Для Dariana с любовью.

Исши никогда не расставался с веером. Изящная вещица, дорогая, тонкая, лаково-коричневая, она так ему не подходила. Но представить вокалиста без веера уже никто не мог, тем более – Шин.
Шин, собственно, и подарил этот самый веер - на белом шелке тонкой косточкой был выведен горный пейзаж и молодая луна, скрытая чадрой прозрачных облаков. Черные, синие и серебристые тона гармонично сочетались с коричневым лаковым деревом, и гитарист откровенно любовался своим подарком.
Исши раскрыл веер, обмахнулся. От этого движения разлетелись его желтовато-коричневые волосы, в ухе качнулась длинная серебряная серьга.
- О чем ты думаешь? – лидер позволил себе улыбнуться.
- Не знаю, - не расскажешь ведь, что думаешь сразу о сотнях вещей. Шин снова замолчал, рассеяно следя за движениями веера.
Исши не нравилась эта манера – горячий, понятный, кристально-светлый гитарист временами становился грустным и задумчивым, он словно бы куда-то уносился в своих мыслях, и это место, и это место Исши определенно не нравилось.
Они сидели в небольшом баре в Осаке, пили остывающий кофе, вместе и отдельно друг от друга.
Пора было возвращаться в гостиницу, где остались Акия, Нао и Изуми, но Исши медлил. Скорее всего, ударник отправился гулять по местам боевой славы. Изуми был сентиментален, он любил возвращаться в Осаку и вспоминать. Для него все вокруг было ожившим фотоальбомом. Акия сегодня встречается с друзьями – школьное детство оставило в его сердце легкий отпечаток поэзии, научило его дружбе, поэтому первый гитарист придет сегодня поздно, счастливый и не совсем трезвый. Что же касается Нао – так они же летели вместе с Alice Nine, и, значит, басист ушел пить персиковый сок с их ударником, тоже Нао. Они были приятелями, часто встречались и ходили куда-нибудь вместе.
Значит, на самом деле в гостинице никого нет, и этот странный день закончится не менее странным вечером. Сам Исши не любил возвращаться в город детства, не любил искать на улицах давно ушедших в небытие призраков, не терпел легкомысленных замечаний. Он всегда шел вперед, не оглядываясь назад, и поэтому свел визиты в этот город до минимума, переселив многочисленных родственников в столицу.
А, значит неизбежен секс, такой же отстраненный и неловкий, как…
- Красиво… - Шин облизнул губы, отрывая Исши от размышлений.
- Что?
- Я говорю – красиво. Как на твоем веере.
Ах, да. На город спустилась ночь, темно-синие сумерки окутали со всех сторон бар, в котором почему-то не зажигали верхнего света.
Лицо Шина тонуло в этой глубокой, вязкой синеве, и Исши решительно встал.
- Пойдем.
Сейчас они не так уж и отличались друг от друга: задумчивые мужчины, бредущие по безлюдной улице. Они не боялись быть узнанными, и их не узнавали, а в голове у обоих звучала нестройная, смешная музыка.
В лобби-баре они обнаружили Нао. Басист накручивал на палец прядь смоляных и читал книгу, изредка отпивая глоток из стакана с неизменным персиковым соком.
- Привет, - он улыбнулся, отложив бульварное издание какого-то западного романиста, запятая и указал коллегам на кресла рядом.
- Я спать пойду, - сердито буркнул лидер, предполагая, что Шин последует за ним, в светлый чистый номер, чтобы спокойно и сосредоточенно…
- А я останусь. Неохота спать… - слова гитариста обожгли Исши, как удар хлыстом. В этой нехитрой фразе было все – намек, ехидство, рассеянная насмешка, горьковатый привкус обиды и желание отомстить.
Вокалист кивнул, и, стараясь держать спину прямо, удалился наверх, к себе. Ему казалось, что его ограбили.
- Зря ты так, - Нао покачал головой, - для Исши приехать сюда – уже подвиг, а ты…
- …а я? – Шин поднял любопытные глаза и заказал «Маргариту» подошедшему официанту.
- А ты не хочешь ему помочь.
- Помогать нужно лишь тем, кто в помощи нуждается. А облагодетельствовать его насильно я не намерен, - гитарист пригубил коктейль и зажмурился.
- Никак не пойму, что тебе так нравится – горькая, соленая, пьяная смесь, – басист решил сменить тему, понимая, что вмешиваться в чужие отношения – себе дороже.
- «Азотная горечь слезы мужчины здесь служит для гравировки стали. Шуты и герои, сменив личины, упьются в монмартровском квартале», - процитировал собеседник, слизывая кристаллик соли с нижней губы.
- Это чье?
- Не знаю, читал где-то.
Они помолчали. Сквозь ненатурально желтый свет ламп просвечивала синева вечера. Нао переводил взгляд с книги на гитариста. - А тебе нравится здесь?
Нао, мы ищем того, что уже не вернуть, оно ушло. Не находим, и нам кажется, что нас обманули, - задумчиво бормотнул пробормотал Шин.
- О чем ты?
- Неважно. Пойдем, что ли. Завтра интервью утром, а еще перед этим надо Акию привести в адекватное состояние.
Басист мог и отказаться, но почему-то пошел следом за приятелем.
На столике остался пустой стакан и недопитая «Маргарита». О забытой никто не вспомнил.
А в лифте, среди дубовых панелей и зеркал, Нао захотелось сделать что-то, не важно даже, что, только бы вернуть гитариста из мира его горьких дум сюда, в мир реальный, где кроме боли еще существует нечто другое.
Он подался вперед, легонько целуя тонкие губы Шина, не настаивая на ответе, быстро, нежно, искренне. И отступил прежде, чем зеркальные двери открылись а потом, не глядя на коллегу, вышел и пошел по направлению к своему
Шин вышел вслед и какое-то время стоял посреди коридора, задумавшись.
Потом улыбнулся, тепло и благодарно, и рывком распахнул дверь их общих с Исши апартаментов.
Оскорбленный лидер делал вид, что спал. Гитарист, не смущаясь, сдернул с него легкое одеяло, тем самым заставив обратить на себя внимание.
- Обиделся? Не выйдет!
- Да как ты…
Договорить ему не дали. Поцелуй обрушился на Исши стремительно и неотвратимо, Шин всегда умел убеждать.
И потом, когда обоих уже отпустило после безумной свистопляски в глазах, гитарист, крепко обнял любимого и зашептал:
- Но жизнь продуманна и случайна, что ж, нас в нее окунули заживо...На чуждых пальцах - осколки тайны. Не надо лезть. И не надо спрашивать...