Любовь - какая она? Нежная, мимолетная, легкой вуалью падающая на простор бытия, или это глубокое, первобытное, варварское чувство, основанное на инстинктах, запахах, соединениях элементов.
Что такое любовь? Как отличить ее от симпатии, от привязанности, от желания обладать? Какой облик любви - правильный? Я никогда не знал этого. Всю жизнь я лишь искал, наблюдал, смотрел, заглядывал в тёмные закоулки и подворотни сознания, приподнимал тяжелые занавески чужих душ, ловил ветер в поле, живописно раскинувшимся в моей голове, срывал цветы юной любви, топтал их, губил и воскрешал, я искал ее в дереве, я искал ее в металле, я не нашел ее в всполохах огня и тихой, стоячей воде. Я слышал шелест дерева, выжившего на вершине горы и пустившего корни сквозь голый и холодный камень, я жадно впитывал первые солнечные лучи и утреннюю росу. Я ходил в храмы, я обил пороги домов мудрецов и шарлатанов, я менял вкусы, я менял одежду, я менял женщин, иногда даже мужчин, но остался ни с чем. Я смирился.

Я вырос, будучи одутловатым, пухлым и закомплексованым подростком я проткнул воздушный шар моей души острой булавкой первых разочарований, выпустил страх и впустил её, впустил мою главную страсть, мою музыку. Я заработал на свою первую гитару, я стирал пальцы в кровь и сладострастно ее слизывал, ощущая необычайное наслаждение. Я чувствовал, что как змея скидывает старую кожу, я скидывал старую душу. Я обретал новую, совершенно и до боли мою ауру, такую струящуюся, такую лазурно голубую, как те небеса, в которые я безумно, по-животному кричал, когда мне было невыносимо больно. Мои руки стали извлекать музыку из сопряжения дерева и струн, я почти ничего не ел, только изредка пил воду, я играл до изнеможения, я истощал и ослабел. В одну из ночей забытья я просто взял себя за шкирку и начал бегать каждое проклятое утро, отжиматься, подтягиваться, да делать все, что обычный школьник делает на уроках физкультуре. В старших классах я даже участвовал в соревнованиях, выступал за школу и даже брал какие-то призы. Но мне было плевать на счастливые лица вокруг, я швырял им дешевые кубки и медали, и уходил в свою комнату, играть. Я порвал старые обои и выкрасил стены в лазурный цвет. Так мне было комфортней, я любил такой цвет, яркий, неприступный. Как-то раз в школе, когда я как обычно шел, никого не замечая и раздражаясь от щебетания одноклассниц о приближающемся выпускном вечере, ко мне подошло несколько парней, и предложили попробовать себя в группе. Понятия не имею как они узнали о том, что я провожу всё свое свободное время с гитарой, наверное, сбитые пальцы меня выдали. Первый коллектив, первые совместные треки, первые разногласия. Свежая струя, все в новинку. Я вгрызался в аккорды как в мясо, я играл до изнеможения. Я не продержался там долго, но это был хороший опыт для меня. Я впервые задумался об имидже. Да-да, о внешнем виде, я выкрасил волосы в нейтральный блонд, носил затейливую стрижку, экспериментировал с гримом, экспрессивными костюмами из дешевого черного кожзама, цепями, клепками, кружевами. Я похож на портовую шлюху, но мне это нравится - похабно облизывая губы и глядя в зал, думал я. Сцена стала инкарнацией меня настоящего. Я стал меньше заточать себя в своей комнате-студии, но я нашел новую стезю для самовыражения. На вечеринках после лайвов пиво лилось рекой, женщины прыгали на меня сами, а рядом обязательно вертелся какой-нибудь неприметный парень, который, скалясь, предлагал "покурить травки". Я не брезговал ничем из того, что предлагала мне эта продажная сука - жизнь. Я трахал женщин, которые кончали от гитарного звука, а конкретней, от человека, который их извлекал, хотя половине из них и это было совершенно неважно. Я просто заводил их своим поведением на сцене, я красил губы так же, как они, я качал бедрами, как они, я извивался, облизывал гриф гитары, падал ниц перед залом, и эти заблудшие самки с мутными глазами лишь пытались поддержать мало-мальски, вялый, но диалог, прежде чем запустить холодные пальцы под нижнюю часть моего костюма. Изредка попадались и тщедушные, постанывающие и разгоряченные юноши. Что ж, я ни о чём не жалею, это было хорошее время, но я не хотел жить так вечно, и надо было двигаться дальше, совершенствоваться, развиваться и достичь своего пика единения с музыкой. Рог изобилия секс-партнеров заметно поиссяк едва я стал искать новую группу. И когда я её нашел, началась новая глава в моей жизни, но главное я встретил тебя. Боже мой, если бы я знал как все будет развиваться дальше. Ты...меня сначала совсем не впечатлил. Мне были далеки твоя утонченность, уравновешенность, элегантность. Ты не отличался хрупкостью, но у тебя были достаточно феминные, женственные образы, в какой-то момент меня стало это забавлять, и я крутился рядом с тобой на сцене как заведенный. Мы сблизились, под твоим влиянием я стал спокойнее, сосредоточенней и, что важнее всего, еще более преданным музыке. Когда лидера проекта все конкретно достало, и он решил распустить нас, каждый пошел своей дорогой, но мы пошли вместе. Ты протянул мне ладонь, и я положил в нее свою, навеки скрепив эти узы. Вместе мы положили начало тому, чем дышим, живем, пропускаем через каждую клеточку организма - Ди. Ты был, есть и остаешься лидером, ты пишешь музыку и тексты, я тоже пишу, но значительно меньше. Твое господство чувствуется во всём, оно как будто наполняет собой воздух когда ты входишь. Неважно, что вне работы ты остаешься немногословным, даже закоплексованым мужчиной со странными увлечениями, но во всём что касается Ди ты отдаешь всего себя и ты господин. Я полюбил тебя, тебе это льстило. Тебе в мозг выливалась целая пинта эндорфинов, черт побери, стоило лишь тебе подумать о том, какое влияние ты имеешь. Иногда мне казалось, что ты готов кончить лишь от того, как я опускаюсь на колени. От мысли о том, что ты являешься объектом восхищения, поклонения человека, который уже несколько лет находится рядом, готовый оценить все стороны твоей личности и плюющий абсолютно на все, пресмыкающийся и унижающийся. Я сам не понял, как я дошел до этого, и люто ненавидел себя. Я всегда был независимым и рулил ситуацией, заставляя остальных прогибаться под меня. Но ты был другим.
Я улыбался, тянулся к тебе, смеялся, опьяненный страстью. Иногда страсть давала знать о себе непосредственно на сцене. Ты обнимал меня при всех на концертах, кусал, шептал на ухо всякие непристойности. А я лишь улыбался, улыбался, я знал что будет дальше. Знал, как никто другой. И после всего того, что между нами происходило, я возвращался поздно ночью и не мог уснуть до утра, я бил кулаками стену до крови, я не понимал, что со мной происходит, почему я позволяю тебе вертеть мной как захочется, почему тебе достаточно взмаха руки, полуслова, чтобы заставить меня делать самые унизительные вещи только для того, чтобы по твоим губам скользнула удовлетворённая ухмылка. Я ждал её, выжидал, как хищник выжидает жертву, но жертвой был я. А алтарём для жертвоприношения вампиру, жадного до крови и страстей - чаще всего твоя спальня. Ты не утруждал себя добраться до моей квартиры, я всегда приходил сам. Приползал, если ты так приказывал. Плакал. Кусал губы до крови. Падал на колени. Нет, не падал, ты больше любишь, когда на колени медленно опускаются, не сводя очарованного, абсолютно преданного взгляда с хозяина, и смиренно ждут приказа. Бывали моменты, когда я просто надоедал тебе и ты прогонял меня прочь. Улица казалась мне дико холодной тогда, вне зависимости от погоды. Я брёл неизвестно куда, я смотрел на серую землю, на камень, которым был вымощен тротуар и просто шёл. Бесполезно было думать о причинах смены твоего настроения, эти мысли загоняли в ещё больший тупик. Я потакал тебе. Другие участники группы тоже не решались сказать слова поперек лидера, но куда им до меня, раба. Один единственный раз я спросил тебя что такое любовь. Ты ответил, что любовь - это инвестиция. Вклад, который нужно сделать, чтобы что-то получить. У нас деловые отношения? Этот вопрос так и не сорвался с моих губ. Конечно же, тебе лучше знать. Ты не стал ничего больше объяснять. Ты инвестировал в меня. Да, прокручивая пленку событий, я понимаю, что именно так ты, пожалуй, и сделал. Почему я так думаю? Да потому что инициатором всего, что сейчас со мной происходит, был ты. Твоя любовь пустила во мне корни, ты посеял во мне маленький кусочек своей души, который накрепко сросся с моей и, к тому же, вымахал исполинских размеров. Ты сделал вклад, ты рискнул и не прогадал. Теперь ты видишь результат и он всячески тешит твоё самолюбие. Ты всегда видел на несколько шагов вперед, правда, Асаги? Или это была случайность? Итог твоих действий поразителен. Подобострастный раб на привязи, он же партнер. Мой лучший гитарист - фраза, часто сопровождаемая взъерошиванием очередной придуманной тобой прически. Интересно, а слова "Я тебя люблю" имеют для тебя хоть какую-то ценность, и если да, то сколько это в пересчете на твой духовный эквивалент? Или это просто...деловой ход? Приём, применяемый в любой сфере, сопряженной с людьми - показать клиенту, что он тебе важен и нужен, даже если это в стократ не так. Ведёшь дела ты замечательно. Пробились мы великолепно, ты все очень грамотно устроил. Я могу купить себе сколько угодно гитар и сколько угодно женщин. Но чем успешнее ты становишься, тем больше ты холодеешь. А я все с тобой, я никуда не денусь и никуда не уйду, ты знаешь. Ты воспринимаешь меня как должное, ты точно знаешь, что я буду делать, что я скажу и что сделаю, моя любовь для тебя как утренний рассвет, прекрасный, романтичный и светлый, но каждодневный, привычный и обыкновенный как сама жизнь. Острота ощущений? О чём это, я не помню, когда в последний раз наши отношения глотали красного перца. Ты любишь красный, цвет страсти. Ты до сих пор любишь надкусить мою кожу, испачкать губы красной, солоноватой кровью, но ты делаешь это машинально, так, словно жуешь тофу на ужин, а сама кровь уже давно не кипит, что у тебя, что у меня. Тебе уже не столь важно, чтобы я увлажнял кожу каждую ночь перед сном и принимал ванны с розовым маслом перед тем, как иду к тебе, но я продолжаю исправно это делать, каждый раз, не важно, перестал ты это замечать или нет. А что делаю я? Это любовь, привязанность, привычка? Деловое соглашение?
Иногда гудение головы, пронизанной этими мыслями, становится невыносимым, вопросы без ответов заполняют пространство черепной коробки, я накидываю что-нибудь поверх футболки, беру сумку с книгой и иду в бар. Бармен уже запомнил меня, вот и сейчас он осведомляется "Вам как обычно, Руиза-сан?". Да, пожалуйста - отвечаю. Краем глаза замечаю силуэт высокого парня, смутно знакомый. Он пристально смотрит на меня, как будто пытается вспомнить моё имя. Я вспоминаю его раньше. Карю, D'espairs Ray, гитарист. Здороваюсь, он предлагает присесть рядом. Хмыкаю, надо же, мы с ним неплохо ладили, когда пересекались по работе, уже и не помню где и по какому поводу. Ах да, фотографировали нас вместе. Я и забыл про него, Асаги вытеснил все мысли, как всегда, впрочем. Через час-другой, несколько захмелев, я сам того не замечая, начал изливать ему душу, рассказывать про нас с тобой, говорить о том, как всё это меня достало, как я паршиво себя чувствую и как не могу понять, что происходит. Он лишь кивал. Изредка шутил, хлопал меня по спине, но мне не нужны были утешения. Мне нужно было, чтобы меня кто-нибудь выслушал. Я никому ничего не рассказывал из нашей жизни до этого. Мне просто нужен был хоть кто-то близкий, понимающий, хоть кто-то НЕ ТЫ. "Поехали ко мне?" слышу как будто издалека. Мне уже все равно, что он имел ввиду, я соглашаюсь, на губах глупая улыбка. У обоих. Теплое чувство дружеского взаимопонимания и разливающегося по кровеносным сосудам частичек алкоголя. И частичек друг друга. Единение. Вдохновенно говорю о собутыльнике, абсурд, блажь - думаю. Но мне, как я сказал, плевать. Все равно. К чертям эту жизнь. Сейчас мне хорошо. Я отнесся с вполне естественной благодарностью к тому, что Карю вёл меня под руку всю дорогу, а я ниже его, соответственно ему приходилось иногда чуть нагибаться, дабы проверить мою устойчивость и способность идти. Я смеялся. Он шутил. Я снова смеялся. Май, его кожа пахла мёдом и молоком, как пахнет кожа молодых японских мальчиков по весне. Беззастенчиво вдыхаю запах его шеи. Что я делаю. А, к чертям. Я достал до его шеи. Откровенно, довольно скалюсь, зарываюсь носом в длинные светлые волосы. Новизна. Его смешит это, кажется, его вообще невозможно смутить. Чёрт!
Порог его квартиры оказывается, слишком высок для меня в этот вечер, я спотыкаюсь и чуть не падаю. Впрочем, хозяин квартиры тоже высоковат для меня, и я могу повиснуть на нём только основательно разбежавшись - думаю я. Мысли опять вызывают истерику. У обоих, потому что последние пару часов любые глупости высказываются вслух. Мне нравятся его пальцы, очень, я начинаю облизывать их, немного покусывать. Он скалится, жадно скалится, и склоняется ко мне. В отместку начинает покусывать мои губы. В конце концов, ему это быстро надоедает, а я тем временем имею возможность на ощупь пересчитать все его ребра, благо пальцы гитаристов чувствительные. Вокруг достаточно темно, но это даже к лучшему. Когда ты не видишь, остальные чувства обостряются. В этом есть свой шарм. Так Асаги всегда говорил, завязывая мне глаза черной шелковой лентой. Но это никому не важно сейчас, слова вообще не имеют значения в данный момент. Слова врут, прикосновения - нет. Мы целуемся, казалось бы, уже целую вечность. У него мягкие губы, я, пожалуй, нескоро их забуду. Пришло время избавиться от одежды. Мы как-то одновременно пришли к этому выводу, забавно. Благо одеты просто, не сценические костюмы со шнуровкой и корсетами. О боги, когда я перестану о тебе вспоминать?! К чёрту, к чёрту. Сейчас у меня есть он, Карю, человек, с которым мне сейчас хорошо до неприличия нечеловечески. Его руки, его пальцы, я даже не успеваю ничего сообразить, как мысли рассеиваются в голове как дымка, как наваждение, мои ладони смыкаются на его спине, и этот разгоряченный, страстный гитарист берет меня прямо на полу собственной прихожей. Трахается как бог или...мне просто сейчас так кажется? Может, это просто контраст, контраст вспыхнувшей страсти, контраст чувств? А не важно. Ничего сейчас не важно, наши тела все скажут за нас. Наши движения в такт, такт, который диктуют блестящие от пота тела, наши неистовые рывки. Направление кровавых, расцарапанных моими ногтями полос на твоей спине укажут нам верный путь, волна оргазма пробьет серые, безликие стены, в которых я был заточён, казалось, уже тысячу лет. Твои губы сняли печать безмолвия до конца, и я буду говорить, я буду дико кричать, я буду плакать и бесконечно смеяться. Он легкий, я даже не чувствую тяжести обессиленного тела, я обнимаю его спину запускаю пальцы в волосы, целую пульсирующую артерию на шее. Из глубины души рвётся искреннее "Я люблю тебя!", безумное, всепоглощающее. Пусть. Здесь и сейчас я хочу это сказать.

back