Город.

Огромный каменный мегаполис с вкраплением пустых цветочных клумб в своих венах. Он утопал в декабрьском тумане, последний обнимал сонные небоскребы, сочился меж парковых деревьев, клубился по влажным, бурым мостовым, стирая разделительные полосы дорог, бывшие желтыми когда-то, сейчас же оставившие от себя рваные куски. В белесую пелену тумана тонкой ниткой вплетается запах кофе, вырывающийся из-под дверей утренних кофеен. С просыпающихся запотевших витрин медленно сползают капли воды, город грузно вздыхает, сбрасывая с себя ночную дрёму, и оживает, наполняя улицы-вены прохожими. Где-то далеко лает собака, каркают вороны, хлопают двери подъездов, скрипят колеса колясок и велосипедов. Ветер, играясь, гоняет по узким улочкам ворох ссохшихся до невозможности листьев, и они застревают в стоках на мостовых, прилипают к подошвам обуви, опускаются на остывшие скамейки, задерживаются напротив витрин и снова летят, гонимые зимней стужей.

Твое окно светится лиловым, еще с вечера и покосившийся фонарный столб прямо напротив него. Четвертый. Твой четвертый этаж. Деревянная дверь с медной ручкой, которая все время оставляет на пальцах запах окислившегося металла, лестничная площадка с выбитой лампочкой – ты достаешь ключи и вставляешь их в замочную скважину на ощупь, обшарпанные ступеньки и тяжело вздыхающий, гремящий своими внутренностями лифт, пользоваться которым ради своей же собственной безопасности не решается никто из постоянно проживающих в доме. Разве что редкие гости, да забредающие по зиме бомжи.
Этот дом кажется, в аварийном состоянии, но тебе так нравится – и ржавая пожарная лестница, маячащая перед кухонным окном, и огромные широкие подоконники с облупившейся белой краской, и вид из окна на проспект, а если скосить глаза влево – на парк, одевающийся в золото по осени и чернеющий мертвыми деревьями зимой. На лестнице ты с наслаждением куришь сигареты под приевшийся скрип монстра-лифта, и тихо-тихо летит побелка с давно не знавшего малярной кисти потолка.

Твой телефон стоит в коридоре на полу. У тебя широкий короткий коридор, напоминающий больше всего третью комнату. Туда практично встал узкий книжный шкаф до потолка. В углу бейсбольная бита, фальшивка конечно, полая внутри, но внушающий вид все-таки имеет. Бита, шкаф и телефон. Его провод ты наматываешь на пальцы когда разговариваешь со мной, прижавшись спиной к стене и подобрав колени под себя. Неимоверно длинный, черный, спиральный провод.
Твоя кухня маленькая и квадратная как чёртов куб, но там высокие потолки, и именно этот факт избавляет меня от клаустрофобии. Ты же знаешь, я боюсь замкнутых пространств. В спальне татами, застеленное шелком прохладных оттенков. Тихая и почти пустая квартира без видео, радио и телевизора. Разве что мобильный телефон и ноутбук с постоянно работающим интернетом. Всего лишь два источника связи с остальным миром.

Пальцы мерзнут, я с силой давлю на кнопки таксофона. Прозрачная будка с запотевшими стеклами поглотила меня, мне не видно что происходит на улице. Ветер забирается под полы пальто, нетерпеливый холодный любовник, а ты не берешь трубку, и длинные гудки уже складываются, по воле моего сознания, в замысловатую мелодию. Я правда думаю – они умеют жить.
Темнеет нынче рано, в кофейнях полно людей, слишком много, вечером туда не попасть. Они улыбаются – все эти люди, через светящиеся прозрачные стекла, сжимают замерзшими пальцами хрупкие круглые чашки с эмблемой заведения, кивают друг другу головами, каждую секунду пробуя, остужая жидкость в чашках.
Скоро Новый Год, они выходят из обмотанных мишурой магазинов, держат в руках коробки в шелестящей обертке, обнюхивают живые елки, выставленные на продажу, разматывают, измеряют гирлянды, миллионы ярких лампочек, которым суждено украсить первые минуты года пришедшего.
Я не могу тебе дозвониться, и я ненавижу всех этих людей. Снующих, улыбающихся и смеющихся. Я не могу тебе дозвониться. Дозвониться тебе. И за это я ненавижу их всех.

А по твоей квартире гуляет сквозняк, как по каменному склепу, теребит страницы журналов, раскиданных на полу у татами, создает музыку, нежную, такую зимнюю и даже новогоднюю.

Кажется это называется livor mortis. Две тонкие, багровые струйки крови из обоих твоих ноздрей. У тебя идеальный нос, с двумя выточенными аккуратными дырочками. Cтруйка крови сползает с уголка, такая же застывшая и тоненькая, как шоколадная глазурь остывает на пирожных. Глаза распахнуты, смотря в одну точку, из левого тоже, струйка. Шоколад. Livor mortis, и твое лицо – хрупкая белая маска, иссеченное кровавыми дорожками. Кожа кажется такой белой, словно ты покрыт театральной пудрой или мемориальной пылью. Можно подойти и дунуть – оно рассыплется, оставив гладкий череп и черные озера пустых глазниц. Вероятно это все от холода. Тонкие запястья раскинуты на ковре, ах этот крест с голубыми напряженными прожилками вен. Зачем-то ногти алые, рубиновые, кровавые. Пальцы тонкие, еще тоньше, хрупкие, я слышу как хрустят кости.
В углу – бутылка Виски на двоих. И два фужера. Ты хорошо знал его? Вероятно. Ты не пьешь с незнакомцами. И ты не пьешь один. Никогда.
А…
Только ли пить?.. А как же пятна на идеальных простынях, и твои волосы, слишком растрепанные для просто вечера.
Для кого ты накрасил ногти?
Откуда в спальне зеркало?
Почему перерезан телефонный провод?
С чего распахнутые окна, если ты постоянно мерзнешь?

Я зашел в подъезд твоего дома и в нос сразу же ударил запах, до жути знакомый и неприятный. Лифт, огромный, шевелит своими старыми механизмами, прости – я воспользуюсь лестницей, и пусть осколки лампочки хрустят под ногами.
Пахнет чем-то сладким, пахнет чем-то алым. В этой темноте. Я иду, я иду в надежде увидеть тебя, сжать твои пальцы и поднести их к губам. Я иду к тебе согреться в твоей маленькой ванной, а после - в твоей постели. Я иду, я хочу что бы твои губы снова шептали мне горячей влажностью, а руки – слишком хрупкие для рук любого человека, снова обвивали мою шею. Спасибо тебе за ключи от квартиры. Прости что не мог зайти раньше, быть может все было другое. И…
Я отпираю твою дверь.
И моя луна, запуталась в телефонных проводах.
Я захожу в квартиру.

Знал ли я о тогда о том, что уже мертв?..

back