Ты кажешься выше из-за платформы. Корсет облегает твою тонкую фигурку. Такой хрупкий и сладко пахнущий, как цветок. Ты тоже гитарист, ведь так? Да-а…я вижу эти тонкие длинные пальцы. Эти красные ленты, обвивающие кисти рук. Хочется затянуть их крепче, распяв тебя. Убрать черные пряди и провести языком по шее. Вырвать из улыбающихся губ стон.
Фотограф просит встать поближе друг к другу.
Что это? В твоих глазах пробегает паника? Боишься? Хм… правильно делаешь. Не замечаю, как хищно облизываю губы. Твое лицо, как у обиженного ребенка.
Ты стоишь слишком близко. Мозг не выдерживает напряжения. Кажется, он затоплен твоим запахом.
Фотограф снова просит поменять положение.
Теперь ты стоишь спиной ко мне. Как бы устало вздыхаю тебе в шею. Ты вздрагиваешь. Я усмехаюсь и закусываю губу изнутри. Интересно, подозреваешь ли ты, в какой опасности находишься? Насколько извращенные картины проносятся сейчас в моей голове?
Дышать невероятно трудно. Скольких мне нужно перетрахать, чтобы успокоиться? Чтобы не кидаться на каждого, имеющего более или менее невинный вид? Чувствую себя коллекционером бабочек. Поймать, насадить хрупкое тельце на иглу, расправить красивые переливающиеся крылышки и поместить под стекло.
Или как вечно голодный вампир. Зажать перепуганную жертву в темном углу, долго наслаждаться животным страхом в ее глазах, прокусить нежную кожу на шее и выпить из нее всю жизнь. Сломить. Сломать.
- Всем спасибо, все свободны, - кивает фотограф. Ты пожимаешь ему руку. Улыбаешься, обнажая белые зубы. Как быстро меняется выражение твоего лица.
Уходим в гримерку. Бросаю взгляд Зеро. О, этот маленький извращенец прекрасно знает, что это за взгляд, поэтому еле заметно кивает и под каким-то предлогом выскакивает из комнатки.
Ты сидишь на диванчике, зажав в красивых губах тонкую сигарету.
Подхожу и поднимаю твое лицо за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза, на самом деле желая заглянуть в твои. Ты на мгновение замираешь. Достаю сигарету из твоего рта и наклоняюсь, чтобы занять ее место. Но ты уворачиваешься и подскакиваешь с места.
- Сидеть, - шиплю я и толкаю тебя обратно. Ты молча падаешь на диван и смотришь снизу вверх. О, да! То, что нужно: раздражение и испуг по пятьдесят в твоих глазах. Игра началась.
Еще ничего не происходит, и ты не станешь кричать и звать кого-нибудь. Давай, делай безразличное выражение, доставай сигарету, начинай курить. Взглядом, выжидающе: ну и? Только, знаешь, я вижу, как подрагивают твои ресницы. И обычно плавные движения стали немного резче. Кажется, этого не замечаешь даже ты.
Я даже даю тебе встать. И подойти к двери. Ах, она захлопнута? Неужели? С улыбкой серийного маньяка развожу руками. В следующее мгновение я уже прижимаю тебя к двери.
Самое интересное, что гримерка находится в самом конце коридора. А фотографы и прочие имеют привычку не беспокоить музыкантов после фотосессии.
Ты пытаешься оттолкнуть меня. Удивляюсь твоей слабости:
- Ай-ай-ай, не хорошо иметь такие слабые ручки, ты же гитарист, - шепчу я. Можно было бы ударить меня коленом, да только стою я слишком близко. Без труда заламываю твои руки за спиной и бросаю все на тот же диван. Ударившись головой о его подлокотник, тихо вскрикиваешь.
Быстро сажусь сверху, вытягиваю из-под тебя красную ленточку и связываю руки. Ты брыкаешься, сбрасываешь меня с себя. А вот этого не нужно было делать.
Снова оказываюсь на месте и, не раздумывая, бью в лицо. Еще один тихий вскрик, и изо рта побежала струйка крови. Слизываю ее и шепчу:
- Один лишний звук, одно лишнее движение – и твой любимый лидер вряд ли тебя найдет, ясно?
Мой любимый момент в этой игре: страх и бессильная ненависть в глазах. Но ты киваешь. Усмехаюсь. Еще бы ты ответил иначе.
Приподнимаю тебя одно рукой, другой быстро расшнуровываю корсет и отбрасываю его. Следом летит юбка. Блузка остается висеть где-то в районе подлокотника.
Осматриваю свою жертву. Провожу пальцем по выступающим ключицам, тазобедренным косточкам.
- А что мы такие испуганные? – насмешливо спрашиваю я. – На концертах ты выглядишь куда более развратно. Наклоняюсь и целую тебя, вкус крови и запах ванили доводят до безумия. Ласки на сегодня закончились, обычно жертвы не получают и этого. – Разворачивайся! Быстро!
Срываю с тебя белье, ставлю на колени и резко вхожу. Слышу твой сдавленный всхлип. Голова упала на руки, на которых висит блузка. По белой ткани растекаются красные дорожки.
Вот оно, полное доминирование. Твое тело все еще слабо сопротивляется. Впиваюсь ногтями одной руки в плечо и оставляю пять полос через всю спину. Снова полувскрик-полувсхлип.
- Молодец, мой хороший, кричать нельзя, - шепчу я, хватаю тебя за волосы и заглядываю в лицо: изо рта все еще течет кровь, косметика со слезами прочертила неровные дорожки от глаз до подбородка.
Почти вгрызаюсь в разбитые губы. Когда отпускаю, голова безвольно падает обратно. Ноги тоже начинают съезжать.
- Черта с два!
Поднимаю тебя за тонкую талию и продолжаю резко двигаться, входя настолько, насколько мне позволяет моя длина. Твои плечи сотрясаются, и я слышу непрерывные глухие рыдания. По ногам течет кровь.
- Осталось не так долго, - задыхаясь, шепчу я. Через какое-то время получаю долгожданный оргазм.
Отпускаю тебя. Ты бессильно падаешь на диван.
Встаю, привожу одежду в порядок.
Ты продолжаешь заливаться слезами, уткнувшись в руки.
Развязываю тебя.
Подхожу к зеркалу, чтобы поправить прическу и макияж. Смотрю на твое отражение через плечо. Белое, изломанное тело в красных подтеках на черном диване. Надо будет подкинуть эту идейку для очередной сумасшедшей картины Тсукасы.
- Я возьму у тебя сигаретку, ты не против? – вставляю в зубы тонкую сигарету. Подхожу к дивану, разворачиваю тебя лицом к себе. Целую окровавленные губы.
- Arigato, Kouji-chan, - бросаю с усмешкой в покрасневшие от слез глаза. Открываю ключом дверь и выхожу из гримерки.
Надо же, все уже разошлись.