Я каждый жест, каждый взгляд твой в душе берегу,
Твой голос в сердце моем звучит, звеня.
Нет, никогда я тебя разлюбить не смогу.
И ты люби, ты всегда люби меня.

И назло судьбе, разлучнице-судьбе,
Вновь в глаза взгляну тебе и тихо повторю:
- Кто сказал тебе, ну кто сказал тебе,
Кто придумал, что тебя я не люблю?
(с)

- Мне пора, - Джука отбросил со лба светлую челку и вышел из комнаты, нарочито хлопнув дверью.
И, хотя в голосе солиста можно было различить заметный холодок, Мана невозмутимо пожал плечами в ответ.
На обиженных воду возят, подумал музыкант. К тому же, он не видел причины для столь бурной реакции на вполне невинное замечание в сетевой газетенке.
«Манабу Сатоэ выбирает себе солистов с похожим типом внешности».
Мана провел рукой по волосам и вернулся к раскрытому ноутбуку. Он как раз сочинял письмо своему агенту, когда почтовый клиент издал мелодичное позвякивание. Ничего странного в этом не было, и гитарист щелкнул кнопкой мыши.
- «Уважаемый…» так, это можно пропустить, - пробормотал он, цепляясь взглядом за строчки, - «…приглашаем вас на концерт группы S.K.I.N. Пригласительный билет на две персоны доставят вам сегодня вечером. С уважением…»
Мана моргнул. Текст никуда с экрана не исчез. Гитарист откинулся на спинку офисного стула и прикрыл глаза. Хотелось думать, что это просто дурной сон, что он проснется, и все исчезнет – и статейка в Интернете, и неприятный голос Джуки, и это письмо, такое нелогичное и странное, разрушающее привычный мир Маны.
До концерта еще месяц. Хаяши, понимая, что расписание составляется чуть ли не на полгода вперед, прислал приглашение по нижней границе допустимого.
Что ж. У Маны оставался месяц времени на размышления.

Лето выдалось на диво жарким. От яркого солнечного света болели глаза. Мана надел темные очки и потянулся к бокалу с прохладительным.
Джука, все еще лелеющий свою обиду, неприязненно фыркнул. Реакция Сатоэ была точно такой же, как если бы рядом жужжала надоедливая муха.
- Если тебя что-то не устраивает, ты можешь уйти.
Судя по всему, Джуку многое не устраивало, но он предпочел остаться, точно зная, что второго шанса ему могут и не дать.
Еще несколько минут протекли в напряженном молчании. На веранде ресторана Tokyo Sheraton народу было немного, ведь раннее утро – не время для серьезных встреч.
Мана любил жить в отелях.
- Ну и что же ты решил? – не выдержал Джука. Он заметно нервничал. Речь шла о том пресловутом приглашении на концерт S.K.I.N. Молодой человек страстно желал пойти туда вместе с Маной, но у того были свои планы.
- Я иду, - Мана вытащил из кармана сигареты и потянулся за лежащим в пепельнице коробком спичек. – Один.
Секунду Джука осмысливал сказанное, а потом поднялся и молча ушел с веранды.
Мана подумал, что ему, вероятнее всего, следует освободить номер.


Черно-розовые кружева нового концертного костюма переливались в сиянии галогенных ламп. Атлас, кружево и тафта словно возвращали Ману на много лет назад, когда все было иначе. Деревья были выше, и трава зеленее…
- Черный. Только черный – распорядился он, глядя на висящий на манекене костюм.
Портниха с тоской оглядела свое детище. Ей явно хотелось оставить именно этот вариант.
- Может быть, сделать один яркий акцент? - робко спросила она.
- Только один, - разрешил мужчина, неприятно улыбнувшись. Ему хотелось как можно скорее уйти отсюда.
Джука не разговаривал с лидером, да тот и не пытался хоть как-то помириться с ним. Отношения, казавшиеся поначалу весьма удобными, начинали напрягать.
Собираясь вечером домой, Мана услышал телефонный разговор Джуки с неизвестной «ягодкой» и искренне порадовался за мальчика.
Садясь в машину, гитарист почувствовал себя свободным. Повернув ключ зажигания, он подумал, что принял верное решение.


Месяц пролетел незаметно. Не вылезая из студии, не отвлекаясь на мелочи, Мана работал. Он писал песни, писал музыку, придумывал концепции образов и давал интервью, занимался редакторской правкой журналов, и делал еще кучу дел, чтобы на всех светских мероприятиях загадочно молчать. К тому же, часто он просто срывал голос на репетициях. Придирчивый до мелочности, педантичный до жестокости, он не щадил ни себя, ни коллег, стараясь утопить в музыке все личное, тайное, мучительно-сладкое.
Музыка отражала душевные метания Мастера. Прослушав запись своей скрипичной партии, Мана просто разломал инструмент о стену, к священному ужасу стаффа.
Джука мстительно засмеялся. Но Мане было наплевать на это.
Выпив очередную порцию свежевыжатого апельсинового сока и подождав, пока уберут обломки, он спокойно заказал новую скрипку и вернулся к репетиции. Цель, которую поставил перед собой, оправдывала любые средства.


Выбирая костюм, Мана опирался на статус мероприятия, на его общий тон, и старался не думать о том, что джинсы и белую рубашку он не одевал, пожалуй, слишком давно.
Отмахиваясь от настойчивого шепотка внутри, мужчина влез в мягкие мокасины и распихал по карманам кредитные карточки, ключи и мобильный телефон. Подошел к зеркалу. Оценил внешний вид. Поправил воротничок и глубоко вздохнул.
«Волнуюсь, как идиот» - подумал Мана, криво усмехаясь.
Он подхватил с вешалки мягкий замшевый пиджак и, чуть сминая в руках приглашение, направился во двор, к припаркованному там автомобилю.
Светило яркое солнце; чуть присыпанная пылью зелень деревьев напоминала о том, что вот-вот наступит середина лета, и неумолимо летит время, все чаще заставляя с тревогой смотреть в будущее, не замечая того, как тревожно это будущее глядит на нас.
Мана открыл машину и включил двигатель. Вместо мерного гудения раздались непонятные звуки. Он попробовал еще раз.
Машина не заводилась. С вполне понятным отчаяньем гитарист поглядел на циферблат наручных часов. До начала концерта оставалось ровно три часа.
Вздохнув, он достал телефон и набрал номер.
- Кози? Привет. Ты на машине?


Они приехали к самому началу, пропустив красную дорожку и торжественную встречу полумифической группы. На ходу кивая знакомым, вбежали в зал, заняли свои места в специально приготовленных ложах и приготовились смотреть и слушать. Грянула музыка, замелькали огни на сцене. Привычно оценивая шоу, Мана вновь поразился, насколько точен Йошики даже в самых незначительных мелочах. А потом раздался знакомый, глубокий, чуть хрипловатый голос.
Гитарист застыл. Они много раз встречались и раньше, вежливо кивали друг другу, перекидывались парой ничего не значащих фраз. Правда, последний раз такая встреча случилась около года назад.
В общем, этот голос стал для Маны чем-то вроде откровения. Сердце пропустило удар, а потом забилось в прежнем ритме. В конце концов, ничего экстраординарного не произошло, так ведь?
Машинально следя за происходящим на сцене, Мана не замечал грустной улыбки старого друга Кози. Что ни делается, все к лучшему. Наверное.


- Как тебе? – возбужденно поинтересовался Кози, вытаскивая друга в вестибюль, где уже были накрыты небольшие столики для музыкантов и их друзей и коллег. Он не сомневался, что стоит только попросить, и его посадят в непосредственной близости от героя его тревожных снов, но. Это «но» находилось всегда. И раньше, и теперь.
Дело было в другом. В добровольно-принудительном желании просто понаблюдать за всеми ними. В почти детской тоске по счастливым воспоминаниям.
- Мне хорошо, - честно ответил Мана, опускаясь на стул, и жестом приглашая Кози занять место напротив.


Утихли аплодисменты, и обещанный фейерверк расцвел красными, синими и зелеными хризантемами в черном небе, а гости все не расходились. Мане было смешно. Им самим завладела непонятная робость, не позволяющая просто встать и подойти к Камуи и…На этом его мысль останавливалась.
Первым не выдержал Мияви. Во время очередной прогулки по зале, он просто плюхнулся за столик Сакито и отобрал у него стакан с пивом. И сигарету, сильной затяжкой скурив почти треть. Мана отвел глаза в сторону.
Справа от него Рюичи остановил Сугизо, поймав его за локоть и уводя в сторону от остальных гостей.
Йошики и Тоши уединились на балконе. Им тоже было о чем поговорить. И только Гакт продолжал упрямо сидеть на своем стуле, как приклеенный, и не смотрел в его сторону.
Мана вздохнул и поднялся со своего места.
- Ты куда? – Кози оторвался от увлекательного разговора с Дайске Андо о сопромате и повернулся к другу.
- Домой.


Такси он ловить не стал. Просто сел на мраморные, нагретые солнцем ступени концертного зала, и закурил, запрокинув назад голову.
Видно было небо, высокое ночное небо, угольно-черное и безразличное ко всему, что творилось на земле.

- Здравствуй, меня зовут Манабу Сатоэ.
- Здравствуй, меня зовут Камуи Гакт.
- Тебе нравится петь?
- А ты любишь растворимый кофе?

Осталось только докурить эту сигарету. Одну, первую и последнюю за сегодняшний день сигарету, и пойти домой. Пешком, через весь город, не опасаясь напороться на уличных воришек, встречая по пути влюбленные парочки и не слишком трезвых художников. Все так, как было во времена его молодости. Тогда он тоже любил гулять по ночам.


В голове вертелась неясная пока мелодия. Красивая мелодия для флейты и механического пианино, в которой не было горечи или грусти. Только надежда на то, что прошлое однажды оставит его в покое и позволит дышать свободно, полной грудью.
Мана знал, что чудес не бывает.
Телефонный звонок резким аккордом оборвал нить воспоминаний.
- Ты дома?
- Еще нет.
- Как будешь, позвони.
- Я уже большой мальчик.
Во дворе дома его ждал брошенный автомобиль. И еще один, совсем рядом. Низкая спортивная модель, похожая на присмиревшего хищника.
А на ступеньках сидел Гакт и вертел в руках ключи от машины.
- Я думал, ты уже не придешь.
- Я пришел.