у меня в душе, чего я хочу и о чем мечтаю… Да что там, большинство даже не догадывается, что трахает гитариста небезызвестной рок-группы. Всем им нужно лишь удовлетворить свои животные инстинкты, когда их переполняет сексуальное желание, и больше ничего. Для них я не больше, чем резиновая кукла, которая будет послушно выполнять любые требования, потому что не имеет возможности возразить. Мне уже надоело служить подстилкой этим похотливым уродам, которые имеют меня так, как им хочется. Я устал… Тогда почему я просто не прекращу? Не остановлюсь бегать по барам и искать приключений на свою задницу, во всех смыслах этого выражения?
Просто я каждый раз надеюсь, что, может быть, таким образом найду того единственного, который полюбит меня.
Наивно? Да. Но я ничего не могу с собой поделать. Я невероятно легковозбудимый. Достаточно шепнуть мне на ухо пару нежных слов, как я уже на все готов. А если к этому еще прибавятся чьи-то теплые руки и ласковые губы, то я теряю голову в считанные минуты. Собственно, в большинстве случаев, никто меня ни к чему не принуждает, я сам с охотой раздвигаю ноги, потому что сгораю от желания. И, конечно, все этим беззастенчиво пользуются. А после этого я неизменно остаюсь один, долго лежу, глотаю слезы от обиды, злюсь сам на себя, чувствуя, как засыхает сперма на моих бедрах, и проклинаю свое тело, которое все еще хранит ощущение чьего-то присутствия в себе.
Вот и сейчас я нахожусь в блаженной пустоте, зависнув где-то посередине между реальностями: настоящей и искаженной. Ни одной мысли не бьется у меня в голове. Мое собственное сознание отказывается идентифицировать меня, как личность. Я не знаю, кто я. Мне приходится вспоминать и говорить самому себе: «Я Такашима Кое, мне 25 лет, родился 9 июня 1981 года, по национальности японец». На душе становится еще гаже, и я благодарю Бога за то, что мама, отдавшая столько сил на воспитание своего ребенка, не знает, во что я превратился. Для нее я тот же светлый и добрый мальчик, каким и был когда-то. Она ничего не подозревает ни о моей нетрадиционной ориентации, ни о моих постоянных похождениях, ни о том диком фансервисе, которым мы изредка радуем фанаток на концертах, ни о том, как я частенько, оставаясь дома один, представляю себя, занимающимся любовью то с Руки, то с Аоем, то с Рейтой, то с Каем … К счастью, они тоже этого не знают. Не думаю, что в противном случае они бы адекватно к этому отнеслись.
Как-то незаметно для себя я задремал. Проснулся от того, что все мое тело практически задубело, настолько я замерз. Не открывая глаз, я попытался нашарить на кровати одеяло, но оно никак не находилось. Тогда в моей голове промелькнула мысль о горячем душе. Я приподнялся на кровати, меня тут же замутило. Я пару секунд пытался справиться с тошнотой, но не смог, и меня вырвало прямо на потертый гостиничный линолеум. Голова кружилась, вставать разом расхотелось. Я вновь откинулся на кровать, ощущая неприятный, кислый привкус во рту.
Я старался дышать медленно, глубоко, чтобы справиться с головокружением, но легкие упрямо не желали наполняться воздухом, и в горле першило… Так я пролежал еще бесконечное множество минут, пытаясь разогнать мутноту, которая волнами накатывала на меня.
Понятия не имею, сколько времени я провел фактически в забытьи, может, пять минут, а может несколько часов, но, когда я снова обрел возможность соображать, за окнами было еще темно. С трудом поднявшись, я кое-как дополз до ванной комнаты.
Там, на краю ванны сидел, очевидно дожидаясь меня, огромный рыжий таракан. От отвращения у меня закружилась голова, и мне пришлось схватиться за дверной косяк, чтобы не упасть. Когда через несколько секунд я снова смог более-менее твердо стоять на ногах, насекомого уже не было. Я стоял возле желтой металлической ванны, смотрел на ее бортик и не мог побороть свою брезгливость: перед глазами этот таракан все так же сидел на этом эмалированном краю и шевелил своими усиками, расправлял хитиновые полупрозрачные крылышки и снова их складывал, перебирал крошечными лапками… Меня затошнило. Я кинулся к раковине и успел вовремя. Меня выворачивало наизнанку минут пять; горло саднило, а ротовая полость, казалось, навсегда впитала в себя ужасный приторно-кислый привкус рвоты.
Я открыл холодную воду, долго и тщательно полоскал рот. Потом, переборов себя, все же заставил свое тело ступить на холодную эмаль ванны и открыл горячую воду. Струи воды барабанили по упругой коже, отталкивались от нее и быстро-быстро стекали вниз, исчезая в водовороте себе подобных. А я стоял и стоял под дождем из обжигающих капель, обняв себя за плечи руками и уставившись на грязевые разводы на некогда белой кафельной стене. Кожа покраснела и начала побаливать, а я все стоял, ничего не соображая. Мыслей не было, как будто мое сознание отделилось от тела или просто перестало функционировать. Затем, словно кто-то толкнул меня, я очнулся. Резко завернул кран и нащупал на крючке сбоку от ванной большое махровое полотенце. Черт, хоть что-то в этой дыре оказалось чистым… Я закутался в него, направился обратно в комнату и рухнул на кровать. После душа мне стало несколько лучше, но о каком-либо перемещении на более длинные дистанции, чем только что пройденная, и речи быть не могло. Мной овладело дикое и безудержное желание уснуть… Или умереть. Не имеет значения. Главное, абстрагироваться от реальности… Я закрыл глаза и провалился в манящую бездну.
Откуда-то доносились звуки. Мой воспаленный разум различил детский крик, щебет птиц, звон, по всей видимости, посуды, чьи-то крики… Я приподнял веки. В глаза мне ударил яркий солнечный свет. Он ослепил меня и насквозь прошил острым лучом мой мозг. Я тут же зажмурился и перевернулся на другой бок. Только потом я вновь предпринял героическую попытку открыть глаза, и мне это удалось. Я полежал пару минут, приходя в себя и пытаясь вспомнить, кто я, что я и где я. Голова гудела, как гигантский колокол. Мысли разбегались, тело с трудом слушалось меня, во рту словно всю ночь справляли нужду гигантские слонопотамы. Кроме того, я ужасно хотел пить: в горле все пересохло и першило, и я понял, что если сейчас же не промочу горло, то сдохну в этой дрянной комнате, как какой-нибудь алкоголик. Кое-как заставив свое тело двигаться, я дополз до ванной комнаты и припал к крану с холодной водой с жадностью путника, пересекшего Сахару. Выпив достаточно, я отстранился и мокрой ладонью обтер лицо.
Снова вернулся в комнату. Мой взгляд наткнулся на механические часы, висящие на стене.
13:50.
Сейчас у меня только одно желание: как можно скорее оказаться дома. Я собрал все свои шмотки и быстро, насколько это было возможно в данном состоянии, оделся. Проверил карманы – бумажник и мобильный телефон на месте. В зеркало я предпочел не глядеться, итак знал, что моя помятая физиономия не вызовет у меня ничего, кроме нового приступа депрессии. Я приподнял воротник на куртке и поспешил покинуть этот «лав-отель», благо за номер мой вчерашний спутник заплатил.
Токио встретил меня серой людской массой и равнодушно позволил влиться в поток людей, снующих туда-сюда. Я медленно брел по узкой улочке и тихо ненавидел сам себя. Чего я хотел добиться этим ночным приключением? Я хотел что-то кому-то доказать? Но я только лишь вновь доказал своей заднице, насколько она у меня выносливая. Чувствую, скоро я получу титул «Самая доступная шлюха Токио», и имя мое будет передаваться из уст в уста, как самое драгоценное сокровище, пока, в конце концов, не попадется знающий человек, который продаст скандальную информацию какому-нибудь таблоиду. Ксо, я и в детстве хотел был знаменитым, но не о такой же славе я мечтаю…
Мы все хотим славы. Мы хотим покорить мир. Мы хотим, чтобы миллионы людей слушали нашу музыку. Мы хотим, чтобы нас любили. Нет ничего лучше живых выступлений, когда многотысячная толпа, зная каждое слово, подпевает твоим песням. Ты чувствуешь какую-то невиданной силы энергию, исходящую от твоих поклонников, и ты питаешься этой энергией, пожираешь ее, впитываешь в себя все чужие эмоции, бьющие через край. И этой энергии так много, что она наполняет тебя всего, тебе хочется одновременно и смеяться, и плакать, и любить, и ненавидеть, и играть с еще большей искренностью, и остановиться и просто смотреть на сотни тысяч людей, обожающих тебя.
Мы все - одна команда, мы все делаем одно дело, и мы всегда заодно. Но в нашем коллективе, как и в любом другом, есть свои лидеры и предпочитаемые. Лидер-сан – Кай-кун. Всегда такой жизнерадостный и неутомимый, энергичный и готовый решать любые проблемы… Руки - фронтмен. Инициатор всех наших бесшабашных выходок. Чертов шутник… Порой его шуточки доводят меня до бешенства, но стоит заметить, что они резко поднимают веру в себя даже в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях… Аой… Наш гитарист. Пожалуй, самый спокойный и рассудительный человек в группе. Необыкновенно серьезный, и тем самым привлекает к себе немереное количество поклонниц. Настолько ответственно подходит к нашей работе, что мне иногда кажется, что это я добавляю свою гитару к его, а не наоборот… Как видите, я в этом коллективе на последнем месте…
Что? Почему я ничего не сказал о Рейте? Горько смеюсь про себя... Знаете, бывают такие люди, которые постоянно мрачны, неразговорчивы, лишнего слова из них не вытянешь, им вечно скучно и постоянно лень… Но почему-то именно их и любят больше всего. Таков и наш Рейта. Видимо, есть в нем что-то такое, что притягивает девушек к нему, как магнитом. «Ох, Рей-тян такой загадочный!», «Ах, Рейта-сама такой интересный!». Да чтоб вам со своим Рейтой-сама!!! Пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки…
Усилием воли подавляю эту внезапную вспышку ярости. Господи, да, да, я завидую ему! Завидую его отношению к жизни, завидую его успеху во всем, завидую его неформальному лидерству в коллективе… Черт, но с другой стороны, знали бы его поклонницы, что на самом деле он совсем не такой, каким кажется на сцене… Все мы носим маски, и он не исключение… Их у него даже две… Одна – это его слова, за которыми он скрывает свою настоящую сущность, и вторая – более материальная – его повязка, которая скрывает его настоящее лицо. Он говорит всем, что это просто грамотный пиар-ход для того, чтобы его сразу запоминали, и в этом он, конечно, прав. Но мне кажется, он просто не хочет, чтобы видели его настоящее лицо. Своеобразная иллюзия безопасности, отличия от простых людей, защищенности от врагов, отгороженности от всех остальных. И нет, у него не сломан нос.
Но мы, его друзья, знаем его уже много лет… Он постоянно опасается, что у него что-то не получится, он очень сильно боится попасть в глупое положение, поэтому перепроверяет все по несколько раз, он не умеет относиться к своим неудачам с долей юмора и очень близко принимает все к сердцу… И он очень ленивый, вот уж этого у него не отнять. Даже в постели ему лень тратить много времени на девушку: он старается избегать прелюдий и делает все так быстро, будто куда-то опаздывает, поэтому и девушки у него долго не задерживаются. Но ему они и не нужны, он не хочет тратить на этих бесполезных существ свое время… Откуда я это знаю? Увооольте, мы знакомы с четырех лет… Мы вместе играли в футбол, вместе росли, вместе пережили период полового созревания, теперь вместе играем в группе… Мне ли не знать, как он обращается с девушками? Я знаю и еще много любопытных подробностей, но буду держать рот на замке… Впрочем, думаю, Руки знает больше, все-таки это он лучший друг Рейты, а не я…
Но Рейта и правда мой единственный друг. Один человек во всем огромном мире, к которому я могу обратиться за помощью, за советом, за поддержкой. Он единственный мой настоящий и, потому, самый лучший друг лет эдак с четырнадцати. И если вдруг у меня его не станет, я добровольно перестану существовать, потому что не представляю своей жизни без его сильной дружеской руки на своем плече. Если только я потеряю эту дружбу, я потеряю сам себя. Жаль, что сам он предпочел мне Таканори. Уголок губ поднимается вверх в горькой усмешке… Что ж, значит, так лучше…
Черт, но сейчас я был необыкновенно благодарен нашему вокалисту, ведь если бы не Руки, не было бы у меня сегодня выходного… И я сильно сомневаюсь, что в таком состоянии я был бы хоть чем-то полезен… Но, ксо, сегодня выходной, я почти дошел до дома, и у меня уже созрел план на этот вечер – спать! Сегодня отосплюсь и к завтрашнему дню уже приду в норму… И я готов был лизать пятки Таканори за это.

***
Никогда я так остро не ощущаю свое одиночество, как перед тем, как уснуть. Моя постель слишком велика для меня одного, поэтому она большей частью холодна… Я ворочаюсь, пытаюсь уснуть, и внезапно осознаю, насколько я одинок. Никого нет рядом со мной, чтобы понять… Обнять… Утешить… Одиночество. Это беспрестанное тяжелое чувство, которое постоянно находится со мной, находится во мне… Это как гильотинный нож над головой осужденного – упадет в любой момент и заберет с собой никчемную человеческую жизнь. Я нахожусь на краю, одно неловкое действие, и нож упадет… Овари. Интересно, будет ли кто-то сожалеть…
Грустный вздох вырывается из моей груди… Почему-то больно… Моя душа устала сопротивляться моим поступкам и теперь, не ропща, сдается на милость победителю… Она устала рвать себя на куски из-за тех, кого я считал больше, чем друзьями… Черт, их было столько, что теперь ей, наверное, уже все равно… И каждый считал своим долгом поклясться в любви, верности и в том, что никогда не предаст… Но слова не превращались в красивую сказку, они так и остались словами, и каждое выжигало свой след на моем сердце. Каждый раз, начиная новый роман, я понимал, что именно так все и закончится, но, окрыленный надеждой быть действительно любимым, слепо верил мужчинам, следовал за ними, летел на их свет… Но свет был лишь приманкой: каждый раз мне только заново ломали крылья и вписывали в свою эксклюзивную коллекцию. Моя душа раньше не желала участвовать в этом маскараде и пыталась противиться, однако теперь она и мое тело живут отдельно друг от друга. Я слишком сильно подавлял голос разума в себе ради них… Тех, кто всего-навсего стремился завладеть моей красотой.
Я всегда буду один… Я не знаю, почему, но я знаю, что будет так… Это как какое-то непонятно откуда взявшееся предчувствие, и я уверен, что оно верное. Никто в этом не виноват, это просто рок… Судьба… Я обречен. И я смирился с этой мыслью. Почти…
Нет, не так! Я бы не хотел смириться с этим! Я бы хотел назло судьбе искать снова и снова и снова и снова обжигаться, и так до тех пор, пока не найду того единственного, кому я буду нужен… Но я уже устал… У меня нет сил на очередную гонку, я полностью выдохнулся. Да, наверное, я не боец, а госпожа Фортуна не любит слабовольных. Но на мою долю уже достаточно!!! Мне надоело жить такой жизнью… Все, хватит, слышишь?
Ответом мне была моя извечная соседка – тишина.
Я не могу уснуть, это гнетущее чувство гложет меня изнутри. Я один… А за окном сильный порывистый ветер треплет ветки деревьев. Они, голые, причудливо изогнутые, стучат в мое окно, и я пытаюсь понять: они подбадривают меня или, наоборот, издеваются… Они шепчутся о чем-то между собой, тихо обсуждая что-то… Я вижу их отражение в бликах луны на полу… Их много… Они всегда будут вместе… Сжимаю кулаки сильней, крепче зажмуриваю глаза, из которых уже готовы пролиться горькие слезы.
Почему-то больно…
Сегодня на репетиции только и слышно, что Таканори… Он с пеной у рта расписывал, как он и его девушка отпраздновали свою годовщину. Я, подперев щеку рукой, тихо сидел в самом укромном уголке комнаты на стуле и пытался медитировать. «Нет, Кое, ты не завидуешь, ты вовсе не завидуешь, нееет… Конечно, нет… Ты счастлив за Таку, тебе все равно, что у него творится в личной жизни, и ты совсем не завидуешь…»
Помогало слабо.
Нет, конечно же, я был рад за Руки, не хватало нам еще такого же обреченного, как и я, но… Он был так счастлив, что в душе волей-неволей поднималась какая-то обида за мои неудачи. Я уговаривал себя, что это низко и подло, но ничего не помогало… Я чувствовал, что еще чуть-чуть - и я кинусь на Матсумото и заставлю его замолчать, затолкав его язык ему же в глотку.
Я лишь уповал на то, что скоро этот долбаный перерыв закончится, Руки наконец-то заткнется, и мы продолжим репетировать.
А еще я просто жутко хочу курить! Сегодня утром мне не удалось подавить это желание, поэтому меня стошнило… Черт, почему же это так трудно? Может, правы те, кто говорит, что бросать надо постепенно?
Дверь открылась – это вернулся из курилки пресытившийся никотином, и потому довольный, Кай. Он с размаху зашвырнул свой Мальборо на подоконник, кинув при этом на меня какой-то подозрительный взгляд. Я нарочито безразлично отвернул голову, мысленно адресовав ему далекий матерный посыл. Однако он, видимо, телепатом не был, потому что посыла не уловил и твердым шагом направился ко мне. Подойдя почти вплотную, он произнес тихо, смотря прямо на меня:
- Ты плохо выглядишь. Что-то случилось?
Я намеренно не повернул голову, чтобы не смотреть в его глаза, наверняка наполненные участием, уж не знаю насколько искренним. Ненавижу, когда меня жалеют…
- Нет. Все в порядке.
Он склонил голову.
- Давай поговорим.
Да отвяжись же ты, а? Упрямо мотаю головой.
- Нам не о чем разговаривать.
- Ты уверен?
О-о-о, Господи, ну прицепится же, как банный лист, не оторвешь… Я даже голову к нему повернул, чтобы он убедился, как я на самом деле зол.
- Уверен я, уверен!
Он посмотрел прямо мне в глаза, потом все так же тихо сказал:
- Уруха. Ты думаешь, я ненавижу тебя, но на самом деле это не так. Просто, чтобы ты знал… Если ты захочешь выговориться или попросить совета, ты всегда можешь обратиться ко мне.
Я надменно кивнул. Меньше всего мне нужны были его советы.
- Понимаешь, ты очень невнимателен на репетициях, а скоро тур… Я же вижу, что ты постоянно витаешь в облаках. Сам понимаешь, что надо выкладываться на все 100 процентов и не думать ни о чем, кроме нашего дела…
Вот он к чему клонит. Все ясно… Я просто живу в другом ритме, нежели они, и их это бесит. А я ничего не могу поделать с этим, я вынужден подчиняться своему собственному организму и его потребностям. Положение усугубляет моя депрессия, и разные мысли постоянно не дают мне покоя, мое внимание рассеивается, я не могу сосредоточиться на игре.
- Кай, если тебя это беспокоит, можете отправляться в тур без меня…
Прекрасно знаю, что он возмутится…
Так и есть… Начал что-то говорить про то, что без меня команда не будет единым целым, что я единственный лид-гитарист, достойный играть в этой группе еще что-то и еще что-то… Я не слушал его, потому что как зачарованный смотрел в окно… Там, плавно кружась в потоках ветра, опускались на землю маленькие, пушистые снежинки. Падал первый снег…

***

Репетиция кончилась. Кай собрался раньше всех: свинтив свои любимые Zildjian с ударной установки, он покинул студию. Нас осталось четверо. Я уже убрал свою гитару в чехол, прислонился спиной к холодной стене и прикрыл глаза. Я слышал такие родные моему уху звуки: вот Аой сматывает удлинители, вот мирно переругиваются Руки и Рейта… Все было так знакомо и так близко моему сердцу, что оно готово было разорваться от грусти… Я не выдержал, открыл глаза и внезапно заметил упаковку Marlboro Red Box на подоконнике. Каевские… Мозг услужливо подкинул картинку: вот Кай заходит в репетиционную и с размаху кидает пачку на подоконник. Значит, забыл… Протягиваю руку и беру сигареты, машинально опуская затем в карман куртки… Отдам сегодня вечером.
Сегодня мы все договорились пойти отдохнуть в один клуб, развеяться, повеселиться. Самое то. Мне сейчас нужно забыть свои огорчения, и алкоголь – лучший способ сделать это. Я усмехнулся про себя: хоть Кай и спешил домой, но в клуб обещал наведаться.
Вчетвером мы покинули здание PS Company и разошлись каждый в свою сторону, договорившись встретиться в недавно открывшемся клубе в Сибуйе через пару часов. Я уныло поплелся домой. Что мне делать дома? Там холодно, темно и так одиноко… Если бы не гитара, я бы, наверное, сразу направился в клуб – мне хотелось как можно скорее забыться и не думать больше ни о чем конкретном. Мне нравится это состояние неуемной веселости, когда ты слегка пьян, я люблю ощущение небывалой легкости, с которой совершается большинство поступков и принимается масса решений… Все так до смешного легко и просто, что жизнь начинает казаться на редкость хорошей и удивительно забавной штукой. Но только до следующего утра…
Я остановился у перекрестка и уставился на светофор в надежде лицезреть разрешающий сигнал. Он не заставил себя долго ждать, и вскоре я уже спешно переходил дорогу, опасливо озираясь по сторонам. Под ногами противно чавкало месиво из полурастаявшего снега. Мне стало грустно: красивые изящные снежинки, которые еще совсем недавно радовали глаз своим полетом, превратились в нечто грязное и бесформенное, неприятно скрипящее под ногами. Почему-то на ум сразу пришла мысль, что то же самое когда-нибудь ждет и меня… Я нервно поправил челку, упавшую на глаза, и спешно отогнал неприятные мысли. Нет, не буду об этом думать, не буду… До этого еще далеко.
Вскоре я уже добрался до своей квартиры. Сразу включив везде свет, я аккуратно поставил гитару в ее законный угол и прошел на кухню. Я практически ничего не ел вот уже два дня, но все еще не чувствовал голода, поэтому решил ограничиться чашечкой кофе. Я полез в буфет за зернами, но наткнулся взглядом на непочатую бутылку «Джонни Уокера», которую мне когда-то кто-то за что-то презентовал. Ммм, почему бы не откупорить ее сейчас? Все равно бесполезно ждать «подходящего момента», как я постоянно себе говорил… Она тут уже сколько стоит, а я все не нашел ей достойного применения… «Ничего, сейчас мы это исправим», - как-то совсем по-детски хихикнул я, справляясь с тугой пробкой. Плеснул светло-коричневой жидкости в бокал, сделал небольшой глоток и с наслаждением почувствовал, как алкоголь обжег горло и горящим комком рухнул в желудок.
Настроение сразу заметно улучшилось. Я вспомнил, что собирался принять душ перед выходом. С бокалом в руке я прошел в ванную и пустил горячую воду. Затем, умостив бокал на полочке у зеркала, быстро разделся и залез под обжигающие струи. Почему-то мне сейчас было глубоко параллельно на все: на себя, на свои проблемы, на других… Я протянул руку и взял свой виски, неспешно пригубил… Напиток смешивался с горячей водой, интересный вкус получался, однако… Я стоял под душем, пил разбавленный водой виски и слушал стук своего сердца… Мне было весело.
После был еще сеанс мэйк-апа, когда я пытался более-менее ровно нанести подводку на верхнее веко, но руки плохо слушались. Затем я долго и упорно выбирал одежду, в которой не стыдно появиться в таком заведении, и попеременно прикладывался к бокалу с виски. Что странно, время от времени он почему-то заново наполнялся… Под конец я даже почистил ботинки и, удостоверившись, что такси уже ждет меня у подъезда, спустился вниз. Дома меня остались дожидаться три четверти бутылки «Джонни Уокера».
На входе в клуб я почти сразу столкнулся с Аоем, выводящим под ручку какую-то раскрашенную девицу. Увидев меня, он кивнул мне головой в знак приветствия и хитро подмигнул. Я незаметно для девушки показал Аою большой палец и задорно рассмеялся. Он смущенно улыбнулся и еще настойчивее потянул свою спутницу в сторону автостоянки. Я следил за ними взглядом до тех пор, пока они не скрылись из виду, затем, отворив массивную дверь, вошел внутрь.
Клуб оказался неплох. Сразу же, как только я оказался в зале, меня оглушило и ослепило. Огни светомузыки встречали посетителей, призывно сверкая, а громкая музыка звала присоединиться к толпе танцующих. Когда мои органы чувств пришли в норму, я вновь обрел способность соображать и подумал, что неплохо бы сперва найти своих, поэтому отправился на поиски VIP-зоны: навряд ли Матсумото и Судзуки согласились бы на менее престижное место. Недолго поплутав по помещению, я наконец-то увидел знакомые силуэты за одним из столиков, расположенных в специально отгороженной зоне, и поспешил присоединиться к своим соратникам по группе.
- Охайо! – поприветствовал я их, плюхаясь на широкий кожаный диван рядом с Каем.
- Мяу!!! – ответили хором все трое.
Меня это порядком удивило.
- Эээ? – только и сумел что протянуть я.
Они дружно расхохотались; я понял, что это они так просто прикалываются, и тоже издал пару смешков, чтобы они не сочли меня за парня совсем без чувства юмора. Хотя виски уже дал о себе знать, я чувствовал, что хорошо бы выпить еще чуть-чуть, чтобы окончательно развеселиться. Словно прочитав мои мысли, у столика почти бесшумно материализовалась симпатичная официантка в короткой юбчонке, что вызвало шквал эмоций со стороны гетеросексуальной части нашей компании: Кай, Руки и Рейта начали похихикивать и перешептываться, не отрывая взгляда от бюста внушительного размера. Девчонка, понимая, что производит на окружающих неизгладимое впечатление, мило улыбнулась, вручила мне меню и поспешно удалилась, не забывая, однако, при этом призывно покачивать бедрами. Я задумчиво посмотрел ей вслед. Да, ножки, пожалуй, ничего…
Минут через сорок, вылакав на четверых бутылку мартини, принесенную все той же официанткой, мы порядком окосели.
- Таааак… - икая, произнес Таканори. – Я в караоке-зал. Кто со мной, тот герой! – и он обвел осоловелым взглядом нашу компанию.
- О, и почему тебя всегда после выпивки петь тянет? – рассмеялся Кай.
- Я такой, - самодовольно улыбаясь, протянул Руки. – Ну, кто потягается со мной, а?
Кай, все еще смеясь, поднял руку, как ученик на уроке.
- Можно, я? Можно, я?
-Айда! – махнул Матсумото рукой и попытался подняться, но, едва встав, рухнул обратно на диван.
Все засмеялись.
- Не ржать! - прикрикнул на нас наш мелкий вокалист, однако это вызвало еще один взрыв смеха, в два раза сильнее предыдущего.
Отсмеявшись, Кай помог Руки подняться и повел его в ту сторону, где располагалась караоке-сцена. Така буянил и без задней мысли лапал Кая за задницу, гроулингом подпевая: «Reila, Reila».
Рейта, проводив их взглядом, усмехнулся.
-Черт, Руки такой мелкий, что ему алкоголь мгновенно крышу сносит…
Я согласно кивнул. Мне было так хорошо и легко, так спокойно… Мне было все равно, кто и что сейчас говорит и что обо мне думает. Я просто хотел вот так вот сидеть вечно здесь, на этом уютном кожаном диванчике, чтобы звучала приятная уху музыка, чтобы меня окутывал приятный полумрак, в котором никто меня не узнает… А сейчас сюда бы еще и сигаретку… Пожалуй нет, я же бросил… Размечтавшись, я не заметил, как выпил бокал мартини, оставленный здесь Таканори. Впрочем, я так же не сразу заметил, что все это время Акира пристально меня изучает, а заметив, удивился. Чего это он так на меня смотрит?
- Что? – я посмотрел ему в глаза и вопросительно склонил голову.
Он отрицательно покачал головой.
-Да нет, ничего.
- Как это ничего? Ты же на меня смотрел…
Я заметил, что Рейта смутился.
- Да нет, не бери в голову…
Но алкоголь в крови сделал свое дело, и я уже ничего толком не соображал и был готов на любые подвиги. К тому же во мне в недобрый час проснулось мое кокетство…
- Ну Рейтоо-тян… - капризно протянул я, надув губки и придвигаясь немного ближе к басисту.
- Ч-чего тебе? – Он схватил со стола соломинку от коктейля, который заказал кто-то из наших, и начал нервно крутить ее в руках.
- Ну скажи… - Я мило улыбнулся ему.
Он видимо понял, что просто так я от него не отвяжусь, но немного помялся, прежде чем ответить.
- Ну… Ты был… Такой… - Я с интересом внимал его отрывистому бормотанию; было заметно, что каждое слово давалось ему с большим трудом. - Такой… Красивый, - наконец выпалил он и покраснел.
Я ожидал чего угодно, но только не этого. Это с каких таких пор меня рассматривают не просто как друга?! Изумление на моем лице читалось необыкновенно очевидно…
Но тут видимо до Судзуки до самого дошел смысл сказанных слов, потому что он поспешил добавить растерянно:
- Красивый, совсем как девушка…
Ах, как девушка, значит… Я нахмурился. Это попахивало оскорблением. В принципе, в любой другой ситуации я, может, и был бы рад такому сравнению, но не сейчас… Я ищу человека, которому бы я понравился таким, какой я есть, со всеми моими достоинствами и недостатками, и пол тоже входит в этот список… А Рей тут мне заявляет, что видит во мне девушку… Зачем лишний раз напоминать мне о том, что я выгляжу слишком женственно?
- Ох, прости, я не должен был этого говорить… - опустил глаза Рейта. - Просто… Ты так настаивал…
Я мрачно молчал.
- Гомен-не… Я чувствую себя идиотом. - Он слабо улыбнулся, смотря прямо мне в лицо, очевидно пытаясь понять, обижаюсь я или нет.
- Ничего страшного, - пробормотал я сквозь стиснутые зубы. – Не впервой…
Рейта с интересом уставился на меня, однако вопросов задавать не стал. Что, неужели он даже никогда не подозревал, что я гей? Не верю, ой, не верю…
Вся моя веселость разом куда-то испарилась. Видимо, Рейта тоже чувствовал себя немного сконфуженно, поэтому, когда девушка-с-большим-бюстом вновь подошла к нашему столику, мы заказали еще бутылку мартини на двоих.
В ожидании заказа мы сидели молча, ни разу не проронив ни слова, каждый думая о своем. Потом официантка принесла спиртное, и мы дружно опрокинули еще по бокалу. Мартини мгновенно ударило мне в мозг, я ощущал такую легкость, что на мгновение мне даже показалось, что моя голова – это воздушный шарик, который вот-вот улетит. Все перестало иметь значение, было только я и мое тело. А разум был затуманен настолько, что я потерял способность мыслить логически и едва ли смог бы сложить два и два.
Почему-то мне стало интересно, как там Акира. Я повернулся к нему и наткнулся на его тяжелый взгляд. Видимо, его тоже здорово развезло, но он собрал остатки сил и разума и все еще держится.
Я внимательно смотрел на Рейту. Он никогда не казался мне симпатичным, тем более без повязки, которую он сегодня снял, но в данный момент я почему-то счел его необыкновенно привлекательным, таким милым и загадочным… Оказывается, мы и сидели так близко, что я чувствовал тонкий пряный запах его туалетной воды, смешанный с ароматом его тела. Я так же близко видел его нежную белую кожу, тонкую серебряную цепочку на его шее, такую милую родинку под ключицей, немного обветрившиеся и потому пересохшие губы… Тут, повинуясь какому-то непонятному порыву, я резко притянул его за плечи к себе. Миг – и мои губы прижимаются к его губам. Я не опустил век, поэтому видел его карие глаза, расширившиеся от изумления, напротив своих. Он сперва просто не понял, что произошло.
Потом он оттолкнул меня, и на его лице была написана неподдельная ярость. Еще секунда, и его крепкий кулак соприкоснулся с моей скулой. Удар был такой силы, что меня просто снесло с дивана, и я упал на паркетный пол.
- Bakayarou!!! – прорычал Рейта, его кулаки непроизвольно сжимались и разжимались. Невооруженным глазом было заметно, как Судзуки разозлен.
Я лежал на полу, в испуге взирая на разгневанного басиста и не находя в себе сил пошевелиться.
Через несколько секунд послышался топот ног: прибежали два здоровых охранника и все та же официантка.
- Что произошло? – деловитым баском осведомился один из секьюрити. – Драка?
«Ага, раз спрашивают, значит, не видели, - смекнул я. - Иначе и спрашивать бы не стали – сразу выставили».
-Нет, - сумел выдавить я из себя. – Просто упал, ноги не удержали.
Я старался говорить как можно более беззаботным тоном и даже изобразил на лице что-то навроде жалкой улыбки.
Охранники смерили нас с Акирой подозрительным взглядом, но не стали ничего предпринимать и просто покинули VIP-зону. Официантка помогла мне подняться и усадила на диван.
- С вами все в порядке? Вам что-нибудь нужно? Может, принести лед? Вам вызвать такси? – засыпала она меня вопросами.
Я на все отрицательно качал головой.
- Девушка, все нормально, не волнуйтесь, я сам справлюсь…
- Вы уверены?
-Уверен, - я слабо улыбнулся. – Уверен.
-Если что, зовите. - И она вновь куда-то унеслась.
Все это время Рейта стоял напротив и, сложив руки на груди, мерил меня презрительным взглядом. То, что он все еще зол, выдавали лишь тяжелое дыхание и быстро вздымающаяся грудь.
Я посмотрел на него.
- Прости, я…
- Заткнись! – прервал меня он. – Мои слова о том, что ты похож на девушку, еще не говорят о том, что я пидор, ты меня понял?!
Я, закусив губу, кивнул. Он выжидающе смотрел на меня, но я не знал, что сказать.
- Я не ожидал от тебя такого… - скривившись, процедил Рейта сквозь зубы. – Я и подумать не мог, что ты до такого опустишься!
Я не мог его слушать. Я ожесточенно помотал головой, не давая себе сболтнуть лишнего, однако слова вырвались сами собой.
- Еще скажи, ты не знал, что я гей! – выкрикнул я, а слезы сами брызнули из глаз.
Я видел изумление на лице Рейты. Он опешил.
- Ты… гей? – От его ярости не осталось и следа, место ему уступило удивление.
Это было слишком. Я вскочил и бросился вон из этого проклятого места, на миг лишь задержавшись у гардероба, чтобы забрать свою куртку. Я вылетел из клуба, как пробка из бутылки, я ничего не видел, потому что слезы застилали глаза… Но резкий холод заставил меня остановиться на ступеньках лестницы у входа в заведение. Я размазал слезы по лицу, стараясь не думать о макияже, и натянул куртку.
«Спокойно, только успокойся», - уговаривал я сам себя. Мне понадобилось несколько глубоких вдохов, чтобы моя голова начала более-менее соображать. Сперва меня просто мучила мысль, что я признался Рейте, что я гей. Потом пришло осознание того, что именно я сделал. Я. Его. Поцеловал. Он зол на меня, рассержен, и более того, теперь он перестанет мне доверять. Ведь если твой друг гей, а ты нет, то как не бояться, что он начнет к тебе приставать? И яркий пример тому я только что сам ему продемонстрировал. Я закрыл глаза. Момент, которого я так боялся, наконец-то настал. Я потерял лучшего друга. Я сам разрушил все своими же руками. Раньше у меня был хотя бы он, теперь же нет ничего. Почему-то я даже не думал, что конец может наступить так внезапно…
Тут на меня накатила какая-то апатия. Будь, что будет. Мне все равно… Все равно, что скажет после всего этого Рейта, как отреагируют остальные ребята из группы… Мне плевать. Я такой, какой я есть. И если не нравится – я могу уйти из их жизни раз и навсегда. Просто я идиот, и я это знаю. Я хмыкнул и потрогал щеку, чувствуя, как наливается под нежной кожей синяк.
Кажется, идет снег. Надо же, а я сразу и не заметил. И вообще на улице довольно прохладно. Я зябко поежился и передернул плечами. Даже пальцы замерзли. Я потер ладони друг о друга, затем сунул в карманы. Рука сразу на что-то наткнулась. Я удивленно извлек на свет пачку Мальборо, которую так и не отдал Каю. Грустная усмешка исказила мое лицо. Я хмыкнул и заглянул в пачку. В ней, сиротливо прижавшись друг к другу, лежали две сигареты, а рядом с ними соседствовала зажигалка. Я улыбнулся. Значит, Ютака тоже постоянно теряет зажигалки… Я не смог с собой совладать: достал сигарету, поднес ко рту и мягко обхватил губами. Черт, кто бы знал, как мне не хватало этого!!! Я высек искру из зажигалки и пару секунд смотрел на огонь, все еще колеблясь. Бросаю курить, ха? Больше мне нечего терять. Я поднес зажигалку к сигарете, заворожено понаблюдал, как пламя охватывает самый кончик, и сделал первую затяжку.
…Почему-то больно. Наверное, это болит истерзанное в кровь сердце.