Шинья вошел в комнату и кинул сумку на диван. Как ему надоели эти гастроли!!! Нет, он, Шинья, конечно понимал, что Каору старается, выбивает им место под солнцем, старается, чтобы Dir~en~Grey не были группой- однодневкой… Но нужно иметь хоть каплю жалости к товарищам! Кё охрип, у Тошии в очередной раз порвались струны, у самого Шиньи жутко болят лапки. А все почему? Потому что Каору недоволен Даем, у которого очередное любовные переделки.
Шинья сел на кресло и откинулся на спинку. Как он устал!!! Он закрыл глаза и отбыл в страну Морфея.
***
- Ты не можешь нормально играть! – закричал Мана на Кодзи. – Какого черта ты вообще делаешь в группе?
- Не ори на меня! – повысил голос Кодзи
- Не ори? – прошипел Мана.
При этом глаза его стали злые и колючие. Это был верный признак ярости Маны. Он о-очень не любил, когда кто-то начинал ему перечить.
- Да – голос Кодзи был тверже камня.
Мана мысленно сосчитал до десяти и, слегка успокоившись, произнес: “Репетиция на сегодня окончена. Завтра в это же время”.
Все ушли. Мана какое-то время еще пробыл в студии, но, чувствуя, что жутко устал, пошёл к машине.
Добравшись до дому, Мана не раздеваясь, рухнул на кровать и посмотрел на часы стоявшие, на тумбочке. Без четверти час. А завтра подъем в восемь… С легким стоном Мана опрокинул личико на подушку и закрыл глаза.
День выдался тяжелый и у гитариста Malice Mizer, и у ударника Dir~en~Grey.
***
Утром Шинья проснулся с гудящей головой и паршивым настроением. Ночью снилась всякая галиматья. Недосып, гастроли, многочисленные концерты, неимоверные нагрузки сделали свое дело. А ведь недоедание, репетиции, поклонницы и даже поклонники (причем не обязательно с музыкальными пристрастиями) даже не брались в расчет.
Кое-как приведя себя в порядок, Шинья стал собираться на репетицию. В холодильнике повесилась мышь, в кошельке - паутина. Значит, на такси ехать не придется – зато есть две свои. Шинья вздохнул и вышел из квартиры.
На репетицию он почти не опоздал, хотя и шёл пешком, зато сам Каору (между прочим, на машине) опоздал на целых полчаса. На вопрос “почему?”, Ниикура лишь огрызнулся:
- Я лидер, мне можно.
Дай хмыкнул.
- Ну-ну, лидер.
Каору посмотрел на Дая испепеляющим, по его мнению, взглядом и, хлопнув в ладоши, сказал:
- Ладно, всё! Начинаем!
После трёх часов непрерывной репетиции Каору объявил перекур.
- Отлично! – Кё тут же двинулся к выходу, Шинья тоже поднялся из-за стойки. Покачиваясь на своих каблучищах, бедный ударник поковылял вслед за Кё.
У двери он столкнулся с Маной, который вместе с группой, репетировал тут же, в соседней студии. Мана внимательно посмотрел на Шинью и приветливо кивнул головой. Шинья не остался в долгу и тоже склонил голову, слегка улыбнувшись.
- У нас брачные игры? – рука Тошии опустилась Шинье на плечо. Обернувшись, Терачи увидел веселую улыбку басиста.
- Дурак, - беззлобно сказал Шинья и поковылял дальше.
***
- Ты успокоился? – Кодзи покосился на Ману.
- Представь себе. – Широко раскрытые глаза Маны были простодушны и наивны, но в душе поднималась ярость.
- Вы долго будете переругиваться? – мирно осведомился Гакт.
- Начали, - пробурчал Мана и взял гитару.
Репетицию прервал телефонный звонок чьего - то телефон. Оказалось Маны.
- Я сейчас! – крикнул на бегу, гитарист и выскочил за дверь. Этого звонка Мана ждал давно. Звонил устраиватель гастролей.
Поболтав минут пять, Мана повернулся к двери и тут же столкнулся с Терачи. Пара внимательных глаз смотрела на гитариста. А бедный гитарист, не зная, куда ему деться от внезапно нахлынувшего смущения, приветливо кивнул, получив ответный кивок и легкую улыбку. Мана покраснел (это было заметно даже под гримом) поспешил свалить к
себе, благо Шиньей занялся Тотчи.
- Ты чего такой красный? – ядовито осведомился Кодзи.
- Не твое дело. – Мана с невозмутимым видом прошел на свое место.
-Начали!
***
Из головы Шиньи не шел тот взгляд Маны, его кивок. Да и вообще весь образ Маны стоял перед глазами. Шинья никак не мог сосредоточиться на игре; правда, получив нагоняй от Каору, образ Маны был забыт, хотя и временно.
Едва Каору объявил “до завтра”, Шинья выскочил из студии, надеясь увидеть Ману в коридоре. Но надеждам не суждено было сбыться так скоро – коридор был пуст.
Вздохнув, Шинья потопал к выходу.
- Тебя подвезти? – голос Тошии вывел Шинью из задумчивости.
- Да нет, спасибо. - Шинья благодарно улыбнулся. Тошия пожал плечами.
- Как хочешь.
Шинья проводил Тошию взглядом и снова стал думать о Мане. Он и сам не заметил, как вышел на улицу и стал механически переходить дорогу. Гудок машины он услышал слишком поздно. За ним последовал толчок. Шинья упал.
Дверь машины открылась, и водитель выскочил наружу. Это был… о чудо! Мана…
***
Сегодня репетицию окончили рано. Завтра выходной – сначала Гакт, потом и все остальные уломали Ману дать им передышку.
- Делайте что хотите, - проворчал Мана, но идею с выходным воспринял с энтузиазмом.
И вот теперь он, в предвкушении чудесного конца дня, выруливал со стоянки. Он не успел даже набрать скорость (к счастью), как увидел задумчивую фигуру, выходящую из – за соседней машины. Гудок. Поздно – человек лежит на асфальте. Мана перепугался и тут же выскочил из машины. На дороге лежал Шинья Терачи.
Мана чертыхнулся. Надо же было ТАК лопухнуться! Мало того, что сбил человека, так этот человек оказался ударником Dir~en~Grey, которого Мана стал побаиваться (мало ли что взбредет в голову мужику, одевающемуся под девушку и нагло пожирающего его глазами. То, что Мана и сам не совсем мужчина, гитаристу как-то в голову не пришло).
- Я его знаю. Помогите мне его перенести ко мне в машину. – Обратился Мана к ближайшему водителю. Тот покосился на Ману – не каждый день встретишь девушку, разговаривающую басом. “Сдается мне”, - промелькнула мысль у шофера, - “что и вторая девушка вовсе не девушка…”. Но уточнять он не стал.
Наконец Шинью перенесли; движение, которое было, остановилось, снова заработало, и Мана с чистой совестью поехал к себе домой. Изредка поглядывая на побледневшего Терачи, Мана следил за дорогой. И все-таки он пропустил момент, когда Шинья открыл глаза.
- Где я? – просипел он.
Мана от неожиданности едва не вписался в столб.
- Ты что хочешь нас угробить? – задал вполне резонный вопрос Мана.
- Нет. – Шинья помотал головой, которая тут же отозвалась гудением и тупой болью.
- Ладно, почти приехали.
- Куда?
- Ко мне домой. – Мана посмотрел на Шинью. – или тебе еще куда – то надо?
- Нет… - голос Шиньи, и без того тихий, стал еще тише.
Мане стало жаль Терачи. Свободной рукой он приобнял Шинью за плечи. Это было не впопыхах, а вполне осмысленно, хотя и не давая себе отчета о происходящем. Шинья прикрыл глаза и снова ощутил тупую боль в голове.
- Приехали
Мана помог Шинье выбраться из машины, и, слегка поддерживая, повел к двери подъезда.
***
Толчок от машины Шинья помнил смутно. Впрочем, как и всю дорогу до дома Маны... В подъезде у Шиньи подкосились ноги, голова заболела сильней; на какое- то время ударник ослеп от боли, побледнев еще сильней.
- Шинья, с тобой все в порядке? – Мана с тревогой посмотрел Шинье в лицо.
- Да, - едва заметно кивнул тот.
Мана, поддерживая (а заодно и обнимая - ну не может же Мана отказать себе в этом удовольствии!!!) Шинью, доволок его до кровати, изрядно потрепанной и помятой (имеются в виду простыни, подушки и одеяла). Терачи лег и попытался закрыть глаза. Ему помешало прикосновение руки Маны к его собственной руке. Шинья перевел взгляд с
потолка на Ману. Мана же, в свою очередь, смотрел на Шинью. И им обоим нравилось это. Какое – то время они молчали. И первым тишину нарушил Шинья.
- Мана… - помолчав около минуты, Шинья собрался с духом и продолжил – я, наверное, дурак. Знаешь, почти все время думал о тебе.
Все. Он сделал это. Нет, он не признался в любви, хотя и был близок к этому. Он показал свою симпатию, что на данном этапе было намного важней.
Мана, дотоле стоявший, сел на кровать и, помолчав, приблизил лицо к Шинье, тревожно в него заглянув.
- Я тоже думал о тебе. – Наконец признался он Шинье, а заодно и самому себе. Все мысли о Шинье, которые он весь день гнал от себя, вернулись. Боясь, что не сдержит себя и свои желания, которые проснулись при виде Шиньи, сидевшего рядом, и от мыслей о нем, Мана встал и ушел на кухню.
- Слабак! – прошептал себе Мана, касаясь лбом холодильника. – Шинья…
Глаза Маны мечтательно закатились.
Шинья не меньше Маны был рассержен на себя из – за происшедшего.
- Да какой ты мужик? – распинал он себя – ты самая настоящая баба! Да, баба… - с грустью заключил он, – и по образу жизни, и по характеру.
Стараясь не заплакать от досады и злости на себя, Шинья поднялся на ноги. Ему уже было лучше – голова не болела, части тела на месте, что уже само по себе не плохо. Проковыляв на кухню, Терачи увидел следующую картину: Мана, растрепав свои великолепные синие волосы, прикасался лбом к холодильнику, положив руки на дверь рефрижератора, и еле слышно шептал:
- Шинья…
- Мана. – Шинья едва слышно подошел к Мане и положил руку на плечо гитариста.
Мана резко развернулся и крепко обнял худенького ударника.
- М-м, - только и смог и выговорить сжатый Шинья.
- Что? – прошептал Мана, ослабляя хватку.
- Ничего – ответил Шинья и поцеловал Ману…
***
Вечер они провели на диване – Шинья склонил голову на плечо Маны и дремал. До этого они долго болтали. Спросите “о чем?” И оба ответят: “ни о чем” или “обо всем”. И то и другое окажется правдой. Они болтали о пустяках, о любви, друг о друге. Можно сказать одно: им было хорошо вдвоем.

***

Мана задумчиво расстегнул рубашку Шиньи, тот никак не отреагировал,- он спал. Тогда Мана начал целовать его – сначала нежно и ласково, потом более настойчиво и властно.
Шинья проснулся и, не успев осмыслить происходящее и уклониться от поцелуев, попытался овладеть ситуацией и поцеловать Ману, но гитарист не позволил ему сделать этого, продолжив свой поцелуй, скользя языком между приоткрытых губ Шиньи. Расслабившись, ударник, запустил свои пальцы в волосы Маны и ответил на поцелуй.
Не отвлекаясь от поцелуя, Мана стянул рубашку с Шиньи. Затем нежными, ласковыми движениями начал расстегивать ширинку и, в конце концов, стащил с него штаны. Шинья тоже не остался в долгу, он помог своему любовнику снять (нет, точнее, сказать сорвать) рубашку, а потом и брюки. Оба судорожно вздохнули, ощущая контакт обнаженных тел. Гитарист начал исследовать тело своего партнера, всячески дразня его своими прикосновениями. А затем принялся ласкать член, беря его полностью в рот. Почти доводя того до безумия, но, не позволяя достигнуть пика наслаждения.
- М-м Мана … возьми меня, не мучай – простонал Шинья.
Но Мана как будто не слышал его, продолжая свои действия.
- Что ты делаешь?- послышался возмущенный голос Терачи.
- Стараюсь не мучить тебя - незамедлительно последовал ответ, после чего пальчики Маны бесстыже пробежали по бедрам Шиньи.
… - Ну и где ты?
-Запутался в платье.
После пяти минут молчания:
- Ты же раздет…
-Уж и пошутить нельзя!
Мана задумчиво осмотрел лежащую под ним фигуру и ненавязчиво пробежался рукой по члену. Терачи прикусил губу, но это мало помогло, и сладострастный стон достиг ушей Маны. Тот мысленно улыбнулся и приступил к действию.
- А- а…- только и смог простонать Шинья, когда Мана нагло вошёл в его тело*. Волна удовольствия пронзила похотливое тело Маны и измученное (его, как никак сбила машина), но уже отошедшее от травмы тело Шиньи. Мана томно вздохнул, чувствуя, как с каждым движением приближается конец удовольствия. Шинья с удивлением широко открыл глаза, когда Мана кончил в его теле. И, возможно поэтому, а может и ещё по чему-либо, но Шинья уже не смог сдержать себя. Оргазм волнами накрывал обоих, тела причудливо сплелись…
Мана удовлетворённо откинулся на подушку, притянув Шинью к себе. А через какое-то время они уже крепко спали.
***
Мана сделал себе чай и сел за стол. В кухню вплыл сонный Шинья и плюхнулся рядом с любовником.
- Доброе утро.
- Доброе, - откликнулся Мана.
Наконец-то он смог рассмотреть Шинью получше – вчера ему было не до этого. Впервые он заметил худощавость тела, тонкость ног и рук- веточек. “Бог мой!!!” – подумалось Мане, - “Я спал с ЭТИМ?”. Голос разума затих, и воскресла совесть: “И тебе было хорошо!”. Мана порывисто встал и, обняв и без того низенького (а сейчас он снял свои котурны) Шинью, признался сам себе: «Да, мне было хорошо!”
- Мне было хорошо.
Шинья не понимающе уставился на Ману.
- О чем ты?
- Ни о чем, - улыбнулся Мана.- Собирайся, а то опоздаешь на репетицию.