Проснулся я с довольно необычным чувством - у меня тягуче ныла нижняя губа. Мысль о том, что может отразить зеркало, меня не особо обрадовала, но ее прервал зазвонивший будильник... для чего я его, собственно, завожу каждый вечер, если все равно просыпаюсь еще до его звона?
И тем не менее, зеркало в ванной было ко мне беспощадно - губа припухла и неестественно покраснела... Тут же градом обрушились воспоминания вчерашнего вечера... да нет, не только его - всех остальных вечеров тоже. Я безжалостно кусал губы, сжимал пальцы, зажмуривался что есть сил... все что угодно, лишь бы не зарыдать. Мальчики не плачут, ведь так? А тем более такие, как я. Я сильный, я лидер, я движущая сила... сила чего, хотелось бы мне знать?
Вот она - подоплека сильного человека. Ты всегда остаешься один в конечном итоге. Не особо важны причины, факт остается неизменным. После каждой репетиции, после каждой совместной попойки, после каждого концерта я возвращаюсь сюда, домой. Один. С абсолютно пустой душой. Холодные стены, сумерки и подоконник. Сидеть, курить, смотреть вниз из окна на то, как идут по улице кому-то-нужные. Их всех кто-то ждет. Кого-то любимые, кого-то родители, кого-то друзья... меня не ждет никто. Нет, с ребятами я дружен, но никогда не позволю себе навязать свое общество тет-а-тет кому-либо из них. Им меня и на репетициях хватает. ... Помню, мне как-то было очень плохо и я пошел к Даю; мне почему-то казалось, что мы понимаем друг друга как гитарист гитариста. Ничего не поделать, я ошибся. Он ерзал и постоянно перескакивал с темы на тему. Я все понял сам и ушел, напившись до беспамятства в ближайшем баре... а он потом целую неделю смотрел на меня как побитая собака, чувствуя, что виноват передо мной... Бросьте, я во всем сам виноват. Прежде всего, я лидер. Потом - неплохой композитор. Потом - такой же неплохой гитарист. Потом кто-то еще и еще, а уж где-то в самом конце списка - я друг.
И вечер за вечером я продолжаю убивать себя. Не так, как Тоору, конечно... я даже немного завидую его любви к боли. Никогда я не решусь с открытыми глазами рассечь кожу на руке. Но вот внутренняя боль раздирает меня на части. Рвет кусками и бросает из окон. Преследует меня во сне, не давая ни на минуту забыть о том, что я один. Один, но всем обязан. Потому что сам когда-то взвалил на себя эти обязательства.
И остается только одно - кусать губы, выкручивать руки и бесшумно стонать от безысходности... лишь бы не слезы.

- Каору, кто это так тебя? - с легким оттенком зависти спрашивает Тоору, глядя на покрасневшие губы, которые мне даже пудрой не удалось замаскировать.
Я. Я сам искусал вчера до крови. Только чтобы ни вы, ни кто другой не видел меня раздавленным собственным одиночеством.
Вывожу на лицо дежурную улыбку, заводя глаза - дескать, ну мало ли...
Дай хохочет, Тоору улыбается со знанием дела, Шинья краснеет, но тоже улыбается. Ловлю на себе изучающе-подозрительный взгляд Тошии и пожимаю плечами - с кем не бывает? с тобой ведь тоже, ты ведь у нас "страстная натура". Он никак не реагирует на мой внутренний монолог, молча протягивает мне гигиеническую помаду. Тошимаса... ты ангел...
Ребята идут курить, а я, ссылаясь на пресловутые больные губы, остаюсь в студии. Просто мне нужно побыть одному. Я так устал... откидываюсь на спинку дивана, закрываю глаза... а в висках стучит: "ты никому не нужен, ты всего лишь кукла, тебя ждет только холод твоих стен и ничего больше"... сжимаю руку в кулак, чувствуя, как начинают щипать глаза. Нет, только не здесь... только не сейчас...
Тихие шаги. Кто-то сел рядом со мной, выдержав вежливую дистанцию... Бог мой, Као, к тебе прикоснуться-то боятся, о чем ты? Ты ведь у нас такой независимо-безразличный...
- Каору...
Тихий голос. Открываю глаза - Тошия. Сидит рядом, смотрит на меня почти просительно... начинается... Я что, так похож на строгую учительницу, у которой, чтобы отпроситься, нужно непременно сделать болезненный и жалобный вид?
- Да?
- Я хотел тебя попросить... видишь ли, у меня строители... ремонт, помнишь, я говорил? Они там все замусорили... и пыль...
Господи, Хара просто выталкивает из себя каждое слово... не тяни, быстрей, я все равно не услышу ничего нового, а время-то уходит.
- Можно... можно я сегодня переночую у тебя? - выдохнул, словно отрезая пути для отступления.
До меня с трудом доходит. С большииим трудом. Просто такое почти невозможно. Наверное, я слишком глупо на него смотрю, он смущается и начинает бормотать в свое оправдание:
- Ну, понимаешь, мешать Даю с Шиньей мне бы совесть не позволила - они только помирились... а Тоору... я у него на ночь не остался бы даже под угрозой расстрела...
Не сдерживаюсь и усмехаюсь. А я вот люблю Кё. Наверное, не будь он таким - не любил бы. Да, псих, но разве мы все не психи? Я ведь позволяю ему делать то, что он делает, писать так, как он пишет, значит, я первый псих. А ребята ни разу не высказались против, да и придираются к нему больше по привычке, чем искренне, значит, они тоже психи. Я снова хмыкнул.
- Так что? - Тошия с надеждой смотрел на меня.
- Конечно, - выдавливаю улыбку, - всегда рад помочь.
Просто потому, что очень не хочу быть один. Пусть мне так повезло только потому, что больше нет никого, плевать на это. Я сегодня не останусь один, даже если он сразу же ляжет спать, лишь бы не разговаривать со мной - я буду слушать его дыхание и строить рожи этой надоевшей мне боли, кривляясь и показывая ей, что я сегодня не один. Кажется, я слишком искренне улыбнулся этой мысли... что ж... иногда можно.

Мы договорились, что он приедет ко мне позже, захватив свои вещи. Чисто теоретически я понимал, что нужно бы прибраться к приходу гостя... но сил не было. Даже недавняя радость испарилась, оставив после себя след тоски - ты всего лишь запасной вариант, Као, не мечтай особо. И придет он нарочно ближе к ночи, чтобы не осталось времени на разговоры с холодным лидером.
Словно в опровержение раздался звонок в дверь. На пороге стоял Тошия и улыбался так, что я не выдержал и улыбнулся в ответ. Едва разувшись, он прямым ходом направился на кухню, деловито шелестя пакетами, которые принес с собой. Я изумленно смотрел ему в след, не в силах пошевелиться.
- Я просто руку себя отгрызу, если оказался неправ и твой холодильник забит едой! - крикнул он оттуда. Звук открывающейся дверцы и тихий смех: - Ну вот, я был прав... Живи, ручка моя, спокойно дальше.
Это что?! Это на моей кухне уже кто-то хозяйничает?! не бежит от меня, а наоборот... я, наверное, сплю...
- Эй, Каору, ты там умер, что ли? - голова басиста высовывается из проема кухонной двери-арки. - А, нет, живой. Тогда давай сюда!
Повинуюсь. Прохожу и сажусь на табурет. Смотрю на него во все глаза, с трудом подавляя желание ущипнуть себя и проснуться, наконец... ну нет, слишком уж хороший сон...
- Ты чего? - Тошия удивленно смотрит на меня.
- Эээ... я? нет, все в порядке, - пытаюсь улыбнуться.
- Ты же не против, что я готовлю ужин? - его голос подозрительно тих; я понимаю, что он под всей этой шутовской бравадой прячет страх. Страх меня. Ухмыляюсь. Все встало на свои места.
- Нет, конечно, - говорю как можно развязней, пусть не думает, что меня это все сначала шокировало и я купился на его улыбочки.
- Это хорошо, - он кивает и слегка закусывает губу. - Просто мне показалось, что ты в последнее время слишком устаешь, и я решил...
Что ты сказал?! Все снова сошло со своих мест и закружилось по комнате, грозя сбить меня с ног и с толку.
- Что ты решил? - голос не слушается, готов сорваться.
Он смотрит на меня с тем же беспокойством, с каким смотрел сегодня в студии.
- Что смогу хоть чем-нибудь порадовать тебя.
Растерянно осматриваю пол, словно потерял что-то... и правда, потерял. Чувство реальности потерял.
Тошия кладет руки мне на плечи, заставляет посмотреть ему в глаза.
- Давай, ты пока пойдешь отдохнешь, а я приготовлю?
Киваю. Сил сопротивляться просто нет. Бреду до гостиной, падаю на диван. Сквозь опущенные веки ясно представляю себе Тошию, мурлыкающего под нос какую-то песенку... может, даже одну из тех, что написал я... Он аккуратно убирает все на места, достает приборы, накрывает на стол... улыбается... На какой-то миг я позволил себе представить, что так было всегда, что уже очень давно я люблю его. И он ждет меня там, в ярко освещенной кухне. Ждет. Меня. Не выдержит и придет позвать меня... "Као, ну идем!" Так и слышу его милый, надуманно-плаксивый голос... улыбаюсь этой своей фантазии.
- Каору, идем, все готово.
А это уже из реальности. Открываю глаза - он стоит на пороге и улыбается. Чудеса...
Съедаю все, он смеется, говорит, что теперь его простят в раю за то, что он накормил бога Dir en Grey. Кидаю в него салфеткой, безаппеляционно заявляя, что за такую мелочь он может не особо надеяться на райские кущи. Фыркает, парируя тем, что "еще не вечер". У меня даже дыхание перехватило. Курение у окна, перемывание косточек коллегам по группе и вырубиться под телек? Слишком хорошо, чтобы быть правдой...
Перебираемся в гостиную, и только он щелкает пультом, как гаснет свет. От неожиданности я даже подпрыгнул.
- Пробки выбило... - шепчу я.
Он глухо смеется. Вижу, как загорается в темноте его сигарета. Закуриваю тоже.
Мы молчим. Но молчим вдвоем. Сколько раз я молчал так один, я уже не помню.

- Каору?
- Ммм?
- Скажи мне, что все-таки происходит с тобой?
Сигарета выпадает из пальцев, тонет в пепельнице.
- Что?
- Думаешь, я не вижу? Ты в последнее время совсем другой... не такой, как раньше...
А какой я был раньше? Прыгающий и самоуверенный? Хм, тогда я жил группой, на меня не так давили эти стены. А сейчас я боюсь оставаться в них, зная, что в каждой их микротрещинке притаилась моя боль, которая только и ждет момента, чтобы пробраться мне под кожу. И когда-нибудь она достигнет своей цели и разорвет меня... это ты хочешь услышать, Тошимаса Хара?!
- Као...
Мягкая рука ложится мне на плечо. Вздрагиваю всем телом. Нет, только не это... Они прорываются наружу, сотрясая меня, заставляя до крови прикусить губу - только бы не застонать в голос. Он резко притягивает меня к себе, впиваясь рукой мне в волосы. Я вскрикиваю и все, уже не могу остановиться - рыдания раздирают меня, сиплый голос говорит без остановки, не желая больше подчиняться моему контролю, про боль, про стены и про искусанные губы. А он все крепче прижимает меня к себе, успокаивающе гладит по спине, что-то тихо шепчет...
Постепенно я затихаю. Лишь иногда вздрагиваю, но уже молчу. Он поднимает за подбородок мое лицо и улыбается. Замечаю блестящие дорожки на его щеках...
- Тоши...
- Все хорошо, - улыбка становится шире. - Давай-ка я уложу тебя спать...
Ведет меня в комнату, как маленького, вполголоса говорит про мокрую "от чьих-то слезок" футболку. Заботливо укладывает в постель, несется на кухню, приносит мне стакан воды, ждет, пока я попью, укутывает одеялом... Садится рядом на пол. Я смотрю на него.
- Я побуду рядом, пока ты не уснешь, хорошо? - спрашивает очень тихо, словно боится обидеть.
- Тотчи... останься.
Он словно этого и ждал. Забирается на кровать, выкидывая в район тумбочки мокрую футболку, и запускает мне в волосы свои тонкие пальцы... гладит, перебирает, теребит... я и не замечаю, как успокаиваюсь совсем.
- Тотчи... - шепчу я, уже засыпая. - Спасибо...
- Спи, - хмыкает он, дернув за прядку. А потом добавляет, совсем тихо: - Као... лидер-сан.

- Дай, хватит ехидничать!
Голос тихий, но слишком близко от меня, поэтому я и открываю глаза. Это Тошия. Он разговаривает по телефону.
- Ой, только не говори, что ты прям так расстроился, - концентрация ехидства в голосе басиста зашкаливает за официальную отметку... мысленно жму ему руку и улыбаюсь. - В общем, я тебе вечером позвоню. Да, Тоору в курсе. Отдыхайте!
- Ты что это творишь с моей группой, а? - приподнимаюсь, чтобы посмотреть наглецу в глаза. Ни тени раскаяния...
- Твоей группой? А я думал, что тоже имею к группе какое-то отношение...
Примирительно утыкаюсь носом в его плечо. Просто сердцем чувствую его улыбку.
- Так что ты там сказал Даю?
- Сказал, что на пару дней все могут быть свободны, потому что тебе нездоровится.
Я, кажется, забыл выдохнуть. Уставился на него. Беспрецедентно. Репетиция отменяется не мной по поводу, который поводом не является (если б так отпросился кто-то из ребят, я бы долго орал... как минимум) - тупая депрессия, хорош повод. А Тошия нагло улыбается, довольный собственной выходкой.
- В конце концов, мне тоже покомандовать хочется... - тихо смеется он.
- Обалдеть...
Откидываюсь на подушку, перебирая в уме события, пытаясь понять, где я допустил ошибку... а зачем долго копать? Вчера. Отличился по полной программе. О каком уважении как к лидеру может теперь идти речь?! Мысль о том, что теперь я душевно раздет перед Тошией, заставила сжаться, как от удара. Горло перехватило. Все поплыло...
- Као! Као, да что с тобой?!
Его руки обнимали меня, он доверчиво заглядывал мне в лицо. Неужели лжет?
- Уйди, Тошимаса...
- ???
- Уходи, я сказал! - голос срывается на сиплый крик, я без сил падаю из его рук... отпустил... лжет.

И снова одиночество. Мягкими ручками обнимает меня, ласково прижимая к себе, и говорит, что никогда-никогда не отпустит. Знакомая боль, отступившая было, возвращается с двойной силой - у нее в запасе теперь есть воспоминания, чтобы ранить еще сильней. И остается только курить, глядя в окно, игнорировать телефонные звонки, отключив автоответчик, и принимать эту боль, зная, что скоро ее станет еще больше - та самая "пара дней", отвоеванная Тошимасой, истекает неумолимо быстро.
Что самое плохое - я не мог о нем забыть. Его заботливость, его тревога обо мне, то, как он резко притянул меня к себе, заставив выплакаться... и самодовольная улыбка... неужели он был так рад тому, что смог разрушить гранитную крепость под названием "Каору Ниикура"?

Все скучали по работе, поэтому меня встретили дружелюбные вопросы о самочувствии и улыбки. О, я щедро на них отвечал! Улыбался до ушей, словно провел эти два дня с хорошенькой девчонкой, а не в полнейшем отупении от собственного несчастья. На басиста я вообще не смотрел и почти не обращался к нему... мне просто надо привыкнуть... Хотя, краем глаза я заметил, что Тошия немного грустен и помят, как от бессонной ночи... думаю, дни с хорошенькой девчонкой провел он. Рад за него.
Рад? да ни хрена! Меня почти затрясло, когда я подумал об этом. Он обнимал меня, шептал мне, заботился обо мне... стоп. Ничего ведь не было, чего это я тогда так распереживался? Даже гитару пришлось отложить, чтобы не уронить на пол...
Дай и Тоору удивленно переглянулись, Шинья приподнялся из-за установки. Тошия молча поставил бас и посмотрел на меня. ... если бы я умер сейчас, я был бы так благодарен за это небу, оно даже не представляет... В этом взгляде было все. Вообще все. И "Каору, ты такой дурак", и "прости меня", и "я скучал по тебе"... Мне захотелось подойти и обнять его, долго-долго просить прощения и говорить всякие глупости. Но я стоял, как истукан; стоял и молчал.
- Бараны.
Оборачиваюсь на голос. Дай смотрит на меня недовольно, почти со злобой. Снимает гитару, начинает скручивать провода и убирать их в чехол. Тоору делает то же самое. Шинья меланхолично убирает палочки в тумбу и ждет, когда соберется Дай.
- Вы куда это собрались, а? - опасные нотки в моем голосе, после них я срываюсь на банальный ор.
- Репетиция окончена, - бурчит в ответ Дай.
- Что?! - я взвиваюсь мгновенно. В конце концов, это уже переходит все границы.
- Слушай, Каору, - он просто припечатывает меня к стене, - ты, конечно, лидер и все такое, но иногда ты просто беспросветный идиот.
Очевидно, в моем взгляде слишком много отчаяния и непонимания - он отпускает меня, ему явно неловко за свое поведение.
- Только не говори мне, что не замечал, как к тебе относится Тошия, - выдыхает он мне в ухо.
Они уже скрываются за дверью, а я все не в силах пошевелится; в ушах звенят эти слова. Наконец нахожу в себе силы повернуться к Тошие. Он смотрит на меня с почти угасшей надеждой, трогательно сжимает пальцы. Подхожу к нему, заглядываю в глаза.
- Поехали домой.

Всю дорогу мы молчим. Он смотрит в окно, но я все равно замечаю, что он нервничает. Останавливаюсь на светофоре, продолжая думать над словами Дая. Неужели меня и правда так захватили переживания по поводу самого себя, что я не видел очевидного? Дай не станет лезть в чужую жизнь с советами или нотациями, и раз уж он сорвался, значит, все это продолжается довольно давно... Я и правда идиот...
Вот я везу его к себе домой... а зачем? Чтобы сказать: "Спасибо, Тотчи, мне так приятна твоя любовь"? Сам-то я к нему что чувствую? ... хороший вопрос, надо же... Тошия... хм... он мой... басист, да. А еще мне было приятно воображать, что мы живем вместе. Мне нравится его голос и то, как он прищуривается, улыбаясь. И то, как сопит, когда занимается йогой перед выступлением. И как курит - тоже нравится. И как смотрит в зеркало. И... стоп. Чего я еще о себе не знал, интересно? Получается, что я сам... Каору, ты беспросветный идиот, и не иногда, а постоянно.
Не выдерживаю и хмыкаю. Он тут же резко поворачивается ко мне. В глазах - страх. Страх того, что я смеюсь над ним... Я улыбаюсь как можно искренней.
- Приехали. Я поставлю машину в гараж, а ты пока поднимайся, ладно?
Он кивает, я отдаю ему ключи.
Вот так просто. На самом деле мы могли бы вместе поставить машину и подняться в квартиру... но я просто не могу отказать себе в возможности идти домой с четким осознанием - меня ждут. Меня ждет он. Ждет, когда же я наконец приду, чтобы услышать от меня приговор... что бы такого придумать, чтобы помучать его подольше?..
Все равно не выдерживаю, несусь по лестнице с подземной стоянки.

В квартире темно. Неслышно прохожу по коридору, замечаю его сидящим на краешке дивана в гостиной. Подхожу, сажусь рядом на пол, прикасаюсь пальцами к его невероятным длинным ногам, затянутым в полосатые чулки... Он вздрагивает, чувствую его руку на своих волосах. ... господи, так сидеть можно бесконечно. Закрываю глаза, полностью погружаюсь в эти несмелые прикосновения.
- Прости меня.
Шепот такой тихий, что я сперва даже не понял, что это. Удивленно поднимаю на него глаза.
- Что?
- Прости меня... за все... простишь?
Молчу. За что я должен его прощать? за то, что он был со мной, когда мне стало совсем плохо? За то, что он попытался помочь мне? За то, что он любит меня, не говоря об этом?..
- Дай дурак, я с ним потом поговорю, - он не смотрит на меня, отводит взгляд в стену, прищуриваясь, как от боли. - Ты никогда бы не узнал, правда. Он не имел права говорить об этом... Я сам ни за что бы тебе не сказал.
- Сказал о чем? - я напоминаю тебе садиста, да?.. прости, мне жизненно необходимо это услышать... скажи мне, Тотчи...
- Ты ведь знаешь...
- Сказал о чем? - я настойчив.
- Као... я люблю тебя.
Не сказал - выдохнул. И опустил голову.
Я тихо смеюсь. Это больше походит на истерику, но я правда не могу остановиться, как давеча не мог остановить слезы. Тихи-тихо хохочу, стараясь не нарушить сумеречную романтику момента. Счастье вырывается наружу, не оставляя мне шансов побыть серьезным до конца. Утыкаюсь лбом в его ногу, крепко сжимая тонкую щиколотку, чтобы у него не возникло вдруг желания удрать... угораздило влюбиться в психа, так терпи теперь!
Смех постепенно исчерпывает себя, я успокаиваюсь и понимаю, что для полного счастья мне просто необходимо поцеловать его коленку. Слышу его короткий вздох, когда мои губы касаются его чулка.
- Каору?
- Ммм?
- Ты...
- Да, Тошия, - приближаюсь к его лицу, смотрю в глаза, полные надежды и страха... огненный тандем... - Я тоже тебя люблю.


- Эээ... Тотчи?
Я изумленно оглядываю его квартиру, пока он носится по комнатам, собирая вещи. Он высовывается из-за одной из дверей:
- Что такое?
- А где строители? - я сразу припомнил эту его причину переночевать у меня, глядя на идеально прибранные апартаменты.
- Кто? - удивляется он.
- Ну как же... строители, ремонт... помнишь?
- Ах, это... - он смущенно потупляет взгляд, пряча за длиной челкой лукавую улыбку.
Я прислоняюсь к стене, закрываю глаза рукой и смеюсь. Я все понял сам.

back