Я всегда смотрел только на тебя.
Поверь.
Не знаю, что там пропагандирует фансервис и что обо мне думают фанаты… Но для меня всегда существовал только ты. Вот и сейчас мой взгляд прикован к тебе, Дайске. Хоть я и не смотрю на тебя, я всё равно всё вижу.
Твой образ всегда держится у меня перед глазами – и не важно, закрыты они или нет… И сейчас со стороны кажется, что я весь сосредоточен на своей ударной установке, что я весь в работе. А на самом деле я с тобой, пусть и мысленно. И я отчётливо вижу твоё серьёзное, напряженное лицо. Вижу сильные венистые руки, безжалостно терзающие струны, - как гитары, так и моей измученной души, - уже традиционно красные волосы, рассыпающиеся в воздухе огненной волной.
Знаешь, я никогда не считал тебя красивым, Дай. Скорее ярким и обаятельным, но красивым – нисколько. И всё равно почему-то готов любоваться тобой до бесконечности…
Жаль, ты не можешь видеть моей игры. Ты бы увидел, как я выкладываюсь по полной, по-настоящему выкладываюсь… Думаешь, я играю для этой ревущей внизу толпы? Да я даже не вижу её из-за слепящих прожекторов… Нет, я не такой человек, который может делать что-то для безликой, безымянной массы. Я обращаюсь к личности, а не к социуму, я могу играть лишь для одного человека…
…Для тебя!..
Но ты не слышишь меня, не видишь.
Твои глаза устремлены на другого… На того, кто может дать тебе то, что ты хочешь.
Я замечаю исподтишка ваши взгляды, которыми вы словно перестреливаетесь. Горящие, страстные, полыхающие огнём ненависти – твои. И холодные, полные ледяного презрения – Каору.
Иногда я поражаюсь, до чего вы похожи друг на друга. Оба сильные, целеустремлённые, твёрдые в своих решениях, привыкшие всегда и во всём быть лучшими…
Вы такие разные, и так похожи. Как свет и тень, как огонь и лёд. Два антипода, две ипостаси, которые не могут существовать друг без друга.
А я, наивный дурачок, думал, что вы ненавидите друг друга. Впрочем, неудивительно, ваши отношения поначалу и впрямь напоминали войну. Теперь я понимаю, почему… Вас так притягивала ваша схожесть, а различность так бесила… Гремучая смесь, и на месте, где позже вспыхнула страсть, вначале вспыхивала ярость.
И она не гаснет и до сих пор.
Право, вы странно любите друг друга…
Вот и сейчас вы обмениваетесь уничтожающими взглядами, а пальцы с таким бешенством рвут инструменты, что кажется, будто вы соревнуетесь, у кого раньше лопнут струны… Наверное, такое сравнение недалеко от истины. Каждое ваше слово, движение, жест – это соревнование. Бесконечная гонка, где каждый стремится вырваться вперёд одного-единственного соперника. Вам не нужны ни судьи, ни зрители. Это безумие на двоих, в котором каждый из вас зачем-то стремится доказать своему противнику, что он лучше.
Ты слишком поглощён этим бессмысленным сражением, что бы заметить меня…
Я не понимаю, зачем оно тебе нужно?
Концерт окончен, мы раскланиваемся… Кажется, кто-то сунул мне в руки цветок?.. Как-то я сегодня плохо соображаю. Сознание работает отрывками… А ты где? Всё в порядке, стоишь рядом со своим демоном… Тоже кланяешься и улыбаешься… Кто-то взял меня за руку… да-да, иду уже… смыть косметику поскорее, а то кожу на веках уже неприятно пощипывает… Боже, как я устал…
Выходя из гримёрки, я слышу какой-то шум в соседней комнате. Странно, я думал, все уже уехали в отель… Я же вроде предупреждал, что задержусь, что бы меня не ждали, - это я подчеркнул особенно. Не без причины.
Прости, но сегодня я больше не могу находится рядом с тобой. Моих душевных сил просто не хватит на это. Мне нужно побыть одному.
Шум усиливается, я отчётливо слышу голоса. Узнав твой, настораживаюсь. Что ты здесь делаешь? Почему не уехал?
В коридоре никого нет. На цыпочках подкравшись к двери, я осторожно приникаю к щели.
- Не отговаривайся, ты, сволочь! Кто ещё мог это сделать, кроме тебя, а?!! Лидер, блин, хренов! – на последних словах голос сорвался на какое-то шипение.
- Истерики будешь закатывать своему психологу, - последовал ответ. У меня побежали мурашки по спине от такого ледяного тона. – Как и выдвигать идиотские обвинения. Или я, по-твоему, собирался сорвать концерт?
- Можешь сколько угодно свою чушь пороть, я тебе всё равно ни на грош не поверю! – взрываешься ты. – Кто договаривался о гитаре для меня?! Кто подсунул мне её за пять минут до начала, из-за чего я не успел даже проверить, настроена она или нет?!
Яростная тирада на мгновение утихла. Я услышал резкий звук быстрых шагов.
И снова твой голос. На этот раз совсем тихий, так что я даже еле различил слова. Но в нём звенела такая злоба, что мне стало страшно.
- А может, это не было случайностью? А, Каору?.. А то что-то слишком странное совпадение - что бы у новой гитары порвались струны прямо в день концерта… А запасную ты заранее пригото…
Раздался приглушённый звук удара. Я вздрогнул, словно ударили и меня.
- Это уже даже не смешно, Дай. – В обманчиво-равнодушном голосе лидера я отчётливо различил еле сдерживаемую ярость. – Ты просто жалок со своими нелепыми выкрутасами и безумными обвинениями. Хочешь сказать, я специально сломал твою гитару?.. Ну что ж, давай проверим это. В этом здании везде установлены видеокамеры. Можно просмотреть записи. Отпечатки пальцев на пластике отлично сохраняются. Давай вызовем экспертизу, я сам всю оплачу. Пусть разберутся. Если они предъявят веские доказательства моей вины, я готов нести ответ. А вот готов ли его понести ты, если твои обвинения окажутся ложными?
Наступила тишина. Я различил чьё-то неровное, тяжёлое дыхание. И снова раздался голос Каору:
- Молчишь, Андо?.. Конечно, тебе нечего ответить на такое. Потому что ты знаешь, что я прав.
Вдруг что-то хлопнуло, раздался вскрик, затем последовала возня, шум, ругань. Что-то громко ударилось об пол, затем ещё и ещё, словно упало несколько тяжёлых предметов. Затем болезненное шипение, и снова заговорил Каору:
- Что, не смог поиметь меня морально и решил сделать это физически? – с презрительной насмешкой сказал он. – Не выйдет, Дай.
- А у тебя хватит сил отказаться? – с такой же насмешкой парируешь ты.
Последовало непродолжительное молчание. Затем – шорох и несколько шагов.
- Не льсти себе, - брезгливо сказал Каору. – У входа ещё толпятся фанаты. Что, думаешь, я не найду тебе замены?
Снова пауза, но мне показалось, что услышал еле различимый всхлип…
- Да… да иди ты, Каору!! – рявкнул ты со злостью. – Кто из нас себе льстит… На кой хрен ты мне сдался!
Я едва успел отскочить от двери, прежде, чем она с грохотом распахнулась и оттуда вылетел ты. Ты дико оглядываешься, поначалу будто не замечая меня. Меня пугает этот странный взгляд, и я вжимаюсь в стену, инстинктивно пытаясь спрятаться, укрыться…
Но уже поздно.
Твой взгляд падает на меня, и в глазах, столь любимых мной, вспыхивает безумное пламя.
- Терачи… что я вижу…
Я молчу. Меня охватывает чувство страха, но не леденящее, а сладкое…
- Ты… подслушивал?! Да?!!
Я даже не пытаюсь оправдываться. В сущности, ты недалёк от истины. Твоё прекрасное лицо искажается, губы сжимаются и белеют, а зрачки, кажется, совсем пропали. Я должен быть в панике, потому что знаю, на что ты бываешь способен. Но почему-то я смотрю на тебя с нарастающим любопытством. Мне интересно, что будет дальше… Я безумец, да? Наверное, рядом с тобой я тоже становлюсь безумным…
Ты хватаешь меня за руку и заламываешь её. Я в последний момент сдерживаюсь, что бы не закричать от ужасной боли. Ты дьявольски силён, однако.
Я уже не имею возможности сопротивляться. Мне остаётся лишь подчиниться тебе. Ты грубо тащишь меня обратно в гримёрку, где уже темно и пусто. Интересно, а тебе не пришло в голову, что я могу закричать, начать отбиваться? Рецепшен не так далеко, если охранник нас услышит, у тебя будут большие проблемы…
Но ты слишком разъярён, что бы подумать о таких мелочах.
А я не собираюсь сопротивляться. И не только потому, что не хочу навлечь на тебя неприятности.
Я падаю на пол, зацепившись за порог, ты тоже с руганью спотыкаешься. В следующую секунду я чувствую, как сильные руки смыкаются на моём горле, и на мгновение мне становится по-настоящему страшно. Я уже не знаю, насколько ты себя не контролируешь.
Пытаюсь закричать, но из горла вырывается лишь сдавленный стон.
- Что ты услышал, Терачи, а?! – шипишь ты, прижимая меня к полу. Я начинаю задыхаться. Эй, это уже не шутки!.. – Мамочка не учила тебя, что подслушивать нехорошо? Видать, не учила… Значит, я научу!
Наверное, тут надо начать вырываться, пытаться кричать, но меня словно парализовало. Не могу ни пошевелиться, ни издать ни звука.
В темноте твоё лицо выглядит тёмным пятном, и это пугает.
Я слышу треск рвущейся ткани, кажется, моя рубашка превратилась в клочья. Я делаю слабую попытку вырваться, за что получаю удар прямо в солнечное сплетение. Дыхание перехватывает. Перед глазами несётся вихрь серых мушек.
Когда мне удаётся прийти в себя, я уже полностью раздет, одна твоя рука крепко сжимает мои запястья, а вторая вжимает меня лицом в пол. Мне кажется, будто моё сознание распадается на куски, я уже не понимаю, где страх, где боль, где – любопытство с лёгкой примесью наслаждения…
Ты входишь резко, без подготовки, без предупреждения. Крик застревает у меня в груди, я стискиваю зубы… Каждый толчок всё яростнее, и по моему телу бегут волны разрывающей боли. Лицо царапает жёсткий ковролин.
Ты умеешь быть жестоким… Дайске…
Движения внезапно становятся сильными и беспорядочными. В тяжёлое, обжигающее мне шею дыхание примешиваются стоны. Не могу сдержать истерический смешок, который ты, вероятно, принял за всхлип – ненадолго тебя хватило… Стоило подумать – как вдруг твоё тело судорожно сжимается, и ты с протяжным вздохом кончаешь. Обессилено опускаешься на пол рядом, руки твои слабеют и соскальзывают с меня. А я… что мне остаётся… И смешно, и грустно, право…
Я так хотел этого… но в моих мечтах всё было совсем по-другому. Словно судьба решила посмеяться надо мной. Господи, не передать словами, что я чувствую. Физическая боль ничто по сравнению с болью в моей душе.
Дай… мне так больно… я такое ничтожество… Потому что даже после такого я не могу ненавидеть тебя… почему так…
Какое-то время мы лежим неподвижно и молча. Но я чувствую, как ты неуверенно пошевелился. Вот ты садишься, медленно, словно во сне. Ну как, Андо? Очнулся? Дошло, что натворил? Я по-прежнему лежу без движения. Но, даже не поворачивая головы, я могу чувствовать твой взгляд…
- Шинья… - хрипло говоришь ты, и я готов поклясться, что в твоём потрясённом голосе я слышу нотки раскаяния.
Нет, это уже выше моих сил. Я могу вынести что угодно, но, ради Бога, только не жалость. Принимать жалость от любимого человека, который только что изнасиловал меня… Легче умереть.
Я шепчу «уходи», не дав тебе договорить. Несколько секунд ты колеблешься, и эти секунды мучительны. Пожалуйста, Дай, никаких «тебе нужна помощь» или «прости меня»! Не знаю, почему, но всё-таки ты уходишь молча. Неуверенно, но молча. И слава Богу...
Не знаю, сколько я там пролежал, прежде чем сумел заставить себя подняться. Преодолевая боль, кое-как оделся. На рубашке не оказалось ни единой пуговицы. Я запахнул её, как плед, и выскользнул в коридор. Дверь соседней комнаты открылась, заставив меня вздрогнуть. Меньше всего мне сейчас нужны всякие расспросы…
- Ааа, Шинья. Не у тебя ли, случаем, наш великий…
Всё ехидство разом исчезло с лица Каору, когда он увидел меня. Оно сменилось потрясением.
- Что случилось?
А я ни слова не могу выдавить. Да и что тут скажешь.
- Это Дай? – резко спросил Каору.
Я молчу, опустив глаза в пол, потому что не знаю, что соврать. Вряд ли у меня получится переубедить лидера – мой вид говорит куда красноречивей всяких слов. Я ожидал града злорадных насмешек, но Каору, к моему изумлению, гневно прорычал «где эта грязная скотина?!» и кинулся было по коридору искать тебя, но я успел перехватить его за руку. Всё-таки он настоящий лидер.
- Не надо… Ниикура… - впервые за весь вечер я что-то сказал… правда, довольно невнятно…
- Что?! – чуть ли не кричит Каору. – Да ты в своём уме, Шинья?! Он же тебя... Он с тобой такое сделал, а ты..!
- Пожалуйста! – умоляюще перехватываю я его руки. – Давайте… давайте сделаем вид, что ничего не произошло… Я не хочу, что бы кто-то знал… Ниикура-сан… пожалуйста… ничего не было, ладно?
И продолжаю лопотать что-то этакое, пока выражение лица лидера не смягчается.
- Ладно, я не буду разглашать это дело, - говорит он. – Но с Даем поговорю. Прости, я просто не могу допустить, что бы такое творилось в группе…
Вот значит как… да, прав лидер-сан… прости, Дай… я всё же создал тебе проблемы… Я отпускаю руку Каору и почти убегаю в туалет.
И зачем я заглянул в зеркало? Хм, неудивительно, что Каору так перепугался. Внешность у меня сейчас и впрямь оставляет желать лучшего – лицо покрыто мелкими ссадинами, рубашка разорвана, на шее синяки… И Каору ещё Даю скандал закатит… Ну что за дерьмовый вечер.
Прислониться спиной к стенке, закрыть лицо ладонями и медленно-медленно сползти на холодный кафель. Так хочется выпустить из себя весь этот гнёт. Расплакаться. Громко так, по-девичьи, в голос. Даже лучше разрыдаться. Пореветь так минут двадцать, глядишь, вместе со слезами уйдут тоска и унижение. Потом встанешь, утрёшься рукавом и поймёшь – да, в жизни случается не только хорошее, но и плохое. И ещё поймёшь, что случившееся с тобой – далеко не самое худшее. И сразу станет можно жить дальше. Можно будет прикрыться курткой, что бы охранник не увидел разорванной рубашки, спуститься вниз, сесть в машину, доехать до дома, погладить Мию, посмотреть какую-нибудь комедию и завалиться спать. А лучше даже без комедии. Просто сразу спать.
Но самое главное – всё забыть назавтра.
Как бы это было здорово, если бы я мог заплакать. Просто заплакать.
Но слёзные каналы будто кто-то закупорил. Я не могу плакать. Я не могу избавить себя от этой боли. Почему? Господи, да я же знаю ответ. Потому что…
… да потому, что я не хочу…
Не хочу забыть это, Дайске. Пусть ценой страданий, но я хочу помнить тот единственный раз, когда я был твоим. А пока…
Я достаю из кармана канцелярский ножик. Склоняюсь над раковиной. И надрезаю запястье. С тыльной стороны, конечно же… Умирать я не собираюсь. По крайней мере, до тех пор, пока ты жив.
Я включаю воду и зачарованно смотрю, как на белой поверхности раковины разбегаются бледно-красные струйки. Красиво. Может, запатентовать, как кадр для клипа?
Капли крови медленно вытекают из надрезов. Быть может, они заменят мне слёзы.

back