Разбивать отражение
Разбивать отражение
Автор: Ryu
15.03.2006
E-mail: niimura_tooru@list.ru
Пейринг: Hakuei (Penicillin) x Kiyoharu (Kuroyume)
Рейтинг: NC-17
Жанр: drama
Саммари: Худшее наказание – память о содеянном.
Дисклеймер: нарушено абсолютно всё. Никаких прав на данных личностей не имею. Самих личностей тоже. Выгоды не извлекаю.
Варнинг: non-con. Немного ненормативной лексики. Употребление наркотиков.
Примечание: вот что может прийти в голову, если целый день ваш трек-лист будет состоять из Kuroyume “Bloody Valentine”, hide “Honey blade” и Penicillin “Imitation love”. Плюс просмотр фотографий обнаженных Хакуэ и Киёхару. Ну вы поняли, какой мог возникнуть настрой.
Пояснение: имена указаны, смерти персонажей нет.
Я тащу его к машине, на ходу обдумывая, как именно можно развлечься этой ночью. Он либо пьян, либо обдолбан в хлам, но мне плевать. По чести говоря, для него даже лучше, что он в таком состоянии.
Заталкиваю его на переднее сиденье и, оцените мое благодушие, пристегиваю ремнем безопасности.
Мимо мелькают огни автострады и неоновые вывески вечно не спящего Токио, приглашающего в свои прокуренные бары с сомнительной публикой. Этот город всегда напоминал мне ярко накрашенную проститутку, которая выставляет сразу все свои прелести напоказ, отчего интерес к ней быстро угасает.
Своего сегодняшнего «спутника» я подцепил в одном из этих баров. «Подцепил» – не совсем верное слово, потому что оно подразумевает взаимный флирт и желание трахнуться, а он к тому времени, как я оказался в его поле зрения, уже ни хрена не соображал. Я вообще сомневаюсь, что он заметил, что его кто-то куда-то везет. Честно говоря, мне совершенно не интересно его мнение или планы на сегодняшнюю ночь.
Я поворачиваю голову и смотрю на его профиль. Он развалился на сиденье безвольной куклой, чуть запрокинув голову, рыжая челка спадает на глаза, рот приоткрыт. Я не знаю, почему выбрал именно его. Он не в моем вкусе, но в ночи, подобные этой, мне похеру, кого трахать.
Я почти уверен, что он в отключке, но он медленно поворачивает голову и что-то невнятно говорит. Из-за орущей из динамиков музыки я ничего не слышу, поэтому переспрашиваю, одновременно убавляя звук. Рыжий вновь устало откидывает голову на подголовник, прикрыв глаза, и подносит пальцы к губам, давая мне понять, что он хочет курить. Усмехаюсь, прикуриваю и вставляю сигарету ему в рот. Он не благодарит. И все еще не спрашивает, куда я его везу и какого хрена мне от него надо. Пожалуй, он мне нравится все больше.
Останавливаю машину в одном из узких переулков, которых на этих окраинах сотни. Если вы хотите уединения в огромном городе, то нет ничего лучше этих забытых богом районов. Здесь нет людей как таковых – только безмолвные бесшумные тени, скользящие от одной стены до другой. Как только мы выйдем из машины, мы превратимся в одну из них.
Незаметный, как и все здесь, отель – если вы не знаете, что он находится именно в этом сером здании, вы никогда его не найдете. Там есть потрясающий бар с высоким татуированным барменом-корейцем, который может приготовить такой коктейль, после одной порции которого, вы будете искать себя пару дней. И не факт, что найдете. Не знаю, из каких напитков он его смешивает, но с тех пор, как я один раз имел неосторожность заказать это чудо с детским названием «Honey», здесь я пью только чистый виски или пиво.
Я подхожу к стойке регистрации, где пожилой хозяин протягивает мне ключ, не говоря ни слова. Здесь вообще не приветствуются лишние слова. Он знает, что я заплачу, а я знаю, что он никогда ничего не расскажет о своих клиентах. Все довольны.
Не могу открыть дверь номера с первого раза, потому что приходится поддерживать в вертикальном положении своего спутника. Наконец, распахиваю чертову дверь и буквально зашвыриваю его в номер. Он падает на кровать – комнаты здесь слишком маленькие, кроме кровати и душа практически ничего больше нет. Но здешним посетителям большего, как правило, и не требуется. Запираю дверь и включаю тусклый светильник.
Он стонет и переворачивается на спину. Я смотрю на него и пытаюсь прикинуть, что же сделать в первую очередь.
Он с видимым усилием подтягивается к изголовью кровати и пытается сфокусировать на мне взгляд. Приходишь в себя, рыжий? Самое время.
- Где мы? – ну наконец-то хоть какой-то интерес к происходящему.
- Тебе не все равно? – вряд ли моя улыбка лучится дружелюбием. – Вопрос в том, что мы будем с тобой делать. Раздевайся.
Он явно пытается что-то сообразить, но у него плохо получается. Я подхожу к нему, хватаю за волосы, отчего ему приходится сесть, и почти шиплю в лицо:
- Ты, дрянь, не понимаешь, что тебе говорят?
Бью наотмашь по лицу, - он не смог бы увернуться, даже если бы был в состоянии, – я все еще держу его за волосы.
В какой-то момент вдруг понимаю, что все желание как следует поразвлечься куда-то пропало. В этом тусклом свете 40-ваттной лампочки я наконец могу как следует рассмотреть его лицо. И то, что я вижу, действует на меня как ведро холодной воды. Кто-то из нас двоих действительно попал. Наилучшим решением было бы оставить его здесь, чтобы он проспался, а самому свалить куда подальше. Одно дело просто снять и поиметь пьяную шлюшку, бросив утром пару купюр на смятую постель. И совсем другое, - попытаться так же поступить с человеком, лицо которого было на обложке прошлого номера известного журнала.
Но проблема в том, что я никогда не прибегаю к так называемому «наилучшему решению». Во всяком случае, если оно противоречит моим потребностям.
Желание возвращается. Только теперь я чувствую раздражение на него за то, что у меня обламывается ночь. Что ж, «поиграть» сегодня не получится, но от простого секса я тоже не откажусь. Надеюсь, утром его можно будет убедить в том, что все было добровольно и по обоюдному согласию.
Я ослабил хватку и почти вплотную склонился к его лицу. Провел пальцами по начавшей опухать скуле. А вот это плохо. Шансы, что утром вранье прокатит, резко уменьшаются.
- Киё, как ты смотришь на предложение немного развлечься? – стараюсь, чтобы мой голос звучал ласково.
Он пытается сообразить, что я имею ввиду. Целую его, но через мгновение он меня отпихивает.
- Отвали… - даже одно слово дается ему с трудом. Он явно перебрал какого-то дерьма в том баре.
- Не упрямься, дорогой, я тебя не разочарую.
Начинаю расстегивать на нем рубашку. Я вижу, что он безумно хочет меня оттолкнуть, но тело его не слушается.
Расправляюсь с рубашкой и толкаю его на кровать. Он опять пытается что-то сказать, но мне уже все равно, я чувствую такое желание, будто не трахался полгода. Стаскиваю с него брюки – мы не носим нижнее белье? Приятно удивлен. Шепчу ему на ухо:
- Зачем ты сопротивляешься? Не привык к случайному траху в дешевых гостиницах? Сомневаюсь.
Наваливаюсь на него всем телом, прижимая к кровати, не оставляя ни одного шанса на сопротивление, и, наконец, целую его. Жадно и глубоко – именно так, как того требуют его губы. Он не отвечает, но и не пытается увернуться.
Не знаю, когда успел раздеться сам. Возбуждение вышибает все мысли из головы. Веду рукой по его животу, спускаюсь ниже и чувствую, что он почти не возбужден. Не удивительно, учитывая, сколько химии сейчас гуляет по его венам. Мне, можно сказать, повезло, что он хоть немного чувствует мои прикосновения. Провожу губами от запястья до предплечья, среди цветных узоров его татуировок вижу следы от игл различной степени давности. Три совсем свежих.
Вообще-то меня не прельщает заниматься сексом с такими субъектами, они напоминают тряпичных кукол, а я люблю хороший секс, когда партнер отвечает за все свои движения.
Думаю, бесполезно пытаться уговаривать его на минет, он не в том состоянии.
Когда я развожу Киёхару ноги, он опять делает попытку к сопротивлению, на этот раз более яростную. Я быстро встаю с кровати, роюсь в рюкзаке и, пока он не успел опомниться, переворачиваю его на живот связываю руки. Всё, игры кончились.
Надеваю презерватив, приподнимаю его за бедра и резко вхожу, без всякой подготовки. Его крик мечется по комнате, ударяясь об стены, и в конце концов оседает по пыльным углам. Он настолько узкий, что на мгновение пугаюсь, что могу его порвать. Его тело дергается подо мной в болезненных конвульсиях. Я знаю, насколько ему сейчас больно, но это знание меня не останавливает. Я сосредоточен только на собственных ритмичных движениях.
Оргазм не приносит чувства удовлетворения. Ощущаю смутное недовольство к себе, которое переходит в острое отвращение, когда вижу алые струйки крови, стекающие по внутренней стороне его бедер. Все-таки я его порвал.
Развязываю ему руки и волоку в душ. Или у него начался новый приход, или он отключился от болевого шока. Смыв кровь, вытираю его и укладываю в постель. Хочется как можно быстрее оказаться подальше от этого места.
Одеваюсь, делаю шаг в сторону двери и, уже взявшись за ручку, зачем-то оборачиваюсь. Он лежит, свернувшись в позу эмбриона, и смотрит на меня совершенно ясным и трезвым взглядом. Дрожащие плечи и слезы на щеках взрослого мужчины добивают меня окончательно.
- Ну ты и тварь… - говорит он и закрывает глаза.
Я хлопаю дверью и быстрым шагом спешу к машине. Долго сижу с сигаретой во рту, забыв ее зажечь. А в голове звучит «ну ты и тварь, тварь, тварь…».
Через четыре месяца от Fool’s Mate поступило предложение о съемках в совместной фотосессии с Киёхару. Нужно ли уточнять, что обе стороны отказались от этого предложения. На обложке следующего номера он красовался рядом с Кирито из Pierrot. После той ночи я больше никогда нигде с ним не пересекался. Не считая моих снов, где он всегда повторял одну и ту же фразу: «какая же ты тварь…», а я громил зеркала и кричал, что не мое лицо он видел в ту ночь, когда его насиловали, это не я - это все его героиновый бред.
- Хакуэ, что ты творишь?! – голос Гишо выводит меня из оцепенения. Я стою посреди гримерки среди осколков разбитого зеркала.
- Это был не я… - меня хватает только на то, чтобы сползти по стене. Перед тем, как окончательно отключиться, я слышу как Гишо орет кому-то: «Быстрее «скорую», кажется, у него передоз!».
А ты будешь бить мои зеркала, рыжик, если я потеряюсь в твоем героиновом лабиринте?
OWARI
back
