Укол анестезии. Больно…10…9…8…7…6…5…4…3…2…1…Я ничего не чувствую.
Укол анестезии прямо в сердце…10…9…8…7…6…5…4…3…2…1…Я ничего не чувствую.
Мир тусклый. Мир блеклый.
Когда-то ты дарил мне яркие краски. Но вот тебя нет.
Вот я снова погрузился с головой в грозовые облака.
Я придумал все эти песни, так как я и хотел. Но всё это пустое.
Ничто и никто не раскрасит мой день. Он теперь чёрно-белый, он утратил контраст. Он станет моим пленом, моей клеткой.
Он уничтожит меня.
Но мне уже всё равно. Мне даже, знаешь ли, не больно от того, что ты меня бросил. Я теперь ничего не чувствую. Моё сердце холодное, как и твоё. Анестезиолог, мать твою.
***
–Прости, я так слаб.
–Слёзы –это не слабость. Это моя вина перед тобой.

На улице дождь и жуткая толкотня.
На дороге пробка.
Иногда, стоя вот так вот в пробке, я думаю, как же много в Токио людей. И неужели для каждого из них есть «кто-то». Не верится.
Таксист ругается. Я закуриваю.
--Парень, в машине нельзя курить!
Я не слушаю. Я делаю очередную затяжку.
--Я кому говорю, здесь не курят!
Я протягиваю ему деньги. Намного больше, чем на счётчике и выхожу из машины.
Он кричит в след: «Дурак! Вернись», но я уже пробиваюсь между рядами машин. Кто-то сигналит мне, кто-то кричит что-то, но я не слышу. Я курю.
***
–Ты похож на звезду…
–Серьёзно, всего лишь на маленькую точку в небе?
–На мою маленькую точку в небе.

Только в сентябре, ты впервые чувствуешь надобность быть с кем-то. Тебе зябко и хочется прижаться к кому-нибудь.
Но когда мне в голову приходит мысль об этом желании, я смеюсь про себя. Какой же ты глупый, Таканори! Сколько ещё депрессий тебе надо пережить, чтобы понять наконец, что всем в этом мире плевать на твои сугубо личные переживания.
Ты и сам не стремишься их разделить. С кем ты последний раз говорил? С автоответчиком? С фанатами со сцены? С мобильным телефон, но ни как не с человеком! Ты боишься быть непонятым, ты боялся этого всегда. Но это искусство. Понимаешь? Здесь никто не хочет тебя понимать, здесь всем важен лишь результат твоих трудов, только излитая на бумагу боль. А каким путём ты этого добивался – неважно.
Неважно, сколько выкурил, сколь слёз уронил, сколько ночей не спал.
Когда придёт октябрь, он укроет тебя и спасёт листва осколками солнца. И будет греть, а может сожжёт, а может медленно отравит твою душу.
Не борись. Не сдавайся. Существуй.
***
–Что ты любишь?
–Когда твои глаза смеются.

Ты говорил, что когда смотришь в мои глаза, ты видишь миллион искрящихся звёзд.
Я же видел в твоих глазах рай.
И я до сих пор вижу.
В день, когда я не увижу его, я уже буду не живым.
***
–Я знаю, ты когда-нибудь уйдёшь.
Он промолчал. А потом улыбнулся.
–Куда, глупый? Ты весь мой мир, мне некуда деться.

--Така, может…--Уруха приобнял меня, Аой засмеялся.
--Смотри-ка, а Рей нахмурился. –сказал он и вновь рассмеялся.
Уруха шикнул что-то на Аоя, после чего вновь обратил внимание на меня.
--Ну так что?...—многозначительный взгляд.
--А…нет. Я пойду наверное. – пробормотал я неуверенно и встал.
Уруха легонько толкнул меня обратно в кресло. Я сидел спиной к зеркалу и не видел своего лица. Но лицо Урухи многое прояснило: он был самодоволен, в его глазах играло торжество. Следовательно, я выглядел испуганным и ошарашенным.
Он играет со мной. Это всё игра. Они с Аоем так веселятся.
И всё же что-то дрогнуло...где-то слева в груди…
Ты здесь, недалеко, позволишь ли ты Уру поиграть со мной? Ты выдержишь это? Или тебе всё равно?
Так или иначе, я не хочу таким путём повернуть твою голову ко мне. Я хочу уйти. Убраться отсюда.
Если они сейчас воспользуются мной, я буду чувствовать себя мусором.
--Поднимайся, Така. Мне так неудобно…--Уруха сказал это властно, а Аой снова засмеялся.
Ты не шелохнулся.
Странно, я читал, что человек постоянно находиться в движении. Относительно Земле и Солнцу. Но есть ли у нас с тобой Солнце, Рей?
--Сними рубашку.
Я опустил голову. Выдал себя: когда опускаешь вниз голову, значит тебе грустно. Значит, тебе страшно. Ты не знаешь, как реагировать, ты не показываешь лицо, чтобы оно тебя не выдало.
Уру понял этот жест. Он улыбнулся и дал мне пощёчину.
--Я сам сниму.
Он расстегнул рубашку и ремень. Расстегнул штаны, избавился от одежды.
Пнул меня на пол и налёг на меня.
--Если бы ты сам это сделал, я был по нежнее.
Аой смеётся. Мне не понятно, смешит его моё положение или слова Урухи про «по нежнее»,
Уруха снова пнул меня. У меня из глаз брызнули слёзы.
--Хватит, прекрати. –ты обернулся и бросил на него гневный взгляд. Уруха попятился, кинул мне мою одежду и отошёл подальше к двери.
Ты встал и направился к нему и Аою, переступив через меня.
Ты показываешь мне этим, что «в следующий раз» ты не остановишь.
Я благодарен тебе.
--Рею не безразличен наш Руки! – пропел Аой.
Ты резко дёрнулся, улыбнулся.
--Нет. Если бы он был мне не безразличен, я бы давно тебе врезал.
Ты открыл дверь, пропуская Уруху вперёд. Он покинул комнату, Аой был следующий. Ты закрыл дверь.
Я оделся. На рубашке не хватало пуговицы.
--Спасибо.
--Это не значит.
--Я понимаю.
Мы замолчали. Мы с тобой оба уже знали, когда ненужно слов.
Я снова опустил голову. Я надеюсь, ты не знаком с языком тела.
--Руки…
--Да?
--Чего бы тебе сейчас больше всего хотелось?
--Честно?
--Честно.
И я сказал.
--Я хочу погрузиться…в твои волнения…в твои объятия…в тебя…
Снова тишина. Терзающая слух, разрывающая на части сознание.
--А ты? – тихо спросил я.
Ты посмотрел в мои глаза.
--Мне бы хотелось, чтобы ты убрался.
Я выбежал из комнаты.
Ржущие Аой и Уруха стояли прямо у стенки.
Спектакль, это был просто спектакль. Я пронёсся мимо них.
Они всё подстроили. Всё разыграли. Он обманул. Его тихая интонация ввела меня в заблуждения. Он намеренно причинил мне боль.
Зачем?
***
–Я тебя ненавижу, Таканори, слышишь?! Н-Е-Н-А-В-И-Ж-У!!! И я никогда, никогда больше не хочу принадлежать тебе. Мне надоело, надоело вечно утирать тебе слёзы!
Он кричал, а Токио вторил ему.
Я был в меньшинстве. Я и моё жутко болящее сердце.

Я просидел на кафельном полу уборной два часа.
Я плакал, а потом снова ощутил её…анестезию.
Холодное безразличие в твоих глазах…
Я встал с пола и вышел. Я покинул здание, я вызвал такси, назвал свой адрес, приехал домой и сел на кровать.
Вон с той стороны ты спал.
Я простонал и откинулся на кровать. Я заплакал. Я хотел кричать, но горло сдавило от рыданий.
Когда-нибудь, сердце не выдержит. Не выдержит очередного укола анестезии. Не убей меня следующей дозой хорошо, Рей?
***
–Не подходи! Мы чужие.

Никто кроме Кая со мной не поздоровался. Лидер-сан был весел как всегда, но мы знали, что чрезмерный позитив означает одно: много работы.
--Так парни, завтра вылетаем, всё отрепетировать надо, прогнать раз пять. За работу.
Я сжал микрофон.
***
–Ты хоть сам выносишь себя?!

Слишком много окон в номере. Я открыл чемодан и начал выкладывать вещи.
Хотя, смысл? Всё равно, три дня, я уеду отсюда…этот город будет снова чужим, снова забудет, как в какое-то мгновение, в нём был я, Таканори Матсумото. Он забудет меня.
Ты тоже забыл меня.
Я кинул вещи обратно и покинул номер. Я спустился вниз в огромном лифте. Шестнадцать этажей, на каждом по шестьдесят пять номеров, следовательно всего тысяча сорок номеров…
К чему я это? Наверное снова к тому, что я один.
***
Может, ты разбил эту мечту, чтобы я научился быть сильным?

Всё когда-то обрывается. Всё забывается. Твоё сердце когда-то было моим и вдруг стало таким чужим. Когда-то…
Но на концерте, когда я поглощаюсь в эту пелену звуков, когда я чувствую во всех этих людях такую эйфорию, нетрудно различить между этим тебя.
Тебя такого настоящего.
Но концерт окончиться.
И когда все до одного покинут сцену, я приду туда и сяду в угол…в правый угол.
А потом заплачу. Встану и вернусь в реальность, в которой тебя нет ,а моё сердце глубоко утонуло под воздействием всё той же анестезии.
***
Я стану когда-нибудь важным для кого-то. Когда-нибудь…

Кай забежал ко мне в одиннадцать. Оповестил о завтрашних правилах и пожелал спокойной ночи.
Я снова остался один и не раздеваясь лёг спать.
Мне приснилось озеро. Серое и одинокое. Я бродил, а потом увидел на его дне солнце.
На другом берегу стоял ты. Ты смеялся.
***
Это не дождь, это в твоей душе кто-то плачет.

Снова пасмурный день. Снова четыре часа наедине с самим собой. Сколько ещё таких дней я вынесу и вынесу ли вообще?
Я плотно закрыл шторы.
Без света легче. Без света, я чувствую себя самим собой.
***
Стереть всё бесследно не получится.

Ты хотел показать, что ты жесток по отношению ко мне, хотел показать, что мы чужие.
Но ты допустил осечку. Ты унизил меня.
Если бы, тебе было плевать, разве ты бы сделал это?
Ты злишься на меня.
Почему, почему просто нельзя сказать «прощай» и уйти из моей жизни? Почему обязательно должно быть больно и почему так хочется плакать?
Если, ты всё ещё хочешь быть со мной, почему ты просто не схватишь меня за руку?
Я этого сделать не могу. Ты уже два раза меня отшвырнул. Я теперь боюсь.
***
Мне надоело падать на пол

Я плакал ночью. Подушка не была мокрой, но я помню, что я плакал. Возможно кричал.
Мне снились твои глаза. В них больше нет Рая.
***
Слова не чувства, они не имеют смысла

–Руки, подожди меня! –Уруха нагнал меня в коридоре.
Я остановился.
–Чего тебе?
–Давай поговорим. Нам…мне нужно поговорить.
***
Если будет очень страшно, уходи.

Тихое место. Вечернее кафе. На небольшой сцене стоят два парня. Один поёт, а другой играет на гитаре. Как по мне, так совсем паршиво.
Видимо Урухе тоже не понравилось это выступление, так как он сразу потащил меня в самый конец, где почти ничего не было слышно.
Мы сделали заказ. Уруха кофе, я просто воду с лимоном.
–Я…не знаю, как начать.
–Ну начни уж как-нибудь пожалуйста.
–Не издевайся, мне не легко…
–Зато мне легко, да?
–Таканори, пожалуйста…
Я отвёл глаза. Ещё один приём: если не хочешь ощущать неловкость, переведи глаза в отдалённый угол, сосредоточься на чём-нибудь.
Я выбрал стойку. За ней молодой парень и девушка мило беседовали. Потом у неё зазвонил телефон, она ответила. Вот он нахмурился. Она закончила разговор. Он взял её за руку и слишком сильно сжал.
Она вскрикнула. Встала и ушла. Он попросил ещё виски.
Тут наверное такое много раз случается.
Как ни странно, люди всегда выбирают банальные места для расставаний.
Но только не Акира. Он выбрал для расставания улицу ночного Токио.
Он проорал несколько раз, что ненавидит меня, а мне хотелось провалиться под землю.
–В общем…ты прости, ладно? Ведь сам понимаешь…
–Нет, не понимаю.
Снова отводит глаза. Снова опускает голову.
–Это просто шутка.
–Что же, если это глупая шутка, то ты придаёшь ей слишком много значения, не правда ли?
–А ты?
–Ненавижу.
Слова резко прозвучало и повисло в воздухе между нами.
Ничего не существует, кроме нас двоих и этого слова, этой невидимой преграды.
И я не намеревался её разрушать. В конце концов, последнее слово за мной.
Я встал и вышел из-за стола.
–Врёшь. Ты не ненавидишь, ты любишь.
–Это уже неважно.

***
Мраморные стена, неуловимая печаль и страх в твоих глазах. Ты боишься того, что сотворил со мной.

Голос. Я не слышу собственный голос. Даже, если вырву из уха этот чёртов наушник, то не услышу.
Твоя анестезия. Она убивает меня. Она убьёт меня.
Но прежде чем это случится, я хочу, чтобы ты пришёл ко мне и хотя бы на минуту всё было как раньше. Пусть это будет глоток моей жизни, моего счастья. Пусть это будет лишь вздох. Пусть последний вздох. Но я буду счастлив.
Я не слышу собственный голос. Слышу всё, что происходит вокруг, кроме своего голоса. Он существует отдельно от меня.
Он заменяет мне…тебя.
***

Я зашёл к тебе в гримёрку. Ты сидел перед зеркалом и вздрогнул, заметив моё отражение.
–Уходи. И закрой за собой дверь, холодно.
Я закрыл дверь, но не вышел.
Твой голос. Твой холодный тон. Он не вселяет надежду, но я попытаюсь.
Пусть это будет моё последнее слово тебе.
–Ты должен мне сказать…
–Да?
–Зачем ты так со мной?
–Как?
–Тот спектакль, что вы закатили.
–Это ко мне не относится. Я не бил тебя, не раздевал, не бросал на пол…
–Да, ты сделал куда больнее!
Ты молчишь. А я плачу. Плачу на твоих глазах. Ты вздрогнул.
–Знаешь, я очень боюсь…твоих слёз. Пожалуйста, никогда не плачь.
Я делаю несколько шагов к тебе.
–Мы больше не…
–Ложь.
Я хотел уйти. Мне от чего-то стало противно, стало трудно дышать.
Но уже у двери, ты схватил меня за руку. Развернул к себе и поцеловал.
А потом откинул в сторону и бросил:
–Ты такой же слабак, как и раньше.

***
Укол анестезии. Больно…10…9…8…7…6…5…4…3…2…1…Я ничего не чувствую.
Укол анестезии прямо в сердце…10…9…8…7…6…5…4…3…2…1…Я ничего не чувствую.
Это последний укол, верно?
Потому что, ещё больше боли я не выдержу.
***
–Оу, Така-чан, нам в прошлый раз так и не удалось повеселиться! – Аой нагнулся ко мне.
–Аой, ещё одно движение и я тебе врежу!!!
Голос раздался внезапно.
Все уставились.
Акира прошёл к моему креслу, отодвинул Аоя. Я всё ещё удивлённо таращился на тебя. Ты улыбнулся и шепнул мне на ухо:
– Потому что, я люблю тебя.

back