Самое сложное - сделать вид, что ничего не было. Мало ли что, убеждаю я себя, потирая ноющее запястье и берусь за микрофонную стойку. Кто-то в шутку говорил, что она - единственная жизненно важная женщина для любого вокалиста. Остается лишь нервно усмехаться: некоторые шутки, пожалуй, слишком близки к реальности.
Я обхватываю себя руками и опускаюсь на пол, чувствую, как тянет холодом из-под двери. Ну конечно. Кто еще согласиться пустить нас за такие деньги на репетицию, кроме как старая студия в отживающем свой век районе города? Мне кажется, я увижу, как кислотные дожди будут разъедать стены этого здания.
Сумасшедшие бредни.
Дождь - не может быть кислотным пока я жив, убеждаю себя и думаю, что, возможно, мне придется убить себя, лишь бы не опровергнуть это утверждение.
Я закуриваю отсыревшую сигарету и выпускаю струю дыма в черный потолок.
Никто не придет.
Сейчас семь часов утра, двадцать второе июня.
В шесть часов и тридцать восемь минут мне пришлось влезать в окно студии, снятой на 24 часа только для репетиции.
Сейчас - семь часов и две минуты и я тушу сигарету о бетонный пол, стараясь забыть, почему я здесь и до дрожи в коленях боюсь, что кто-то придет раньше назначенного времени.

- ...но ты не прав. И я не прав, - Тоору пожимает плечами и мне приходится сильнее ухватиться за него, чтобы удержаться на ногах. Еще очень рано, но я уже пьян, стараюсь молчать и держаться ближе к Каваучи - мало ли что.
Хироаки пожал плечами в ответ барабанщику, затянулся и закашлялся.
- В конце-концов только creator знает, до чего мы дойдем, - сообщил, наконец, он, - вот только наш creator сейчас вдрызг пьян.
- Интересно, с чего бы он это? - протянул Томо, косясь на меня. Я хочу что-то ответить, но все никак не могу придумать достаточно остроумный ответ на шпильку гитариста.
- Эй, Ватару! - Тоору, тряхнул меня, - чего это ты так набрался?
- А ты сам попробуй так, - я невольно огрызаюсь, - утром у меня сел голос, днем хозяин студии попросил не приводить много девочек в студию и хотя бы немного играть, а вечером меня пообещали вышвырнуть из квартиры, если я не прекращу петь утром.
- Девочек?, - ну и рожу состроил Суга. Я хмыкаю в плечо барабанщику.
- И что же, получается тебе сегодня некуда идти? - неожиданно оживился Томо.
- Ну... Тоору? - неуверенно позвал я.
- И не-на-дей-ся, - подними губами произнес он, отходя.
Бабы, бабы. Бабы тебя сгубят, подумал я с горечью и снова посмотрел на Энью, чей энтузиазм был мне не ясен. Проклятые люди, что трезвым, что пьяным их не понять. А, и черт с ним.
Я махнул рукой и вышел из-под козырька, где мы прятались под дождь и почувствовал себя гораздо легче.
- Значит, некуда, - сообщил я, не обращаясь ни к кому.
- Значит, ко мне, - решил Томо за меня.

Первое, что я могу вспомнить после дождя и этих слов - холодную стену под щекой, боль в запястьях и тяжесть чужого тела, которая не позволяет мне пошевелиться. Я смотрю широко раскрытыми глазами в темноту коридора, судя по всему в чей-то квартире. Шум чьего-то дыхания смешивается с шумом дождя. Когда глаза достаточно привыкли к темноте я начал различать знакомые очертания.
- Энья!
Ватару, запиши это и вспоминай каждый раз: в трудных ситуациях то, что ты каким-то образом опознал виновника происшедшего, тебе никак не поможет.
Меня вжало в стену с удвоенной силой. Преимущество в силе было явно не за мной. Интересно, а отчего трясутся ноги, подумал я и нервно усмехнулся.
- Молчи, - басист цедил слова сквозь зубы, явно намереваясь что-то сделать.
Сейчас он свернет мне шею.
Или сломает руку.
Или просто отымеет: все так к этому располагает.
Э, нет, так мы не договаривались, думал я, с дрожью чувствуя, что последняя моя догадка попала в "яблочко". Горячее дыхание и поцелуй на шее. Рука, как бы невзначай проскользнувшая по спине и бедрам.
Нет, так не пойдет.
Я едва не вывихнул руку, стараясь высвободится. Потом дело пошло веселее: черпая вдохновение из непонятного источника, я, наконец, смог оторваться от ледяной стены, запечатлевшейся у меня на щеке и оттолкнуть Томо.
Спустя несколько минут я прижимался спиной к входной двери, тяжело дыша.
Шел дождь, на мне была одна футболка, а телефон, ключи и деньги остались, вероятно, на полу в прихожей у Томоюки Эньи. То есть там, куда я не соглашусь вернуться даже под дулом пистолета.

Часы на стене показывали шесть часов тридцать восемь минут, когда я оказался в комнате, которая должна была послужить нам репетиционной точкой; шесть часов сорок минут было когда я свесил ноги с подоконника, явственно чувствуя, как капает на пол с волос.
Обидно, что сценарии побега всегда приходится придумать на ходу.
Сейчас на часах - девять часов ровно. Я сижу на полу, прислонившись спиной к стене и слушаю шаги за дверью.
Самое сложное сейчас - сделать вид, будто бы ничего не случилось.
- Привет, Томо. Ничего не случилось, - говорю вслух.
В проеме двери стоит Суга с сигаретой в зубах.
- Что-то случилось? - спрашивает он, и я чувствую, что не смогу удержаться от смеха.

back