Без названия - Pierrot
Без названия - Pierrot
Автор: Сумрак Бриллиантовый
e-mail: diamond_twilight@list.ru
Комментарий: Прежде всего, хочу извиниться перед всеми фанатами группы Pierrot - я уважаю их творчество и их фанатов, и не хотела никого намеренно обижать. Я бы не рекомендовала читать этот фик людям, отрицательно относящимся к идее смерти главных героев. Так же я готова выслушать и ответить на все претензии и пожелания, которые возникнут у читателя. Попрошу только об одном - все высказывания присылать на мыло. Уважайте время и деньги других людей, вынужденных читать ваши возмущенные реплики в гостевых.
Пролог
Обычный день. Обычная студия. Обычная репетиция. Все шло своим чередом. Группа только что собралась в студии и готовилась начать репетицию. Джун копошился в сумке, что-то ища.
- Айджи, ты не видел мой медиатор?
- Нет.
- Ксо… Я не могу его найти… Ты точно его не брал?
- Джун, с чего бы мне понадобился твой медиатор? У меня своих хватает.
- Знаю. Но я также знаю, что ты иногда берешь мой. Потому и спрашиваю.
- Джун, читай по губам - я-не-брал-твой-ме-ди-а-тор! Понятно?
- Слушай, хватит на меня голос повышать! Я просто спросил!
- Это я на тебя голос повышал? По-моему, это ты на меня сейчас орешь, тебе не кажется?!
- Начал ты!
- Джун, ты ведешь себя как маленький мальчик!
- А, вообще здорово! Не забывай, я старше тебя!
Кирито видел, как едва уловимо изменилось выражение лица Айджи. Он очень не любил, когда ему напоминали, что он самый младший в группе.
- Хватит, оба! - наконец не выдержал вокалист. - Надоело слушать вашу грызню!
Такео молча наблюдал за сценой, как и Кота. Потом ударник приблизился к Кирито.
- Кирито?
- Что? - тон лидера не лучился дружелюбием, но для Такео это не представляло опасности.
- Конфликты стали чаще, ты заметил? Причем конфликты по мелочам.
- Я не слепой, Такео. У тебя есть конкретные предложения?
- Ребятам нужен отдых. Мы только что выпустили сингл, закончили концертный тур. Тебе не кажется, что они заслужили небольшую передышку?
Кирито наблюдал за горящим кончиком сигареты, раздумывая над словами Такео. Потом наконец спросил:
- Думаешь?
Ответом ему был кивок.
- Ладно. Я посмотрю, что можно будет сделать.
Обычно, такой ответ означал, что Кирито сделает то, что обещал. И через несколько дней, договорившись с менеджерами и продюсерами, он отпустил группу в месячный отпуск.
Часть 1.
Зверь.
- За последние полчаса эта - уже третья. Что случилось? Нервничаешь?
- Да не особо…
- А голос дрогнул.
- Ксо, Такео, с тобой неинтересно! Ты же меня насквозь видишь!
Такео засмеялся:
- Но это так просто! Ты такой открытый…
Последние слова ударник произнес, мягким, проникновенным голосом, недвусмысленно давая понять, что он имел ввиду. И не без удовольствия наблюдал, как его спутник делает нервную затяжку, а на его щеках начинает играть легкий румянец. Такео снова хихикнул:
- Ко-чан, я и не знал, что тебя так легко вогнать в краску. Раньше ты не казался мне таким стеснительным.
К огромному облегчению Коты и досаде Такео, лифт наконец-то негромко пискнул и бесшумно открыл двери, приглашая ожидающих в свое чрево. Кота шагнул в кабину и почти сразу же забился в угол. Такео нажал нужный этаж, встал вполоборота к басисту, изучая его профиль. Некоторое время ехали молча. Кота уже успел глубоко задуматься, когда кабина вдруг резко остановилась и пара сильных рук требовательно развернула его лицом к Такео. Кота не успел еще ничего сказать, а его рот накрыли уже мягкие, горячие губы, язык заскользил по его губам, прося открыться, прося ответа. Мурата протестующе замычал, все еще не придя в себя от неожиданности, и чуть приоткрыл рот. Это было ошибкой. Проворный язычок немедленно скользнул внутрь, начиная затейливый танец, заигрывая и ускользая. В конце концов, Кота не выдержал и стал отвечать на поцелуй, прикрыв глаза. Но именно ему пришлось прервать его. Не без определенных усилий - и не без досады - басист оторвал от себя Такео, просто чтобы глотнуть воздуха.
И немедленно задохнулся вдохом - мягкие пальцы коснулись кожи на его животе под футболкой, начали ласкать, не спеша и нежно. Такео выдохнул ему прямо в ухо:
- Кота… Я хочу тебя… Здесь, сейчас…
- Но… Здесь же камеры… Нас увидят…
Протест прозвучал слишком уж жалко, и ударник засмеялся в ответ на него, низким, зазывным смехом:
- Пусть видят… Мне плевать…
И Кота сдался. Он был больше не в силах сопротивляться настойчивым, умелым ласкам своего любовника, пробуждавшим в нем ту самую сторону, которую он всегда старался сдерживать и которой побаивался. Последние преграды его желания были сметены губами Такео, когда тот коснулся ими его шеи, чтобы спустя секунду отметить кожу укусом. Судорожно выдохнув, басист наконец присоединился к Такео, с трудом сдерживаясь, чтобы просто не разорвать на нем рубашку. Несколько минут были слышны лишь стоны, несколько минут были лишь голодные, безудержные ласки, так, словно бы каждый из них стремился впитать в себя другого и раствориться, запомнить, запечатлеть на теле рисунок кожи любовника. А потом Такео внезапно остановился, схватив Коту за запястья, принуждая его не двигаться. И, смотря прямо в затянутые пеленой наслаждения глаза, произнес охрипшим от желания голосом:
- Возьми меня… Возьми меня так, как делаешь это только ты…
Кота не удержался от соблазна провести пальцами по этим губам. А потом резко развернул ударника и почти что швырнул его лицом к стене. Такео негромко вскрикнул, сморщился. Но губы Коты, почти сразу же принявшиеся изучать его спину, немедленно смыли боль, оставив лишь наслаждение. Наслаждение, чередовавшееся с болью от оставляемых Котой засосов и укусов, и, потому, еще более острое, еще более сумасшедшее и невероятное. Рубашка Такео давно уже была на полу, и, как он чувствовал, Кота тоже не отстал от него в этом.
Прижавшись к гибкому, подтянутому телу своего любовника, басист позволил рукам свободно гулять по разгоряченной коже, забираясь в самые сокровенные места. Правая рука нашла свой путь к ширинке Такео, в то время как левая легла ему на лоб, принуждая откинуть голову Коте на плечо, открывая губам шею. На которой немедленно появился новый след. Ударник вздрогнул, со свистом втягивая воздух и выдыхая его вместе с именем Коты. Зажатый между холодным стеклом зеркал на стенах кабины лифта и горячим телом басиста, он чувствовал, как по всем нервам бежит электрическими разрядами наслаждение. И ему хотелось большего, хотелось почувствовать каждой клеточкой эти холодные иглы страсти. Хотелось почувствовать Коту. Сейчас он принадлежал только ему.
Пальцы Коты быстро справились с ширинкой и нетерпеливо сдирали штаны с бедер любовника. У Такео все сжалось внутри от предвкушения, когда он ощутил, как напряженный член басиста прижимается к его ягодицам, все еще сквозь ткань джинс. Но Кота не спешил. Да, он мог потерять голову и забыть обо всем на свете, кроме этого тела, этой кожи, этих губ, и он прекрасно знал, чем это обернется. И потому пока он еще способен хотя бы частично контролировать свои действия, именно сейчас нужно было позаботиться об элементарной безопасности. Прежде чем окончательно избавиться от собственных штанов, он вытащил из заднего кармана небольшой тюбик. Не удосужившись даже полностью снять джинсы, Кота выдавил немного смазки на руку и принялся смазывать свой член. Другая его рука тоже не бездействовала, теребя твердые бугорочки сосков, изредка сильно сжимая их, выдавливая тем самым из горла Такео приглушенные стоны. Рот же его путешествовал по шее, спине и плечам, чередуя губы и язык и оставляя на коже мокрые дорожки.
- Кота... - Такео выгнулся, когда басист загнал в него сразу два пальца, на всю длину.
Это было больно. Это было именно то, чего хотел ударник. Кота добавил третий палец, быстро, грубо растягивая вход, ровно настолько, чтобы не повредить. С губ Такео начали срываться стоны, которых тот даже не замечал, в унисон движениям Коты, глаза его закрылись, пальцы вцепились в гладкую поверхность зеркала.
Пальцы покинули его тело так же резко, как и оказались там. Кота вошел резко, до конца, одним сильным движением, заставив Такео выгнуть спину до отказа и закричать от боли. Кота дал ему лишь небольшую передышку, а потом начал двигаться, каждый раз почти что выходя из тела любовника и входя вновь, грубо овладевая им. Каждое его движение заставляло ударника вздрагивать и судорожно выдыхать. По мере того, как нарастал темп, росло и удовольствие. Боль почти исчезла, став частью безумного коктейля из ощущений, вплелась в его полотно яркой нитью.
-... Кота.... Еще... Глубже... Аааааааааааааххххх...!
Кота вряд ли мог осознавать, что он слышит. Его сознание растворилось в невероятном наслаждении, отступая под натиском эмоций. Разумом управляло тело, и тело хотело большего, заставляя его двигаться сильнее, глубже, резче...
Его рука опустилась на эрекцию любовника, сжимая ее и двигаясь в едином ритме с бедрами. Такео стонал в голос, уперевшись головой в стену.
У всего есть предел. Несколько мощных движений бедрами, чуть сильнее сжатые пальцы - и Такео не выдержал. Его крик, сложившийся в имя Коты, заметался по кабине, пока он освобождался на руку любовника. Басист отстал ненамного, подавив собственный крик тем, что вцепился зубами в плечо ударника.
Пальцы Такео начали медленно сползать по стеклу, в то время как силы оставляли его. Если бы Кота не прижимал его так сильно к стене, он бы наверняка упал. Сам Кота тоже едва стоял на ногах, медленно восстанавливая дыхание. А потом тихо захихикал. Такео откинул голову ему на плечо, спросив почти что одними губами:
- Что?
- Ты испачкал зеркало… - ответил басист, продолжая хихикать.
- Да? - на лице ударника отразилось почти искреннее удивление. - Ну и черт с ним. На что существует уборщицы, нэ?
Оставив губами на коже любовника очередную метку, Кота медленно вышел из его тела. Такео сдержал вздох невольного разочарования, схватившись за поручни на стене, боясь, что еще недостаточно пришел в себя, чтобы самому держаться на ногах. Кота, тем временем, уже собрал с пола одежду. Натянув на себя футболку, он приблизился к любовнику сзади и набросил ему на плечи рубашку.
Покончив с приведением себя в порядок, парочка, наконец, удосужилась снова дать ход кабине лифта, к вящему удовольствию всех тех жильцов 20-тиэтажного дома, которые стояли на разных этажах, пытаясь понять, что же такое случилось с лифтом.
Лифт пискнул, повинуясь нажатию на нужные кнопки, и плавно поехал вверх. Кота прислонился к стене, на его губах время от времени блуждала задумчивая улыбка обожравшегося валерьянки кота. Обвившаяся вокруг его талии рука отвлекла басиста от размышлений.
- Мы должны повторить это… - заговорщицкий шепот было совмещен с несильным укусом.
- Что, прямо сейчас?! - у Коты округлились глаза.
- Бака, нет, конечно! - Такео засмеялся. - Как-нибудь в другой раз…
- Экстремалы хреновы… Конечно повторим, кои.
Поцелуй был прерван сигналом лифта.
“Когда-нибудь я выломаю эту чертову пищалку” - подумал Мурата, отстраняясь от ударника.
Парочка покинула кабину, проигнорировав полувзбешенные-полуизумленные взгляды соседей Коты по этажу, собравшихся рядом с лифтом, и направилась прямиком к квартире басиста. Щелкнул замок, дверь, хлопнув, скрыла за собой двух любовников, оставив добропорядочных жителей дома подбирать с пола челюсти, догадываясь о причинах сбоя в работе лифта.
*************************
- Что такого ты нашел за окном, что отвлекает от меня твое внимание уже целых 2 минуты?
Такео повернул голову, улыбнулся:
- Всего лишь луну. Будешь ревновать меня и к ней тоже?
Красный огонек сигареты на секунду вспыхнул ярче и погас совсем. Звуки подсказали ударнику, что Кота встал с дивана. А спустя несколько секунд сильные руки обвились вокруг его талии, прижимая Такео к басисту.
- Я буду ревновать тебя ко всему, что отнимает тебя у меня. Даже ненадолго.
Кота зарылся лицом в сгиб шеи ударника, покрывая кожу осторожными поцелуями. Такео улыбнулся, положил одну руку на стекло:
- Смотри.
В чистом, июньском, все еще дышащим теплом небе висел серебряный серп луны. Басист некоторое время смотрел на нее. Потом тишину прорезал его низковатый, с хрипотцой курильщика, голос:
- Знаешь, луна заставляет меня задумываться.
- Да? Над чем?
- Над собой. Она словно бы проникает мне в душу, высвечивая все ее внутренности. Не слишком-то приятное ощущение.
- Почему?
- Потому что в каждом человеке, где-то на самом дне, в уголке, живет зверь. Я не исключение. Каждый человек хоть однажды видел его в себе. Каждый узнает его по-разному. И каждый поступает с ним по-разному. Но первая реакция на него всегда одинаковая. Страх. Из-за этого страха каждый пытается спрятать его в клетку морали, правил, закона и всего того, что они называется громким словом "добродетель". Глупцы. Зверя никогда не усмирить, он терпелив, он умеет ждать подходящего момента, годами не показывая себя. И вот, когда ты уже забываешь о нем, когда кажется, что он надежно связан - он появляется. Чтобы в одночасье разрушить твою жизнь.
А потом начинается самое интересное. Шок первой встречи проходит - и вот тут-то и проявляется сам человек. Кто-то бежит от него, теша себя тщетными иллюзиями. А некоторые принимают его. Принимают его помощь. Конечно, не безвозмездно. И таких людей чувствуешь. Даже просто идя в толпе, можно сразу заметить их. От них веет силой. И остальные не выносят этого. Они ненавидят и боятся их, но им никогда не понять их. Им никогда не понять меня. Они не узнают эйфории и азарта, когда держишь в руках все, чем жил человек, чем дышал, и ты в состоянии взять все это одним движением пальцев. И той тоски, когда вновь обретаешь свободу выбора, когда приходит осознание себя. Отвращение к себе появляется вслед наслаждению. Минуту назад ты жил, ты ликовал, твое тело наливалось мощью и, казалось, ты способен зажигать и гасить звезды, сворачивать кометы с их орбит - и вот ты раздавлен, размазан по земле зловонной серой массой быдла и пониманием, что твоя власть мимолетна. Но ради этих нескольких мгновения… Ради них стоит набраться храбрости и протянуть зверю руку.
Забавно то, что люди вокруг каждый день смотрят в лицо моему зверю - и не замечают его. Говорят, лучшая маска - естественность. Зверь стал для меня личностью. Моей личностью. Я помогаю ему сделать так, чтобы люди ни о чем не догадывались. Ты даже не представляешь, как много людей ненавидят меня. Но больше всего на свете ненавижу себя я сам. Я научился не пугаться собственного отражения в зеркале, я научился не шарахаться от вида собственных глаз. Но мне никогда не избавиться от страха перед ночью.
Смех. Низкий, утробный смех, показавшийся Такео похожим на рычание, заставил его сжаться. Понимание обрушилось на него ледяной глыбой.
- Ненавижу луну, - тихий шепот. - Она заставляет меня сомневаться в самый неподходящий момент.
Кота протянул руку и одним резким движением задернул занавеску.
<
Часть 2.
Змей.
- Moshi-moshi?
Тишина в трубке.
- Moshi-moshi? - уже чуть более раздраженно.
После паузы:
- Айджи? Привет, это Кота. Я не отвлекаю?
- А, Кота-кун! Нет, что ты. Я весь в твоем распоряжении. Как ты? Как отпуск проводишь?
- Да неплохо. Слушай, я вот зачем звоню. Что ты делаешь в эти выходные?
- Мммм, дай подумать... - Айджи сменил педаль газа на тормоз, останавливаясь на светофоре, задумался, постукивая пальцами по рулю. - Ты знаешь, пока что свободен. Не знаю, как у меня сложится в воскресенье, но суббота у меня грозит быть свободной. А что?
- Я хотел пригласить тебя за город.
Айджи выгнул от удивления бровь. Кота редко - если не сказать никогда - приглашал лично его куда-либо сходить. Обычно они шли втроем, или вчетвером, или все вместе, и его извещал о намечающемся сборище Джун или Кирито. Но Кота... Это было довольно странно. За сценой у них были ровные отношения, без особой близости но и без неприязни. Айджи решил чуть внимательнее прислушаться к голосу на том конце провода - возможно, это сможет подсказать ему хоть какую-нибудь догадку.
- За город? - переспросил он.
- Ну да.
- Хммм, такая поездка займет весь день. Не легче ли нам встретиться где-нибудь в городе? Можно, например, собрать ребят и...
- Айджи, - Кота перебил его, и что-то в голосе басиста заставило Айджи проглотить конец предложения, что-то донельзя неправильное было в интонациях.
- Да?
- Айджи, мне очень нужна твоя помощь. Я понимаю, это неожиданно, и мне логично было бы пойти к брату - он знает меня почти наизусть. Но именно поэтому-то я и не хочу идти к нему. Пожалуйста, Айджи.
Светофор давно уже смотрел на Айджи зеленым глазом, словно в нетерпении. Вокруг слышна была какофония автомобильных гудков - машина гитариста Pierrot стояла аккурат посередине дороги и перекрывала путь другим. Но Айджи слышал только низковатый голос в трубке. Ровный и спокойный. Именно это спокойствие и выдавало - помощь действительно нужна.
"Коте нужна моя помощь. Случилось что-то такое, с чем он не может пойти к Кирито. И он обратился ко мне. Не сказать, что мы с ним такие уж близкие друзья, но это не повод ему отказывать. В конце концов, он мой согруппник, мы вместе уже почти 10 лет. К тому же, он хороший человек. У меня есть причина отказывать ему? Нет. Более того, раз он попросил меня, я должен ему помочь".
- Ну хорошо. Куда и когда мне подъехать?
- Так ты согласен?
Надежда, смешанная с недоверием, прозвучавшая в голосе Коты заставила Айджи нервно передернуть плечами.
"Он действительно думал, что я могу отказаться? Я что, действительно произвожу такое впечатление?"
- Да, согласен. Так где и когда?
- Спасибо, Айджи. Я заеду за тобой в пятницу, ближе к 2 ночи. Хорошо?
- Ого! А чего так рано?
- Так надо. Ну так хорошо?
- Hai[1].
- Ну все, до встречи!
- Ja![2]
Нажав "отбой", гитарист еще некоторое время смотрел на дисплей сотового, размышляя об этом странном разговоре.
"В любом случае, сейчас нет смысла забивать этим голову. Пятница через два дня - вот тогда все и выясним".
Наконец-то заметив всю ту сутолоку, которую он создал, отвлекшись на телефонный разговор, он поспешно тронул с места, давая путь пробке сзади.
Два дня прошли так же, как и накануне - в меру суетно, в меру весело, в меру напряженно. В какой-то момент гитаристу даже удалось забыть о разговоре с Котой. Встреча с Кирито в баре, где группа обычно собиралась после концертов, напомнила Айджи странную просьбу Коты. После недолгого колебания он решил не говорить лидеру об этом ни слова - Кота сказал, что он не хочет идти со своими проблемами к брату. Айджи посчитал, что рассказать все Кирито будет равносильно предательству. Да и время было не такое уж подходящее - впервые за достаточно долгое время гитарист видел своего лидера таким расслабленным и по-настоящему живым.
Но чем ближе было время встречи, тем чаще и настойчивей посещали его мысли обо всем этом. Слишком все было странно, слишком все неожиданно. И в пятницу вечером он уже с нетерпением ждал Коту.
Без четверти два в дверь квартиры на 10-м этаже раздался стук. Айджи поднялся с дивана, вышел в коридор. И внезапно остановился. Он смотрел на дверную ручку, зная, что за дверью стоит Кота, и что-то останавливало его, не давая протянуть руку и открыть дверь. Сколько это продлилось, Айджи не знал. Повторный стук заставил его придти в себя. Гитарист замотал головой, сбрасывая оцепенение.
"Да что такое? Что за ерунда? Это ведь Кота, согруппник, друг. Хватит ерундой заниматься!"
Дверь распахнулась, явив басиста Pierrot. Кота выглядел... не так, как обычно. Ссутулившись, он переминался с ноги на ногу и выглядел смущенным. Айджи стало его жаль. Он широко улыбнулся, кивнул головой в знак приветствия:
- Konban wa, Кота-кун! Hisashiburi da naa.[3]
Кота улыбнулся шутке, кивнул в ответ:
- Konban wa.
- Зайдешь? Можем чаю выпить перед дорогой. Я так понял, ты собираешься завезти меня очень далеко, раз мы едем так рано.
- Дорога и правда долгая. А потому, я думаю, нам уже нужно выезжать. Иначе можем не успеть.
- Проходи, проходи. Ну не через порог же разговаривать!
Айджи без лишних церемоний схватил Коту за руку и втащил в квартиру.
- Так-то лучше. Ну, куда мы должны успеть?
- Айджи, просто поверь мне, хорошо? Ты не пожалеешь, что поехал со мной. Но все вопросы потом. Пожалуйста.
Гитарист картинно тяжело вздохнул.
- Ладно, раз уж ты такой загадочный сегодня - черт с тобой! Погоди тогда, телевизор выключу.
Оставив Коту в коридоре, он вернулся в гостиную, подобрал с дивана пульт. Постоял немного, глядя невидящими глазами в телеэкран. Потом тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли и нажал на кнопку. Взяв с полки небольшую барсетку, он вернулся к Коте.
- Ну что, я готов!
- Hai. Идем.
Идя следом за Котой, Айджи рассматривал его спину. Кота Мурата, 28 лет, брат Шиньи Мурата, их лидера. Разговорчивый, веселый, любит и умеет шутить, плохо переносит алкоголь, а потому всегда точно знает, где остановиться. Хороший музыкант, но сам песен никогда не писал. В одежде предпочитает спортивно-уличный стиль. Когда группа начинала - носил дивный ирокез на голове. Носит серьги в ноздре и левом ухе.
"Ничего не забыл? Вроде бы нет. Он старше меня, если бы не это, я бы относился к нему, как к младшему брату. Но за все десять, а то и больше лет, что мы вместе, я всего лишь три или четыре раза видел его в таком подавленном состоянии. Он изо всех сил пытается это скрыть, но все равно чувствуется, что ему плохо. Но куда, черт подери, мы собираемся ехать?"
Негромкий звук сигнализации эхом разнесся по подземной стоянке. Темно-синий Mitsubishi приветственно мигнул фарами и затих. Кота обошел машину, сел за руль. Айджи ненамного отстал от него, устраиваясь на переднем сидении.
Поездка по ночному городу. Море, океан огней, золотые змеи хайвэев, яркие, кричащие неоновые вывески, сулящие рай на земле, сменялись едва освещенными трассами удаленных от центра районов. Айджи исподволь продолжал изучать лицо Коты, пытаясь прочитать на нем хоть какие-нибудь подсказки. А когда ему надоело это, гитарист уставился в окно, поддаваясь странной, гипнотической силе ночного города.
- Айджи.
Голос Коты заставил его вздрогнуть:
- Что?
- Что ты думаешь про ночь?
- Вообще?
Кота бросил на него быстрый взгляд:
- Да.
- Хммм... - гитарист задумался. - Сложно вот так сразу сказать, я об этом не задумывался. Ночь... Ночь - время веселья. Время, когда у многих отказывают тормоза и они начинают творить воистину странные вещи. Ночь покрывает все вуалью размытости, нечеткости границ. Дает иллюзию, что тебя никто не увидит и что можно делать все, что взбредет в голову. Для других это время отчаянья. Знаешь, когда днем ты работаешь, бегаешь, что-то делаешь - времени размышлять особо нет. А вот ночью, когда все дела сделаны - начинаешь думать, копаться в себе, в других. В общем, странное время для странных людей и странных поступков. Да, как-то не очень складно получилось, но вот - примерно так и отношусь.
- Хм.
Это было все, что сказал Кота. Айджи смотрел на него какое-то время, ожидая продолжения, потом снова уткнулся в окно.
- Интересно, - Кота продолжил тогда, когда гитарист уже почти забыл обо всем, что сказал. - Что ж, у тебя действительно глаз поэта. Не удивительно, что у тебя получается писать такую разную музыку. Если так смотреть на мир, можно увидеть многое, что не всегда видно с первого взгляда.
- Ох, ты перегибаешь палку!
- Да нет! Я серьезно!
Айджи рассмеялся. И почувствовал, как напряжение, державшее его всю дорогу, уходит. Кота не демон из преисподней, он просто молчалив сегодня.
"Что ж, у всех бывают плохие дни. Но это ведь не повод записывать человека в психи, верно?"
Центральная часть Токио закончилась, начался обширный пригород. Небо уже начало светлеть, но было видно, что оно затянуто плотной пеленой облаков. Утро обещало быть влажным, прохладным и туманным. Наблюдая, как серый, неяркий свет начинает рассеивать мрак ночи, Айджи вдруг почувствовал невероятный покой. Он встречал рассвет на трассе пригорода, рядом со своим другом (он даже не заметил того момента, когда стал считать Коту по-настоящему другом). И впервые за довольно долгий промежуток времени он мог полностью расслабиться. Дорога навевала странное, полусонное состояние, а начавшийся сгущаться туман добавлял налет отрешенности от всего внешнего мира. Хотелось просто ехать, и ехать, и ехать...
- Кота, далеко еще?
- Уже нет. Минут 15-20 от силы.
- А где мы вообще? И куда едем?
- Мы недалеко от города Сёка. А едем к реке.
- Ммм, ясно.
Минут через 10 Кота свернул с дороги на проселок, проехал столько, сколько смогла пройти машина и остановился.
Очнувшись от полудремы, Айджи огляделся. Машина стояла посередине что-то вроде луга, слева росли какие-то кусты и сквозь туман проступали очертания то ли леса, то ли парка - точнее было не разобрать. А впереди было лишь белое молоко, дальше, чем на 30-40 метров ничего не было видно.
- Приехали, - подтвердил Кота, перехватив вопросительный взгляд гитариста.
Он вылез из машины, открыл багажник и достал оттуда небольшую сумку через плечо.
- Нужно будет немного пройти. Лучше держись ближе, будет неприятно, если мы потеряем друг друга в этом тумане.
Айджи, вылезший к тому времени из машины, кивнул. Кота поставил Mitsubishi на сигнализацию и двинулся вперед. Стараясь не отставать от него ни на шаг, Айджи шел следом и прислушивался к своим ощущениям. Солнце уже явно встало - свет, разливавшийся вокруг, из грязно-серого постепенно превращался в белый. Где-то справа, видимо в том самом лесу, слышались голоса просыпавшихся птиц. А в остальном над миром стояла тишина. Та самая потрясающая тишина, которая бывает только ранним, туманным утром. Тишина и туман, которые обволакивают, укутывают в некое подобие кокона, отгораживающего тебя от всего остального мира. Нарушал ее лишь шорох травы под ногами двух людей, бредущих куда-то в тумане.
Едва не уткнувшись носом в спину Коте, Айджи остановился.
- Пришли, - произнес басист одними губами.
Айджи поднял глаза. Перед ними тихо и медленно несла свои воды небольшая река, почти неразличимая во мгле. Серая, гладкая, словно сталь, поверхность воды была абсолютно спокойна - ни рыба не всплеснет, ни насекомые не коснуться глади. Воздух, сырой и тяжелый, словно лип к воде, стремясь то ли слиться с ней, то ли впитать ее в себя. И все та же, такая непривычная для горожанина, живая тишина.
- Так тихо...
Айджи невольно вздрогнул.
- Да.
Постояв еще немного, Кота опустил на землю сумку, скинул с себя куртку расстелил ее на земле и сел.
- Сядешь?
Гитарист послушно опустился рядом, все еще оглушенный отсутствием привычных звуков города. Кота выудил из сумки две бутылки пива.
- Держи, - протянул он одну Айджи.
- Домо, - ему не очень-то хотелось пить сейчас, но из вежливости он взял бутылку, сделал глоток.
Какое-то время ни один из них не произносил ни звука, молча впитывая в себя покой. Паузу нарушил Кота:
- Айджи.
- Мммм?
- Что для тебя Pierrot?
"Ксо... Странно, но именно сейчас мне меньше всего хочется об этом думать".
- Смысл жизни. Кроме Pierrot у меня больше ничего нет.
Снова лишь тишина. Айджи чувствовал, что еще немного - и его начнет клонить в сон. Он сделал еще один глоток.
- А что для тебя мой брат?
"Кота... Ты изверг. Ну не хочу я сейчас думать, вообще не хочу! Ну зачем ты спрашиваешь?"
- Друг. Самый близкий друг, который у меня когда-либо был.
- Всего лишь друг?
Айджи повернулся к басисту. Ему показалось, или в голосе Коты действительно сквозили нотки разочарования и... ревности?
- Кота?
- Что?
- К чему все это? Когда ты позвонил, ты сказал, что тебе нужна моя помощь. Потом ты привез меня сюда. Зачем? Чтобы спросить, как я отношусь к Кирито? Мы могли сделать это и не выезжая из города.
Кота молчал.
"Проклятье... Как же клонит в сон... Как же я устал... Эх, сейчас бы вот в теплую ванну, а потом в постель - и спать до обеда... Или даже еще больше... Чтобы на весь оставшийся год выспаться...."
- Я иногда приезжаю сюда. Чтобы привести себя в порядок, подумать. Знаешь, это помогает - просто сидеть здесь, слушать дыхание живой тишины. Постепенно все мысли куда-то исчезают. Остается только покой. Вся наша жизнь в сущности блеф. Мы все что-то делаем, куда-то бежим, стараемся чего-то успеть. А настоящая жизнь - она вот, здесь. Тихая, медленная, спокойная. Закутаться в туман - и представить, что ты один во всем мире. Что нет всех этих людей, шумных, суетливых городов. Этих сдвинутых фанаток, преследующих тебя повсюду, журналистов, мечтающих раскопать о тебе побольше "жареных" фактов, продюсеров и менеджеров, вечно чего-то от тебя требующих... Я не говорю, что я не люблю то, чем мы занимаемся. Но... Мы ведь тоже люди. Остальные так часто забывают об этом. Иногда я чувствую себя пойманной в лабиринте мышью. Куда бы я ни шел - я все равно приду в тупик. И даже если я и найду выход - меня будет поджидать змея, от которой мне не убежать.
"Такой тихий голос... убаюкивает... оооххх, голова кружится... Ксо, плывет все... Нет, нет, нельзя спать, нельзя...! Нельзя.... Но так тянет просто откинуться на спину и расслабиться... И еще этот голос... И тишина..........."
- Я ведь хочу так мало - просто небольшой передышки. Шинья вовремя отпустил нас на отдых. Но мы уже не можем тянуть эту лямку. Это становится слишком тяжело. Нам всем нужен длительный отдых, Айджи. Айджи?
Кота повернул голову, спокойно глядя в затянутые дымкой глаза гитариста. Бутылка пива выпала из рук Айджи.
"Это первый раз..., когда он посмотрел... мне прямо в глаза... За всю поездку... Первый раз............ Почему............? Глаза закрываются......... не могу больше....... спать хочу............."
- Ты неважно выглядишь, Айджи-кун. Тебе стоит больше спать. Ложись.
"Руки на плечах.............. Тянут назад......... тянут лечь..........Нет.............. Не могу........ Не могу сопротивляться........... Да, вот так........... Лечь.......... расслабиться......... забыть обо всем...... Тишина и покой........... ........."
- Ложись, ложись, не надо сопротивляться. Теперь уже поздно сопротивляться. Ложись. А пока ты засыпаешь, я расскажу, что случилось, почему я позвонил. Ты знаешь, я виделся с Такео...
Часть 3.
Дьяволенок.
“Зачем ты пришел? Ты знаешь все заранее, знаешь, чем все кончится. Так зачем? Думаешь, что “а вдруг, вот сегодня, все возьмет да измениться”? Глупо”.
“Знаю. Но… Может, все действительно измениться?”
“Идиот”
- Ну-с, что на сегодня? О чем поговорим? О гитарах?
Вальяжность. Наглость. Как же он устал от этого.
- Можно и о гитарах. Расскажи мне о разнице между ними.
Так сложно держать себя в руках. Нет, нет, нельзя. Нет… И все же - гладкая кожа под пальцами, чувствуется бьющаяся на шее жилка. А потом - неожиданно - теплый язык. И острые зубы, приносят боль, отрезвляют, возвращают к реальности, напоминают - не твое, не тронь, держись подальше.
- Вот и вся разница.
Впрочем, это было бесполезно. Это его не остановит. И пальцы заскользили дальше.
- Коротко и ясно. Мне нравится, как ты объясняешь.
Все труднее, все невозможнее остановиться. Отойти, сейчас, пока еще не поздно. Но тело уже действует. Действует едва ли не само. Он все еще не верит в то, что это происходит. Ничего не значащий разговор, бессмысленные реплики, которые обратились бы в пыль. Если бы не действия…
- А то. Это же я. Что ж, если нравится, тогда пошли дальше.
Начинается настоящая игра. Он знает, что ведет себя несдержанно, что стоит проявить хоть капельку терпения, не показывать так явно своих желаний. Или хотя бы придать им чуть больше изящности, такта, красоты. К черту все это! Мысленно торопить события, мысленно послать вслед упавшей на пол куртке все остальное. Нет, этот дьяволенок не даст ему такого удовольствия. Пока сам вдоволь не наиграется. И то, что он делает - для него это всего лишь часть игры.
Тем интересней. Два почти равных противника. И исход будет зависеть от того, за кем останется это “почти”.
- И что у нас дальше в программе урока?
Глаза жадно следят за движениями. Вроде бы ничего особенного. Но в каждом - необъяснимая грация. Словно загипнотизированный, он идет следом, подходит ближе, касается щеки. Почти невероятное ощущение пронзает все тело, когда вокруг шеи обвивается теплая рука.
“Неужели…? Но тогда… Я не смогу…”
И почти сразу же эта хрупкая иллюзия рассеивается. Его отталкивают от себя. Это ставит точку в его окончательном решении. Теперь он точно знает, чего хочет и как этого добиться. Он начинает свою игру. Жесткую. Ремень вокруг шеи, наручники, пепел на коже - все это дает ему ощущение власти над этим дьяволенком. Недолгой власти, потому что дьяволенок своенравен и быстро избавляется от номинальных признаков. Впрочем, это уже мало что меняет. Он уже завелся, он чувствует растущее возбуждение и нет никакого желания его сдерживать. Причин сдерживать тоже нет. Так чего тогда медлить?
В какой-то момент ему показалось, что дьяволенок знал, что все будет именно так. Знал - и ненавидел его за это. Эта мысль стала последней связной, прежде чем его сознание затопила волна чистых эмоций. Катастрофически не хватало воздуха, но ему каким-то образом удавалось не обращать на это внимания. Значение имел лишь тот нестерпимый жар внизу живота, почти что причиняющий боль. Ему хотелось большего. И он брал то, что хотел.
Вспышка ослепила его, поставив на грань сознания. Хватая ртом воздух словно рыба, выброшенная на берег, он впитывал в себя каждый миг этого безумства. Зная, что такого больше не будет.
Потом было бессилье, полное, заставившее его просто лечь на дьяволенка. Тому это не очень-то понравилось, он попытался сопротивляться. Акт неповиновения, без которого он просто не мог обойтись. Короткая борьба закончилась неожиданной победой дьяволенка. Он не ожидал от последнего такой прыти и силы и в первый момент растерялся, молча наблюдая, как тот собирает вещи, наспех одевается и идет к двери. А вот это уже было ошибкой. Он вдруг отчетливо услышал негромкий щелчок - что-то сломалось. Что-то внутри него дало трещину, и сейчас стремительно разваливалось на части. И вместе с этим умирающим чем-то приходило спокойствие. В два счета догнав дьяволенка, он рванул его к себе и с размаху ударил по лицу. И молча наблюдал, как тот падает на пол, держась рукой за разбитые губы. В глазах, вскинувшихся на него читалось изумление, обида и ярость.
- Ты офигел?! Ты хоть понимаешь…
Дьяволенок осекся. Все это разбилось о каменную невозмутимость. Все слова, готовые сорваться с губ, застревали где-то в горле. Дверь осталась открытой.
Щелчок зажигалки. Горький вкус сигаретного дыма во рту. Тишина городской квартиры. Тишина тикающих часов. Он смотрел на дьяволенка, курил и молча смотрел.
- Ты ненавидишь меня?
Натянутая усмешка. Что ж, сейчас от дьяволенка сложно было ожидать чего-то другого.
- Нет. С чего ты взял?
- Не знаю. Подумал, что можешь.
- Тебе надо меньше думать. До добра это редко доводит.
- Я знаю. Но редко останавливаюсь. И вот о чем я подумал сейчас. Мы ведь с тобой похожи. Что кривишься? Тебя это коробит? Но это факт. Потому что мы оба расчетливые, хладнокровные ублюдки. Ты знаешь, чего хочешь, и знаешь, как этого добиться. Знаешь, я всегда удивлялся твоей способности постоянно поддерживать на лице улыбку. И если бы это была игра! Нет. Ты веришь в это. Ты веришь в то, что сейчас у тебя хорошее настроение, что ты улыбаешься, что хочешь улыбаться - и все это становится правдой, как бы плохо тебе не было на самом деле. За это я и ненавижу тебя. За то, что ты всегда веселый. Иногда мне хочется подойти и ударить тебя по лицу, чтобы стереть с него эту вечную улыбку, эту маску.
Другие много не видят. Много того, что вижу я. Не так уж ты и невинен. За тобой тоже тянется длинный, темный шлейф того, о чем ты предпочитаешь забывать. Вот только я его чувствую. За это я тоже тебя ненавижу. За то, что тебе удается скрывать его. Я ненавижу тебя за то, что люди вокруг не замечают, как ты врешь им. Сколько раз ты прикрывался маской бескорыстия, щедрости? Чтобы потом косвенно, исподтишка, использовать людей в своих целях. Как, например, моего брата. Ты знал, что не сможешь тянуть на себе такой груз ответственности, знал, что не обладаешь теми организаторскими способностями, которыми обладает он. Тогда, в баре, ты выбрал свою жертву и начал действовать.
О, я могу только аплодировать тому изяществу, с которым ты внушил ему идею создания группы, тому такту, с которым ты преподнес все так, словно бы это была его идея, умело играя на его тщеславии. Браво, Джун, просто браво!
Но больше всего я ненавижу тебя за то, что ты всем нравишься. “Ах, какой хорошенький!”. Первая реакция всегда одинаковая. Она бесит меня. Люди смотрят на созданный тобою образ, они видят только его и они хотят видеть только его. Хотят верить, что еще остались на земле такие, как ты. Ты знаешь об этом, и ты пользуешься этим. Ты пользуешься их мечтами, их желаниями, чтобы воплощать в жизнь свои. Тебе приписывают слишком много того, чего у тебя нет.
Мы похожи во многом. Слишком во многом. Я знаю, что ты чувствуешь меня. Возможно, даже лучше, чем мой собственный брат. Ты можешь стать опасным противником, Джун. Ты уже им стал.
Джун смотрел на него напряженно, сжавшись на полу, готовый действовать в любую минуту. Его взгляд непроизвольно скользнул в сторону открытой двери.
Кота потушил сигарету, протянул руку и осторожно, бесшумно закрыл ее.
Часть 4.
Брат.
"... остается открытым. Таким образом, можно заключить, что природа этого интереснейшего психологического явления корнями восходит к раннему детству индивидуума, возрасту примерно 5-7 лет, и имеет влияние..."
Звонок в дверь заставил Кирито оторваться от клавиатуры. Вокалист ругнулся сквозь зубы - кому он мог понадобится в такое время? - и пошел открывать. Удивлению его не было предела:
- Otouto?![4]
- Konban wa, Onii-chan[5]. Я могу зайти?
- Конечно, проходи, - все еще не пришедший в себя, Кирито посторонился, пропуская младшего брата в квартиру.
Кота разулся, прошел в гостиную. В которой царил, мягко говоря, беспорядок.
- Я не ждал гостей, - пояснил Кирито, перехватив взгляд Коты.
- Я понял. Я не вовремя?
- Все нормально. В конце концов, ты мой брат, и двери моего дома для тебя открыты всегда. Пора бы уже выучить.
Кота улыбнулся в ответ. Без грима и сценических костюмов, одетый в простые джинсы и рубашку, Кирито выглядел настолько по-домашнему, что не всякая фанатка могла бы узнать его сейчас.
- Ну что, твоего любимого чаю тебе сделать, нэ?
- Я не откажусь.
- Ну тогда марш на кухню! Я там один обитать не буду.
Кирито походя взъерошил волосы Коты, одновременно подталкивая его к кухне. Оказавшись на кухне, вокалист сразу же принялся за чай, а Кота сел за стол, молча наблюдая за ним.
- Как твой отпуск проходит, Отото?
- Неплохо. Я видел остальных.
- Да? А я вот почти безвылазно сижу дома. Знал бы ты какой это кайф! Целый день посвящаю исключительно себе.
- Что же, ты вообще никуда не ходил ни разу?
- Не, ну почему, пару раз выбирался. Но в основном дома. Как ребята?
- Неплохо.
Кирито обернулся, пристально глядя на Коту:
- Кота, что с тобой? Ты какой-то... грустный что ли... Что-то случилось?
Кота ничего не мог с собой поделать - единственное, чему он так и не научился за все эти годы - врать своему брату. А потому сейчас он отвел глаза, явно выдавая себя:
- Да нет.
Закончив с чаем, вокалист поставил чашку перед Котой, развернул стул и сел на него верхом напротив него, положив подбородок на руки. На кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуком работающего холодильника. Кирито молча смотрел за тем, как его брат пьет чай. Потом вытащил сигарету.
- И все-таки? - наконец спросил он.
На этот раз Кота все же решил посмотреть вокалисту в глаза:
- Ничего, с чем бы я не справился.
Кирито встал, зашел ему за спину, вплел руку в волосы:
- Ну почему ты такой вредный? - нежность прикосновения и нежность, звучавшая в голосе, заставили Коту расслабиться, прижимаясь затылком к груди брата. - Ты ведь даже не особо пытаешься скрыть, что что-то произошло. Так зачем это упрямство?
- Ты же меня знаешь... Я не могу вот так - чтобы все сразу рассказать...
- Бака. Ладно, идем в гостиную - там удобней будет.
Рука соскользнула на плечи, призывая встать и последовать за ней. Кота не стал сопротивляться, послушно идя за Кирито в полутемную гостиную. Вокалист подвел его к дивану, мягко усадил и сел рядом.
- Рассказывай.
Кота кивнул, взял в руки небольшой пакет, который оставил здесь, на диване, когда только пришел, и протянул его брату. Кирито повертел его в руках, вопросительно взглянул на Коту, и, получив утвердительный кивок, вскрыл его. На стол упали три каких-то предмета. Присмотревшись, лидер опознал в них зажигалку, сотовый телефон и часы. А потом он вдруг по-настоящему узнал их.
Часы Такео. Довольно старая модель, но у ударника ни разу не возникало мысли сменить их на что-либо более новое - насколько знал Кирито, эти часы были дороги ему, как память.
Сотовый принадлежал Айджи. И постоянно являлся объектом недовольства лидера, так как имел обыкновение звонить в самый неподходящий момент. Но несмотря на все возникавшие из-за этого конфликты, Айджи упорно не желал оставлять его за пределами студии - он говорил, что это помогает ему не чувствовать себя одиноким. Сейчас сотовый был выключен.
Зажигалку он помнил очень хорошо. Небольшой блестящий металлический корпус с выгравированным логотипом Pierrot. Это был его подарок Джуну в день выпуска их первого альбома. С тех пор, сколько Кирито помнил, гитарист никогда не расставался с этой вещицей.
Вокалист повертел в руках каждую вещь и снова поднял глаза на брата:
- Что это значит?
- Я уже сказал, что виделся с ними. Со всеми.
Такео позвонил мне сам. Он сказал, что купил какую-то новую супер-игру и что мне она обязательно понравится. Пригласил меня к себе. Как оказалось потом, дело было не только в игре. Я провел у него три дня. Помню, один раз мы здорово нализались и нас потянуло на эксперименты...
- Эксперименты какого рода? - Кирито очень не хотелось оказаться правым в своей догадке, он очень надеялся, что не услышит худшего варианта.
- Сексуальные, - спокойно ответил Кота.
- То есть ты хочешь сказать, что ты...
- Переспал с ним, - басист сделал небольшую паузу, ровно настолько, чтобы дать Кирито осознать то, что он только что услышал, а потом продолжил. - Самое странное, что ему понравилось. А мне было с ним хорошо - он дарил тепло. Забавно, что именно с ним мне впервые в жизни удалось воплотить некоторые свои самые сокровенные фантазии. И то, насколько быстро развивались наши отношения, было для меня очень необычно. В общем, на третий день я пригласил его к себе. Я не ожидал того, что он сделал. Я от себя не ожидал, что соглашусь на такое. Мы занимались сексом в кабине лифта, можешь себе представить? Там везде были зеркала. И камеры слежения.
А потом мы разговаривали у меня дома, глядя на луну. Я обнимал его. Мне так хотелось прижать его к себе. Все крепче. Пока я не задушил его. Это было так странно - чувствовать, как его тело становится таким безвольным в моих руках, как оно оседает на пол мертвым во всех смыслах слова грузом. Когда я коснулся его лица, провел по нему, закрывая ему глаза, его тело все еще хранило тепло.
Через два дня я позвонил Айджи. Я не знаю, почему именно ему. Мне нужно было выговориться и первый, кто пришел мне в голову был он. По голосу я понял, что он не ждал от меня звонка. Неудивительно, - Кота усмехнулся. - Я не часто звонил ему. Но еще больше он был удивлен, когда я позвал его со мной за город. Помню, в трубке повисла длинная пауза. Потом он попробовал возразить, но я настаивал - и он согласился. Знаешь, я хотел показать ему рассвет, хотел показать ему живую тишину. Помнишь ту небольшую реку, под Сёка? Мы еще иногда ездили туда на пикники? Я повез его туда. Выехали ночью, около 2 часов, и к рассвету мы были уже там. Утро выдалось потрясающее - влажное, туманное. Я люблю такие. Я в тайне радовался, что мне так повезло с погодой.
Он ушел очень тихо. Без боли, без мук, он даже не понял, так до конца и не понял, что уходит. Эти бутылки с пивом с откручивающимися крышками оказались как нельзя кстати. А доза снотворного убила бы лошадь. Но иного выбора у меня не было - если бы он догадался, я вполне мог оказаться на его месте. Все-таки, он был сильнее меня. Не физически, по иному сильнее.
Джун, маленький дьяволенок, тоже пришел сам. Помнишь, лет 5 назад я купил вторую квартиру? Ты еще долго не мог понять, зачем она мне. Это было что-то вроде моей потайной норы. Именно в нее я спрятался, я надеялся, что меня не найдут. Но нет. Джун нашел. Единственный, кто знал об этом убежище. Знал в силу наших прошлых игр. В свое время, ему стало интересно, как он выразился, "попробовать меня". Я не видел причин возражать. Но это было давно, больше мы никогда не повторяли этого. А тут вдруг ему снова захотелось чего-то нового. И он пришел. Не вовремя...
Я и раньше не отличался нежностью с ним, а в этот раз был просто жесток. Частью причиной тому была моя ненависть. Это странно, как его можно ненавидеть? Поверь, можно, и есть, за что. Я ненавидел. Он был единственным, кто понял все еще до того, как я начал что-то делать. Но все равно, было уже поздно. Он умирал дольше всех. Он был единственным, чей крик я слышал. Ирония в том, что нож он принес сам. Я и оставил его ему в подарок - в сердце.
Я видел их всех, Onii-chan. И мне действительно хотелось, чтобы ты тоже увидел их. Но тогда ты бы остановил меня. Знаешь, пожалуй, ты был единственным, кто мог остановить меня.
Руки дрожали. Кирито не разу не прервал брата, молча слушая его рассказ. Он смотрел абсолютно невидящими глазами прямо перед собой, пытаясь понять, что происходит. Это ведь все было неправдой, верно? Просто у его брата слишком уж бурное воображение, не более. Он выдумал это. Бог его знает, зачем, но он все это выдумал. И ребята живы. Завтра заканчивается их отпуск - и они снова, все вместе соберутся в студии. Половина дня будет потеряна, так как все будут делиться впечатлениями, и он, Кирито, решит не спрашивать с них слишком строго. Они будут шутить, что-то рассказывать, пить пиво или что-то еще. Но они все будут живы и здоровы, ведь правда? И все будет по-прежнему, разве не так?
Кирито пытался убедить себя в том, что все это неправда и чувствовал, что врет сам себе. Коте незачем было все это придумывать. Значит...
- Значит..., все они... Все они... - он даже не заметил, что говорит вслух.
Внутри медленно умирала жизнь. Вся его жизнь. Все, чем он дышал. Сердце отказывалось принимать, но разум понимал - все закончилось. С каждой секундой, отбиваемой настенными часами, уходила реальность, уступая месту аду боли.
- Ты не мог... - еще одна бессмысленна попытка не пустить эту, новую реальность в себя. Бесполезно. Кирито знал наверняка одну вещь - Кота никогда не лгал ему.
Он медленно поднял руки, обхватил голову. Его глаза расширились, он начал тихо качать головой, словно бы продолжая отрицать все это.
Кота смотрел на все это спокойно. Ни одного чувства не шевельнулось в нем - лишь какое-то подобие жалости, но не более. Он прекрасно понимал, что чувствует сейчас его брат. Понимал - потому что сам прошел через это. С той лишь разницей, что он умирал не так быстро. Он умирал гораздо более медленно и мучительно. Это прошло. Теперь он был мертв. В нем не осталось ничего, что могло бы зацепиться за жизнь.
- Onii-chan... - негромко позвал он.
- Я видел его... Я ведь видел его... Не так давно, в баре... мы случайно встретились... Он рассказывал о том, как проводит время... А потом снова зазвонил его чертов сотовый... И потом, еще несколько раз звонил... Я ведь видел Айджи... Он не может быть мертв...
Кирито шептал бессвязно, больше было похоже, что он разговаривал сам с собой. Кота решил попытаться еще раз, чуть более громче:
- Onii-chan.
Похоже, Кирито наконец услышал его. Он вздрогнул, лицо болезненно скривилось. Шепот был едва слышен:
- Уходи... Убирайся... Я не знаю тебя и не хочу знать... Ты не мой брат... Уходи... Или я убью тебя... Уходи... Немедленно...
Кота протянул руку, почти коснулся его плеча, но остановился в последний момент. Потом молча встал с дивана и направился к выходу. Вслед ему продолжал нестись почти неразличимо:
- Уходи... Уходи... Уходи отсюда... Убирайся... Уходи... Не хочу видеть... Убирайся... Исчезни... Уходи...
На пороге комнаты Кота обернулся, клеймом выжигая на своей памяти эту картину. Кирито сидел на диване, обхватив голову руками и мерно раскачивался из стороны в сторону, продолжая повторять "Уходи...". Басист в последний раз окинул взглядом комнату. И вышел.
Негромко хлопнула входная дверь, щелкнул закрытый снаружи замок. Кирито вздрогнул, услышав этот звук, замолчал и замер. Квартиру затопила тишина. Невыносимо гремящая тишина давила на слух, огромным прессом размазывала по полу. Тишина стучалась в разум Кирито сотнями голосов. Но среди них всех выделялись три. Такео. Айджи. Джун. И Кота. Спокойно рассказывающий о том, как убивал их.
А потом все закончилось. Бывший вокалист, бывший лидер, бывший Кирито откинулся на спинку дивана, уставившись в потолок. В его глазах не осталось ничего. Они превратились в два стеклянных шарика. Он медленно встал, добрел, натыкаясь на предметы, в свою спальню и открыл нижний ящик...
Часть 5.
Падший ангел.
С самого утра ярко светило солнце. Погода было довольно необычная для этого времени года. Вместо удушающей жары теплый воздух приносил ощущение комфорта, разбавляемый свежим, морским ветром. Прошедший накануне быстрый, летний дождик, прибив к земле всю пыль, придавал дополнительную прохладу и ощущение чистоты. Машины, стекла высоток, витрины - все сверкало в еще непросохших каплях, словно в маленьких бриллиантах.
В воздухе витала бодрость. На улицах Токио было заметно больше улыбающихся лиц - еще бы, такая погода была редким подарком природы и не ценить ее считалось кощунством. Весь город словно бы лучился жизнью.
В одной из высоток, на 12 этаже обслуживающий персонал готовил к работе студию номер 125. Техники настраивали оборудование, проверяли звук, все контакты. Сегодня должна была вернуться из отпуска одна из самых популярных групп Японии, Pierrot. Зная характер ее лидера, Кирито, техники пришли сегодня пораньше, чтобы лишний раз проверить, что все готово.
Работа была в самом разгаре, люди переговаривались, шутили. И в общем шуме вряд ли можно было услышать тихий звук шагов в коридоре. Мягкие спортивные кроссовки почти не были слышны. Шаги приблизились к приоткрытой двери студии, замерли. Сколько прошло времени - минута, полчаса или целая жизнь - никто не знал. Потом дверь аккуратно прикрыли. И человек прошел дальше.
Кота вызвал лифт в другом конце коридора. Двери бесшумно открылись. Кота замер перед кабиной. И когда двери уже начали закрываться, шагнул внутрь, нажал кнопку последнего этажа.
Короткая лестница, дверь. Закрыта. Кота просто вышиб ее. И оказался на крыше 30-тиэтажного здания. Подойдя к самому краю, он любовался городом, лежащем внизу. Вытащив из-за пазухи газету, он даже не стал ее разворачивать. То, что его интересовало, было на первой странице.
"Лидер и вокалист известной рок-группы Pierrot, Шинья Мурата, известный также как Кирито, был найден мертвым в собственной квартире. Причина смерти - огнестрельное ранение в голову. Предположительно, музыкант совершил самоубийство"
Дочитав последние строчки, Кота выпустил газету из рук. Потом достал сигарету.
"Месяц назад я ушел из этого здания. Две недели отпуска я просто отдыхал. Теперь я снова здесь. Две недели. Мне понадобилось две недели, чтобы умереть. Четыре части, составлявшие меня, исчезли. Прав ли я? Наверное, нет. Потому я и здесь. Кто-то может посчитать меня слабым, большинство будет считать сумасшедшим. Что ж, это ваше право. Я знаю лишь, что мне пора к ним.
Не прав будет тот, кто скажет, что я забыл. Нет, я помню все, до последней детали.
Они здесь. Они сейчас рядом. Я их чувствую. Чувствую их взгляд.
Уважение, доверие, теплота. Это Такео. У него были самые теплые глаза. Я боялся признаться себе, что иногда мне по-настоящему не хватало тебя. Но я не смог бы дать тебе всего, чего ты заслуживал. В твои глаза мне сложнее всего было смотреть.
Сила, спокойная сила и уверенность в себе. Айджи, я действительно уважал тебя. Ты вполне мог бы быть нашим лидером. Ты бы справился. В сущности, иногда ты и был им. Твоя поддержка была для Шиньи тем стержнем, который не давал ему самому сломаться. Твои глаза давали ощущение защищенности.
Холод. Конечно, Джун, у тебя не всегда были такие глаза. Я помню время, когда твои глаза были для меня знаком того, что я нужен. Забавно, что именно ты уговорил моего брата оставить меня в группе. А потом все изменилось... Но я так и не смог возненавидеть тебя по-настоящему. С твоими глазами мне всегда становилось легко.
Забота, тепло. Onii-chan, я любил тебя. До того, как умер - я очень сильно любил тебя. Мы выросли вместе, и я всегда помню тебя рядом, когда мне нужна была помощь. Прости меня. Прости, что мне пришлось причинить тебе боль. Прости, что я разочаровал тебя. Я жил для того, чтобы никогда не увидеть разочарования в твоих глазах.
Вы торопите меня. Подождите еще немного. Я только докурю..."
Кота потушил докуренную сигарету, закрыл глаза и сделал шаг на парапет.
… - Кота!! - басист вздрогнул.
- Кота, сколько можно тебя звать?! Ты собираешься весь день проваляться на этом диване?! А ну живо - гитару в руки!
- Hai, hai, Onii-chan… Понял… Уже иду…
Все еще не пришедший в себя, Кота нехотя поднялся с дивана, на котором, судя по всему, заснул. Он потряс головой, сгоняя остатки сна. Однако, это было не так-то легко.
“Ксо… Приснится же такое… Да, вредно на ночь столько за компьютерными играми сидеть. Да еще додумался - за Silent Hill[6] снова взялся… Бака… Вот и снятся всякие сны дикие. Бррр…”
Машинально перебирая струны, Кота осмотрел студию, словно желая убедиться, что все это было лишь сном и что все на месте - живы и здоровы. Прямо перед ним - Джун, как и всегда в студии - гораздо спокойнее, чем на концертах. Шинья, просто стоит перед микрофоном, а не обнимается с ним. Айджи, сосредоточен на игре. И Такео - даже здесь подпевает под каждую песню.
Все на своем месте. Это успокоило Коту, и постепенно он целиком ушел в игру.
- Перерыв, - объявил бархатный голос Кирито.
Кота вернулся на диван. Воспоминания о странном и страшном сне легкой рябью пробежались по его сознанию. Пробежались - и исчезли, усилием воли изгнанные из памяти. Басист откинулся на спинку дивана, расслабляясь.
- Айджи, ты не видел мой медиатор?
- Нет.
- Ксо… Я не могу его найти… Ты точно его не брал?
~ OWARI ~
Огромное спасибо Аме за все те фонарики, которые развешивала она на протяжении всего моего пути по этому фику.
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Hai - “да”
[2] Ja (ne) - “увидимся!”
[3] Hisashiburi da naa - "Давно не виделись", мужской вариант.
[4] Otouto - младший брат
[5] Onii-chan - старший брат
[6] Silent Hill - известная компьютерная игра. Знаменита своей мрачностью и напряженностью
back
