Крутится-вертится… Один поворот, второй, третий. Неважно. Скрип, протяжный и хриплый, словно искаженный ужасом человеческий вопль. Кого-то пытают, методично, беспощадно…
Сколько оборотов накручивает вентилятор у меня над головой? А шизофрения внутри нее?
У меня нет шизофрении, ты что, забыл?
На бумагу вновь сошел призрак, написанный моей рукой. Мои страхи, моя боль… Нет. Чужая боль, которую я услужливо пригласил погостить. В моих стихах есть смысл, определенно. Тоска, отвращение, отчаяние, печаль – все это хорошие прилагательные. Это мои слова. И что бы Вы не чувствовали, Вы назовете меня гением. Потому что я тронул закоулки вашего сознания, куда Вы прячете все ненавистные, страшные вам чувства. О, я сделаю вас мазохистами. Вам понравится вскрывать ваши душевные нарывы. Через слезы и недоумение вы будете слушать меня и вряд ли когда-нибудь поймете.
Назойливый звук, он словно тиканье часов щекочет нервы, до самых чувствительных точек мозга. Бессонная ночь, сопровождаемая сигаретами. Я изящно стряхну пепел в пустую чашку и продолжу писать.
Крутится-вертится…
Вокруг меня разбросаны бумаги, исписанные и бесполезные. Слова для Вас, я – сам по себе, независим от них. Как по оголенным проводам иду, слушаю, как кровь стучит в висках. Не потерять мысль. Я жалю вас звуками своего голоса, даю возможность вкусить гнилые плоды терзаний – не упустите ее. То, в чем бы вы не рискнули сознаться самим себе, то, чем вы и являетесь, но ни за что не признаете – я изливаю это сполна. Я презираю Вас. За то, что вы слепы, мелочны, трусливы… Наивны, легкомысленно добры и беззаботны. Завистливы, меркантильны, инфантильны. За то, что вы такие же, как я. В незаезженных идиомах я расскажу вам причины моей ненависти. То, что засело у меня в мозгу и режет глаза привычными формами, излюбленными фразами, милыми фотографиями знакомых лиц.
Я сумасшедший?? Да нет. Просто я вижу истинный цвет мироздания – серый. Из ничего рождается форма, из формы – различные оттенки того, что вы зовете унынием, обыденностью. Вы неправы. Я умею радоваться жизни!.. Когда забываю, кто я есть. Нет места грусти в моей голове. Есть только шаркающий звук… Но маска всемирной скорби мне к лицу. Нет ничего. Есть только одно большое нечто, которое мы как-то живем, одинаковое из раза в раз.
Крутится-вертится. Что же я делаю не так?! Я упускаю что-то важное, потому что не хочу терять того, к чему привык. Смел листки со стола и схватился за голову. Что это болит внутри меня? Оно мечется и бьется где-то в грудной клетке, и сознание словно сводит судорогой.
Почему по щекам текут слезы? Есть ли на то объективная причина или я просто роняю капли в разводы кофе на стекле стола? Что собственно такое – слезы? И снова ворох вопросов, хоть кто-нибудь, дайте мне на них ответ! Он должен быть… где-то. Я не могу его найти, а мне нужно, нужно! Иначе опять все сначала, снова в этот серый ад, прожить заново.
Помоги мне…
А ты смеешься. Хорошо, я посмеюсь вместе с тобой. Ещё одной строкой моего безумия.
***
Утром он проснулся и оглядел следы ночного беспорядка. Он силился вспомнить, что с ним происходило этой ночью, но в памяти зияла черная дыра. Во рту остался неприятный привкус табака - чашка с кофе наполовину была заполнена пеплом. Бутылок не было: ни пустых, ни даже початых. В целом квартира выглядела прибранной, только вокруг журнального столика царил хаос. Изорванные в клочья листки бумаги, сломанные ручки и карандаши, разодранное покрывало дивана… Отсюда он не помнил ровно ничего. Он всегда писал стихи именно здесь, за этим столом, когда находился дома. Словно проклятое, это место пугало и притягивало его. Но он определенно не знал, каким образом готовые тексты на утро оказывались на столе, аккурат поверх гегемонии этого локального беспорядка.
Он боялся? Да, наверное, боялся. Но каждый раз, перечитывая свои собственные слова, он знал, что снова сядет и возьмется за перо.

back