Я дрожу без зонта
В едва начавшемся дожде.
Потому, что боюсь остаться один
Я искал тебя.

Дождь. За окном – холодно. Внутри – тоже.
Я терпеть не могу дождь. Он усиливает одиночество, он делает всё вокруг ещё тусклее, чем оно есть. Он топит боль, но стоит ему пройти – и она снова всплывает.
Помнишь, я говорил тебе про плачущее небо?
Не помнишь. Ты больше не помнишь меня, какой я. Если бы тебя попросили меня описать, ты бы мог до мелочей описать мою внешность, но только лишь внешность: мои личные качества напрочь стёрлись из твоей головы. А может их и вовсе нет.
Осень.
В этом городе она ощущается куда острее, чем за ним. Пусть тут и нет её багровых осколков.
Всё потому, что Токио – город огней, притягивает к себе холод и является местом крайне отчуждённым.
Знаешь, мы с тобой похожи на осень.
Дождь всё ещё идёт.
***
Я искал тебя повсюду. Пытался поймать твой взгляд в многомиллионой толпе. Пытался бежать, бежать от осени. Но она повсюду.
Так же, как и напоминания о тебе. Кажется, они мелкими клочками разбросаны по всему миру.
Да, мы очень похожи на осень. Мы застряли между летом и зимой.
Пожалуйста, верни мне лето!
***
Уруха любит тебя. Я знаю, я вижу, я чувствую. И понимаю. Есть за что любить.
Каждое его движение, каждый его взгляд – всё это для тебя. Каждая новая зарождающаяся мелодия принадлежит тебе. Каждая улыбка, его причёска, его одежда – всё это пропитано глубокой любовью к тебе.
Она взаимна, эта любовь.
Вот почему, я сразу не сказал, что люблю тебя.
Ты так счастлив с ним. Он заставляет тебя улыбаться, он нежно тебя целует, обнимает. И ты тоже даришь ему любовь. Да, любовь.
А я в стороне. Я смотрел на вас и думал, что хочу исчезнуть. Хочу стать ветром, морем, небом, да неважно...не хочу быть влюблённым в тебя, я хочу лишь твоего счастья.
Можно пожертвовать собой.
Можно быть просто другом.
Но нельзя перестать любить.
***
Ты плакал. Без истерик и громких рыданий.
Просто горячие дорожки стекали по твоему лицу.
А глаза выражали глубокую печаль.
Ты не знаешь, а я стоял за стеной и видел.
И чувствовал, что меня разрывают на куски.
Потом я услышал шаги.
Уруха обнял тебя, шепнул что-то и ты уже улыбался. Он назвал тебя плаксай и чмокнул в щёку. Ты засмеялся.
Вот так мало тебе нужно для счастья.
Я не вхожу в твоё счастье.
***
Хорошо быть чужим.
Но так хочется быть любимым.
Вы понимаете, понимаете, толпы людей, для которых я пою?
Вы понимаете, что не для вас всё это, а для Рея?
Глупая надежда на то, что он услышит и поймёт меня.
Я так хочу, чтобы меня поняли.
***
– Руки, задержишься?
– Да, наверное.
Наверное заночую тут. Дома так тоскливо.
Лучше уж пялится на небоскрёбы за окном.
Я чётко помню, что ты пошутил как-то насчёт того, что я жуткий трудоголик.
А потом я помню ,что ты сидел рядом.
А потом помню, что поцеловал тебя.
Ты легонько меня оттолкнул.
– Поздно уже.
Ты ушёл.
Оставил меня одного в этом огромном огромном здании.
Я ругал себя, думал, что я такой кретин.
***
Это осень.
Это из-за неё я иду по улицам ненавистного мне города. Токио, ты меня совсем не жалеешь.
– Така.
Рядом остановилась знакомая машина.
Уруха улыбнулся.
– Садись, насколько я знаю, ты живёшь далековато отсюда.
Я вспомнил, что за ошибку совершил, как я буквально покусился на его парня. Поёжился.
Но Уруха видимо не заметил. А если и заметил, то наверняка подумал, что это всё из-за холода.
Да, это из-за холода. Из-за холода внутри меня.
А ещё из-за того, что я люблю твоего Рейту.
Я улыбаюсь в ответ и сажусь в его машину.
***
–Помнишь, как мы приехали в Токио?—спрашивает Уруха. Я киваю.
Конечно, как же не забыть. Вокзал, куча народа и такое ощущение, будто сейчас задохнёшься.
Токио не принял меня. Я ему сразу не понравился.
Я не мог найти работу здесь, не мог завести нормальные отношении.
Но было что-то, тоесть кто-то, а лучше даже сказать, два таких человека, которые заставляли меня, приходя в тесную квартиру, улыбаться.
Кою и Акира.
Как хорошо было тогда, без псевдонимов и прочей ерунды. Ведь это фальш. Та фальш, которой в нас раньше не было.
А теперь мы лжём. Самим себе и друг другу.
–Я тогда ревновал и так завидовал тебе.
–Почему это?
–Ну Аки тогда ты очень интересовал. Казалось я отошёл на второй план.
Да, такое было. Но это скорее было что-то вроде заботы о мне. Я был так слаб тогда, мне так нужна была чья-то забота. Но только лишь забота. Он жалел меня, а не любил.
–Брось, ты всегда был для него важнее всех.
–А…ну…
Я уставился в окно.
Уру понимает, я не хочу разговаривать.
–Я знаю, ты любишь его. – Уруха произносит это мягко и отчётливо.
Я молчу. Что-то…
Вот и мой дом.
–Пока.
Вот и всё, что я смог вымолвить.
–Пока, Така-чан.
***
Вы ругаетесь. Ты опускаешь голову, Уруха скандалит. Тебе больно. Ты чуть не плачешь. Я вижу, что ты готов уйти. Ты хочешь уйти. Но любишь. Когда любят, не уходят.
***
Звонок в девять вечера. На улице уже темно, но на душе светло: звонишь ты.
–Ты приедешь? – спрашиваешь с надеждой.
–Конечно. – слегка промедлив отвечаю.
Быстро собираюсь и сажусь в такси.
По окну забарабанил дождь.
Он обливал серые здания, барабанил по другим машинами, зонтикам и душам.
Чёрное небо и город огней. Ты не любишь меня, Токио. И совсем не жалеешь.
***
Дверь открыта, приглашения не надо.
Я вхожу в квартиру и тут же чувствую тепло.
Я снимаю куртку, вешаю её. Разуваюсь. Аккуратно прохожу по коридору.
–Рей. – зову.
Ты откликаешься. Голос немного печальный, смешанный с алкоголем и пачками выкуренных сигарет.
Я захожу в спальню.
Ты сидишь на кровати и смотришь на дождь.
–Плачущее небо. – произношу я.
–Что? – ты смотришь на меня.
–Небо плачет. Когда небо плачет, значит ему больно, потому что…потому…– я запнулся – …потому что ему больно, что все забыли о нём. Люди забывают сначала друг друга, а потом забывают и небо. Оно становится для них всего лишь диском, нависшим над ними. Вот оно и плачет.
–Интересно. – Рейта грустно улыбнулся.
Я неловко топтался в дверях.
–Не стой там. Иди сюда.
Только осторожней, хорошо?
Я подошёл и опустился рядом с ним на кровать.
–Мне жаль, я наверное очень расстраиваю небо.
–А…
–А, нет, я думаю о нём. Думаю, не забываю ни на минуту. Такое чувство, что он везде и во всём. Такое чувство, будто он отравил меня, как яд.
Что же. Я удивлён. Но…я тебе зачем?
–Поэтому…иди сюда.
Рейта потянулся ко мне. Я отстранился.
–Ты поцеловал меня, помнишь?
–А ты любишь Уруху, помнишь?
–А ты меня любишь?
Теперь уже я смотрел в окно.
И чувствовал себя неловко. Я не хочу…или хочу?
Может, хватит наконец, заботиться только о других, пора о своих чувствах подумать?
Нет.
–Я люблю. Но Уруха...Уруха…так нельзя.
–Повтори, что ты сказал.
–Так…
–Нет, не это.
Я замер.
–Я люблю…я люблю тебя.
Рейта притянул меня к себе.
–Ты не можешь так поступить с ним!
–А он со мной, значит, может?
–Прости. Я не знал.
–Уже неважно.
Да, неважно. Потому что ты мстишь. Потому что я не вырвусь. И не хочу.
Пользуйся. Пользуйся моей слабостью.
Но я же знаю, что завтра ты вернёшься к нему. А я снова останусь наедине с осенью, в этом проклятом городе.
***
Утро. Дождь. Ты плачешь. Я провожу рукой по твоей щеке и убираю слёзы.
–Я не хотел…--вот то, что ты говоришь.
Я встаю и одеваюсь.
–Я понимаю. – говорю я, когда уже покидаю тебя.
Да. Спасибо за ночь, спасибо за лжелюбовь. Хотя, ты не обещал любить. Ты хотел отомстить.
А я хочу плакать.
***
Я не спал всю ночь, я плакал и смотрел на дождь. Он соединил и разлучил нас
***
Я не ошибся. Вот. Ты и он. Снова вместе, снова счастливы.
Что для тебя вчера? Ничего. А сегодня? Вся жизнь. Уруха. Тот, кого ты любишь, и кем не воспользуешься.
А я снова позади, забыт.
И, начиная петь песню, я пытаюсь забыть всё. Но не могу. Я не заставлю небо плакать.
Вместо этого, заплачу сам.
–Руки!
Но я уже бегу. Меня уже не остановить.
Да, я бегу по холодным коридорам и выбираюсь из этого здания.
Дождь закончился.
Я иду. Я спокоен. Я жив. Только немного больно.
--Слышишь, Токио, я люблю Акиру! – я громко кричу, мой голос отражается в тысячи зданий.
Да, люблю. Люблю очень сильно, не отпущу. Буду жить тем воспоминанием одной дождливой ночи.
И буду счастлив.

Пошёл снег. Так рано.
Зима началась так внезапно.
Сердце…

back