Глава 1.

- Извини, А-чан, сегодня не получится. Сейчас я нужен дома, ты же понимаешь… - Имаи говорил громко и торопливо, явно что-то жуя. На заднем фоне уютно бормотал телевизор. Весело переговариваясь с кем-то, гремела посудой Каори.
Сакураи устало выдохнул. Снял очки и потёр переносицу.
- А как насчёт того, что ты нужен мне? - Атсуши прикусил дужку очков, коря себя за несдержанность. Долгие секунды молчания на том конце провода. Видимо, Хисаши вышел из кухни, потому что шум в трубке постепенно сошёл на нет.
- А вот это уже эгоизм, - стальные нотки в размеренном тихом голосе лидера.
- Прости, - Атсуши мысленно одёрнул себя и попытался направить разговор в более нейтральное русло. - Этот тур вконец измотал меня. Сам не понимаю, что несу. Как дома?
- Это Сакураи-сан? Он в порядке? Как у него дела? - Звонкий голос его жены с кухни.
- Хорошо, А-чан. Всё хорошо, - выпалил Имаи и тут же прикрыл трубку рукой. Недостаточно.
- Нет! Он, как всегда, не в порядке! Каори, дай мне ещё минуту!
- А знаешь… - Имаи запнулся, словно раздумывая. - …давай, приходи к нам. Каори ужин готовит.
Если не знать Хисаши так, как знал его А-чан, приглашение напоминало бы подачку. Атсуши улыбнулся. Всё-таки доброты и участия лидера хватало на всех. Независимо от количества этих самых наседающих на него «всех».
- В другой раз, Хисаши. Извини, что побеспокоил.
- Угу, пока, - гудки в трубке неприятно резанули по уху. Атсуши поморщился и хлопнул крышкой телефона. Звук фолдера отозвался успокаивающей космической трелью. Атсуши открыл крышку. Закрыл вновь. Открыл. Закрыл…
Через несколько минут он всё так же сидел в кресле, догрызая дужку очков и покачивая ногой в такт звуку. Пришла одна из кошек. Жалобно мявкнула и запрыгнула к нему на колени. Потопталась по хозяину лапами, устраиваясь поудобнее. Сакураи наклонился и потёрся лбом о её спину, за что был награжден довольным урчанием и ощутимым тычком мохнатой головой в нос. Взяв мурчавшую как трактор кошку на руки, Атсуши пошёл на кухню. В коридоре за ним увязалась вторая, путаясь под ногами в темноте. Атсуши покормил кошек, открыл холодильник, поковырял пальцем оставленный домработницей пирог, закрыл холодильник. Зашёл в ванную, по-быстрому воровато покурил в вытяжку и утопил окурок в раковине. Наткнулся на стопку конвертов в прихожей. Взял несколько самых больших и, переступая через кошек, пошел в комнату.
Часов в десять вечера стопки в прихожей как не бывало, а диван в гостиной напоминал передвижной штаб редакции какой-нибудь газеты. Письма были аккуратно вскрыты и разложены в ряд. Атсуши сидел на полу перед диваном и, прихлёбывая виски, любовался импровизированной выставкой. Красивые, старательно выведенные на надушенном пергаменте иероглифы. Латиница, торопливо скатывающаяся в мелкий горох на белом тетрадном листе. Золотистый маркер на чёрном узорчатом картоне. Строгая кириллица, завораживающая своей экзотичностью. Вырезанные из бумаги сердечки, цветочки, птички. На некоторых «aishiteru» трогательным детским почерком. Были и рисунки. Атсуши на сцене в лучах софитов. Атсуши в кимоно с кисточкой для каллиграфии. Один из них – с пронзительным сумасшедшим взглядом косящих в разные стороны глаз – очень повеселил Атсуши настоящего. Он даже встал, чем вызвал неудовольствие пригревшихся возле него кошек и, подойдя к зеркалу, попытался скопировать взгляд.
Попадались и фотографии. Собственно, фотографии попадались чаще всего. Сакураи долго с рассеянной улыбкой рассматривал незнакомые светлые лица и быстро, не глядя, откладывал в сторону явную порнографию. Такие послания раздражали. Не столько своей вызывающей откровенностью, сколько полной уверенностью респонденток и - что скрывать - респондентов, в том, что их голый зад – именно то, что ему, Атсуши Сакураи, нужно для счастья. Откуда им знать, что ему нужно? Откуда им всем, чёрт побери, знать? Кто дал им право решать за него, с кем ему спать и какую носить причёску? Кто дал Саюри право забирать у него самое дорогое? Кто позволил жене уехать и бросить его одного в пустом доме? Какие такие, мать вашу, могут быть горячие источники не в сезон? Какие такие её родственники, которые вдруг все разом заболели ещё в начале тура, когда ночью даже некому перевернуть ему подушку холодной стороной? И кто, в конце концов, разрешил Имаи жениться, когда он ему так нужен?
Атсуши расшвырял по дивану письма, растянулся на полу, уткнулся лицом в оказавшееся рядом тёплое кошачье пузо и заплакал. Внезапный звонок в дверь привёл его в чувство. Сакураи нехотя встал и поплёлся к домофону. Это оказался всего лишь парень-разносчик из ближайшего ресторана. Атсуши не помнил, когда позвонил туда и звонил ли вообще. Он дождался, пока паренёк дойдёт от ворот до двери дома, принял пакеты с заказом, отсчитал на чай и устало облокотился о дверной косяк. Его мутило, а пакеты с едой были горячими и остро пахли. Атсуши пошёл на задний двор и выкинул пакеты в мусорный контейнер. Снова войдя в дом, он обнаружил на мобильном непринятый вызов от жены. Из какого-то детского упрямства он не стал перезванивать, а вместо этого пошёл в ванную.
Через полчаса Атсуши, протрезвевший и раскрасневшийся от горячей воды, сидел в темноте за компьютером, кутаясь в огромный махровый халат. Стёкла очков поблёскивали в мерном мерцании экрана. Влажные волосы липли на лицо, но Атсуши это мало заботило. Так же, как и пушащаяся во все стороны мягкая щетина на подбородке. Его всё ещё неуловимо потряхивало от устроенной самому себе торопливой разрядки в душе, и пальцы, сжимающие «мышку», дрожали.
Сакураи отхлебнул хороший глоток травяного чая и, мельком пробежавшись по паре сайтов, бросил взгляд на значок почтового агента, одиноко притулившийся в углу экрана. Вообще-то он пользовался «агентом» достаточно редко. За последний год всего пару раз. В списке был лишь один пользователь - Nainz. С их последнего ничего, в сущности, не значащего «Привет, как дела?» через переводчик прошло уже несколько месяцев. Атсуши машинально щёлкнул «мышкой» по значку, даже не надеясь, что из этого что-нибудь выйдет, и от неожиданности чуть не подавился чаем. Привычно-полупрозрачный ник невидимого собеседника приветливо подмигнул зелёным. Рэй был онлайн.

Глава 2.

Рэй сдул с клавиатуры упавший с дерева жёлтый листик и поплотнее закутался в плед. Мерзкий промозглый туман постепенно редел под лучами августовского солнца. Лета в этом году вроде как и не было вовсе. Впрочем, Рэй уже не помнил, когда в пригороде Лондона было нормальное лето.
Семь утра. Только идиоту придёт в голову сидеть на крыльце с ноутбуком в обнимку в такую рань. Только идиоту. Или одинокому, стареющему алкоголику. Так получилось, что в последние недели он бездельничал. После почти месяца беспрерывного угара с той шведкой, (как бишь её - Регина, вроде бы?) сопровождавшего запись сингла, наступило долгожданное затишье.
Первые несколько дней Рэймонд наслаждался покоем и одиночеством. Ровно до того момента, пока не понял, что снова не может уснуть по вечерам. Друзья, пользуясь последними тёплыми днями, разъехались кто куда. Подросших детей общество папы радовало не настолько, чтобы навещать его - они ограничивались редкими звонками. От любопытных соседей Рэй предусмотрительно отгородился трёхметровым забором и лохматыми кустами по периметру. Поэтому даже если он, пьяный, поскользнётся на этих грёбаных вечно мокрых от дождя ступеньках и размозжит себе череп, никто не придёт его спасать. Но пить в одиночестве Рэй, как ни странно, не собирался. Хотя отвыкший от нормального состояния организм не оценил заботы и то и дело порывался довести его до безумия головной болью.
Рэймонд потёр виски, выбросил тлеющую между пальцами сигарету и, щурясь, посмотрел на небо. Похоже, дождь на сегодня откладывается. Уоттс аккуратно прикрыл дорогостоящий ноут. В последнее время он всё чаще просиживал по ночам в сети. «Это просто чтобы убить ночь» - говорил он себе, на самом деле боясь в открытую заявить, насколько ему тоскливо. Насколько ему обрыдло и осточертело улыбаться вечно занятой не им толпе якобы друзей. Одному, на пороге вползающей в сердце осени. За тысячи миль от того, чьи фотографии под десятью паролями хранились на жёстком диске.
Рэй осторожно погладил ладонью крышку ноутбука. Улыбнулся, вспоминая тур в том далёком жарком Токийском августе. Повинуясь какому-то порыву, он снова открыл ноут и зашёл в «агент».
Сердце пропустило удар. Он был там. На противоположном конце вселенной. И он был рядом. Совсем близко. В одном на двоих маленьком окошке, в тот же миг распахнувшемся для Рэя на ширину всего мира.

Атсуши прикрыл глаза и просидел так с минуту. Снова открыл. Англичанин всё ещё был онлайн. В мозгу лихорадочно всплывал текст обычного приветствия на английском, но Сакураи никак не мог заставить себя опустить руки на клавиатуру. Атсуши залпом допил чай, мысленно ругая себя последними словами за то, что вообще полез в «агент». Что он ему скажет? Что ему плохо? Что так плохо, как сейчас, не было очень давно? Что скажет Рэй? Что он вообще может сказать после того, как Атсуши прятался от него в течение нескольких месяцев и даже сменил телефонный номер?
Сакураи вспомнил их последний разговор. Рэймонд был сильно пьян. Потому что только в очень пьяном состоянии гордый англичанин мог бы так тихо и обрёчённо выдохнуть в трубку: «Мне без тебя хреново». Тогда Атсуши размозжил телефон о стену. А потом плакал навзрыд, закрывшись в спальне. После этого жена уехала к родным и, хоть и звонила периодически, вежливо интересуясь его здоровьем, возвращаться, похоже, не собиралась. Ну а как ей объяснишь, что дело вовсе не в Рэймонде? Просто горько оттого, что единственным человеком, которому он действительно нужен, почему-то всегда оказывается почти чужой мужик на другом краю света.
Сакураи несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Настойчивый Уоттс всё ещё был онлайн. И это, как ни странно, успокаивало. По крайней мере, англичанин постоянен в своём угрюмом, практически никогда не проявляющемся открыто желании. Хоть что-то надёжное в шатком мирке Атсуши. Губы японца тронула грустная улыбка. Он легко, почти с нежностью, провёл пальцами по экрану. Руки сами легли на клавиши. Быстро набрав ряд цифр, Атсуши нажал на отправку, затем «выход» и закрыл пылающее лицо ладонями.

Несколько минут ничего не происходило. Он был в сети. Рэймонд был уверен, что это не очередные шутки его разыгравшегося воображения. Он там был, но молчал. Написать первым после того бреда, что он нёс по телефону, у Рэя не хватило духу. Поэтому он просто курил и ждал, улыбаясь, как школьник, и вытирая о плед вспотевшие ладони.
Ещё минута белоснежной оглушающей тишины виртуального окошка. Ещё минута, и вторая нервно сжатая зубами сигарета. Отчаявшись, Рэймонд на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл, на экране высветился длинный международный номер. И всё. Сакураи вышел из сети.
Рэймонд сбегал в дом, принёс мобильный, быстро вбил номер, выкурил ещё одну, и только после этого смог привести разбегающиеся мысли в относительный порядок. Он прислал номер. Судя по последним сканам журналов, небритому чудовищу, отдалённо напоминавшему Рэю Атсуши Сакураи, плохо. Иначе зачем бы он прислал номер? Уоттс в глубине души очень надеялся, что ему плохо. По крайней мере, это позволяло англичанину чувствовать себя нужным ему. А от этого - счастливым и почти всемогущим.
Безумный план действий оформился в голове с поражающей быстротой. Уоттс бегал по дому с телефоном, куда-то звонил, на кого-то кричал, рылся в Интернете, пару раз даже облился кофе на бегу, и при этом с губ его не сходила дурашливая улыбка.

Первым порывом Атсуши было расколошматить и этот телефон тоже. На всякий случай. Вдруг Рэй и правда наберётся смелости позвонить. Потом Атсуши решил, что это будет совсем уж свинством с его стороны: давать номер и не брать трубку. Рэй ему ничего плохого не сделал. Пожалуй, Рэй вообще единственный человек, за всю жизнь не сказавший ему ни одного неприятного слова. Даже его пронзительный раздевающий догола взгляд, если быть честным, никогда не был Атсуши неприятен. И это его «Мне без тебя хреново», сказанное так искренне…
Телефон молчал. Сакураи поднялся в спальню. Задёрнул шторы. Положил трубку на прикроватный столик - так, чтобы видеть, - и свернулся калачиком на пустующей вот уже несколько месяцев постели.
Он почти задремал, когда комнату огласило вступление «You`re my disease». Атсуши вцепился в трубку, как утопающий в спасательный круг, и нажал на кнопку. В тёмном завораживающем вакууме телефонного космоса было тихо. Несколько ударов сердца спустя Атсу различил его дыхание за тысячи километров. Так близко и интимно, словно он здесь, рядом. Молчали оба. Просто слушали тишину друг друга.
Атсуши, зарывшись с головой под одеяло, до боли вжимал мобильный в ухо.
Рэй, закрыв глаза, невесомо прикасался губами к трубке. Казалось, можно всю жизнь просидеть вот так, мучаясь, пропитываясь до самых кончиков нервов наполненной вязким желанием тишиной. Но Рэй сдался первым.
- Только не бросай трубку, прошу тебя. Выслушай, - хриплый голос Уоттса почти дрожал. - Я забронировал для тебя билеты. Через четыре часа. Чёрт, уже почти через три…- Рэймонд перевёл сбившееся дыхание. - Всё что нужно, я отослал по электронке. Приезжай, пожалуйста… Просто садись в этот чёртов самолёт и приезжай, - в интонациях англичанина угадывалась едва сдерживаемая истерика. - Атсуши, ты меня слышишь? Ты приедешь?
Атсуши быстро-быстро закивал головой, потом сообразил, что Рэй его не видит, и выдохнул сквозь слёзы:
- Да.

Глава 3.

Имаи чувствовал себя распоследним идиотом, но всё равно упрямо гнал машину вперёд. Ну, если быть честным, не совсем уж идиотом. Всё-таки, он выдержал паузу в несколько часов и не помчался к Атсуши сразу. Мысль о том, что одним движением пальца, одним тихим всхлипом в телефонной трубке А-чан может с лёгкостью манипулировать им, приводила Хисаши в бешенство. Чёртова истеричка, только благодаря вопиющей халатности свыше родившаяся с членом, не мытьём, так катанием всегда добивалась своего. И только по какому-то недоразумению Хисаши угораздило любить эту чёртову истеричку.

Атсуши сушил волосы феном и не услышал, как пискнул домофон. Он слегка напрягся, когда ощутил чужое присутствие в доме. Ключи были лишь у домработницы, жены и… Хисаши. Атсуши спустился на первый этаж, гадая, кто из троих это может быть. Версия с домработницей отметалась сразу. Проверенная годами прислуга никогда не позволила бы себе открывать дверь своим ключом, зная, что он дома. Жена? После пары-тройки достаточно неприятных инцидентов с поклонницами она отказалась от привычки заявляться домой без звонка. Оставался Хисаши. Но вероятность того, что Хисаши выползет на ночь глядя из своей новообретённой уютной конуры, не дожевав ужин, была слишком ничтожна. Кто бы это ни был, в мыслях Атсуши уже придумывал внятное объяснение стоящему возле дверей чемодану.
В прихожей, как ни странно, оказался именно Хисаши. Он топтался около двери, озабоченно всматриваясь в темноту коридора. Сакураи подошёл к лидеру, скрестил руки на груди, облокотился о стену и удивленно выгнул бровь. Всё ещё обиженный Атсуши был на взводе. Взгляд его метал молнии. Наверное, это должно было выглядеть устрашающе, но всё впечатление портил небрежно запахнутый домашний халат.
- В чём дело?
- Вечер. Хм… добрый. Вроде бы, - Имаи запнулся, уже тысячу раз пожалев о своём визите. Стоило ли объясняться с Каори и мчать сюда среди ночи лишь для того, чтобы потешить самолюбие А-чана. - Ты в порядке?
В ответ Сакураи выдал свою годами отработанную ухмылку. Разве похоже, что у него что-то не в порядке, кроме недосушенных волос? Ну да, губы трясутся, но уже почти не заметно. У Имаи они трясутся гораздо больше. И взгляд у Имаи более ненормальный, чем у него, хотя в полумраке прихожей хрен разберёшь.
Атсуши небрежным движением включил верхний свет. Гитарист под пристальным взглядом Сакураи стушевался и опустил глаза в пол.
- Конечно же, я, как всегда, не в порядке, Хисаши, - в елейном голосе Атсу сквозил неприкрытый сарказм. - Ты надеялся застать меня валяющимся на ковре в луже крови?
- Я надеялся, что ты проявишь хоть каплю понимания и прекратишь играть у меня на нервах. По крайней мере, в мой законный отпуск, с моей законной женой! - Хисаши начинал злиться. Сакураи добился таки своего: он опять прибежал к нему на задних лапках, хотя А-чан его об этом не просил. Прямо не просил.
- Я играю у тебя на нервах? - Тонкая идеально выщипанная бровь поднялась ещё выше. Атсуши облизал нижнюю губу - совершенно автоматически. Он уже вошёл в роль.
- Ты даёшь мне повод беспокоиться за тебя. Каждый раз, когда звонишь и несчастным голосом рассказываешь, как тебе одиноко в пустом доме! - Хисаши уже почти кричал, что случалось с ним крайне редко. - Благодаря твоим выходкам я не могу, мать твою, спокойно дожрать свой ужин. Ты и твои дурацкие кошки! Вы прямо стоите у меня перед глазами и плачете все втроём!
- Нет, вы только посмотрите, какой я ужасный! Я мешаю тебе есть? - Атсуши наигранно удивлённо всплеснул руками, отчего полураспахнутый халат сполз с плеча. - Ты вламываешься в мой дом среди ночи, устраиваешь разборки, и я же ещё и виноват?
Имаи как-то странно скривился. Наверное, это можно было бы назвать улыбкой, но у гитариста не было сейчас причин для смеха. Разве что посмеяться над собственным бредовым монологом про кошек, но он подумает об этом потом. А сейчас… А-чан был так близко. Горячий, дерзкий, огрызающийся, сносящий крышу А-чан.
Имаи порывисто шагнул к гневно сверлившему его глазами идолу и споткнулся о чемодан. Препятствие между ним и Атсуши разозлило лидера ещё больше. Он отшвырнул чемодан ногой и, схватив А-чана за плечи, впечатал его в стену. Атсуши, обескураженный поведением обычно терпеливого Имаи, даже не сопротивлялся.
- Куда-то уезжаете, Сакураи-сан? - В тихом вопросе было столько яда, что Атсу невольно вздрогнул. Таким Хисаши был только со стаффом и только перед премьерами.
- Не твоего ума дело! - Сакураи собрался с духом и решил, что раз друг скандалит, то ему тоже можно.
- Как же не моего? - Хисаши, продолжая крепко держать Атсу за плечи, прижался к нему и чётко прошептал в самое ухо. - Если ты, мой самый прекрасный на протяжении вот уже стольких лет кошмар, решил удрать от меня как раз тогда, когда я в настроении тебя наконец трахнуть, это очень даже моего ума дело, ты не находишь?
Имаи смотрел на него так, как не смотрел никогда раньше. А может и смотрел, просто Атсу, спрятавшийся в своём придуманном мирке, не замечал.
Атсуши не знал, что сказать. Он просто потерял дар речи. А в такой близости от этого нового, озлобленного и очень красивого в своей ревности Имаи потерял ещё и желание отодвинуться от него хотя бы на миллиметр. Поэтому Атсуши просто обмяк в оказавшихся неожиданно сильными руках и закрыл глаза, всем своим видом намекая Хисаши о полной капитуляции. Почувствовав это, Имаи на какое-то мгновение словно пришёл в себя. Он уже было устыдился своего порыва, но тут Атсу снова облизнул губы, и годами наращиваемая ледяная броня лидера разлетелась на тысячи осколков. Хисаши недобро сощурился. Да что он о себе возомнил? Хренова престарелая бородатая развратная девственница. Боже мой, что я несу?
- Атсу… - Хисаши прикоснулся губами к щеке Атсуши. Вскользь провел кончиком языка по уголку желанного рта. Именно так: развратно, мучительно нежно, как мечталось на концертах.
Хисаши не стал его целовать. Вместо этого он несколько долгих секунд рассматривал лицо готового к поцелую Атсуши и наслаждался иллюзией власти. Атсу недовольно застонал и чуть выгнулся навстречу Имаи, плотнее вжимаясь в него. Приоткрыл удивлённые, влажно мерцавшие в электрическом свете глаза. Казалось, он сейчас заплачет.
- В следующий раз, когда решишь снова затеять свои игры, хорошенько подумай, А-чан,- Хисаши выпустил изнемогающего от желания Сакураи из рук и вышел из дома, громко хлопнув дверью.
Атсуши сполз по стене вниз, свернулся на полу и беззвучно заплакал. Слёзы катились по щекам в таком количестве, что было даже странно, как он до сих пор не захлебнулся. Он всё смотрел и смотрел на закрытую расплывавшуюся перед глазами дверь, но Хисаши, похоже, и не думал возвращаться. Через несколько минут ожидания истерика кончилась, уступая место равнодушному спокойствию. Будто бы в Атсуши что-то перегорело. Он не злился на Хисаши, вовсе нет. Может быть, Имаи даже прав. Может быть, Атсуши даже получил по заслугам. Просто горько. Горько до почти физически ощущаемой тошноты.
Преодолевая головокружение, Атсуши поднялся с пола, прошел в спальню и, словно на автопилоте, стараясь не сталкиваться с собственным зарёванным лицом в зеркале, переоделся. Спустился вниз, выключил везде свет, оставил на видном месте записку для домработницы, проверил деньги, документы, взял чемодан и вышел за дверь. [/more]

Глава 4.

Марджери или просто Мардж. Крепко сбитая черноглазая рыжая бабища лет сорока с проступающим сквозь яркий макияж по-деревенски домашним выражением лица. Этакий современный, слегка потасканный, вариант боевой подруги викинга. Рэй себя викингом не считал, но ненавязчивую дружбу, а иногда и услуги Мардж принимал охотно.
- Мать моя женщина, Королева Виктория! И как это понимать? Выдернул меня между вызовами, а сам, messy person ты невоспитанный, ещё в трусах! - Мардж с трогательным смущением слона в посудной лавке протиснулась в приоткрытую дверь. Впрочем, смущение не мешало ей использовать такие словесные обороты, что Рэй диву давался.
- И тебе привет, Мардж, - Рэймонд расхохотался. Всё-таки он правильно сделал, что позвонил этому рыжему недоразумению. Сидеть одному, ожидая, когда можно будет отправляться в аэропорт, было невыносимо.
- Что ты ржёшь? - Марджери надулась и упёрла руки в бока. - У меня юбка, что ли, на левую сторону одета?
- Да нет, просто ты не слишком к месту употребила выражение «распиздяй», - Рэй примирительно улыбнулся и протянул женщине бокал со скотчем.
- Ну простите меня, господин расист, что я валлийка и не слишком разбираюсь в ваших мудрёных английских матах! - Мардж отхлебнула из бокала, смешно сморщила нос, шумно выдохнула и плюхнулась на диван. Она готова была слушать. - Ну, что у нашего красавчика стряслось?
Среди прочих достоинств Мардж Рэймонд особенно выделял два. А именно: чуть мужиковатое с пряной горчинкой чувство юмора и, как бы странно это ни звучало, порядочность. До появления в его жизни Марджери два года назад он и представить себе не мог, что бывают на свете порядочные проститутки. Мардж была умна рациональным житейским умом, на подсознательном уровне, где-то даже тактична и незлоблива. И, да, она никогда не трепалась о клиентах. С ней было спокойно. За деньги, конечно, но спокойно. Иногда, когда она после секса сидела на диване и, задумавшись о чем-то своём, запускала пальцы в его волосы, было даже уютно. Пару раз Рэй даже засыпал, утонув лицом в полных мягких коленях. Просыпался же, укрытый аккуратно подоткнутым пледом.
- Да, собственно, ничего, - Рэй замялся. - Просто посиди со мной. Мне нужно убить несколько часов, а один я боюсь нажраться.
Мардж похлопала ладонью по дивану рядом с собой. Рэймонд сел, и женщина по давно устоявшемуся негласному ритуалу уложила его голову к себе на колени.
- Ничего, так ничего. Только я в толк не возьму, чего у тебя глаза бешеные от этого «ничего»?
- Ну… Я давно говорил тебе купить очки, но ты же меня не слушаешь, - Рэй удобно устроился на диване, млея под ласковыми прикосновениями Марджери.
- Ха! Проститутка в очках! - Мардж заколыхалась от хохота. - Да у меня клиенты разбегутся. И потом, я и без очков прекрасно вижу, что с тобой, - женщина ткнула Рэя пальцем в лоб. - Ты влюбился, милый.
Уоттс притворно насупился, кривя готовые расплыться в улыбке тонкие губы. Едва сдерживаемая яркая радость выплёскивалась через край. Рэймонду позарез нужно было поделиться этой радостью хоть с кем-нибудь.
- Глупости. Чтобы я, и влюбился? Сдаётся мне, ты пытаешься меня оскорбить.
- Сдаётся мне, милый, что ты нагло врёшь, - Мардж грустно вздохнула. - А знаешь, я бы давно захомутала тебя. Да, да… не смотри на меня так. Такие мужики, как ты, на дороге не валяются. И я бы уж постаралась… - женщина пристально посмотрела Рэю в глаза. - Но у меня нет шансов, и я об этом прекрасно знаю.
- Почему? - Рэй даже привстал. «Откровения от Мардж» случались крайне редко, и он их очень ценил.
- Потому что за все два года, что я тебя знаю, мы ни разу не делали это в твоей спальне, - Марджери улыбнулась, подбадривая больше себя, чем Рэя. - Ну, я надеюсь, женщина, которую ты выбрал, когда-нибудь расскажет мне, какого цвета у тебя простыни.
Рэй сел на диване, одарил Мардж виноватым взглядом и неуклюже чмокнул своего рыжего психиатра в лоб.
- Ох, Мардж. Я очень надеюсь, что он захочет увидеть мои простыни.
Мимолётная пауза, и Рэй потянулся за сигаретой. Марджери сделала вид, что не заметила оговорки Рэя, а он сделал вид, будто ничего такого не ляпнул.
- Ты говорил «убить несколько часов»… - женщина опрокинула в рот бокал со скотчем, громыхнув кубиками льда по зубам. - А что будет через несколько часов?
- Я… Мне нужно в аэропорт.
- А что, от Небесных Врат до Хитроу пустили чартер? - Мардж рассмеялась в ответ на недоумённый взгляд Рэя. - Что ты так на меня смотришь? - Она кивнула в сторону стула, на котором красовалась свежевыглаженная рубашка. - Судя по размаху приготовлений, та, кого ты встречаешь, не иначе ангел небесный. Рубашку сам гладил?
- Сам, - Рэймонд затянулся сигаретным дымом и снова улёгся к Марджери на колени. На лице появилось мечтательное выражение. Нет, всё-таки хорошо, что он позвонил Мардж. С ней поговоришь, и как-то сразу… спокойнее, что ли? Сейчас он ещё немного полежит, подождёт, пока перестанут трястись руки, и поедет в аэропорт. И там он не будет нервничать. Он просто подойдёт к Атсуши, ободряюще улыбнётся, (вот совсем как Мардж сейчас), сгребёт хрупкого японца в охапку и больше никому не позволит его обидеть. Да, ещё он обязательно скажет: «Окаэри». Это нужно в первую очередь ему самому. Чтобы окончательно впустить Атсуши в свою жизнь.
- А знаешь, Мардж, ты абсолютно права. Она ангел.

Рэймонд зажигал и, не докуривая, бросал в урну уже пятую сигарету за последние полчаса. По-быстрому зажёвывал жвачкой и снова зажигал сигарету. Не будет он нервничать, как же!
- Внимание. Произвёл посадку самолёт авиакомпании «All Nippon Airways», следующий рейсом 128, Нарита, Токио. Встречающих просим пройти к выходу терминала номер 3. Повторяю…
- Да заткнись ты, чёрт! - Рэй судорожно скомкал сигаретную пачку и почти побежал к третьему терминалу. Сердце колотилось как бешеное.

Господи Боже, спасибо тебе, что придумал свиной грипп. Атсуши поправил респираторную маску, встал с кресла и перекинул через руку плащ. Стюардесса уже услужливо пододвигала к нему чемодан. Маленькие привилегии первого класса. Атсуши пропустил вперёд нескольких пассажиров, и, вежливо кивнув улыбчивой девушке, ступил на синий ковролин переходной «кишки». Впереди нудный паспортный контроль и Рэй…

Глава 5.

- Цель вашего визита в Объединённое Королевство, мистер… эм… Ат-су-ши? - противный, похожий на крысу сухопарый таможенник немного запнулся, вперив взгляд в паспорт Сакураи. Атсу устало вздохнул. Он был вымотан до предела. По другому не скажешь. Эта нелепая перепалка с Хисаши. Утомительный перелёт, сопровождаемый навязчивыми любопытными взглядами с соседних кресел (слава богу, впереди несколько дней свободы от осточертевшего узнавания на улицах). Атсуши снял надоевшую за время полёта маску и облизал засохшие губы.
- Мистер Сакураи, - мягко выговорил Атсуши, едва сдерживая раздражение.
- Что, простите? - Таможенник, наконец, соизволил взглянуть на него.
- Сакураи. Это фамилия, - Атсу попытался дружелюбно улыбнуться. Выходило не очень.
- Так всё же, цель вашего визита в Объединённое Королевство, мистер Са-ку-ра-и? - Медленно и терпеливо, словно робот, повторил таможенник.
Стоящий следующим в очереди за Атсу бизнесмен саркастично хмыкнул. Атсуши подавил желание заехать «роботу» в лицо и снова улыбнулся.
- Я приехал на лечение. У вас в Великобритании замечательные загородные клиники, - Атсу усмехнулся про себя. Конечно, на лечение. В санаторий для душевно больных. А Рэй - его персональный психотерапевт.
- Вы карантин проходили? - таможенник перестал лениво расползаться по стулу и уставился на японца.
- Там всё написано. - Атсуши кивнул головой в сторону стопки сопроводительных документов. - Что ж вы меня позорите-то на весь аэропорт, ей богу?
Бизнесмен позади Атсу замер и с любопытством прислушался к разговору. Нет, Атсуши точно прибьёт Рэя. «Неотложная операция на сердце – это самый верный и быстрый способ получить визу. Мой знакомый работает в клинике, он всё устроил». Когда Атсу это прочёл, то от хохота чуть не смял письмо, вылезшее из принтера. Спасибо, что не пансионат для наркоманов, Рэй.
- А где ваш сопровождающий? - таможенник-робот покрутил головой.
- Меня встречает мой лечащий врач. Послушайте, я неважно себя чувствую, - Атсуши состроил несчастное лицо. - Можно, я уже пойду, а?
Таможенник замялся и, неопределённо пожав плечами, быстро проштамповал документы. Не хватало ещё, чтобы этот «сердечник» вздумал преставиться возле его стола.
- Счастливого пребывания на английской земле, мистер Са-ку-ра-и.
Атсу кивнул, сгрёб в охапку протянутые бумажки и поспешил убраться подальше от дотошного гайдзина. Бизнесмен загадочно улыбался. Самое позднее завтра слух о неизлечимой болезни солиста «Buck-Tick» будет в Интернете. Привет Имаи. Главное, чтобы лидера самого не хватил удар от такой новости. Ну и пусть. Атсуши уже всё равно. Злорадная мысль о Хисаши придала Атсу сил, и он, нацепив на лицо уверенную улыбку, бодро шагнул к турникетам.

А что, если он передумал? Рэй помотал головой. Нет, не может этого быть. Он слишком много лет уламывал нерешительного японца. Сидел в засаде, строил планы, как самый настоящий военный стратег. Слишком долго, терпеливо и осторожно приручал Атсуши - эту пугливую и трогательную маленькую птицу. Ненавязчиво был рядом. Хотя бы на телефоне, но всегда рядом, готовый сорваться с места в любую минуту, словно верная гончая. Не может быть, чтобы он передумал.
Через стекло были хорошо видны турникеты на выходе из зоны таможенного контроля. Уоттс кусал губы, приподнимался на носках и вытягивал шею, как страус.
- Окаэри, - всё повторял про себя Рэй. - Окаэри.
Наконец, показались первые пассажиры. Усталые, но счастливые лица. Зевающие, (всё-таки глубокая ночь), но не менее счастливые встречающие. Объятия, похлопывания по плечам, слёзы радости - всё это закружило Рэя водоворотом чужих эмоций.

Атсуши шёл через широкий вестибюль, волоча за собой чемодан. Рэй даже не сразу его узнал, а когда узнал, то цепкий взгляд уже не отпускал хрупкую фигуру ни на секунду. Вот Атсуши подошёл к турникетам. Боже мой, какой же он худой и маленький. Кажется, на нём тот же самый чёрный плащ. Хотя нет, тогда, в две тысячи первом это было тонкое пальто. Или все-таки плащ? Рэймонд отчетливо и остро вспомнил запах влажной от моросящего дождя ткани на его плече. Тогда - во время фотосессии - Атсуши не пытался спихнуть голову Рэя со своего плеча. Даже наоборот, немного придвинулся. А потом смущенно, как умеет только он один во всём мире, улыбался весь оставшийся день, сталкиваясь с Рэймондом взглядом. Улыбка Атсу. Отсюда не разглядеть, но с этой эспаньолкой он очень даже ничего. Смешной. На Джонни Деппа похож. Наверное, фанаткам нравится. Главное, чтобы ему самому нравилось, а Уоттс бороду как-нибудь переживёт. Красивый. Всё такой же маняще красивый. У Рэя перехватило дыхание. Атсуши подошёл совсем близко к стеклу и теперь ожидал своей очереди на выход. Заслонённый от Рэя другими пассажирами, он стоял, низко опустив голову.
- Посмотри в мою сторону. Ну пожалуйста, посмотри…
Хотелось прорваться сквозь толпу, раскидать всех этих незнакомых, ненужных сейчас людей, которые задевают его Атсу плечами. Которые, надо же, безразлично касаются его Атсу плечами и не умирают на месте от нежности…
Кажется, Уоттс, всё-таки прокусил себе губу.

Толстая неуклюжая британка вздумала обниматься со своей мамой прямо посреди выхода, и Атсуши никак не мог придумать, как же их обогнуть, не проехав обеим по ногам чемоданом. Он огляделся по сторонам и тут увидел Рэймонда, топчущегося на месте по ту сторону стекла. Он смешно хмурил брови, а в глазах было столько беспокойства и любви, что Атсу даже зажмурился. И… облегченно, словно вернувшийся после долгих странствий домой путник, засмеялся, закрывая лицо ладонями. Приободрённый Рэй со всех ног бросился к выходу, не слишком-то вежливо отодвинул в сторону обнимающихся мамашу с дочкой и вытянул Сакураи из толпы вместе с чемоданом.
Он отвёл своё сокровище в сторону, крепко держа за руку, словно маленького ребёнка, поставил перед собой и смог наконец без препятствий взглянуть ему в глаза.
- Окаэри, Атсуши.
Чёрные глазищи Атсу, жадно изучающие лицо Рэя, повлажнели. Он стоял, устало опустив плечи, и не мигая смотрел на англичанина. Уоттсу на мгновение показалось, что Атсуши сейчас заплачет. Наконец, спустя несколько долгих секунд Атсуши прислонился лбом к пахнущей кондиционером для белья и табаком рубашке Рэя и осторожно, будто бы вспоминая заново давно забытое слово, прошептал:
-Тадаима.

Глава 6.

В темноте густых предутренних сумерек зевающий Сакураи не успел разглядеть почти ничего. Он просто шел за Рэем по выложенной плиткой садовой дорожке, то и дело пригибая голову. Усыпанные какими-то плодами (кажется, яблоками) ароматные ветви свисали почти до земли.
- А-чан, осторожно, ветка, - это «А-чан» Рэймонд решил позволить себе, когда Атсуши почти уснул у него на плече в машине.
Уоттс включил фонари на крыльце и теперь ковырялся в двери ключом.
- Яблони. Разрослись, заразы, а садовника я уволил.
- Почему? - Атсуши подавил зевок.
- Трепался много, - Рэй неопределённо хмыкнул и распахнул перед Атсуши дверь. - После вас.
Сакураи обернулся в сторону сада, улыбнулся Рэю и, смешно тряхнув головой, вошёл в тёмный холл. Аромат яблок и промерзшей за ночь травы свободно проникал в помещение и смешивался с едва уловимым запахом самого дома. Запах был очень уютным и сразу понравился Атсуши. Он различил туалетную воду Рэя. Тепло пахло кожаной мебелью и углями - как потом оказалось, из настоящего камина в гостиной.
- Проходи. Ну, проходи же, А-чан, не стой на пороге! - движения Рэя были порывистыми, даже немного дёргаными, а голос звонким и неестественно бодрым. Сказывались бессонная ночь и нервное напряжение. Уоттс носился по всему первому этажу, включая свет. - Ты извини, я не успел как следует прибраться.
Поставив чемодан перед собой, Атсуши нерешительно застыл посреди холла. Наполненный тёплым электрическим светом дом казался слишком большим для одного человека. Атсуши всё ждал, когда же с верхнего этажа спустятся разбуженные орущим среди ночи папой заспанные дети Рэя. От мысли, что сейчас придётся знакомиться с его семьёй, Атсуши стало дурно. Он так вцепился в ручку чемодана, что побелели костяшки пальцев. Он же никогда не спрашивал у Рэймонда, чем он живёт, с кем он живёт. Знал только, что есть дети, есть или была жена…
Следя рассеянным взглядом за мечущейся по дому долговязой фигурой Уоттса, он вдруг захотел представить себе: а какой Рэй с семьёй? И не смог. Атсуши нахмурился.
- А-чан, тебе плохо? Ты побледнел весь, - Рэй бесцеремонно разжал пальцы Атсуши, не глядя пнул чемодан в сторону и силком, словно деревянную куклу, усадил Сакураи в кресло. - Да что с тобой, А-чан?
-Ничего, всё в порядке. Просто очень устал, - Атсуши мягко улыбнулся присевшему перед ним на корточки Рэю.
-Конечно, ты устал, пять утра, - англичанин, скалясь во все тридцать два зуба, взял узкую кисть Сакураи в ладони и приложил к своей щеке. - Скотч будешь? - Уоттс вскочил, и тараторил уже у барной стойки, гремя бокалами:
- Может, ванну? Может, ты есть хочешь?
Атсуши отрицательно покрутил головой, выпрямился в кресле и нерешительно огляделся. Рэй оглушал своей заботой. Его мельтешащая, граничащая с абсурдом, забота напоминала любимую, но слишком громко включенную мелодию.
- Раимондо, сядь, ради бога.
- Что? А, да, сейчас. - Рэй сунул в руки Сакураи бокал со скотчем и тут же куда-то убежал.
Оставшись один, Атсуши залпом выпил содержимое бокала. Встал, наконец-то снял обувь и плащ. Мимо пробежал Рэй с кипой полотенец и, кажется, халатом в руках.
- Атсуши, ты знаешь, я не был уверен, какая из гостевых комнат тебе понравится, поэтому приготовил все! - кричал Уоттс откуда-то из глубины дома.
- А у тебя их много? - Сакураи решил не стесняться, раз уж Рэй носится с ним, как с английской королевой, и налил себе ещё выпить.
- Три, а что? - голова Уоттса показалась в дверном проёме.
- Просто интересно, - Атсуши пожал плечами и бросил взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж. Рэй улыбнулся, подошёл к нему со спины и неуклюже, но очень бережно приобнял за плечи.
- Не беспокойся. Кроме нас, здесь никого нет, - Уоттс прерывисто дышал над ухом.
Атсуши смутился. Неужели так заметно, что он нервничает? Нет, конечно, Рэй очень тактичен, комнаты вон, гостевые на выбор. И вообще, он гостеприимен и окружил его заботой, но почему же тогда Атсуши никак не может успокоиться? И совершенно не хочется сбросить с себя руки Рэя, так не по-дружески обнимающие его плечи. Так не по-дружески, а ведь Атсуши ничего не обещал ему. И зачем Рэй так нежно провел ладонью по его шее? Ведь видит же, что Атсу всего передёргивает, и всё равно осторожно касается так, что трудно дышать. Садист озабоченный.
- Раимондо, - Атсуши с нажимом, даже с упрёком произнёс его имя и развернулся к мужчине лицом. Рэй отстранился и поднял руки, демонстрируя Атсуши открытые ладони.
- Прости. Прости, Атсуши, - голос англичанина был хриплым, а взгляд извиняющимся. - Я набрасываюсь на тебя с порога, даже не спросив позволения.
- Нет, подожди…
Англичанин сел в кресло, грустно усмехнулся и пробормотал себе под нос:
- На что я рассчитывал, не понимаю… Идиот.
Сакураи смотрел на сгорбившегося в кресле мужчину. На его большие ладони, на длинные пальцы, нервно потирающие подбородок. На четкий рисунок горько сжавшихся тонких губ. Атсуши вдруг вспомнил давно забытое ощущение: как простреливал низ живота, когда он рассматривал эти губы, ласкающие микрофон. Тогда он был просто околдован экзотическим, пряно-развратным, сексуальным англичанином. Рядом с ним было запретно-свободно, будто рушились все барьеры. От его прикосновений было жарко и хотелось пить. Пить, смеяться и в шутку пытаться обнять его широкие плечи. Тогда Атсуши не слушал Имаи и вообще никого. Тогда он был окрылен иллюзией свободы и вполне осязаемой реальностью. Реальностью, в которой его, Атсуши Сакураи, так откровенно и нагло желали. Не от скуки, как Иссей, покровительственно обвивающий тонкими руками его талию, не от стремления контролировать всё и всех в группе, как Имаи. А потому, что это Рэй и он хочет Атсуши. То сумасшедшее турне закончилось слишком скоро, а он так и не успел попробовать губы Рэя на вкус. Но кто сказал, что нельзя сделать это сейчас? И Рэй, ведь он так ждал… По глазам видно, что ждал.
- Рэй, поцелуй меня. - Атсуши был очень собран и спокоен. Надо просто дать Рэю то, что он хочет. Потому что Атсуши тоже хочет этого какой-то задней запоздавшей памятью. Рэй сейчас встанет и поцелует его заросшее и постаревшее лицо. Всё просто. Ведь он же так ждал.
- Ты уверен? - Уоттс убрал руки от лица и пристально, с надеждой и недоверием посмотрел на Атсу. Сакураи робко улыбнулся и кивнул.
- Да. И не надо гостевых комнат.

Глава 7.

Просторное светлое помещение, смежное со спальней англичанина, по определению не могло быть ванной комнатой Великого и Ужасного Рэймонда Уоттса. Слишком аккуратно, как по линейке, расставлены разноцветные баночки и флаконы. В основном с парфюмом (у Атсуши даже закралось подозрение, что Рэй его пьёт, уж очень много было ополовиненных). Слишком чисто, почти стерильно. Чёрные плиты кафельного пола выдраены до зеркального блеска. И по-домашнему вкусно пахнет кондиционером от свежих полотенец. Тоже, кстати сказать, чёрных - хотя чего от Рэймонда было ещё ожидать? Уточек и хрюшек?
Атсу хохотнул и принялся разбирать сумку с косметикой. Опустить свою зубную щётку в стаканчик рядом с его оказалось на удивление легко и привычно. Будто она стояла там всегда. Атсуши полюбовался на склонившиеся друг к другу щётки и перевёл взгляд на зеркало. Что-то было не так. Что-то, что не соответствовало почти счастливому выражению расплывавшегося в улыбке лица. Ну конечно же. Борода. Этот топорщащийся в разные стороны кошмар, после долгих уговоров навязанный ему их новым стилистом. Имаи, видите ли, идут длинные волосы, но рядом с женоподобным Атсуши хрупкий гитарист смотрится недостаточно хрупко. Поэтому нужно немедленно изуродовать Атсу и превратить его в пародию на Джека Воробья! А вот фигу тебе, Каори, а не имидж! Атсуши достал бритву и с почти маниакальным наслаждением выдавил на ладонь крем для бритья…

Да, так определённо гораздо лучше. Сразу куда-то подевались казавшиеся пухлыми щёки. Хотя бесившая Атсуши поросль, спасибо Каори, сослужила свою службу. Своеобразную проверку «на вшивость» англичанин прошёл блестяще. Он просто не заметил бороду, когда целовал Атсу.
Сакураи долго, придирчиво рассматривал свои губы. В уголке нижней красовалась яркая отметина от английских зубов, а так почти никаких изменений. Атсуши мысленно одёрнул себя. А действительно, что должно было измениться? Поцелуй как поцелуй. Ну, подумаешь, с мужчиной. Будто он до этого с мужчинами не целовался.
По позвоночнику пробежала волна тёплых щекотных мурашек, и Атсуши прикрыл глаза. Так, как с Рэем, он не целовался никогда. Рэй целовал торопливо, больно и жарко, будто подросток. Горько, неистово и ненасытно, будто в последний раз. Наступал, завоёвывая и подчиняя, и тут же прерывал поцелуй, трогательно смущаясь собственной жажды и силы. Одним словом, Рэй что называется, «дорвался».
Сладко и долго скрутило мышцы в паху. Атсуши с огромным трудом заставил себя вынырнуть из приятных воспоминаний. Голова, если честно, никогда не отличавшаяся рассудительностью, шла кругом. И это всего лишь один поцелуй. Что будет, когда они окажутся наедине в спальне?
Атсу запаниковал. Он же никогда не был нижним. В тот единственный раз много лет назад, по дичайшей пьяни, во время турне с Иссеем, Атсуши был сверху. Это он помнил точно, хотя сам процесс и полумёртвый от количества выпитого Иссей расплывались в алкогольном тумане. У Атсуши, если не подводила память, тогда даже не встал. Надо было срочно что-то делать. Рэй мужчина. Настоящий, сильный, властный, бескомпромиссный мужчина. Естественно, с прилагающимся к этому гордому званию зашкаливающим самцовым тугоумием. Ну как ему скажешь? Завести разговор о птичках и пчёлках? А заодно об уточках и хрюшках…

Пару раз – исключительно для приличия – долбанув по двери, в ванную ввалился Уоттс, прервавший судорожный поток мыслей японца. Словно нарочно решив разрушить создавшийся в голове Атсуши образ брутальности, англичанин протянул Сакураи нечто ужасающе яркое и махровое.
- Вот, халат возьми. Не смотрю, не смотрю! - Рэй с зажмуренными глазами чмокнул Атсуши, куда успел дотянуться (а именно - в плечо) и скрылся за дверью. Японец демонстративно громко щёлкнул дверным замком и развернул халат. По розовым облачкам летали радостно-дурашливые, почти как Рэй сейчас, крылатые хрюшки с нимбами. У Атсуши началась истерика.

Рэймонд шлялся по дому, ожидая, когда Атсуши наконец соблаговолит выйти из ванной. За окнами уже начинало светать. Выползла откуда-то заспанная кошка Рэя и, требовательно мяуча, вытерлась об его ноги. Уоттс шикнул на неё, кошка решила, что лучше не нарываться и удалилась на кухню хрустеть кормом, гордо задрав хвост.
- Тварь прожорливая, - Рэй подсыпал свежих углей в камин. Почему-то захотелось его разжечь. Присутствие в его доме Атсуши наполняло холодные стены незримой аурой теплоты и уюта.
Зазвонил телефон. Надо было выдернуть эту гадость из розетки ещё по приходу домой. Рэй бросил взгляд на часы. Почти шесть. Говорить сейчас с кем бы то ни было совершенно не хотелось. Уоттс дождался, пока включится автоответчик.
- Рэй, это Имаи.
Англичанин от неожиданности осел на пол. Знакомый голос со смешным акцентом звучал напряженно и холодно. Хисаши торопливо глотал слова:
- Я сейчас в доме Атсуши. Мы немного повздорили вчера. Ну, точнее, не немного. В общем, от него не было вестей, и мне пришлось залезть в его компьютер. Ты же знаешь Атсуши, он никогда не отличался изобретательностью, тем более, в том, что касается паролей... - Рэй встал с пола и, подойдя к телефону, зачарованно буравил взглядом ненавистный аппарат. - Я просто хотел бы знать, ну, знаешь, что у него всё в порядке. Ты позвони мне… как сможешь. Только ему не говори. В общем-то, это всё…
Рэй с силой рванул трубку. Имаи настороженно замолчал.
- Он в порядке, Имаи, - Рэй цедил каждое слово. Вот так вот тебя, по фамилии. - Его здесь не съедят и не расчленят. С твоим драгоценным солистом всё будет нормально, - Рэй мстительно улыбнулся. - В данный момент он плещется в ванной, а потом мы будем завтракать. Что-нибудь ещё? Может, рассказать тебе программу его пребывания в столице? Музеи? Концерты?
- Не передёргивай, Рэй, - Хисаши едва сдерживался, чтобы не покрыть полудурка англичанина матом. - Ты прекрасно знаешь, насколько он подвержен сиюминутным порывам. Я просто беспокоюсь.
- Не нужно, - Рэй примирительно понизил тон, хотя внутри всё клокотало. «Немного повздорили». Этот взгляд в аэропорту Рэй не забудет никогда в жизни. - Не нужно беспокоится за него, Хиса. Мы уже взрослые мальчики.
Рэй повесил трубку. Вот и пусть теперь думает, что хочет. Его Величество Везде Сующий Свой Нос Лидер. С женой со своей так будешь разговаривать! Уоттс нервно задымил сигаретой и, подумав немного, выдернул из розетки телефонный провод.

Атсуши спустился вниз как раз тогда, когда Рэймонд немного успокоился. Смешной, растрёпанный и ужасно милый в этом идиотском розовом халате. Он неслышно прошёл по ковру и встал позади Рэя, сидящего перед камином на полу.
- Если ты купил этот отвратительный халат, чтобы меня позлить, Раимондо, то тебе это удалось, - Атсуши опустился на колени за спиной мужчины и прислонился к нему, обвивая руками шею. - И месть моя будет ужасной.
Рэй обернулся и столкнулся взглядом с сумасшедшими черными глазами Атсу. Непостижимые. Глубокие. Вязкие и цепкие, словно нефть. Переменчивые, как атмосферный фронт, глаза Атсу. Дикий коктейль нежности чувственности и порока. И как он живет с такими глазами? Может, Хисаши прав, и за него действительно нужно беспокоиться?
- Ты расскажешь мне о своей мести за завтраком, идёт? - Рэй обнял маленького японца и, легко встав вместе с ним с пола, понёс на кухню.
- Рэй, отпусти меня сейчас же! Я взрослый мужик и способен идти сам!
- Мужик. Конечно, мужик, - проворчал Уоттс, крепко прижимая к себе вырывающегося Атсуши. - Никто и не спорит.

Глава 8.

- Ты ничего не хочешь мне сказать? - Хидэ пристально смотрел на Имаи. Они уже около получаса сидели в кафе, но, кроме вялого приветствия, Хисаши не проронил почти ни слова. Несмотря на все увещевания Хошино.
- Нет, - Хисаши отрицательно помотал головой.
- Знаешь, интересная вещь… Я пытался дозвониться до Атсуши и не смог, - Хидэ отхлебнул пиво. - Оператор сказал что-то насчёт неподключенного международного роуминга.
- Он в Лондоне, - нехотя буркнул Хисаши. - И лучше бы ему не возвращаться.
- Угу. Наш солист в Лондоне, и ты по-прежнему ничего не хочешь мне сказать.
Имаи постучал по столу зажигалкой, которую всё это время крутил в руках, и вальяжно откинулся на спинку дивана.
- Ничего, - взгляд лидера был тяжёлым. - Кроме, может быть, того, что наша группа на грани распада.
- Тааак… - Хидэ скорчил разочарованную гримасу. Его классическое лицо превратилось в маску «Но». Хисаши терпеть не мог это выражение лица у Хошино. Оно будто говорило: «Я - профессионал, и не впутывайте меня в ваши детские разборки».
- Что на этот раз? Ты как-нибудь не так посмотрел на А-чана? Он как-нибудь не так посмотрел на тебя?
- Хуже, - Имаи придвинулся к Хидэ, поставил локти на стол и закрыл лицо ладонями. - Я поцеловал его.
- Прости, что? - гитарист подался вперёд и коснулся запястья Имаи. - Убери руки от лица, я не слышу, что ты там бубнишь. Ты сделал что?
Хисаши выпрямился и опустил руки на колени. Сейчас он напоминал школьника в директорском кабинете. Вот только усталый взгляд карих глаз был совсем не детским.
- Поцеловал. Вернее, сначала спустил на него всех собак, потом прижал к стене, а потом поцеловал. Почти, - Хисаши вздохнул, прикурил сигарету и снова облокотился на стол.
- Знаешь, у него такие хрупкие рёбра. Я почти чувствовал, как они трещат подо мной. И сам он весь настолько хрупкий... Но самое удивительное - его бёдра. Он так сильно прижался ими ко мне, будто прирос. Он может быть очень сильным, когда хочет, - Имаи сделал ещё одну затяжку и посмотрел на обалдевшего Хошино.
- Я сошёл с ума, да?
Хидэ переваривал в мозгу это двоякое «когда хочет». Представить ситуацию не составило особого труда. Скромник А-чан, который тихонько сидит в углу и постоянно чего-нибудь хочет. С виду ненавязчиво, но глаза при этом…
То что «Атсуши» и «хочет» - синонимы, давно поняли все. Его невероятное умение впитывать в себя всё, что ему дорого - немедленно, жадно, - поражала Хошино. Какая-то чёрная дыра, а не человек. Хидэ иногда казалось, что не только у него самого, но и у всех членов группы дома заготовлены целые сервизы из блюдечек с голубой каёмочкой, чтобы подкладывать их под желания Атсуши. Лишь бы не смотрел так.
- А он что?
- Не знаю, - Хисаши горько улыбнулся. - Я… просто испугался того, что может произойти, и сбежал.
- Я одного не понимаю, Имаи, - Хошино был как никогда серьёзен. - Зачем ты женился?
- А зачем, твою мать, женился он? А? - В растерянном взгляде лидера стояли слёзы. - Чёрт, Хидэ, что мне теперь делать?

Атсуши цедил кофе маленькими глотками. Машинально кусал тост и слизывал масло с губ. При этом, он сосредоточенно рассматривал столешницу, а сидящий напротив него Рэй, рассматривал Атсуши.
- О чём ты думаешь?
- Суманаи, - Чёрные провалы глаз обрели осмысленное выражение. Сакураи мягко улыбнулся. - Ничего, Раимондо. Так, просто…
Конечно же, ничего. Кто же в здравом уме будет выворачивать перед малознакомым человеком душу? Даже если собрался с этим человеком переспать. Уж точно не Атсуши Сакураи.
Уоттс был почти на грани раздражения. Это ещё не совсем то состояние, когда можно вполне осознанно злиться, но где-то глубоко в душе ворочается обида: Атсу не посчитал Рэя достойным быть посвящённым в его мысли. Незнание ситуации выбивало почву из под ног. И это сейчас, когда крепко стоять на ногах ему было жизненно необходимо. Чтобы защитить Атсуши. Пусть и защищать-то особо не от кого, но Уоттс сам найдёт себе дракона, которого можно убить, а не найдёт, так придумает.
- Ещё чего-нибудь хочешь? - Рэймонд сказал это слишком резко и торопливо.
Атсуши невольно вздрогнул. Создавалось впечатление, что его подгоняют с едой, чтобы поскорее оттрахать.
- Нет. Пожалуй, нет, - Сакураи чувствовал себя несколько неуютно под выжидающим взглядом Рэя. И было немного стыдно за то, что он так нервничает. Ведь это же его Рэймонд. И всё будет хорошо… наверное.
Уоттс запихнул последний кусочек тоста в рот и облизал пальцы. Перед глазами Атсуши промелькнула голая тощая задница Иссея и как он, Атсуши, надевал на собственные пальцы презерватив, чтобы растянуть её. Это не было брезгливостью, просто так удобнее… Хотя, чёрт, кого он обманывает? Это была именно брезгливость. Атсу не переживёт, если заметит во время секса хоть тень брезгливости на лице Рэя.
- Раимондо? - Сакураи поднял на англичанина затравленный взгляд. - Можно, мы не будем делать это сегодня?
Уоттс даже тарелку из рук выронил. Выражение лица англичанина при этом было настолько потерянным и обиженным, что Атсуши почувствовал себя в чём-то виноватым. Рэймонд подошел к японцу, взял его лицо в ладони и целомудренно поцеловал в лоб.
- Не нужно считать меня озабоченным животным, А-чан. Мы будем делать это, только если ты сам попросишь, хорошо?
Атсуши неуверенно кивнул. Вот теперь было по-настоящему стыдно. Сам же предложил - и на попятную. Он обнял мужчину за талию, с удовольствием вдыхая родной успокаивающий запах его рубашки.
- А если не попрошу?
- Давай не будем перегружать мой мозг рассуждениями на тему «а если», ладно? - Рэй погладил Атсуши по волосам. - Ты расстроен, устал. Я тоже безумно устал. На сегодня мне будет достаточно твоего храпа под ухом.
- Я не храплю! - Сакураи возмущённо вскинулся.
Уоттс загадочно улыбнулся и прошептал:
- А вот это мы сейчас проверим.

Глава 9.

Ещё на пороге спальни Атсуши начал подозревать неладное. Уж слишком притихшим и напряжённым выглядел Рэй. Западня захлопнулась вместе с дверью. Уоттс сжал сильными пальцами плечи японца и притянул Сакураи к себе.
Он долго, выматывающе целовал податливые мягкие губы. От его поцелуев хотелось кричать и биться в истерике. Казалось, он знал губы Атсуши наизусть. Каждый излом, каждую выпуклость. Движения его языка у Атсу во рту походили на расчетливое и нежное изнасилование. Да, именно так. Бессовестный Уоттс со всем возможным старанием, по-деловому, трахал языком его рот. Вылизывал, надавливал, покусывал, и от этого невероятного действа Атсуши почти готов был кончить. Такое можно вытворять с половыми губами женщины, но никак не с его губами! Это стыдно. Но в то же время так прекрасно и удивительно, что бёдра сами подаются навстречу, и невозможно устоять на ногах…
Атсуши вцепился в рубашку Рэя и протестующе застонал.
- Что такое, что? - Шепот мужчины обволакивал, погружая в транс, а глаза смотрели почти умоляюще.
- Это… Это… так нельзя, Рэй, - японец хватал ртом воздух и чуть ли не падал на Рэймонда.
Чёрт! Чёрт, чёрт… Халат распахнулся. Сейчас Рэй опустит взгляд и увидит возбуждённый член Атсуши. Надо было надеть что-нибудь под низ. Боже, как стыдно.
Сакураи прижался к Рэю и спрятал лицо на его груди. Не помогло. Эрекцию Уоттс всё же заметил.
- Вот уж никогда не думал, что Атсуши Сакураи такой стеснительный в сексе, - Рэя так и подмывало похабно улыбнуться, но он не смел. Слишком боялся спугнуть своими насмешками нежного и ранимого мужчину, только-только начавшего доверять ему.
Рэймонд чуть отстранился и медленно, едва дотрагиваясь, провёл пальцами по животу Атсуши до самого паха. В ответ на его касания японец задрожал и задышал чаще.
- Я… ещё не… попросил тебя, - боясь потерять равновесие, Атсуши обнял Рэя за шею, бессильно повисая на нём.
- Так попроси, - Рэй осторожно погладил волосы в паху Атсуши. Раскосые искрящиеся желанием глаза японца были близко-близко от лица Уоттса, и он мог изучать реакцию на свои прикосновения по едва уловимой пульсации чёрных как ночь зрачков.
- Нет, - Атсуши тряхнул головой. Спрашивается, кто и кого здесь дразнит?
Ну и хрен с тобой! Довести Атсуши Сакураи до оргазма, не взяв при этом ничего для себя - это было высшим проявлением мазохизма, и это автоматически делало Атсу должником в глазах Рэя. Его даже передёрнуло от мысли, как именно он стребует с японца столь желанный долг. Но это позже. А сейчас…

Атсуши боится лишний раз вздохнуть. Он завороженно наблюдает, как длинные, шершавые, чуть пожелтевшие от сигарет пальцы трогают его член. Как осторожно обхватывают, будто это пальцы воина приноравливаются к рукояти новой катаны. Член ложится в чужую руку. Атсуши удобно в широкой ладони Рэя, и он подаётся вперёд, желая усилить контакт. Жарко. И губы, растревоженные, истерзанные его поцелуями кровоточат.
…Разве бывает настолько невыносимо нежно и бережно, что хочется плакать? Так нервирующе-остро, дразняще и развратно почти до отторжения?
Он сказал: «Расслабься». Он сказал: «Я не сделаю тебе больно. Если я почувствую, что тебе неприятно, я сразу же остановлюсь». Рэй так сказал, прижимаясь сухими тонкими губами к его виску, и Атсу поверил. Не поверить этому хриплому, бьющему прямо в пах голосу было невозможно.

Глаза Атсуши. Внимательные, настороженные, воскрешающие в памяти все детские суеверные страхи. Эти глаза сосредоточенно следят за его действиями, и Рэй не может допустить ошибки. Рэй запускает пальцы в волосы на затылке Атсу и оттягивает его голову назад.
- Смотри на меня, мой хороший, вот так. Да, смотри на меня.
Губы японца потрескались, но Рэй, терзаемый неутолимой жаждой, снова принимается безжалостно мучить их, одновременно ускоряя движения руки. Сакураи стонет, судорожно двигает бёдрами, с силой загоняя член в ладонь любовника, и Рэй почти кончает вместе с Атсуши, ощутив на пальцах горячую влагу.

- Раимондо… - Атсуши не смог больше ничего сказать. Оргазм растворил все мысли. Поддерживаемый мужчиной, он устало опустился на постель и закрыл глаза. Уоттс склонился над ним, стёр бумажной салфеткой белые капли с волос на лобке. Бережно поцеловал дрожащий живот и, наконец, запахнул халат.
Глаза Атсуши так и не открыл. Пусть лучше Рэймонд сочтёт его неблагодарной свиньёй, чем сейчас сталкиваться с ним взглядом. Надо же, трепыхался в его руках, как последняя шлюха. Кончил в ладонь бывшего согруппника. А теперь не может даже пошевелить рукой, потому что сил совсем не осталось. Это неправильно, но так чудесно и так чертовски невероятно. Рэй просто невероятен. Рэймонд Уоттс самый невероятный любовник, и пусть все, кто может хоть что-нибудь возразить, катятся к чёрту!

Уоттс нашёл в себе силы неторопливо, как будто ничего не случилось, дойти до ванной, закрыть дверь на замок и даже включить воду. Как только струя воды, хлынувшая из выкрученного на полную крана, заглушила все возможные звуки, Рэй тяжело опустился на пол, цепляясь за бортик ванны, и с едва сдерживаемым стоном расстегнул ширинку. Он ласкал себя нещадно сильно и резко, будто наказывая за то, что посмел прикоснуться к Атсуши. Мышцы в паху болезненно скручивало, и мужчина вгрызался в собственную ладонь, чтобы не закричать.
…Твою мать! Твою же мать, Атсуши!... Так долго и сильно Рэй кончал редко. Да, честно говоря, он и не помнил, когда в последний раз так кончал. Уоттс с трудом отдышался, нервно посмеиваясь над самим собой и надо всей этой идиотской ситуацией, и полез в душ. Сердце металось и толкалось в рёбра, как под адреналином, выстукивая: Ат-су, Ат-су, Ат-су…

Спящий японец напоминал довольного жмурящегося кота. Может быть, поэтому нагловатая (вся в хозяина) кошка Рэя так громко урчала, угнездившись в ногах Атсуши. И откуда только взялась? Рэй же вроде запирал дверь.
- Пошла отсюда! - Уоттс выставил сопротивляющееся животное в коридор, умудряясь при этом кричать шёпотом.
- Иди, найди себе кота по размеру. Этот - мой! И в ближайшую неделю в этой комнате можешь даже не появляться. Место занято!
Рэймонд поражался сам себе - и как его угораздило ревновать к кошке? Он осторожно, стараясь не потревожить Атсу, прилег рядом с ним. Мысли путались в голове и перебивали одна другую. Но одна яркая и пронзительная мысль прослеживалась чётко: Уоттс никому не отдаст Атсуши.

Глава 10.

Бурбон, он сладкий. А когда высыхает, ещё и липкий. Не клей, конечно, но, чтобы подлатать разваливающуюся на куски жизнь, и такой консистенции достаточно.
Имаи потрогал пальцем липкое пятно на столе и прикурил сигарету.
Хидэ сказал, что всё образуется. Нужно бы ему верить, он ведь всезнайка и в девяти случаях из десяти оказывается прав, но…
Их отношения дали трещину, так и не начавшись. Хисаши не мог точно сказать, когда появилась эта трещина. Возможно, это случилось в две тысячи четвёртом, когда он в пух и прах раскритиковал сольный альбом Атсуши.

Сакураи тогда был похож на безумца, впервые выпущенного из сумасшедшего дома. Как оголодавший за время спячки медведь, он с разбегу кидался в прозрачные воды новых музыкальных течений, жадно вгрызаясь в каждый мало-мальски интересный звук. А воды действительно были прозрачными: талантливая боготворящая его молодёжь к Сакураи в очередь выстраивалась - бери, не хочу. Во время прослушиваний Атсуши практически жил в студии, вдумчиво и чутко вслушиваясь в каждого. Он почти осязаемо, словно вампир, впитывал своими внимательными чёрными глазищами каждого из этих мальчиков. При виде этого нового, незнакомого, самостоятельного и зрелого Атсуши у лидера сводило челюсть.
И, конечно же, вездесущий псих Уоттс был рядом. Куда же без него?
Музыка, которую Рэй написал для Атсуши - она была настолько правильной, будто англичанин вывернул Сакураи наизнанку и сфотографировал его душу. Сильная, мощная, эротичная музыка. Она по праву доминировала над всем сольником. Она подходила новому Атсуши, как любовно подобранное тёмное восточное одеяние, как вторая кожа. Сакураи кутался в эту музыку, словно недотраханная одалиска. Он купался в этой мелодии, захлёбываясь и хрипя. Господи, с каким удовольствием Атсуши выплёвывал в толпу отборный английский мат! Он почти кончал от ощущения вседозволенности, которое вместе с музыкой подарил ему Уоттс.
Атсуши показал, на что он действительно способен. Это было сумбурно и нелогично, но так чертовски талантливо, что Имаи, наблюдая за происходящим, приходил в бешенство. Бесила сама мысль, что Сакураи выбрал «Buck-Tick» - его, Хисаши Имаи детище - местом для своей творческой «спячки». А здесь, пожалуйста: «Вот он я - Король Солнце - во всей красе! Восхищайтесь!»
Как же Хисаши тогда ревновал! Как же он был зол на Атсуши! И даже не из-за Уоттса, нет. Имаи до сих пор не мог простить Сакураи ошеломляющую талантливость записанного не с ним альбома. И того, что в его группе вокалист мог позволить себе восемьдесят процентов времени спать, ныть, получать за это деньги и делать вид, что так и должно быть. «Fucking bullshit!», как сказал бы Рэй.

- Дерьмо! - Хисаши встал из-за стола и, прихватив почти пустую бутылку, нетрезвой походкой поплёлся на веранду. На свежем воздухе хотя бы тошнило не так сильно. Да и Каори не увидит, как он давится в очередном рвотном позыве дымом хрен знает какой по счёту сигареты.
Все его смехотворные потуги - в сущности, никому не нужное дерьмо. Сакураи умотал на другой конец континента и даже не звонит. Имаи ему практически в любви признался, а он уехал. Ну и пускай катится. Пусть уматывает! В Англию, в Америку, к чёрту на рога! Только почему же так больно, господи?
- За что? Неужели я настолько плохой человек, а? - Имаи сидел на ступенях веранды, запрокинув голову вверх, и выл, размазывая по щекам пьяные слёзы. - Неужели, господи, дав мне такое большое сердце, ты не нашёл ему лучшего применения, чем до краёв заполнить его Атсуши?
А может, тоже бросить всё и уехать? И пускай мудрый Хошино сам разбирается с Victor, мать их, Entertainment и фанатами. Пускай объясняет им, куда подевался лидер. А лидер сдулся. Пуф – и всё. Нет лидера. Все делают, что их левая нога захочет.
- Куда же ты смотришь, боженька? Я же сдохну тут без него. Верни мне его, пожалуйста… Я с тобой разговариваю, экспериментатор хренов! - Хисаши с трудом поднялся, неловко подпрыгнул и плюнул в небо, целясь в особенно яркую звезду.
В ответ не последовало ни грома, ни молний, ни разверзшихся небес. Лидер обиженно надул губы:
- Ах, да, я и забыл. Тебе же на нас наплевать.
- Может, ты просто не о том просишь? - на веранде, засунув руки в карманы куртки, стоял Хошино. За его спиной в дверном проёме маячила встревоженная мордашка жены. Хидэ обернулся, встретился с женщиной взглядом и покачал головой:
- Оставь нас на минутку. С ним всё будет хорошо. Пожалуйста, Каори, закрой дверь.
Он произнёс это спокойно. С нажимом. Тихоня Хошино, когда нужно, умел показать характер. Сейчас он напоминал героя какого-нибудь вестерна. Пьяный в стельку Имаи даже прищёлкнул языком, выражая восхищение. Но, тут же, опомнившись, насупился.
- Ты что тут забыл?
- Я - ничего. Просто проходил мимо и подумал: надо же кому-то вправить тебе мозги, раз жена не справляется, - Хидэ приобнял Хисаши за плечи, силком усаживая шатающегося лидера на ступеньки рядом с собой.
- Ну попробуй! - губы Имаи растянулись в презрительной усмешке. - Только осторожно, свои не вывихни, пока мои вправлять будешь, - Хисаши глупо хихикнул. Собственный каламбур показался лидеру очень удачным.
- Зря ты так. И ты, и Атсуши, - Хошино помолчал немного, будто собираясь с мыслями. - Идиота вы два, вот что я скажу. Всё чего-то мечетесь, буйствуете. Только один успокоится, второму какой-нибудь бред в голову приходит. У вас соревнование с ним, что ли? Хисаши что-то невнятно пробурчал и прижался щекой к плечу Хидэ.
- Ты не думай, что я, весь такой положительный, пришёл тебя жизни учить, - Хошино тихонько потрепал Имаи по голове. Пока лидер пьяный, это не возбранялось.
- Я и не думаю, Хидэ, - Хисаши вздохнул. - Ты дозвонился до него?
- Нет. И даже пробовать больше не собираюсь, - Хошино прижал пальцы к губам попытавшегося было возмутиться друга. - Я полжизни работаю фоном для твоей гитары, Хиса. Не заставляй меня быть ещё и саундтрэком к твоему безумию.
А может и не безумие вовсе. Тебе давно надо было отыметь его. И проблем бы не было.
Имаи согласно покивал головой, будто услышал мысли Хошино. Взгляд карих глаз стал необычайно серьёзен. Хотя Хидэ не питал иллюзий на счёт разумности лидера в его теперешнем состоянии. Вряд ли он завтра вообще вспомнит этот разговор. Вон сколько он возится, пытаясь прикурить сигарету. Ну как можно так напиваться? Хошино выдернул из рук Хисаши сигарету, прикурил сам и вставил её Имаи в рот. Пьяный согруппник начинал раздражать. И почему Хидэхико должен всё и всегда разруливать?
Хошино поднялся, направляясь к выходу. На пороге он обернулся. Лидер, дымя помятой сигаретой, снова буравил обиженным взглядом ни в чём не повинное ночное небо.

Глава 11.

Досада. Это чувство - как едва уловимый запах плесени в кладовой, отвлекающий от любования корзиной спелых краснобоких яблок. Досада мешает Рэю плотнее прижаться бедром к запретному яблоку, что сидит сейчас на краю постели, обхватив руками собственные плечи. Обнажённый, дрожащий. Он кажется настолько уязвимым, что Рэймонд даже не дышит, боясь потревожить Атсуши.

- Прости, меня. Прости, - хриплый голос японца был таким тихим, что Уоттс лишь интуитивно догадался, что он там бормочет. После этих слов к досаде прибавилась ещё и обида. Рэй усилием воли загнал мерзкое ощущение подальше. Вбил кулаком, чтобы ни единым взглядом, ни единым касанием не выдать себя.
- Атсуши, - Уоттс прочистил горло. Сакураи от неожиданности вздрогнул, но не обернулся. - Атсуши, мне очень неприятно, что ты считаешь себя виноватым.
Мужчина внимательно наблюдал за реакцией Сакураи. То, что его любимый по природе склонен к мазохизму, Рэй понял уже давно. Оставалось лишь выбрать правильную тактику поведения, что в случае с Атсуши было проблематично: слишком уж непоследователен и сложен был внутренний мир японца. Соответственно, и реакция Атсу на любое действие Рэя была ошеломляюще непредсказуемой. До такой степени нелогичной, что Рэй иногда - вот как сейчас, например, - просто терял дар речи.
Атсуши продолжал сидеть, чуть раскачиваясь из стороны в сторону. Казалось, он баюкает сам себя. Уоттс с трудом подавил желание встать и уйти, хлопнув дверью.
- Ты находишься в моём доме. В моём доме не принято даже думать об Атсуши Сакураи плохо. Будь так добр, придерживаться моих правил.
Рэй мысленно взвыл. Господи, ну то за чушь он несёт? Ладно, бог с ним, главное, что чушь действует. Атсуши по крайней мере перестал раскачиваться. Уже хорошо. Нужно посмотреть ему в глаза. Нужно собрать все силы и заставить себя посмотреть в эти чёртовы, так пугающие Уоттса глаза.
Рэй поднялся с постели и сел на пол прямо перед лицом японца. Собственная нагота его нисколько не смущала. Сейчас не до этого. Сейчас главное - привести в чувство сидящего напротив него впавшего в прострацию инопланетянина.
- Атсуши? - Рэймонд даже не пытался дотронуться до него. Бесполезно. - Я тебе настолько противен? - Вот так. Поиграем немножко в идиота.
Сакураи приподнял голову и недоумённо посмотрел на Рэя.
- Если я тебе противен, в этом нет ни капли твоей вины. Я прекрасно осознаю, что бледный тощий сорокасемилетний мужик - это не предел твоих мечтаний. Я бы на твоём месте тоже мне не дал, - Уоттс даже покивал головой для пущей убедительности.
- Раимондо, ты дурак? - Атсуши наклонился вперёд, напряжённо всматриваясь в абсолютно серьёзное лицо Уоттса.
Вот, мы уже и разговариваем.
- Скорее всего - да, но я не проверялся, - Рэй завозился на полу, устраиваясь поудобнее. В конце-концов он выбрал позу по-турецки и, положив ладони на колени, снова уставился на Атсуши. - Может объяснишь мне, дураку, в чём дело?
Сакураи снова нахохлился, если такой эпитет вообще можно применить к абсолютно гладкому, изумительно стройному Атсуши. Нет, ну правда, кроме как «нахохлившийся воробей», Рэю на ум ничего не приходило.
- Ну, во-первых, я стесняюсь. Сейчас день, слишком светло, я нервничаю, и ты так смотришь…- Атсу подтянул колени к лицу, забираясь с ногами на постель. Это было проделано так невинно и по-детски, что Рэй сразу отмёл мысль о возможном заигрывании со стороны Атсуши. Стесняется он, твою мать. А сидеть вот так ты не стесняешься? Лицо-то ты спрятал, а ниже? Боже, он вообще соображает, насколько провокационно и соблазнительно сейчас выглядит? Рэй судорожно сглотнул и облизал пересохшие губы. Господи, А-чан, ну почему ты такой весь неправильный? Уоттс всерьёз начинал опасаться за собственный мозг.
«Неправильный» Сакураи вдруг округлил и без того огромные глазищи и доверительно прошептал:
- А ещё, я боюсь, Раимондо. Очень сильно боюсь.
- Так, давай по порядку. Чего именно ты боишься, - Уоттс говорил вкрадчиво, почти ласково, хотя внутренне просто кипел от желания придушить нерешительного, нелогичного, непонятного Атсуши. Придушить, распотрошить, понять, наконец, как он устроен, и успокоиться. - Давай, собери в кучу весь свой словарный запас и объясни.
Сакураи потянул на себя одеяло, закутался в него и, взяв с прикроватного столика сигарету, долго щёлкал зажигалкой, пытаясь прикурить. Рэй молча бесился.
- Атсуши, - голос англичанина больше походил на едва сдерживаемый рык.
- Дело не в том, что я не хочу тебя. Я очень хочу, - японец наконец-то справился с зажигалкой и, кажется, был готов разговаривать. - Ты, наверное, ненавидишь меня сейчас. Не спорь, по глазам вижу, что ненавидишь. И правильно делаешь. Я отвратительный человек, да. Я использую людей. Знаешь, я боюсь своего тела. Оно живёт по каким-то своим законам. Оно вечно желает того, чего я не могу ему дать. Просто не могу позволить этому случиться. Потому что, как только моё тело получает то, что хочет, моя жизнь рушится. Это происходит раз за разом. Это похоже на замкнутый круг, и мне из него не выбраться.
- А ты не думаешь, что клетка, в которую ты сам себя загнал, в один прекрасный момент не выдержит? - Рэй никогда не слышал от Атсуши такого количества слов за раз, и сейчас сидел как зачарованный, пытаясь утрамбовать в своём мозгу весь тот бред, что нёс его любимый мужчина.
- Это очень надёжная клетка, - Атсуши криво улыбнулся. - Когда ты позвонил, я… мне было очень плохо, и я позволил себе расслабиться. Я лишь чуть-чуть приоткрыл дверь клетки. Вообще всё это: мой приезд сюда, твои поцелуи, то, что мы почти переспали, - это очень, очень неправильно. Больше этого не должно повториться.
Рэймонд кусал губы. Глядя на мучения Атсуши, на его, как выяснилось, ежеминутную внутреннюю борьбу с самим собой, хотелось выть от безысходности. Вот, оказывается, откуда у Атсу эта милая, так нравящаяся Рэю морщинка между вечно заломленных тонких бровей. Если так, то не надо, чтобы она была. Не надо её совсем.
- Не должно повториться что, А-чан? Чего ты так боишься? - Уоттс вдруг с устрашающей отчётливостью понял, что ничего не знает о любимом человеке. Незнание обрушилось на него в одночасье огромной прозрачной ледяной глыбой, грозя похоронить под собой только начинающие зарождаться отношения.
- Только ленивый не в курсе истории с Саюри, - Атсуши выдохнул сигаретный дым и потёр переносицу. - Моя разнузданность лишила меня единственного существа, которому я был действительно нужен на тот момент.
Сакураи устало вздохнул.
- Тебе, конечно, не понять, ведь ты можешь видеть своих детей, когда захочешь.
Рэю при слове «дети» стало настолько неловко, что он встал и надел халат. А Сакураи всё говорил и говорил, почти захлёбываясь льющейся из него болью:
- Ещё Хисаши. Я не знаю его мотивов. Мне вообще многое в нём непонятно. Но для меня это не было фан-сервисом. Никогда не было, - Атсуши уже почти задыхался, и Рэй, присев на кровать рядом с ним, обнял японца за плечи, успокаивая, как умел.
- Он приходил ко мне. Я уже собирался в аэропорт, а он пришёл. Он наговорил мне столько всего… Несколько лет назад я бы радовался. Я так долго ждал этих слов. Я цеплялся за него, словно репей. А сейчас - чёрт, сейчас поздно! И это так противно и пусто, словно меня и нет. Словно я оболочка, а душу убили, - Атсуши уткнулся лицом в колени Рэя. - Ты единственный, кому я ещё могу доверять. Я не хочу потерять тебя и не знаю, как удержать. У меня пальцы не гнутся. Я вообще сомневаюсь, что могу хоть кого-то удержать возле себя в этой жизни. А мне нужно. Мне очень нужно, я не умею один…

Рэймонд гладил Сакураи по голове. Японец выглядел таким несчастным, таким одиноким и запутавшимся, таким маленьким по сравнению с собственным разбухшим от слёз, кровоточащим сердцем.
- Тише, тише, А-чан. Я никому тебя не отдам. Я буду рядом с тобой. В каком угодно качестве. Пока тебе это будет нужно, - Уоттс был настроен серьёзно. За те несколько лет, что он грезил Атсуши, англичанин успел свыкнуться с тем, что любовь всей его жизни - почти недостижимая мечта. К трудностям он был готов. А в силу возраста - и к ответственности тоже.
- Мне бы стоило отказаться, - Сакураи приподнял голову и посмотрел англичанину в глаза. - Но я, пожалуй, подержу пока клетку открытой. Мне очень хочется тебе верить, - Атсуши снова спрятал лицо в халате Уоттса и зажмурился. - И чертовски хочется в тебя влюбиться.
- О, это-то я тебе обеспечу! - Рэй, почувствовав, что обстановка наконец разрядилась, позволил себе смешок. - Я же до неприличия обаятелен и сексуален. Одни только складки на моём животе чего стоят, посмотри. Нет, ты посмотри!
Атсуши улыбался. Что-что, а заставить Сакураи улыбаться Рэй умел как никто другой. Этот человек при всём его пафосе не стеснялся, когда надо, выглядеть клоуном.
- Раимондо? - Атсу перевернулся на спину и посмотрел на англичанина снизу вверх. - Знаешь, я тут подумал: мы же в Лондоне, и здесь наверняка отличные пабы… Пойдём, нажрёмся?

Глава12.

Нажраться, как ни странно, не удалось. Сначала Атсуши никак не мог выбрать место. Ему обязательно нужен был паб, как на картинках в Интернете, но все хотя бы отдалённо подходящие под запросы Сакураи бары будто нарочно были битком набиты туристами. Японец, наслаждающийся долгожданной свободой, до изнеможения водил Уоттса кругами по улицам. Рэймонд, на поверку оказавшийся довольно хреновым экскурсоводом, стойко выдержал четырёхчасовой марафон по близлежащим к его дому окрестностям, но когда уже под вечер Атсуши заикнулся про Сохо, англичанин взбунтовался и вызвал такси.
Атсуши был не против. Последние полчаса он вообще был только «за». Возможно, этому поспособствовала фляжка Уоттса, содержимым которой он щедро делился с японцем во время прогулки. Возможно, торопливый, жадный поцелуй, который Рэй с боем вырвал у Атсуши под деревом в парке. А может, внезапно начавшийся ливень, за который Уоттс искренне благодарил всех богов сразу.

Рэймонд переглядывался с таксистом в зеркале заднего вида. Подвыпивший Атсу сидел рядом с англичанином и почти мурлыкал, запуская пальцы в кудряшки на затылке Рэя. Сакураи будто подменили. Он не стеснялся прикосновений и даже, наоборот, делал всё, чтобы лишний раз коснуться мужчины. Вымокший до нитки, смешно вздрагивающий, он был таким близким и горячим, что Уоттс всерьёз думал о том, чтобы пристукнуть таксиста и взять Атсуши прямо сейчас.
- А-чан, ну что ты творишь? - Рэймонд мягко отстранился от японца.
- Здесь же темнооо… - улыбаясь, шепотом протянул Сакураи. - Никто не видит.
- Ну и что с того, что темнооо? - так же тихо передразнил его Рэй. - Это тебя здесь никто не знает, а мне в этом районе ещё жить. Я давно смирился с тем, что люблю мужика, но демонстрировать это всем и каждому пока не готов.
Рэй тихо сходил с ума. Дома, укрытый от людских взглядов надёжными толстыми стенами, Атсуши большую часть времени был сдержанным, вполне безобидным, может быть, немного капризным ребёнком. В местах, подразумевающих хотя бы малейший намёк на публичность - будь то улица, такси или банальная табачная лавка - внутри Сакураи словно включался невидимый тумблер. Даже голос его становился более низким и хриплым. Нет, умом Рэй, конечно, понимал, что защитная реакция на толпу у всех разная. И выражается она по разному, и если Атсуши привык появляться на людях лишь в этой своей идиотской «маске» - пожалуйста. Только вот почему эта «маска» должна непременно быть такой безобразно развратной? Ну нахрена так смущённо улыбаться, покупая сигареты? А-чан теперь с Рэем. Это не обсуждается. И таким он должен быть лишь для Рэя. Не для продавца в табачной лавке, не для парня за стойкой бара, не для таксиста, а лишь для него - и точка.
- Раимондооо…
- Мм? - англичанин встретился взглядом с глазами Атсуши.
Чёртовы глаза Атсуши. Вязкие, словно плавящийся винил. Японец плавился сам и всем своим видом расплавлял мозги Рэя до состояния зомби. Желание было во всём существе Атсуши. Желание в линиях его губ - таких переменчивых, что, кажется, лишь поцелуй может остановить метаморфозы, происходящие с ними. Желание в жарком мареве его дыхания, что обволакивало Рэя, когда Атсу - вот как сейчас - наклонялся к его уху с какой-нибудь очень важной для него глупостью:
- Я хочу почувствовать, как ты меня любишь. Прямо сейчас хочу…
Атсуши не был пьяным, вовсе нет. Просто он наконец распахнул клетку. Уоттс - опытный дрессировщик и, если что, подстрахует.
«Прямо сейчас хочу». Надо же! Я с утра хочу! Сволочь ты, А-чан… Ты моя самая желанная сволочь на свете, чёрт бы тебя побрал!
- Манчестер Юнайтед сегодня играет с Бирмингемом, - с нескрываемой издёвкой прервал их перешептывания таксист. - Первый тур чемпионата. Смотреть будете?
- Вот видишь, Атсуши, Манчестер, - Рэймонд повысил голос и совсем недобро улыбнулся таксисту. - С Бирмингемом. Чипсы купим?
- Я не люблю чипсы, - Сакураи отодвинулся от Рэя и стал смотреть в окно.
Да, Уоттс, конечно же, подстрахует. И вовремя осадит. И в угоду незнакомому мужику, которого, может статься, никогда больше в жизни не встретит, сделает это чертовски грубо. Чтобы не забывался. Чтобы не забывал, какого он, Атсуши Сакураи, пола и сколько ему лет. Атсу очень, очень не нравились эти «выдёргивания» в реальность. Как ведро холодной воды за шиворот. Мерзко, болезненно. И сразу становится так одиноко…
Цепкие, шероховатые пальцы Рэя сжали ладонь Атсуши. Крепко-крепко, не вырваться.
Японец вздрогнул и обернулся. Взгляд наткнулся на тонкие губы, выхваченные из темноты светом встречных фар.
- Сумимасэн, - прошептал Рэй.
Господи боже, Сакураи ещё ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь произносил «сумимасэн» так эротично.

Интимные перешёптывания превратились в утробный звериный рык, как только Уоттс толкнул Сакураи через порог и захлопнул дверь их спальни. Их с Атсуши спальни. Да, пускай глупость, но Рэй всегда, с тех самых пор, как купил этот дом, подсознательно ждал Атсуши. И не было гостей в этой комнате, кроме него. Да и Атсу - не гость. Разве гость позволил бы себе так доверчиво прижиматься к хозяину дома, шепча:
- Я хочу тебя.
Они целовались как безумные, задыхаясь, отражаясь в зрачках друг друга. Подхватывая на лету все никчёмные пустые признания, жарким хрипом срывающиеся с губ. Чтобы тут же языком затолкать их обратно. Не нужны они сейчас. Хочешь меня? Не нужно ничего говорить - покажи. Поведи бёдрами, так, как делаешь это на сцене. Прижмись крепче, выгнись до хруста в позвоночнике, подставляя моим зубам пуговицы на мокрой, липнущей к телу рубашке. Улыбнись - призывно, почти сумасшедше, как только ты один и умеешь. Я схожу по тебе с ума. Подыграй мне в моём безумии. Поощряй его. Множь его в тысячи и тысячи раз. Оно разрастётся в целую вселенную. Нашу с тобой вселенную, в которой можно вот так запросто в диком азартном порыве зло выкрикнуть:
- Я тебя трахну!
- Трахни! - так же азартно и вызывающе дерзко. Кажется, у Атсуши до этого момента не было никаких желаний. Он желал только Рэя внутри себя.
Мир растворился. Не было ничего вокруг. Лишь он - всепоглощающий и надёжный. И неважно, что его руки сжимают поясницу до кровоподтёков. Неважно, что ногти впились в бёдра с такой силой, что впопыхах сдирают джинсы вместе с кожей. И сейчас совершенно не важно, есть ли под рукой смазка. И тебе не стыдно лежать вот так, широко раздвинув перед ним ноги. Ведь это же Рэй. И это его пальцы сейчас разрывают тебя изнутри, но это не больно. Это потом будет больно. В аэропорту будет больно. А сейчас всё хорошо и надёжно. И кажется, что так было всегда. Чёрт, это всё-таки больно!
- Потерпи, детка, тише, - Господи, и зачем он так кусает губы? Он же их сжуёт.
Мягко, настойчиво раздвинуть языком сомкнутый в тугую линию рот. Непонятно, что туже: его сжатые в болезненной судороге губы или узенькое напряжённое кольцо мышц, плотно обхватившее член Рэя. Эта двойственность лишает разума. Двойственность Атсуши лишает Рэя точки опоры. Он почти соскальзывает в пропасть, но Атсуши держит крепко. Он - единственное, за что Рэю хочется держаться в этом мире. Даже если ценой собственной раздираемой на части души, но держаться. Потому что Рэй чувствует, знает, что погибнет без этих глаз, смотрящих так властно. Как может столь хрупкое и нежное существо быть таким требовательным и властным? Он хрупкий. Да, он очень хрупкий и измученный. И губы у него уже почти синие.
- Атсуши, ты как?
- Я… в порядке. Только не… останавливайся, - если Рэй думает, что прикончил его, то он, чёрт побери, глубоко неправ. Он, твою мать, очень, очень глубоко... Так плотно - практически неразделимо. Двигаться, двигаться вместе с ним, чувствуя всё нарастающую пульсацию его плоти. Ощущая малейшую перемену в ритме биения его сердца. Его пот у Атсуши на губах. Каждое новое движение его сильных бёдер гонит кровь по капиллярам со скоростью, приближенной к скорости света. Обвить его шею руками. Поймать губы, впиться в них, замыкая поток электричества, бегущий по нервам. Кончить с невыносимо долгим стоном, вырываясь из его объятий. Умереть на мгновение. И ожить вновь, принимая всю его невысказанную боль, всё его счастье, которые он хаотичными толчками выплёскивает в тебя.
Это какая-то пытка. Это самая прекрасная и невыносимая пытка: соединиться, срастись душами на несколько скомканных минут, брошенных им двоим кем-то свыше, словно подачка, чтобы потом вновь быть отдельно. Кто и за что так наказывает людей?
- Я… Раимондо, спасибо.

Глава 13.

Атсуши проснулся довольно рано. Англичанина в спальне уже не было, а с первого этажа доносился тихий перебор гитарных струн. В трогательные минорные аккорды вклинивался хриплый голос Рэя. Осторожный и деликатный, почти полушёпот. Казалось, Рэймонд боится нарушить красивую мелодию звучанием собственного голоса.
Сакураи прислушался. Процесс написания новой песни всегда завораживал его. Другое дело, что Имаи почти никогда не позволял Атсуши присутствовать при рождении робких, самых первых аккордов. Атсу с пониманием относился к этому негласному запрету. Музыка - это очень хрупкая и интимная вещь. Особенно в первые минуты своей жизни.
- Our August will never end, while you will be with me. Our downpours will not be dead, while we wish to be free…
Мелодия стала увереннее, а голос Уоттса чётче. Похоже, он наконец нащупал нужный ритм. Вот теперь, пожалуй, можно потревожить Рэя. Ужасно хотелось кофе. Атсуши накинул халат и спустился в гостиную.
- Thousand, thousand tired stars fall downwards from the sky. Thousand bright words about us… I wish you were only mine.
Растрёпанный Уоттс сидел на ковре посреди комнаты. Он самозабвенно пел, закрыв глаза и смешно вытянув шею. Его длинные сильные пальцы уверенно пробегали по струнам акустической гитары. Временами англичанин приоткрывал один глаз, чтобы подсмотреть в бумажку, валяющуюся перед ним на полу. Из одежды на нём присутствовало лишь банное полотенце, обёрнутое вокруг бёдер. Окна в гостиной были распахнуты, и солнечный свет золотил волоски на острых коленках Рэя.
- Madness allows me to be. Madness it’s about you and me. Madness it’s a drops of a rain on your lips. Your lips it’s a terrible gifts.
Атсуши улыбнулся. Его мужчина выглядел до того домашним, что к желанию выпить чашечку кофе у японца прибавилось непреодолимое желание целоваться. Сакураи подкрался к Рэю сзади и осторожно дотронулся до его плеча.
- А ты, оказывается, романтик.
Уоттс смутился так, будто Атсуши застукал его за каким-то совсем уж непотребным делом. Но, быстро придя в себя, разлёгся на полу и заорал во всё горло, выбивая из несчастной акустики душераздирающий блюз:
- O, My God! O, My Lord! Yeah! It’s a terrible gifts!
- Клоун, - Атсуши едва сдерживал смех.
Ощущение внутреннего тепла, исходящее от этого неуклюжего, некрасивого, в общем-то, мужчины, дарило такой покой, что хотелось смеяться просто так. Просто потому что с ним так легко. Уоттс как никто другой умел одной какой-нибудь совершенно идиотской выходкой превратить запретное и неправильное в лёгкое и само собой разумеющееся. И это не было насмехательством или бегством от реальности. Это был просто Рэй, влюблённый в Атсуши. Сильный, жаркий, дикий, совершенно двинутый и непредсказуемый, но уже такой необходимый Рэй.
Уоттс неожиданно прекратил издевательства над инструментом и, отбросив гитару в сторону, закрыл лицо ладонями.
- Господи, если б ты только знал, как я боюсь твоего отъезда, - Рэй торопливо глотал слова. Казалось, он разговаривает сам с собой. - Атсуши, мне уже заранее плохо без тебя. Ещё чуть-чуть, и я свихнусь.
- Не надо так. Ну не надо, - Сакураи сел на пол рядом с Рэем.
Уоттс придвинулся к нему. Пристально посмотрел в глаза, забираясь руками под халат Атсуши и с силой сжимая ладонями теплые бёдра.
- А как надо, А-чан? Мне сорок семь, а я до сих пор не знаю, как надо…
Атсуши позволил Уоттсу раздеть себя и уложить на ковёр. Губы Рэя обняли его член именно так, как надо.

- Хидэ, перестань бренчать и послушай меня, - лидер комкал в руках нотную тетрадь, нервно кусая губы.
Они сидели в домашней студии Имаи. Вернее, Хидэ сидел, а Хисаши бегал взад и вперёд по маленькой комнатушке, задевая коленками инструменты.
- Хошино, мать твою! Сними наушники, я с тобой разговариваю!
- Я прекрасно тебя слышу, Хиса, - ритм-гитарист убавил звук на комбике и отодвинул с одного уха наушник. - И могу сразу сказать: ты идиот.
- Хорошо, я идиот. Послушаем умного тебя, - Хисаши опустился на диван и скрестил руки на груди. - Но учти: с Сакураи или без Сакураи турне возобновится через две недели. Я не намерен больше прощать его выходки. Если он не успеет, вылетит из группы, как пробка!
- Мы оба прекрасно знаем, что ты никогда этого не сделаешь. Так что не надо орать. Личная жизнь Атсуши - это личная жизнь Атсуши. У тебя нет на неё прав, как бы тебе этого ни хотелось. Он профессионал и прекрасно помнит, когда начинается тур. Он приедет вовремя. Ты зря так переживаешь, - Хошино снова надел наушник.
- Атсуши не всегда помнит, как зовут его жену, а ты говоришь мне что я зря переживаю, - Имаи снова забегал по студии.
- Значит, это для него не так уж и важно… - многозначительно изрёк гитарист и снова врубил усилок.
- Почему у меня ощущение, Хидэ, что ты всегда знаешь больше всех, а?
Имаи злился. Решать, что для Атсуши важно - это его прерогатива. Как лидера группы, как друга, как человека, который его любит, в конце-концов. Имаи с ним столько лет. Он лучше, чем кто бы то ни было, знает, что для Атсуши важно. Уж, по крайней мере, лучше, чем этот алкоголик Уоттс! Хисаши тут с ума сходит, из «Fool’s Mate» звонили, хотели чтобы Атсуши дал интервью. А Атсуши бухает в Лондоне. Ему английские шлюхи важнее, чем группа. И если бы только шлюхи…
- Хидэ? - Имаи потрепал гитариста по плечу. Хошино снял наушники и непонимающе уставился на лидера. - А ты не думаешь, что Уоттс и А-чан… ну…
Хидэ вздохнул и отложил гитару в сторону. Пока Хисаши не успокоится, репетировать он ему не даст.
- А если и так, что ты сделаешь? Ты, извиняюсь, прошляпил всё, что у вас с ним могло быть. Если оно вообще могло быть, учитывая твой отвратительный характер. Ты же властвуешь? Вот и властвуй дальше. А любить А-чана предоставь тому, кто справляется с этим лучше тебя.
Хисаши в глубине души был согласен с Хошино, но как же не хотелось признавать правду. Лидер снисходительно-грустно улыбнулся и покачал головой.
- Хидэ, Хидэ… Кто же, кроме меня, лучше…
- Заткнись, твою мать! - неожиданно рявкнул Хошино. - Я, я, я! Вокруг сотни, тысячи людей лучше, умнее, добрее тебя и меня! Признай это наконец, заткнись и дай мне репетировать!
Хидэ снова взял в руки гитару и пробурчал:
- На месте А-чана я бы вообще не возвращался.

Глава 14.

Золотая спираль пагоды Асакуса почти растворилась в потоках воды. Это хорошо, что сейчас дождь. Можно надвинуть капюшон на глаза, и тебя никто не узнает. Приходить сюда было рискованно. Каждый раз, дергая ручку неприметной обшарпанной двери в квартале Санъя, он обещал себе, что этот визит - последний. И всё же Хисаши возвращался.
Невидимая рука приняла деньги. Девять поскрипывающих под ногами ступеней - уже привычный путь в его персональный ад. Одно утешает: из окна маленькой комнатушки фудзоку виден шпиль Асакуса. Милосердная Канон не даст Хисаши скатиться в пропасть.

Кагэма, сидящему на полу лицом к стене, на вид лет двадцать пять. Он полностью обнажён, не считая лёгкого облака гипюра, скрывающего слишком похожий изгиб стройных бёдер. Длинные волосы, расчёсанные до состояния шёлка, перекинуты через плечо вперёд. Плечи тоже похожи. Такие же угловатые и широкие. Прямая спина молодого мужчины испещрена чуть заметными тонкими розовыми полосами. Видимо, предыдущий клиент ушёл не так давно. Хисаши приятно думать, что эти следы - не его рук дело.
Лидер разделся и привычно задёрнул алые шторы. Юноша не шелохнулся и даже не посмотрел на него. Он вообще никогда не видел Имаи. За это тоже было заплачено.
- Почему без повязки? - Хисаши подошёл к неподвижно сидящему кагэма. Завёл его руки за спину и неторопливо, по-деловому застегнул наручники на тонких запястьях. Достал из кармана валяющейся на полу куртки кусок плотной чёрной ткани и завязал проститутке глаза.
Хисаши осторожно поцеловал каждый шрам на его спине. Погладил руками плечи, бёдра. Юноша не двигался. Лишь когда Имаи сорвал тонкую ткань с его ягодиц, шумно выдохнул.
- Теперь можешь повернуться, А-чан.
Юноша грациозно выгнулся и оказался лицом к лицу с Хисаши, подставляя для поцелуя густо накрашенные вишнёвой помадой губы. Он улыбался. Так же дерзко и насмешливо, как его двойник в свои двадцать пять. Даже несмотря на наручники и завязанные глаза, маленькая дрянь чувствовала своё превосходство над дрожащим от желания Имаи.
Хисаши прикоснулся к его рту кончиками пальцев. Оттянул нижнюю губу, размазывая помаду по подбородку. Юноша попытался поймать пальцы Имаи зубами, за что был тут же наказан звонкой пощёчиной. Он приглушённо вскрикнул, так как нравилось Хисаши, и улыбнулся снова. Призывно, развратно. У Имаи перехватило дыхание. Слишком похож.
- Прости меня, А-чан, прости. Ты же знаешь, как я люблю тебя, ведь знаешь?
Кагэма поспешно кивнул и облизал губы. Лидер провёл рукой по волосам юноши. Тот потянулся за ладонью, словно ищущая ласки кошка, и застонал. Стоны во всех вариациях - это единственное, что позволялось. После того, как Хисаши обнаружил, что голос проститутки не такой, как у Атсуши, он запретил ему разговаривать. Имаи вполне хватало собственного срывающегося шёпота, наполнявшего тишину маленькой комнаты тяжёлой болезненной аурой.
- На улице сегодня так холодно. А ты такой горячий. Ты меня ждал? Извини, что так редко прихожу к тебе, - Хисаши обнимал его, гладил по волосам, целуя веки юноши, скрытые повязкой. Ему нравилось думать что под тканью глаза Атсуши. Закрытые, а потому не опасные. - Ты скучал по мне, А-чан? Покажи, как ты по мне скучал.
Имаи прилёг на футон и кагэма склонился над ним, лаская языком пах и пачкая помадой его впалый живот. Хисаши наблюдал за проституткой из-под прикрытых век, бережно придерживая его волосы. Дождь за окном барабанил по водосточному жёлобу, и лидеру почему-то очень хотелось плакать.

Имаи вышел из фудзоку, поёжился, прикурил сигарету и пошёл до следующего квартала пешком. Подъезжать к двери борделя на собственной машине было бы глупо. Тем более оставлять её без присмотра в таком отвратном районе, как Санъя.
Перепрыгивая через лужи, Хисаши в подробностях восстанавливал в голове свой сегодняшний визит. Да, про себя он так это и называл - визит. «А-чан» сегодня был неожиданно тихим. Может, погода сказывается. Проститутки же тоже болеют и грустят… наверное. А может, он уже научился улавливать настроение Хисаши. Как бы то ни было, сегодня лидер позволил себе совершенно непозволительную вещь: он расплакался. И плакал довольно долго, почти весь визит. Он даже снял с юноши наручники и тот гладил Хисаши по голове, как маленького. «А-чан» был таким красивым и беззащитным в этой своей повязке. Вот бы Атсуши был таким же по-настоящему беззащитным. Нет же, Сакураи лишь иногда демонстрирует Хисаши свою истинную хрупкость, а потом быстро сдаёт назад, прячась от него за совершенно ненужной маской. Будто и не друг вовсе, а соперник. А биться за Атсуши с самим же Атсуши ох как нелегко.
Хисаши дошёл до машины, завёл её и, выруливая сквозь многочисленные переулки на автостраду, понял, что совершенно не хочет ехать домой. Сегодняшние нечаянные слёзы как будто прорвали плотину, годами закрывавшую ему обзор. Имаи вдруг увидел ситуацию как на ладони. Вместе со всеми, спутанными в огромный клубок нитями ссор и обид. И он увидел, что распутать всё это, в общем-то, просто. Нужно только дождаться Атсуши. Спокойно дождаться Атсуши и поговорить. А ждать Сакураи лучше всего у него дома. Тем более, нужно ведь кому-то присматривать за его кошками?
Хисаши включил поворотник и свернул с автострады в сторону, совершенно противоположную от собственного дома.

Каори поставила на плиту чайник. Надо было согласиться на предложение сестры пойти в кино. Сейчас бы она смотрела на экран, а не на часы, ожидая припозднившегося мужа. И не разогревала бы по десятому разу ужин. И не болело бы так сердце.
Первый час ночи. Где носит Хисаши? Вдруг попал в аварию? Сегодня такой сильный дождь, а он так любит лихачить на своей новой машине, подаренной Сакураи-саном. Если бы не Сакураи-сан с его маниакальной страстью к этим скоростным гробам на колёсах, Хисаши не нужны были бы никакие машины. Вечно этот Сакураи-сан. Всегда только он у Хисаши на первом месте. Женщине иногда казалось, что Атсуши Имаи звучало бы гораздо правдоподобнее, чем Каори Имаи.
Внутренне содрогаясь от собственных мыслей, Каори торопливо, пока никто не видит, проглотила успокоительное.
Тишину кухни нарушила резкая бьющая по ушам трель телефона. Женщина вздрогнула и быстро схватила трубку.
- Хисаши, это ты? Где ты? С тобой всё в порядке?
- Милая, это я. Ты знаешь, тут такое дело… - то, что Имаи сейчас будет безбожно врать, Каори поняла с первых секунд. Делать это он никогда не умел. Ладно, хорошо хоть с ним всё в порядке. Женщина успокоилась и присела на стул.
- Каори, ну в общем, Такахаши-сан, домработница Атсуши, загремела в больницу. То ли поясница у неё, то ли ещё что... А тут кошки…
- И что кошки? - Каори взяла из стоящей на столе вазы яблоко и хрустко откусила от него большой кусок.
- Ну, за ними совершенно не кому присмотреть. И мне придётся побыть тут какое-то время… - Имаи совершенно смутился и замолчал.
- Знаешь, Хисаши, кошкам Сакураи-сана повезло, что у них есть ты, - Каори бросила надкушенное яблоко обратно в вазу. - Ты очень, очень хороший друг. Только вот муж из тебя никакой!

На другом конце провода раздались короткие гудки. Каори бросила трубку. Имаи хмыкнул, плеснул в бокал найденный в мини-баре у Атсуши виски, поудобнее устроился в кресле и включил телевизор. Странно, но перепалка с женой совершенно не повлияла на его прекрасное настроение. И хотя из окон Сакураи не виден шпиль Асакуса, Милосердная Канон не позволит Хисаши скатиться в пропасть.

Глава 15.

Ночной Лондон ослеплял вычурностью подсвеченной старины. Рекламные баннеры, уродовавшие древние фасады зданий, смазывались в единую радужную линию. Всполохи ярких красок отдавались резью в сетчатке. До слёз.
Да, это всё реклама. Слишком резкая, как стробоскоп. Не может быть, чтобы причиной слёз был Рэй.
Атсуши, сгорбившийся на заднем сидении такси, поплотнее закутался в плащ и шмыгнул носом.
- Эй, А-чан, ты что? Тебе нехорошо? - тихий участливый голос Уоттса - это как раз то, что Атсуши хотелось слышать сейчас меньше всего. - Говорил же, не нужно было вчера так долго сидеть на набережной. Ты не простудился? Если ты простудился, Хисаши меня убьёт. Ты, наверное, просто замёрз, да?
Рэймонд снял куртку и попытался набросить её на плечи Атсуши.
- Не нужно, - Сакураи отстранил его руки и отодвинулся к окну. Рэй затравленно, непонимающе уставился на него.
- Атсу…
Сакураи скрестил руки на груди, будто бы защищаясь, и зло посмотрел на Рэя.
- Не нужно. Ещё три часа - и ни тебя, ни твоей тёплой куртки в моей жизни не будет. Поэтому не нужна мне твоя забота. Всё. Пора отвыкать, - Атсуши прикусил губу и вновь отвернулся к окну.
Уоттс откинулся на спинку сидения и шумно выдохнул. Он закрыл лицо ладонями и долго молчал. Атсуши не оборачивался. Ни к чему Рэю видеть его слёзы.
- Знаешь, я всю неделю боялся этого дня, - когда англичанин, наконец-то, заговорил, голос его предательски дрожал. - Всю эту грёбанную неделю я ждал момента, когда мне придётся отпустить твою руку в аэропорту. И не надо винить меня в том, в чём я, мать твою, совершенно не виноват!
Рэй неожиданно резко придвинулся, почти вжимая японца в дверь машины. Поймал лицо Сакураи в ладони и с силой поцеловал желанные губы. Вдоволь насладившись ошеломлённым взглядом заплаканных карих глаз, он отпустил Атсуши и снова сел на своё место.
- Веди машину, черт тебя дери, и хватит пялиться! - Уоттс пнул ногой водительское сиденье и подмигнул Атсуши. - Видишь, я полный псих, А-чан. Не нужно по мне плакать.
- Много чести, - Сакураи придвинулся к англичанину и удобно устроился на его широкой груди.
Уоттс приобнял Атсу за плечо, бережно прижимая к себе. В его объятиях Атсуши было так спокойно, как ни в чьих других. Господи, ну почему это должно закончиться так скоро?
Наполненная острым пьянящим чувством неделя пролетела как один день. Каждая минута, каждая секунда этих нечаянных каникул впечаталась в память Атсуши, словно татуировка. Сложные переплетения настойчивых мягких губ, сильных рук, золота каминного огня на его коже долгими, томительно нежными вечерами. Утреннее солнце на его ресницах. Его широкая ладонь, сжимающая пальцы Атсуши во время прогулок. Запах Рэя, такой до боли родной и нужный… Жизненно необходимый теперь. В Японии не будет этого запаха. В Японии воздух, которым дышит Атсуши, утратит свою главную составляющую, и он задохнётся.
- Раимондо, - Сакураи дотронулся кончиками пальцев до губ англичанина. - Обещай мне, что приедешь.
Рэй до боли стиснул плечо Атсуши. Он попросил приехать. Это своего рода признание, разве нет? Уоттс приподнял лицо японца за подбородок и пристально посмотрел в огромные грустные глаза.
- Конечно, приеду, детка. Я же сказал, я никому тебя не отдам.
Вдалеке показались огни Хитроу. Атсуши беспокойно завозился на сидении, вытягивая шею. Он шептал что-то на японском, Рэй не понимал что именно. Он лишь сильнее прижимал Сакураи к себе, зарываясь носом в его макушку.
Чёрт побери, ну почему так скоро? Почему это тёплое, ставшее частью его самого существо должно вот-вот исчезнуть из его рук? Ну кто придумал эти грёбанные запреты и границы? Какой садист придумал, что люди, которым жить, дышать друг без друга невыносимо, должны осторожничать, прятаться и расставаться?
- А-чан, тише, - Рэй осторожно поцеловал Сакураи в висок, стараясь успокоить, как мог.
- Какое, к чёртовой матери, тише, Уоттс? - прошипел японец. - Я не хочу никуда уезжать. Меня там, - Атсуши ткнул пальцем в стекло, за которым яркой громадой проплывал аэропорт, - никто не ждёт!
- Ради бога, прекрати истерить, - Рэй крепко обнял Сакураи за плечи и привлёк к себе. - Не ждёт его никто. У тебя тур на носу. Хисаши уже обзвонился, - Уоттс покивал головой в ответ на недоумённый взгляд Сакураи. - Да, да. Не надо на меня так смотреть. Думаешь, мне легко? У меня вообще завтра день рождения!
- Поздравляю, - буркнул Атсуши, зарываясь лицом в рубашку Рэя.
Ему было ужасно стыдно за своё поведение, но Атсу ничего не мог с собой поделать. И ещё он очень сильно злился на придурка Уоттса за его показушное самообладание. Уж перед ним-то мог бы не притворяться.
- Спасибо, - хмыкнул Рэй и поцеловал Сакураи в лоб. - А-чан, а ведь у вас уже осень…
- Да, осень, - Атсуши вдруг отчётливо осознал, что с приходом сентября не только календарное, но и его собственное лето закончилось.
Словно угадав мысли Сакураи, Рэй неожиданно мягко и грустно улыбнулся:
- Наш август пока ещё никто не отменял, детка.

То, чего Рэймонд боялся больше всего, всё же случилось. И у него, такого сильного, не было возможности что-либо изменить, и от этого было невыносимо горько. Рэй отпустил руку Атсуши и долго смотрел ему вслед, пока прямая спина японца не скрылась за поворотом. А потом Уоттс вызвонил Мардж, и они поехали в Сохо, где Рэй благополучно нажрался до фиолетовых свиней.

Странно, но в его доме горел свет. Сакураи приоткрыл ворота и пошёл к крыльцу, волоча за собой чемодан. Сейчас, после долгого перелёта, ему больше всего на свете не хотелось объясняться с вернувшейся домой женой. Атсуши открыл дверь ключом и вошёл в дом.
Было тихо, лишь из гостиной раздавалось приглушённое бормотание телевизора. На тумбочке в холле высилась аккуратная стопка газет. Чуть в стороне от неё, будто положенный специально для Атсуши, - яркий продолговатый конверт. Сакураи поставил чемодан у стены и, уделив должное внимание подбежавшим к нему кошкам, взял конверт в руки.
Письмо оказалось заявлением о разводе. Что ж, ничего неожиданного для Атсуши. Просто ещё один кровоточащий шрам на его сердце, на котором и так уже живого места нет. Сакураи пожал плечами, небрежно бросил конверт в стопку с остальной почтой и прошёл в кухню. Кошки проследовали за ним, громко мурча и вытираясь об ноги.
В кухне тоже горел свет. На столе стоял остывший ужин, прикрытый салфетками. Нетронутый ужин, сервированный на двоих. А вот это ещё более странно. Сакураи недоумённо покосился на еду, и, прикурив сигарету, присел на подоконник.
Что это - попытка помириться? Тогда зачем этот дурацкий конверт в прихожей? И где она вообще? Если дома, то почему до сих пор не вышла к нему? Делает вид, что не слышит? Но Атсуши не старался вести себя тихо, трудно было бы не заметить, что он вернулся.
Сакураи затушил сигарету и прошёл в гостиную. Здесь тоже никого не было, лишь надрывался в одиночестве телевизор. Приглушённый свет торшера возле его любимого кресла немного успокоил Атсу и примирил с мыслью, что он уже не в Англии.
Сакураи опустился в кресло. Посидел немного, постепенно приходя в себя и ожидая, когда его «пока ещё жена» всё-таки соизволит заявить о своём присутствии. Одуревшие от радости кошки топтались по его коленям.
Прошло ещё минут пятнадцать, а она так и не спустилась. Спит, наверное, или Атсуши слишком тихо шумел. Сакураи выключил телевизор и поднялся на второй этаж. Дверь в их спальню оказалась приоткрытой, и сквозь широкую щель пробивался тусклый свет ночника.
Атсуши зашёл в комнату и остолбенел. На маленьком диване, стоящем возле окна, подложив под голову домашний халат Атсу, спал Хисаши.

Глава 16.

- А-чан, тебе точно не нужна помощь? - Хисаши стоял под дверью ванной комнаты, из-за которой, кроме шума льющейся воды, не доносилось ни звука. Вот уже десять минут оглушающей, пугающей тишины. А может, Атсуши сидит там и дольше, учитывая, что сам Хисаши только что проснулся. И как он умудрился пропустить его приезд? Каждый вечер ждал, представлял, что ему скажет, как встретит – и вот, пропустил. А теперь Атсуши закрылся в ванной и не подаёт признаков жизни. Только слышно, как хлещет вода в душевой кабинке. Утопиться он там решил, что ли?
- А-чан, - Хисаши с новой силой забарабанил в дверь. - Выходи, не пугай меня.
- Имаи, ради бога, уйди, - голос Атсу был тихим и очень усталым.
Хисаши обиделся. Он искренне не понимал, что случилось. А-чан отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Равнодушно, будто и не заметил, как Хисаши его ждал. Нет, их встреча не должна была быть такой. Чёрт, вот всегда он так. Всё нужно перевернуть с ног на голову и испортить.
- Как скажешь, А-чан. Если что, я внизу, - Имаи зачем-то погладил ладонью закрытую дверь, вздохнул и спустился на первый этаж.

Атсуши сидел на бортике ванны и никак не мог заставить себя раздеться. Он закрылся здесь сразу же, как только увидел спящего в его комнате Хисаши. Проще говоря, Атсуши сбежал от Хисаши.
Сакураи знобило, а в воспалённые глаза будто насыпали песку. Похоже, он всё-таки заболел. Этого только не хватало. До начала тура чуть больше недели, и если сядет голос, Хисаши будет очень, очень недоволен. Да он, похоже, и так уже чем-то недоволен. Ещё немного и расколошматит дверь. Наверное, нужно что-нибудь ответить ему, но разговаривать абсолютно не хочется. И видеть его сейчас тоже, как ни странно, совершенно не хочется. Ни его, ни ванную эту, ни этот дом - такой пустой и холодный без Рэя…
Атсуши мысленно одёрнул себя. Пора бы уже смириться с тем, что здесь нет Рэя. И он не завернёт Атсуши в полотенце. И не поцелует в висок, бережно обнимая за плечи. И Рэй не шлёпнет его по заднице, выталкивая в спальню. И не заржёт при этом как конь. И не станет вдруг серьёзным и напряжённым, когда Атсуши проведёт языком по его губам и прижмётся к нему плотно-плотно, обвивая руками шею. Здесь нет Рэя, а есть только Хисаши, который всё же решил сломать дверь и которого не хочется видеть.
- Имаи, ради бога, уйди, - Сакураи с трудом узнал свой собственный, похожий на тихий стон, голос. Ну вот, если он ещё и прилюдно стонать без Уоттса начнёт, то это уж совсем никуда не годится.
Атсуши медленно разделся и встал под душ. Выкрутил на полную кран. Обжигающие тугие струи воды грохотали о пластиковый поддон и упруго били по синякам на груди и бёдрах. Это было больно и в то же время приятно. Почти как пальцы Рэя. Атсуши опёрся одной рукой о стену душевой кабинки и долго ласкал себя, кусая солёные от слёз губы.

Было тихо. Так, как бывает только на исходе ночи. Так, что слышен шорох секундной стрелки часов, показывающих начало пятого.
Хисаши сидел в гостиной, сжимая в руках полупустую бутылку коньяка. За то время, что он ждал Атсуши, Имаи успел напиться, силой вталкивая в себя коньяк прямо из горла. Всё с самого начала пошло не так. Хисаши хотел открыть ему дверь. Взять из его рук чемодан. Осторожно обнять. Привлечь к себе и, как бы нечаянно прикоснувшись губами к мочке уха, прошептать: «Добро пожаловать домой, А-чан». А потом они бы поцеловались. Чувственно и нежно. И Имаи рассказал бы Атсуши, как сильно он любит его, и как скучал.
- Добро пожаловать домой, А-чан, - Хисаши отсалютовал бутылкой пустому креслу напротив и сделал большой глоток.
- Ты ещё здесь? - Атсуши стоял в дверях, кутаясь в махровый халат, накинутый прямо на мокрое тело. Влажные волосы безжизненными прядями свисали на лоб. И весь он был какой-то безжизненный и бледный. Похоже, его бил озноб. Даже губы приобрели нездоровый синеватый оттенок.
- Моё присутствие тебя так раздражает? - Имаи поставил бутылку на столик и поднялся с кресла.
Странно, но количество выпитого никак не повлияло на его координацию и способность мыслить. Лишь злой прищуренный взгляд и напряженность в движениях выдавали его состояние. Атсу отрешённо отметил про себя, что это очень плохо. Когда Имаи так напивается - ничего хорошего не жди.
Хисаши подошёл к Сакураи и провёл тыльной стороной ладони по его щеке.
- Я тебя раздражаю?
- Нет, просто я очень устал, - Атсуши прислонился к дверному косяку. Губы его заметно дрожали.
Хисаши придвинулся ближе. Его ладонь переместилась на шею, а затем скользнула на открытый участок груди Атсуши.
- Не надо, - Сакураи сжался, придерживая рукой воротник халата. - Не надо, Хиса, прошу тебя.
- Что не надо? Это? - Имаи отбросил руку Атсу и резко распахнул воротник. - Или, может быть, это? - горячая шершавая ладонь больно сдавила шею. Хисаши навалился на Сакураи, вжимая его в косяк.
- А! Наверное, мне не стоит делать вот так, - Имаи чуть отстранился, всё ещё сжимая горло Атсу, и грубо прошёлся ладонью по его паху. Ошеломлённый, задыхающийся Сакураи никак не мог заставить себя оттолкнуть Хисаши или хотя бы попытаться как-то возразить. Лицо лидера было таким озлобленным. А в тёмных, помутневших от алкоголя глазах было столько боли. Непонятно, как это всё сочеталось, но Имаи всегда был воплощением противоречий. Весьма опасных противоречий. Особенно когда он бывал очень сильно пьян, как сейчас.
Хисаши по-хозяйски запускал пальцы в мокрые волосы на лобке Атсуши и дышал в лицо свежевыпитым коньяком. От нехватки кислорода у Атсуши начинала кружиться голова, но он терпеливо ждал, когда Имаи надоест этот цирк.
- Тебе неприятно? - Хисаши чуть ослабил хватку и Сакураи смог, наконец, вздохнуть. Рука Имаи настойчиво ласкала его под халатом. - Только не говори мне, что тебе неприятно. Ты же шлюха, тебе должно нравиться.
При слове «шлюха» Атсуши закусил губу. Из уст Хисаши это слово звучало вовсе не эротично и ничуть не ласково.
- Имаи, отвяжись наконец! - Сакураи вырвался из объятий Хисаши. Горло саднило. Если завтра он не сможет говорить, с турне можно попрощаться, и всё из-за этого пьяного идиота. Чёрт бы тебя побрал, Хиса. У тебя просто талант всё портить. - Не смей до меня дотрагиваться!
Атсуши был всерьёз напуган поведением лидера. Сидя в ванной и собираясь с силами для неизбежного разговора, он и представить себе не мог, что «разговор» окажется настолько откровенным и неприятным.
Хисаши тяжело опустился на пол. Похоже было, что пыл его немного угас.
- Хм, не дотрагиваться, - Имаи усмехнулся и покачал головой. - Не дотрагиваться, не смотреть, не думать. Даже не мечтать о тебе, так? Только ему можно, да? Только он вправе оставлять синяки на твоём теле, - Хисаши неопределённо махнул рукой, указывая на грудь Атсуши, покрытую тёмными отметинами. - Тебе нравится это, ведь так? Тебе нравится чувствовать себя оттраханной до полусмерти проституткой. Эти синяки как напоминание о том, как тебя безбожно имели во все дыры, да? Ты брал у него в рот?
- Имаи, заткнись! - Атсуши пошатнулся и, тяжело дыша, осторожно добрёл до дивана. Ноги были как ватные. Чего он добивается? Что это за дикий приступ запоздалой ревности? Да какое он право вообще имеет так с ним говорить и так прикасаться?
Имаи тихонько хихикал, сидя на полу. Этот смех, так пугающий Атсуши, больше походил на истерику. Господи, это какой-то сумасшедший дом…
Сакураи присел на край дивана и закрыл глаза. По крайней мере, так, не видя съехавшего с катушек Имаи, можно было относительно спокойно думать. Голова Атсуши кружилась, как на карусели, и его то и дело бросало в жар.

Они достаточно долго просидели в тишине. Каждый в своём углу. Сакураи, у которого, кажется, поднялась высокая температура и которому безумно хотелось спать, не выдержал первым:
- Чего ты добиваешься, Хиса?
- Тебя, - Голос Хисаши был абсолютно трезвым и уверенным. Атсуши недоуменно уставился на лидера.
- Не поздновато спохватился?
- А ты и подержанный меня вполне устраиваешь. Я не гордый, - Имаи подполз к Атсуши и улёгся на полу, обнимая руками его лодыжки.
Сакураи нервно дёрнулся и забрался с ногами на диван.
- Прекрати паясничать и оскорблять меня.
- А ты прекрати строить из себя недотрогу. Тебе же не впервой? - Хисаши поднялся с пола и уселся верхом на Атсу, прижимая его к дивану и торопливо шаря руками по всему телу.
У Сакураи не осталось сил спорить или вырываться. Единственное, чего он сейчас желал, - чтобы Хисаши с его настойчивыми грубыми ласками исчез с лица земли. Но Хисаши не исчезал. Он так уверенно трогал его, будто заранее тренировался на ком-то. Лишь дрожащий от возбуждения голос разрушал эту иллюзию уверенности.
- Ну давай, А-чан, ты ведь тоже хочешь, - Имаи зацеловывал его синяки, с силой проводя по ним языком. Будто пытался слизать с груди и плеч Атсуши следы другого, ненавистного ему мужчины. - Ничего, ничего, А-чан. Всё будет хорошо.
Сакураи попытался было вырваться, избежать этих неприятных, болезненных прикосновений, но Хисаши напирал, удерживая его за плечи.
- Тише, А-чан, я не сделаю ничего плохого, - Имаи уложил вяло сопротивляющегося Атсу на спину и навалился на него сверху. - Я же люблю тебя…
«Так не любят!» - хотелось выкрикнуть Сакураи. «То, что ты сейчас делаешь, это не любовь! Это что угодно, но не любовь!»
Атсуши досадливо поморщился, напряжённо вздрагивая от ласк Хисаши. Он разрушил всё. Весь тот защитный кокон, который бережными поцелуями и касаниями любовно возвёл вокруг него Рэй. Теперь Атсуши беззащитный и уязвимый перед всем миром. Кажется, что каждый с лёгкостью может прочитать его мысли. Атсуши теперь будто голый. Голый и грязный. И вряд ли он такой будет нужен Рэю. А если так, то ни к чему сопротивляться.
Сакураи перестал дёргаться и закрыл глаза. Хисаши, сдирающий с него халат, воспринял это как согласие и с новой силой впился губами в кожу Атсуши. Сакураи едва сдерживал слёзы.
Когда-то давным-давно Хисаши обещал быть ему другом и обманул. И Рэй. Рэй обещал, что никому его не отдаст. Рэй тоже его обманул.

Глава 17.

- Мардж, передай мне соль, - Рэй колдовал у плиты, смешно морщась от ударявшего в ноздри запаха приправ. Огромный, неуклюжий. До безобразия милый и домашний.
Марджери сидела за столом, увлечённо изучая статью в «Cosmopolitаn». При этом она болтала ногой, громко хрустела яблоком и шумно отхлёбывала мартини.
- Мааардж. Соль, - Рэймонд покосился на женщину и удовлетворённо хмыкнул.
Похоже, она решила поселиться в его доме, после того как Уоттс по пьяни выложил ей всё, что было у него на душе. С тех пор она даже не пыталась прикоснуться к нему и вела себя как старшая сестра или нянька. Рэю это нисколько не мешало. Ну, может, изредка и самую чуточку, когда Марджери начинала с вызывающим упорством учить его жить.
- Рэй, погляди-ка, что здесь пишут, - или когда она выискивала в дурацком журнале очередную дурацкую статью про геев и читала её Уоттсу вслух.
- О нет, детка, не надо, - Рэй молитвенно сложил руки, и скорчил жалостливую гримасу. - Ну не про меня это всё. Ну разве я похож на…
- В этом переднике? Да, - бесцеремонно перебила его Мардж.
Рэй оглядел себя и сложился пополам от хохота. Действительно, в переднике он выглядел более чем странно. Учитывая неизменный чёрный лак на ногтях, кожаные штаны с огромной пряжкой и растянутую старую футболку.
- Да я брутален, чёрт возьми! - прохрипел Уоттс сквозь смех. - Брутальней некуда!
- Да… Ты самый брутальный гей, которого я видела! - хихикающая Марджери подавилась яблоком и закашлялась.
- Ты поплатишься, Мардж, - Уоттс, отсмеявшись, вернулся к плите. - Помяни моё слово, твой язык не доведёт тебя до добра, отвратительная ты женщина.
- Мой язык, - Марджери томно облизала губы, - на прошлой неделе довёл меня до новой модели Мустанга. Так что это очень хороший, умелый язык.
- Ты ужасна, ты знаешь? - Рэй снова засмеялся.

С Мардж было очень легко. И солнце было такое яркое, словно вовсе и не середина сентября. Сейчас он дожарит мясо, и они выйдут с тарелками на улицу. Устроятся в шезлонгах под огромным клёном. Рэй принесёт для Мардж плед и накинет на плечи. Уоттс поймал себя на мысли, что ему нравится баловать подругу. Во время её визитов он старался угодить ей, чем только мог.
Мардж спокойно принимала заботу Рэя. Нет, скорее, терпимо относилась к этой заботе. Это было что-то вроде игры: Мардж заменяла Рэю Атсуши. Она прекрасно осознавала, что будь здесь Атсуши, ей не досталось бы и крохотной капли этой странной неуклюжей нежности. Было обидно, но она терпела и улыбалась. Ну а что ей ещё оставалось делать, глядя на стареющего эгоистичного ублюдка Уоттса, так доверчиво взахлёб рассказывающего ей о своей любви. Тварь бессердечная ты Рэй, и больше никто.
Как бы то ни было, Уоттс оставался другом Мардж, и нужно было вести себя соответственно. «Соответственно» означало, что Мардж должна запихать свои собственные чувства поглубже в… в общем, глубоко, и попытаться хоть как-то поддержать этого влюблённого придурка. Ради Рэя, чтоб эта скотина была счастлива.
- Из агентства звонили? - Марджери перешла на деловой тон.
- Что? А, нет ещё, - Уоттс разложил еду по тарелкам и протянул одну из них Мардж. - Они сказали, что оформление может затянуться на месяц, а то и больше. Маки согласился мне подыграть, а может, и вправду получится замутить какой-нибудь проект. Но ты не волнуйся, я всё равно успеваю на один из концертов Атсуши в октябре.
- Да я и не волнуюсь, - фыркнула женщина. - А этот Маки, он кто?
Рэй бросил сковороду в раковину и выудил из холодильника бутылку пива.
- Да играли раньше вместе.
Это было очень любезно со стороны Маки Фуджи – внимательно выслушать Рэя по телефону и согласиться попробовать, как он выразился, «что-нибудь замутить». Любезность со стороны Уоттса по отношению к Фуджи состояла в том, что он своей идеей автоматически вытаскивал Маки из задницы, в которой тот оказался. Да, отсутствие внятных проектов и вынужденное продюсерство Рэй считал задницей. В общем, они помогали друг другу. Оставалась лишь одна незначительная деталь: договориться с крупнейшей на территории Японии компанией звукозаписи, с которой Рэй имел счастье разругаться в пух и прах несколько лет назад. Но и они, похоже, уцепились за эту идею и тянули время только для того, чтобы стребовать с Уоттса побольше обязательств в контракте. Полугодовой контракт с возможностью продления, если всё пройдёт удачно. Как минимум полгода в одном городе с Атсуши. Практически вечность в одной постели с Атсуши. Неудивительно, что Уоттс вот уже несколько дней был так счастлив.

- Мардж, как ты думаешь, мне стоит позвонить ему? - Рэймонд развалился в шезлонге, задумчиво потягивая пиво.
- Позвони, - согласно кивнула Марджери. Она вообще в последнее время соглашалась со всем, что говорил Рэй. Так было легче. В полуха слушать его болтовню о другом мужике и кивать.
- Нет, не буду, - Уоттс довольно улыбнулся. - Пусть будет сюрприз.
- Нууу, тогда не звони, - лениво протянула Мардж. - А то и правда, обрадуется раньше времени, ещё инфаркт на сцене прихватит.
- Тьфу на тебя, мерзкая женщина, - Рэй запустил в Марджери пустой банкой из под пива.
- А что? Вы же уже старенькие, голубки, - уже порядком подвыпившая Мардж заржала, а потом неожиданно разрыдалась в голос. - Господиии… И почему в этой грёбаной жизни всё так сложно, Уоттс?
Рэй недоуменно посмотрел на женщину. Она плакала, размазывая тушь по лицу, ставшему вдруг старым и некрасивым. Внезапные приступы пьяных истерик в последнее время случались у Мардж всё чаще и чаще.
- Эй, детка, ты чего?
- А ничего, - зарёванная Мардж хлюпнула носом. - Это так несправедливо, чёрт побери. Я вот сижу здесь, отдыхаю. Радуюсь, что не нужно трахаться и брать в рот. Кстати, спасибо, - Марджери икнула. - А ты… Уоттс, ты настоящий мужик, чтоб ты знал. И ты самый несчастный мужик, потому что не можешь трахать того, кого любишь.
- О… Да ты пьяная, - Рэй тихо охреневал. Он даже придумать не мог, что ответить на такое заявление.
- Это беспредел! - Марджери с трудом вылезла из шезлонга и погрозила наманикюренным пальцем неизвестно кому. - Надо написать в Парламент. Права геев должны быть защищены!
- Твою мать, женщина, прекрати уже обзывать меня геем, - Уоттс вздохнул, встал и, взяв Мардж под локоть, повёл её в дом. - Пошли, детка, тебе нужно проспаться.
- Нет, ну скажи, это несправедливо же, ну? - Марджери упиралась, но всё-таки шла.
- Да. Это очень несправедливо, Мардж, пойдём. Давай, ложись, - Рэй уложил женщину на диван и укрыл пледом.
- А ты споёшь мне колыбельную? - сонно пробормотала Марджери.
- Скорее уж побудочную, с моим-то голосом, - Уоттс усмехнулся и погладил женщину по щеке.
Да, детка. Несправедливо. Так же, как и то, что ты всё ещё работаешь, из гордости отказываясь принять мою помощь. Правда, уже не на улице, но всё-таки. Мустанг у неё! Детей тебе надо и мужа, а не Мустанг. Эх, ты, защитница прав геев. Тебя бы кто защитил… Рэй пообещал себе, что как только разберётся со своими проблемами, обязательно найдёт способ решить проблемы Мардж. Уж в чём в чём, а в решении чужих проблем Уоттс был профи.
Он оставил спящую Марджери в одиночестве. Собрал банки из-под пива и прочий мусор, разбросанный по газону. Вымыл посуду. И всё это как-то легко и с удовольствием. Ведь осталось всего чуть больше месяца. И он увидит Атсуши. И вот тогда уже придёт очередь Атсу говорить Рэю «Окаэри!». Интересно, с какой интонацией он это скажет?

Глава 18.

После той ночи Имаи вёл себя очень тихо и не брал в рот ни капли спиртного. И он больше не прикасался к Атсуши. Ну, если только сменить холодный компресс на лбу или поддержать дрожащую руку, сжимающую чашку с жаропонижающим. Сакураи несколько дней провалялся в постели с температурой под сорок. Всё это время Хисаши не отходил от него ни на шаг, заискивающе заглядывая в лихорадочно блестящие карие глаза.
Первое время Атсуши отмалчивался. Просто лежал, повернувшись к Хисаши спиной, пока тот читал или настраивал гитару, сидя у его постели. Имаи тоже не нарушал молчания. Да и не о чем было говорить. Просто случилось то, что неизбежно должно было случиться. Может, не так романтично, как хотелось бы Хисаши, но ведь это всё же произошло? И когда он двигался внутри тугого, горячего Атсуши, тот отвечал. Не сразу конечно, но отвечал. А потом и вовсе кончил вместе с Хисаши, захлёбываясь слезами и краснея, как девушка. Имаи потом долго просил прощения. Целовал мокрые ресницы и скулы Атсуши. Шептал, что любит. Что будет любить его до конца своей жизни. Совершенно никчёмной жизни без него. Без Атсуши.
Потом, когда Сакураи стало лучше, он неожиданно для Хисаши заговорил с ним. И попросил больше не уходить на ночь на диван. В тот вечер они снова переспали. И это было так нежно, что Хисаши почти умирал, чувствуя на своей груди мягкое дыхание А-чана. Атсуши так крепко прижимался к нему. В каждом его взгляде, прикосновении, в каждом вздохе прослеживались серьёзность и обречённость. Он отдавался с таким самопожертвованием, будто секс с Имаи был для него пыткой. И одновременно с такой доверчивостью, будто искал у Хисаши защиты. От того, другого, обидевшего его Хисаши. Стокгольмский синдром - кажется, это так называется.
С тех пор до самого тура они были вместе. И во время тура Атсуши не отходил от Имаи ни на шаг. Остальные члены группы если и догадывались об их отношениях, то никак это не показывали. Наоборот, все вздохнули спокойно, в глубине души радуясь неожиданной мягкости лидера. Только Хошино иногда хмурился, нечаянно сталкиваясь взглядом с потускневшими глазами Атсуши.

Группа вернулась в Токио всего на пару дней. Долгожданное «окно» между концертами. Каори не видела Хисаши почти месяц. За это время он сильно изменился. Стал более резким по отношению к ней. Казалось, их уютный дом, да и сама Каори раздражают Хисаши. По приезду он вскользь мазанул губами по её щеке и заперся в домашней студии, отговариваясь срочной работой. Каори попыталась было войти к нему, но Хисаши что-то буркнул через дверь и не пустил. Вышел он лишь через несколько часов. Как это ни странно, абсолютно трезвый. И сразу же уехал к Сакураи. Ночевать он не пришёл. Только на следующий день, когда нужно было вновь уезжать, они оба – Хисаши и Атсуши – заехали взять кое-какие вещи.
Атсуши прятал взгляд. И это было более странным, чем тот факт, что Хисаши ночевал в его доме. Каори взяла себя в руки и, вежливо улыбаясь, предложила Сакураи чаю. Атсуши еле слышно пробормотал «спасибо», и больше за всё время не проронил ни слова.

Каори сидела с ногами в кресле, старательно делая вид, что читает книгу. Намеренно преувеличенная невозмутимость давалась ей с огромным трудом. Сестра была права. Каори следовало остановиться в самом начале их романа. Не влезать во всё это. Нет же, не слушала. Имаи-сан - ведь это так престижно. Куда престижнее чем, например, Танака-сан, жена владельца бакалейной лавки, или Сайто-сан, жена стоматолога. Хотя, если подумать, с владельцем бакалейной лавки Каори было бы куда спокойнее. И на Сакураи можно было бы продолжать любоваться в Интернете. А не кусать украдкой губы, решая, кого и к кому ты ревнуешь больше: собственного мужа, со временем превратившегося из нелюбимого мужчины во вполне терпимого родственника, или же свою первую девичью любовь, по инерции тянущуюся сквозь года, как утратившая вкус надоевшая жвачка.
Вот сейчас Атсуши сидит напротив, неестественно холоден и зажат. Криво улыбается и курит, курит. Давно ли он опять начал курить? И глаза его похожи на выцветшую рыбью чешую. Пустые, потухшие. И почему-то Каори кажется, что он избегает взгляда Хисаши, бегающего по комнате в поисках гитарных проводов. На Каори Хисаши никогда так не смотрел. Даже когда кончал. Этот взгляд - пронзительный, хищный и одновременно заискивающий. Будто Хисаши в чём-то виноват, но не хочет этого признавать. И жалко его, и злость берёт. Сам запутался, всех запутал. Закрутил клубок так, что не выбраться. Ведь и семья у него была любящая и вроде приличная. И любви вроде хватало. Так почему же сейчас он с упорством паука-птицееда старательно собирает их обоих вокруг себя, не желая ослабить ни одной ниточки? Как бы Каори не относилась к Сакураи-сану, толкаться с ним локтями было тяжело. И делить с ним Хисаши было тяжело. Хоть не любимый, а всё-таки муж. Только её муж.
- Хисаши, ты случайно не выложил из чемодана тот тёплый свитер? - в голосе женщины отчётливо слышались раздражённые нотки.
Каори искренне считала себя хорошей женой. Верной и преданной женой. Несмотря на свою эмансипированность, в отношении семьи она придерживалась традиционных взглядов. Взгляды Хисаши, которые тот бросал на Сакураи, были очень далеки от традиционных, и это бесило Каори.
- Что? А, да. Я решил, что он мне не понадобится, - Хисаши всё-таки нашёл провода и сейчас запихивал их в сумку.
Каори фыркнула. Он решил! Если бы хоть от одного его «Я решил!» была какая-то польза… Хоть для кого-нибудь из них троих.
- Атсуши, ну что ты сидишь? - всплеснул руками Имаи. - Выходить через час. Каори, где мои джинсы, те, вельветовые?
- В стирке, - Каори одарила Хисаши холодным взглядом и снова уткнулась в книгу. Сакураи молча курил, уставившись в окно.
- Меня не было дома месяц, а они всё ещё в стирке! - взорвался Хисаши.
- Да, они всё ещё в стирке, - напевно ответила Каори, поглаживая заметно округлившийся живот. - И перестань кричать. Мне нельзя волноваться.
Имаи притих, но по его глазам было видно, насколько он зол сейчас.
- Тебе лучше постирать их к моему возвращению, Каори, если ты не хочешь повторить подвиг Сакураи-сан, - выплюнул Хисаши.
При упоминании имени бывшей жены, Атсуши невольно дёрнулся и нервно затянулся сигаретой.
- А… Ты о разводе, - равнодушно заметила Каори, не отрывая взгляда от книги. - Который из его разводов ты имеешь ввиду?
- Оба! - Хисаши снова повысил голос.
- О… - Каори наигранно заинтересованно посмотрела мужу в глаза. - Можешь даже не надеяться, развод ты не получишь. Я не оставлю ребёнка без отца, как эта дура Саюри.
В комнате воцарилась напряжённая тишина. Хисаши не знал, куда себя деть. Женщина с вызовом смотрела на него, гордо вздёрнув острый трясущийся подбородок. Атсуши ссутулился у окна, беспокойно теребя воротник рубашки и делая затяжку за затяжкой. Глаза Каори повлажнели. Женщина с трудом сдерживала подступавшие к горлу рыдания. Она медленно поднялась с кресла, подошла к Атсуши и, неожиданно вырвав у него изо рта сигарету, бросила её в пепельницу.
- Сакураи-сан, здесь не курят!
Атсуши вскочил и, не поднимая взгляда, стремительно вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
- Идиотка! - прошипел Хисаши и выбежал вслед за Сакураи.
Каори разрыдалась. Она стояла возле окна и сквозь слёзы видела, как выскочил на веранду Атсуши. Как Хисаши, догнавший его, попытался обнять Сакураи за плечи. И как тот вырывался, сбрасывая с себя руки Хисаши и отворачиваясь.
Каори смотрела на разворачивавшуюся на её глазах отвратительную сцену и не верила. Все её опасения подтвердились. Они действительно спали вместе. И как она могла быть такой слепой? Как долго это продолжается? Все эти совместные ночёвки, прикрываемые работой допоздна. Весь этот фан-сервис. Эта ужасная, оскорбляющая её ложь на протяжении всего замужества.
Каори плакала, глядя, как Имаи прижимает Атсуши к своей груди. Как гладит его спину. Осторожно, бережно. Как Атсуши обвивает тонкими руками шею Хисаши и ищет дрожащими губами его губы. И находит.
Каори не выдержала. Она дёрнула на себя створку окна. Цветочный горшок, стоящий на подоконнике, полетел на пол.
- Только не в моём доме!
Выкрикнув это, женщина почувствовала себя уверенней. Ей даже стало смешно от того, с какой быстротой Сакураи с Хисаши отпрянули друг от друга и, воровато озираясь, скрылись в глубине сада. А растерянное выражение лица Имаи? Это же такая редкость - растерянный, смущающийся, застуканный на месте преступления якобы безгрешный лидер-сан. Теперь у Каори есть на руках козырь против Хисаши. И развода он точно не получит.

Глава 19.

Октябрь подходил к концу. Клёны почти растеряли свои шапки, усеяв придорожные стоки шуршащим красным ковром. Утренняя Осака встретила группу сдержанной стылостью. После более северной префектуры Ниигата, открытой всем ветрам, мягкий морозец в сочетании с ярким солнцем поднимал настроение. Даже Атсуши снова ожил и одаривал окружающий стафф смущёнными улыбками. Вне концертов он всё так же ходил хвостом за Имаи, цепко впиваясь пальцами в ладонь лидера каждый раз, когда возле них образовывалась толпа. Со стороны казалось, что Атсу побаивается людей. Люди же были в восторге от столь правдоподобного фан-сервиса. Журналы пестрели фотографиями будто приросшей друг к другу парочки.
Нездоровый интерес к их персонам немного раздражал Хисаши, но тут уж ничего не поделаешь. Осталось всего два концерта. Завтра вечером - вполне привычная сцена в «Zepp». Никаких неожиданностей быть не должно. После Осаки их ждёт тёплая Окинава и «Namura Hall». И всё. Хисаши, наконец-то вздохнёт свободно и сможет разобраться со своей личной жизнью.

Аэропорт Кансай остался позади, и сейчас по обеим сторонам от автобуса плескалось море. Рэймонд вертелся на сидении и крутил головой. Он совершенно не слушал, что говорил представитель звукозаписывающей компании - смуглый улыбчивый парнишка. Рэю было глубоко наплевать, что он там говорит. Уже совсем скоро он увидит Атсуши. Рэй успел. У него получилось. Всё это время он очень много работал. Материала в виде текстов и партитур достаточно, чтобы задурить голову этим лопухам продюсерам. Фуджи ждёт-не дождётся первых репетиций и уже всё подготовил. И даже билеты на концерт удалось достать без привлечения их с Сакураи общих знакомых.
Завтра он пойдёт в «Zepp». Нет, он не будет показываться на глаза Атсу до выступления. А вот после… После он подойдёт к Атсуши и насладится зрелищем восторженных удивлённых глаз, по которым так скучал. Его любимый не будет знать, что сказать, а Рэй просто прижмёт маленького японца к себе, утащит в самый тёмный угол и зацелует до смерти.
- Сначала в гостиницу, а потом по городу погуляем, да, Уоттс-сан?
Рэймонд, паривший в облаках, даже не сообразил сразу, что парень обращается к нему.
- Простите? А, ну конечно, в гостиницу.
- Я так и не понял, почему вы решили сначала заехать в Осаку. Студия ведь в Токио, - представитель компании заискивающе улыбался и кивал сам себе. - Ну, да ведь это не моё дело, верно, Уоттс-сан?
- Совершенно верно, - Рэй оскалился в самой обворожительной улыбке, на которую был способен, надвинул на глаза солнцезащитные очки и отвернулся к окну.

Сегодня был хороший день. После прошедшего ночью ливня – видимо, последнего в этом году – даже загаженный квартал Санъя преобразился и блестел отмытым от мусора мокрым асфальтом.
Амико Сато ещё раз тщательно проверил карманы. Деньги, билеты на автобус и на концерт, паспорт. Вроде, ничего не забыл. Ах, да. Окно. Юноша приветливо улыбнулся шпилю Асакуса, закрыл ставни и задёрнул занавески.
- Амико-чан, ты точно решил? - застывшая в дверях его комнаты хозяйка обиженно надулась. - Ты теряешь большие деньги, а впереди зима.
- Наоко-сан, ну не хмурьтесь, - юноша подошёл к ней и приобнял женщину за плечи. - Ну вы же знаете, мне здесь не место. Тем более, меня наконец-то приняли в университет.
- До марта мог бы и поработать, - выражение лица женщины насмешило Сато. Похоже, она до сих пор скептически относилась к басням об университете. Амико, конечно, хотелось обставить свой уход из борделя как можно более эффектно, но старая крыса не верила его россказням ни на йоту. А, и пускай.
- Это всё из-за того господина, что приходил в дождь, да, А-чан? - Наоко-сан хитро прищурилась. - Жаль, лица его я не видела, а то бы нашла и высказала бы ему всё, что о нём думаю! Уводить моих лучших мальчиков!
«Ой, как же хорошо, что ты не видела его лица, алчная ты дура», - усмехнулся про себя юноша. Только вот Наоко-сан с её привычкой всех шантажировать не хватало для полного счастья Хисаши Имаи. А он, Амико Сато, никогда не будет пытаться извлечь выгоду из близкого знакомства с таким человеком, как Имаи-сама. Амико ведь любит, действительно любит Хисаши. И он точно знает, что Хисаши тоже не равнодушен к нему. Иначе не возвращался бы снова и снова. И не плакал бы у него на коленях. Деньги, что Имаи-сама платил ему за визиты, Амико бережно прятал в шкатулку. И теперь их хватит не только на автобус, но и на лимузин до самой Осаки.
Хозяйка, утирающая платочком несуществующие слёзы, прервала его размышления громким всхлипом.
- Прощайте, Наоко-сан, - юноша потрепал её по плечу, подхватил сумку с вещами и вышел за дверь.

Ближе к вечеру выспавшиеся за день члены «Buck-Tick» разбрелись по городу, оставив Имаи и Атсуши наедине. Вряд ли кто-нибудь из согруппников потревожит их сегодня. Хошино наверняка останется ночевать у знакомых, а Толл с Ютакой и вовсе заявили, что будут до утра отрываться в клубе.
Жаркий уют запертого изнутри трейлера. Один на двоих. Хисаши правильно решил не бронировать номер. Им и здесь, в автобусе, вполне неплохо. Почти как в старые добрые времена. Только сейчас в трейлере есть душ, а откидная кровать шире и мягче. Да и Хисаши мягче, нежнее и предупредительнее.
- А-чан, иди ко мне, - лежавший на постели Имаи протянул руки.
Атсуши поплотнее подоткнул края полотенца на бёдрах и обернулся. В неровном свете ночника резкие черты лица Хисаши сгладились, а длинные тёмные волосы, рассыпанные по подушке, делали его почти красивым.
- Опять ты от меня прячешься, - Имаи усмехнулся. - Сними это дурацкое полотенце, пожалуйста.
- Хиса, - Сакураи сбросил полотенце на пол и, забравшись на кровать, уткнулся лицом в подмышку Имаи. Хисаши погладил гладкую спину, влажную после душа. Атсуши потёрся о его бедро. Горячая ладонь Сакураи вычерчивала узоры на впалой груди лидера. - А парни точно не вернутся сегодня?
- Даже если вернутся, в Осаке полно отелей. И такси работает круглосуточно, - Хисаши поймал ладонь Сакураи и прикусил кончики его пальцев. Атсуши тихонько всхлипнул. Это было очень эротично, учитывая низкие нотки в так и не восстановившемся после болезни голосе.
У Имаи закружилась голова. За то время, что они с Атсуши были вместе, он так и не смог привыкнуть к присутствию в своей постели этого жаркого ежесекундно требующего ласки существа. И хорошо, что не смог. Атсуши Сакураи мог быть смертельной зависимостью, пагубным пристрастием, но никак не привычкой. Привычка - это что-то обыденное и предсказуемое. А залезающий в данный момент на него сверху и облизывающий губы А-чан совершенно непредсказуем.
- Хиса, займись со мной любовью, пожалуйста, - Сакураи удобно разлёгся на лидере, прижимаясь к нему всем телом и засовывая пальцы ему в рот. Хисаши покорно облизал пальцы и направил руку А-чана к напряжённому колечку мышц.
Атсуши всё сделает сам. Он всегда подготавливает себя сам, изредка позволяя Имаи помочь ему и развести в стороны его ягодицы. Воспоминания о том, самом первом их разе, когда Хисаши почти порвал его, отражаются в глазах А-чана, и Хисаши становится стыдно. Поэтому он терпеливо ждёт, пока Атсу не кивнёт ему, что готов.
Атсуши направляет в себя член Имаи. Хисаши входит в него, осторожно придерживая на весу, помогая опускаться медленно-медленно. «Только не причинить боль, - бьется в мозгу Имаи. - Только бы не спугнуть его снова».
Астуши кусает губы и жмурится. Немного попривыкнув, он опирается руками о спинку кровати и начинает двигаться. Размеренно и резко, наблюдая из-под прикрытых влажных ресниц за лицом задыхающегося от ощущений Хисаши. Ночью Сакураи страшно и больно находиться рядом с Имаи. Ведь он так похож на мужчину, взявшего его силой. Атсуши представляет, что он трахает Имаи, и от этого становится почти хорошо. И эта фантазия - единственное, что может примирить его с адом, в котором он существует. Эта фантазия - его маленькая месть оставшемуся в прошлом отвратительному, пьяному, несдержанному животному, которого так напоминает нынешний захлёбывающийся под ним в оргазме Хисаши.
Атсуши догоняется рукой и устало падает на грудь Имаи. Лидер успокаивает его, гладит слипшиеся от пота волосы и целует веки. Хисаши шепчет: «А-чан, я люблю тебя». А Сакураи не знает, что и ответить. Вернее, знает, ведь он тоже любит Хисаши. Просто Атсуши не уверен, с кем из них двоих он сейчас. Ведь тот, другой Хисаши, тоже говорил, что любит. И голоса во время оргазма у них почти одинаковые. Атсуши решает, что разберётся с этим как-нибудь потом. Когда голова начнёт работать. И когда ему перестанет, наконец, сниться Рэй.

Глава 20.

- Хиса, смотри.
Атсуши прижимал к груди огромный букет ярко-алых роз. Их было не меньше сотни. Полураскрывшиеся пышные, бархатные бутоны переливались капельками воды. Сакураи осторожно трогал кончиками пальцев края нежных лепестков и улыбался.
- Очень красивые, А-чан. Почти такие же красивые, как ты, - Хисаши подошёл к Атсу и, проведя рукой по волосам, бережно поцеловал его в висок.
Атсуши выглядел сегодня сногсшибательно. Даже несмотря на едва заметные тени под глазами. В сочетании с лёгким тщательно наложенным макияжем и они были к месту.
Хисаши подумал, что ему нравится, чертовски нравится именно такой, измождённый после бурной ночи, расслабленный А-чан. И то, что он снова начал отращивать волосы. И его соблазнительный рот. Чуть более тёмный участок кожи во впадинке над верхней губой, оттенённый помадой. Это невероятно… - Хисаши никак не мог подобрать определение - пряно, дерзко, мужественно? Слов не хватает, чтобы описать.
Имаи приподнял лицо Атсуши за подбородок и медленно провёл языком по этим безумно желанным губам. Сакураи то ли всхлипнул, то ли вздохнул, коротко, жарко, а в его глазах промелькнули задорные искорки.
- Хисаши, - прошептал он. - Девяносто второй, помнишь?
- «Taboo». Да, хороший мой, конечно, помню, - Имаи лукаво прищурился и обнял Атсуши за талию. - Хочешь спеть? На анкоре.
Сакураи быстро закивал и расплылся в обворожительной улыбке.
- Хорошо, будет тебе «Taboo». Пойду, ребят предупрежу. Давай, заканчивай одеваться, - Хисаши вышел из гримёрки. - И поторопись, через сорок минут начинаем, - донеслось до Атсуши из коридора.
Сакураи положил букет на стол, подошёл к зеркалу и придирчиво изучил собственное отражение. Ну вот, Хисаши размазал помаду.
- А-чан, - в гримёрку ввалился Хидэ. - Реквизит ещё какой-нибудь есть на сцену отнести? А то скоро народ в зал запускать начнут.
- Цветы возьми, пожалуйста, - Атсуши развязал на букете ленту и, отделив примерно треть цветов, подал Хошино. - Я буду петь «Taboo».
Хидэ пристально посмотрел в смеющиеся глаза А-чана.
- Атсуши, - гитарист замялся. - У тебя всё хорошо? Ну, в смысле…
Сакураи неожиданно обнял Хошино за плечи и, прислонившись губами вплотную к его виску, прошептал:
- Всё просто замечательно. Спасибо, что беспокоишься обо мне.
Атсу чмокнул Хошино в лоб и засмеялся. Хидэ недоуменно посмотрел на Атсуши. Он не знал, что и думать. Веселье Сакураи было таким неестественным, будто у него поехала крыша. Хошино нахмурился.
- Атсуши, что случилось? Это Имаи, да? - в голосе гитариста сквозила едва сдерживаемая злость. - Что он сделал?
Сакураи отпустил плечи Хидэ, и прикрыл дверь гримёрки. Тяжело опустился на низкий диванчик и тихо выдохнул:
- Он изнасиловал меня.
- Твою мать, - Хошино со всей дури стукнул кулаком по стене. - Я так и знал. Давно надо было набить морду этому сукиному сыну.
Атсуши криво улыбнулся:
- Ты знал, Хидэ, - Сакураи вдруг вскинулся, с вызовом смотря на Хошино. - Что ты вообще можешь знать, а? Да что вы все обо мне знаете?
- Парни, вы чего тут? - Дверь приоткрылась и в проёме замаячила обеспокоенная мордашка Ютаки.
- Уйди с глаз моих, Юта! - рявкнул Хидэ, захлопывая дверь перед носом Хигучи.
- Атсуши, не надо, - Хошино бросился к Сакураи и прижал его к себе, пытаясь пресечь начинающуюся истерику.
- Вы все думаете, что я тупая кукла, да? - Атсуши тихонько всхлипывал на груди Хидэ. - Смазливая мордашка, да? В камеру губки облизать, задницей покрутить, и больше я ни на что не способен.
- Ну что ты, А-чан. Никто не считает тебя тупым, - процедил сквозь зубы Хошино, бережно гладя Сакураи по голове.
Атсуши плакал так горько, что у гитариста, глядя на него, разрывалось сердце. Что же это за любовь у Хисаши такая уродливая? Как же можно так ранить любимого человека? Самое противное - Хидэ не знал, чем помочь. Да и как тут поможешь, если все они вот уже больше двадцати лет почти круглосуточно вместе. Спаяны намертво. И потеря любого – любого из них пятерых – означала конец всей группе. Не выгонять же этого идиота Хисаши, в самом деле?
- Ты должен взять себя в руки, А-чан, - Хидэ сам с трудом верил в то, что говорил, но так было нужно. Через полчаса им выходить на сцену. - Ты сильный, ты очень сильный. Давай, перестань плакать. А с Имаи мы потом разберёмся.
Атсуши молчал. Он вдруг ясно осознал, что совершенно не хочет «разбираться» с Имаи. Они так долго были вместе. Атсуши столько лет был безнадёжно влюблён в Хисаши, что сам устал от этого затянувшегося тяжёлого чувства. И Хисаши, ведь он тоже все эти годы переживал и мучался. И события последних месяцев: его бегство, та ужасная ночь - ни что иное, как срыв. Причём у обоих. Может быть, и хорошо, что так случилось. По крайней мере, теперь между ними нет никаких тайн и напряжённости. И больше не будет ночей в одиночестве. И Хисаши, в отличие от Рэя, никуда не исчезнет.
Рэй. Их август закончился, так и не успев начаться. И Атсуши - теперь то он знал это точно - не чувствовал к Рэю ничего, кроме благодарности за самые прекрасные в его жизни каникулы. А Хисаши будет всегда. Он был, есть сейчас, и будет с Атсуши ещё долгие и долгие годы. Понимающий его с полувзгляда, предсказуемый и изученный наизусть - его Хиса.
- Не надо ни с кем разбираться, Хидэ. Он не очень-то и виноват. Я же сам провоцировал его всё время, - Атсуши уже почти успокоился. - Не волнуйся, я не собираюсь бросать группу. Честно говоря, - Сакураи хмыкнул и попытался улыбнуться дрожащими губами, - я уже вроде как простил его. Прощу. Вот только дам в морду – и сразу прощу.
Хошино облегчённо выдохнул. Как бы он ни относился к Атсуши, влезать в их с Имаи разборки ему совершенно не хотелось.
- Ну вот и умничка. Давай, приведи себя в порядок. Смотри, зарёванный весь, - Хидэ потрепал Атсуши по плечу, встал и направился к двери.
На пороге он обернулся:
- А-чан, Хисаши очень тебя любит.
- Я знаю, Хидэ, - Сакураи улыбнулся. - Я тоже его люблю.

Рэймонд стоял в самом дальнем углу партера, прислонившись спиной к стене. Ноги его подкашивались, а во рту образовалась неприятная горечь.
Он понял всё с первой секунды. Каким-то шестым чувством понял. Как только Сакураи вышел на сцену. Как только этот сукин сын растянул в доверительнейшей, счастливейшей улыбке свои умопомрачительные губы, и скотина Хисаши улыбнулся в ответ. Рэй с упорством мазохиста выдержал целый час самого отвратительного в его жизни концерта, не отрывая глаз от Атсуши. Если бы от его взгляда могла взорваться сцена, весь концертный зал давно бы лежал в руинах. И самый острый обломок стальной трубы, на которой крепились софиты, торчал бы у Сакураи из груди. А Рэй бы стоял и смеялся. Нет, Рэй бы напоролся на ту же самую трубу, не раздумывая. Потому что без Атсуши он бы просто не смог жить. Господи, за что? Почему всё так… несправедливо? Да нет, Рэймонд при всём желании не мог назвать происходящее несправедливостью. Настолько слаженно, сплавлено и органично эти двое смотрелись вместе. А вот он лишний. И всегда был лишним, только боялся себе в этом признаться…
Уоттс через силу заставил себя отлепить спину от стены и стремительно вышел из зала.

Атсуши пел так, как не пел, кажется, никогда в жизни. Хисаши бросал на солиста заинтересованный взгляд из-под полуопущенных ресниц и улыбался. Его А-чан был прекрасен, смел и раскрепощён. Казалось, что он парит в свете софитов, будто выпущенная на волю птица. На середине «Serenade itoshi no umbrella», Атсу подошёл к Хисаши сзади, положил подбородок к нему на плечо и, отставив в сторону микрофон, выдохнул в самое ухо:
- Я люблю тебя, Хиса.

Концерт был в самом разгаре. Временами рёв попавших на выступление счастливчиков было слышно даже на улице. Перед зданием почти не осталось людей, лишь несколько фанатов-безбилетников переминались с ноги на ногу у входа, изредка выкрикивая нелепые речёвки и громко визжа.
Амико Сато вот уже почти час сидел на ступенях перед концертным залом, комкая в руках билет, оказавшийся поддельным. Охранники, не пустившие его в зал, время от времени подозрительно косились на молодого человека, но со ступеней не прогоняли.
Юноша курил, нервно теребил кружева на рукавах косплейной рубашки и кусал густо накрашенные губы. Теперь ему точно не увидеть Имаи-сама. Амико уже несколько раз обошёл концертный зал вокруг, и не нашёл ни одной лазейки, чтобы проникнуть внутрь. Не то, чтобы Амико сильно расстраивался - он и без Имаи-сама как-нибудь проживёт. Его влюблённость непостижимым образом улетучилась вместе с возможностью увидеть Хисаши, и от этого Амико злился сам на себя. Какой же он непостоянный. Очередная его фантазия накрылась медным тазом, и от этого немного грустно, но не очень то и больно. Просто напридумывал себе неизвестно чего, вот и всё. Теперь Амико нужно было подумать, что делать дальше. Возвращаться в бордель совершенно не хотелось. Но у него пока ещё есть деньги. Он справится.

Амико решительно встал и тут же был сбит с ног вылетевшим из концертного зала злым как тысяча чертей Уоттсом. Рэй машинально пробормотал извинения, придерживая юношу за плечи и помогая подняться. Он хотел было уже нестись дальше, к стоянке, на которой оставил машину, но замер, наткнувшись на взгляд огромных смеющихся влажно-карих глаз. Уоттс матернулся, помотал головой, но видение не исчезало. Наоборот, оно хлопало пушистыми ресницами и похабно улыбалось, почти падая в объятия Рэя.
Англичанин мысленно взвыл. После увиденного в зале он всерьёз опасался за здоровье своего мозга, а тут ещё эта галлюцинация. Очертания плеч юноши, которые Уоттс так и не отпустил, были до боли знакомыми. Да ещё эта юбка-не юбка, хрен разберёшь. Волосы гладкие и блестящие. Ну копия Атсуши лет пятнадцать назад.
- Как тебя зовут? - выпалил на японском Рэй, с силой тряхнув молодого человека. Это было первое, что пришло в голову пребывавшему в шоке англичанину.
- А-чан, - юноша улыбнулся и потупил взгляд.
Блять, ну конечно, А-чан. Кто бы сомневался! Косплееры хреновы! И ведь улыбка один в один, чёрт! Рэй оттолкнул от себя молодого человека и быстро, не оборачиваясь, пошёл на стоянку.
Погода стремительно портилась. Непонятно откуда набежали тучи и поднялся ветер. Рэй заперся в машине и долго сидел в тишине, отрешённо наблюдая, как разбиваются о лобовое стекло первые капли ледяного дождя. Почему-то подумалось, что тому мальчишке, так похожему на Атсу, сейчас очень холодно. Рубашка у него такая тоненькая, почти прозрачная. И руки тоненькие, совсем как у Атсуши.
Атсуши, Атсуши, Атсуши… Господи, пусть он будет счастлив…
Рэй опустил голову на скрещённые на руле руки и заплакал.

Амико Сато брёл по обочине дороги, кутаясь в тонкий плащ. Мерзко моросивший дождь просачивался за шиворот, а отсыревшие волосы липли на глаза, размазывая тушь по щекам. Да ещё каблуки эти, такие непривычные. Так и ногу недолго подвернуть. Ничего, скоро он сядет в тёплый автобус и согреется. Только бы остановку найти.
Неожиданно притормозившая возле него машина обрызгала юношу с ног до головы. Амико резко повернулся и хотел было уже высказать незадачливому водителю всё, что о нём думает, но… За рулём сидел тот самый неуклюжий иностранец, столкнувшийся с ним на ступеньках. Он широко улыбнулся Амико и распахнул дверцу машины.
- А-чан, а ты когда-нибудь бывал в Лондоне?

back