В его гостиной весь пол был усыпан толстым слоем мелких обрывков бумаги.
Тошия скрылся в спальне, зашумел и зашуршал там чем-то, а я снял носки и с удовольствием прошелся по теплому вороху. Даже опустился на колени, погрузил в бумагу руки.
- Что это? - спросил я, когда Тошия вошел в комнату с двумя сумками и планшетом А2-го формата подмышкой.
- А, ерунда, это с лета еще. Неудачные рисунки, - он заметно смутился, - мне кое-что из ванной забрать, отключить холодильник, и можно ехать.
- Подожди, - я подбросил в воздух пригоршню бумажек, - красиво как, смотри. Похоже на лепестки сакуры...
- Похоже, - согласился Тошия, но все еще выглядел смущенным и очень серьезно наблюдал за моими дурачествами.
- Слушай, - я снова подбросил "лепестки" в воздух, - давай устроим Ханами.
Он рассмеялся.
- Ты что, октябрь скоро, какое Ханами!
- Нет, правда, давай устроим.
- Ну... хорошо.
Тошия сложил вещи в кресло и прошел на кухню, опять загремел там чем-то. Я расстегнул рубашку, сел, скрестив ноги.
День сегодня выдался очень солнечный, комната так прогрелась, что можно было представить, будто сидишь на теплом песке. Песке, усыпанном лепестками сакуры.
- Осталось только это, так что настоящего Ханами не получится, - Тошия появился с двумя чашечками и бутылкой «Саваноцуру», в которой плескалось меньше четверти содержимого.
- Не важно.
Он сел напротив меня, очень торжественно, подняв чашку на уровень лица, налил в нее саке. Передал мне и налил себе.
- Кампай?
- Кампай.
Я сделал маленький глоток и поморщился, холодное хондзожо-шу ужасно невкусное.
Тошия хитро улыбнулся:
- Сейчас погрею.
Отхлебнул из своей чашки, посидел немного, смешно надув щеки, и потянулся ко мне. Но не выдержал, фыркнул и рассмеялся.
- Ну, спасибо, напоил, - хмыкнул я, хотел вытереть лицо, но он оказался быстрее - слизал все капли.
И как-то само собой получилось, что я уже лежал на спине, а мне на грудь и живот тонкой струйкой лили саке и тут же слизывали, прежде чем оно успевало растечься.
- Последние капельки, - Тошия наклонил бутылку, стараясь, чтобы капли упали точно на сосок. Промахнулся и стал целовать его без всякого предлога. А второй легко царапал ногтем. Он бесконечно может так забавляться, пока я от возбуждения с ума сходить не начну. Наконец, он оставил мои соски в покое и потянулся к ремню на джинсах.
Я раскинул руки и закрыл глаза. Мне нравится чувствовать его горячее дыхание еще до того, как он прикоснется. Нравится угадывать, когда и каким будет первое прикосновение.
Когда на его губы смотришь, ни за что не подумаешь, что они могут быть таким чуткими. Он только слегка коснулся, а меня пробило будто ударом тока. Тошия тихо засмеялся и взял целиком.
Дико хотелось двигаться, толкаться ему навстречу, но Тошия крепко прижимал мои бедра, и я мог только выгибать спину, когда его челка щекотала живот. И еще он никак не давал привыкнуть к ритму, двигался то быстро, то медленно. А потом замурлыкал какую-то мелодию, не отрываясь от своего занятия.
Этого я не выдержал.
- Тотчи, - позвал я шепотом, - Тоотчи.
И снова подбросил в воздух бумажные лепестки. Лучи закатного солнца окрасили их в розовый цвет. Как настоящие.
Тошия посмотрел на меня, поднялся одним плавным движением и начал раздеваться, смущенно улыбаясь под моим пристальным взглядом. Просто, без всяких стриптизных выкрутасов, но я не видел зрелища красивее.
Он опускался очень тихо и осторожно, но все равно не сдержал болезненного стона и замер, опираясь пальцами мне на грудь.
- Больно? Может, по-другому?
- Нет, все нормально. Сейчас.
Он посидел немного, закусив губу, и начал медленно двигаться.
Я потянулся к его члену, но он отвел мои руки:
- Потом. Сейчас я хочу только тебя чувствовать.
Но не прикасаться к нему совсем было слишком мучительно. Я протянул руки, чтобы, двигаясь, он задевал бедрами мои ладони. Улыбнувшись, Тошия закрыл глаза и запрокинул голову. Касался моих рук кончиками пальцев, медленно водил от запястий к локтям и обратно, иногда наклонялся ко мне и коротко целовал в губы. Потом он сцепил руки за головой и начал двигаться, постепенно убыстряя ритм. Дыхание его становилось все чаще, над верхней губой выступили бисеринки пота.
- Тотчи, - позвал я его снова, - Тотчи, посмотри на меня.
Его взгляд заставил забыть, что я отдал инициативу ему. Я сжал его бедра и задал собственный ритм. Тошия поддался, застонал коротко и хрипло. Вдруг он быстро наклонился и, подхватив пригоршню бумажных лепестков, осыпал меня ими. Я кончил, крепко прижимая его к себе.
Еще не отдышавшись, я услышал, что Тошия снова негромко смеется.
- Что?
Он снял с моих волос несколько бумажек.
- Да просто представил, что, если бы это было настоящее Ханами и мы с тобой были на улице, то нас мог заметить случайный прохожий. Услышал бы точно.
- Это было настоящее Ханами, а все случайные прохожие пусть идут, куда шли, - сказал я, - А теперь я хочу только тебя чувствовать.
Он поцеловал меня. На его губах еще чувствовался вкус саке.
- Перевернешься? Мне сейчас не хватит сил тебя удержать.
Я с готовностью подчинился, опустил голову на скрещенные руки.
Было что-то смешное и в то же время жутко возбуждающее в том, что джинсы нелепо спущены до колен, рубашка задралась к самым плечам, а Тошия там, позади меня совершено голый. В том, как он неторопливо подготавливал меня и осторожно, ласково взял, ничего смешного не было…
Безумно нежно его пальцы гладили живот, проводили по ребрам, кружили вокруг сосков. От каждого его прикосновения, от каждого толчка, теплые волны стекались к низу живота. И я не смог сопротивляться, когда Тошия обнял ладонью мой член, начал сжимать и поглаживать.
В сгустившихся сумерках утонули окружающие предметы, и единственное, что у меня сейчас было, единственный, кого я ощущал – был Тошия. Его обнимающие, властные руки; губы, прихватывающие кожу на спине; тихие, срывающиеся стоны.
Движения становились все быстрее и жестче, щекочущий комок внизу живота скручивался все туже. Я уже просил "еще и сильнее", был счастлив, когда Тошия схватил меня за волосы, потянув на себя, и я закричал, выплескиваясь от пронизывающего, ослепительного удовольствия. Смутно услышал, как Тошия кричит вслед за мной.

Мы лежали в темноте, на ковре из бумажных лепестков сакуры. Тошия дремал у меня на плече, вложив свою ладонь в мою. Свободной рукой я лениво поглаживал его шею и затылок.
- Тошия, - шепотом окликнул я его.
- М? - сонно отозвался он.
- Давай сегодня здесь останемся.
- Прямо на полу?
- Можно и на полу, тепло же еще. А замерзнем, переберемся на кровать.
- Хорошо, давай останемся.
Он приподнялся, нашел позади себя футболку, набросил на спину. И снова прижался ко мне, коснувшись губами ключицы.
Мелкая бумажка защекотала шею.
- Тошия.
- М?
- Расскажи, что ты рисовал?
- Да так… - он помолчал немного - то, что снилось.
- Жаль, что ты все разорвал, - вздохнул я, - мне бы хотелось увидеть твои сны.
- А ты их уже видел. Сегодня.

back