На восточном склоне шатры клёнов такие огромные, что захватывает дух. На восточном склоне оранжево-ясно и торжественно. Будто вместо солнца зажгли театральный софит. В проплешинах света земля исходит стылым травяным паром. Жухлые стебли осоки вяло льнут к промокшим коленям. Ночной иней осыпается под ноги белой крупкой, и подошвы новых ботинок скользят по траве. Радостно так, что хочется плакать. Свободно так, что почти не помнишь обид. Пронзительно так, что чувствуешь, как пружинит под ладонями небо.
Отсюда не видно Фудзи, но зато отлично видно дом Имаи-куна. Вон та двухэтажка с покатой крышей и балкончиком наверху. Солнечные лучи ещё не добрались до его улицы. В синем сумраке переулка занавески на его окне кажутся холодными, и от этого немного грустно.
Если бы не Араки, Имаи-кун сейчас был бы здесь. Атсуши показал бы ему рассвет, и они как оголтелые носились бы среди клёнов. И перекрикивались бы громко, пугая окрестных птиц. Обо всём на свете. О новенькой с большими глазами из параллельного класса, о самой крутой гитаре для Хисаши и даже о том, о чём не кричат. О том, что Хисаши не умеет целоваться. А как же он собирается подкатить к новенькой, если не умеет таких элементарных вещей? Но Имаи повезло, у него есть А-чан. Он знает не только как целоваться, а ещё кучу всего полезного. И он обязательно рассказал бы Имаи-куну все будоражащие кровь тайны общения с большеглазыми нимфами из параллельного. И даже, может быть, показал. Например, как скорчить умилительную гримасу смертельно уставшего человека и, воспользовавшись сочувствием, положить голову к ней на колени. Или как правильно касаться щеки девчонки подушечками пальцев. А когда Имаи развесит уши, можно было бы вообще обнаглеть, и попробовать научить его целоваться. Если бы не Араки. Если бы не заведённая им вчера старая песня.
Он говорил, что Атсуши снова сбился с ритма. Он говорил, что из-за Атсуши они сыграли отвратительно и опозорились перед половиной города. Он ещё много чего вчера говорил, пока Атсуши не хлопнул дверью. И даже на улице, А-чана нагнало его, надменно брошенное вслед: «Бездарность!»
- Чёртов Араки! - ну вот, вроде бы, полегчало. Хотя, в чём-то он, наверное, прав. А-чан ненавидит свои барабаны, и они, похоже, отвечают ему взаимностью. Дурацкий и абсолютно глупый инструмент. Ну разве можно барабанной дробью передать всю красоту сегодняшнего утра? Нет если бы вот прямо сейчас, со склона на Фуджиоку спустился селевой поток, тогда да. Барабаны в таких случаях в самый раз. А как быть в случаях, когда Хисаши случайно задевает его коленкой под партой? Как передать? Каким инструментом?
Как передать нежность, подступающую к горлу от одного вида его хрупких плеч? Как объяснить переполняющую Атсуши гордость, когда Имаи, смешно высунув кончик языка, ставит пальцы на гриф гитары? Как выразить всё то, что плещется ярким радужным коктейлем в душе Атсуши? Как рассказать парню, нет, даже хуже, лучшему другу, о том, что любишь? Любишь так, что заходится сердце, когда он, задумавшись о чём-то своём, поднимает глаза к небу. Маленькие пухлые губы собираются в трубочку, и дрожит подбородок. В такие моменты Имаи трёт подбородок пальцами, будто пытается нащупать щетину, которой у него нет. Смешной…
Спускаясь вниз по склону холма, Атсуши ободрал пару клёнов, придирчиво выбирая самые красивые ветви. У Имаи-куна должно быть всё самое лучшее. В том числе и букет с утра в его день рождения.

Довольно таки странно просыпаться в шесть утра в воскресенье оттого, что на балконе (нет, вы только подумайте, на балконе!) твоей спальни стоит твой одноклассник и тихонько поёт «Happy Birthday», скребя пальцами по стеклу. Точнее, Хисаши видел лишь часть А-чана. Остальное было скрыто огромным веником тёмно-алых листьев, которые тот прижимал к груди. Хисаши сполз с футона, осознал, что сумасшедший поющий букет, не глюк, и поплёлся открывать балконную дверь.
- Атсуши, позволь тебя спросить, ты псих? - Имаи отошёл в сторону, освобождая «букету» дорогу.
- Всё нормально, здесь не высоко. Твоих не разбудил? - Сакураи протиснулся в комнату и торжественно сунул мокрые холодные ветки в руки Хисаши. - С Днём Рождения.
- Мои все уехали к родственникам. Вчера ещё. Кстати, твоя мать звонила, искала тебя. Где ты был? - Имаи аккуратно положил сомнительного вида икебану на пол и уставился на А-чана, подозрительно сощурившись.
- Гулял, - раскрасневшиеся он холода нос и щёки Атсуши явно свидетельствовали о правдивости его слов.
- Ты не спал, что ли? - Имаи снова забрался под одеяло, но нагретая постель не улучшила его настроения. Сонные глазки взирали на Атсу с явным неодобрением. - Ты полудурок. Ты простудишься и умрёшь. И что я без тебя делать буду?
- Поедешь с Араки в Токио, как собирался, - Атсуши присел на пол рядом с футоном и уткнулся подбородком в колени, выбивая зубами вступление к их новой песне.
- Точно больной, - Имаи вздохнул и, сжалившись, похлопал ладонью по футону рядом с собой. - Давай, снимай ботинки, куртку и живо под одеяло. Не хватало ещё, чтобы ты и вправду заболел.
Атсуши не стал спорить. Когда ещё представится случай просто побыть с ним? Просто полежать рядом, пусть он и отодвинулся на метр, но тёплый уютный запах его постели так успокаивает…
- С Днём Рождения, Хисаши.
- Спи давай.

back