- Ну, Хизаки, лапонька, ну расскажи мне, - вился вокруг гитариста Камиджо, явно не намеревавшийся оставить собственной идею выпытать у несчастного и замученного коллеги правду.
Не доселе как вчера посиделка одной небезызвестной группы закончилась игрой, а в следствии и вопросом, на который Хизаки ответить так и не решился, списав на усталость и ограниченность сознания особо озабоченного драммера, который всего лишь спросил, с каким мужиком впервые поцеловался лидер-сан. В тот момент Камиджо, сидевший с видом обиженной невинности, напрягся и приготовился выслушать нежную историю о первой любви, ну или, например, не менее очаровательную историю о нем самом, Камиджо Юджи, который так коварно совратил милую леди. Однако не дождался, потому как Хизаки, побледнев, пробормотал что-то о человеке из собственного родного города и поспешил сменить тему. Теперь вокалист страдал, а это значило лишь то, что рабочий процесс снова мог превратиться в цирк и феерию.
- Не расскажу. Работай, - устало буркнул Хизаки, делая вид, что очень увлечен собственной гитарой, руками, новым ремнем, и ему совершенно не до прыгающих вокруг вздорных блондинов.
- Я не могу. У меня горло болит, - покашлял для вида Камиджо, одним глазом наблюдая за нахохлившимся коллегой. - И знаешь, Хи-чан, я же не просто так спрашиваю тебя о подобном, - проговорил он, добавляя в голос нотки трагичности и отчаянья, но полного и покорного смирения со столь печальной судьбой. Обняв себя руками за плечи, Камиджо повел головой, так, что светлые, словно молодая пшеница, волосы веером взлетели и опустились на напудренные щечки, а в уголках больших, несомненного, голубых глаз будто бриллианты блеснули робкие слезинки.
Все в комнате замерло, притих свет, обволакивая одетый в Армани торс вокалиста сиянием, в то время как его избранник, по идее, должен был вслушаться в проникновенную речь.
- Мой милый Хизаки, когда я встретил тебя и заглянул в твои бездонные карие глаза, то сразу подумал, что...
- Кончай, он ушел, - хмыкнул совершенно бесцеремонный Жасмин, снимая с плеча бас, готовый хитро хихикнуть, заметив, насколько сильно сжался будто уменьшившийся в размерах подавленный Юджи.
- Ну… ты не переживай так, - вставил свое слово миролюбивый и заботливый Теру, которому искренне было жаль замученного вокалиста, ведь он понимал, что если тот спрашивает, значит это важно. Хотя бы для морального состояния. Тем более Юджи никто, кроме него, Теру, поддерживать и не собирался, а чувство противоречия у второго гитариста было развито очень уж сильно. - А может быть, это был Гакт? – предположил он первое, что пришло на ум.
- В Киото живет полтора миллиона человек, - прыснул Жасмин, хитро глянув на сильно встревоженного подобной догадкой вокалиста, после чего надел огромные солнцезащитные очки. - Какова вероятность, что они знали о существовании друг друга до появления на экранах телевизоров? Не забивай себе голову чепухой.
Жасмин захлопнул за собой дверь, совершенно позабыв о том, что интуиция Теру-куна была секретным и особо опасным достоянием группы, как вещество, проявляющее себя выборочно и с разной степенью нанесения ущерба сознанию окружающих.
И не смотря на абсурдность суждений, почти никто не смог устоять перед тем, чтобы не пофантазировать о судьбе лидера, да еще и вкупе с замечательным и весьма интересным певцом. Ведь перед сном приятно подумать о разного рода глупостях.

Версия Камиджо, трагичо-приключенческая, в стиле современного арт-порно.
Миловидный рыжеволосый мальчишка лет пятнадцати брел по тёмной аллее. Его длинные волосы развевались от легких дуновений ветерка, а в огромных карих глазах застыла печаль, а так же смирение с сим несовершенным миром. Юный Хизаки шел домой, окруженный ароматами цветущей сакуры, лепестки которой окутывали его словно легчайшая шаль, мешаясь с яркими прядками и оседая на строгом черном форменном пиджаке. Почему в фантазии Камиджо Хизаки был всегда с длинными волосами, тот не знал, но представить коллегу с короткой стрижкой он просто не мог.
Погруженный в свои мысли, молодой человек и не заметил, как за ним пристроились трое брутального вида парней, или скорее молодых мужчин, бритых почти наголо и одетых в форму конкурирующей школы. Ветер стих. Будто в преддверии бури затихли шуршащие ветвями деревья, перестали ездить автомобили, и слышны были только быстрые легкие шаги по мостовой, а так же писк светофора где-то вдалеке.
Свернув за угол, Хизаки напрягся и ускорил шаг. Парни не отставали, а только переглядывались, пряча полные ненависти и похоти глаза за выражением презрения. Ругнувшись про себя и подавшись инстинкту, Хизаки подхватил портфель с тетрадями и учебниками, и рванул вперед что есть мочи, способный думать лишь о том, что до дома идти еще квартал.
- За ним!!! – раздался сзади вопль одного из преследователей, видимо главаря, и будто стадо слонов, те помчались следом. Что есть духу, Хизаки метался, бежал, торопился, не обращая внимания ни на дорогу, ни на красный свет светофора на переходе, периодически спотыкавшийся о ступеньки и бордюры. В какой-то момент свернув не туда, будущий гитарист оказался в неприятного вида подворотне, заканчивающейся высокой каменной стеной. Сглотнув, он оглянулся и попятился, понимая, что его короткая жизнь может окончиться в столь неприятных обстоятельствах.
- Ну что, попалась деточка? – раздался сзади глубокий бархатистый голос, слегка грубоватый, но в тоже время игривый и заинтересованный. Обернувшись, Хизаки увидел перед собой красивого молодого мужчину с короткими темными волосами, одетого в джинсы и кожаную куртку, а на носу его красовались огромные и явно дорогие солнечные очки. Он будто излучал силу, притягивал к себе взоры, и даже время замирало, готовое склониться перед ним, потому и Хизаки не смог устоять перед образом прекрасного мужчины, на секунду зачарованно задержав дыхание. Потому-то он и не заметил, как первым же ударом юный Гакт (а это был именно он) уложил одного из преследователей, за которым последовали и остальные. Вокалист двигался грациозно, с силой, присущей истинному льву, а ветерок трепал его каштановые прядки.
- Даже не думайте снова соваться в мой район, салаги, - мрачно выдал тот, стоя над поверженными противниками, после чего посмотрел на Хизаки, притихшего и напрягшегося, боявшегося думать, что теперь будет с ним. Потому только посильнее вжался в стену спиной, крепко обняв портфель в попытке найти хоть какую-то опору и защиту. Гакт наступал, будто заполняя собой все пространство, тихо посмеиваясь, а его янтарного цвета глаза блестели из-за сползших на нос очков, и…
О том, что могло быть дальше, Камиджо думать резко расхотелось. Так же как и о том, что Гакт делал в подворотне и почему решил вступиться за столь юного и красивого мальчика. Ведь в том, что Хизаки был маленькой страстной штучкой, Юджи не сомневался. Поэтому он решил не думать, а на всякий случай купить Хизаки цветов, а себе виски. От нервов.

Версия Теру, наивно-романтическая, в стиле яойной манги.
«…Я никогда не задумывался о том, насколько огромным городом был Киото, ведь небольшие старые дома, аккуратные садики и не особо спешащие люди производили впечатление чего-то домашнего и уютного, но стоило только свернуть из спальных районов, и сознание захватывали тысячи звуков, сирен и клаксонов машин, часами томящихся в пробках. По огромным проспектам сновали люди, совершенно одинаковые и сливающийся в один поток идентичных причесок, строгих костюмов и безразличных лиц, подсвеченных неоновыми вывесками и мерцающими на экране рекламами очередных средств от блох или чего-то подобного. И, пожалуй, стоит признаться, что я любил находиться в подобной толпе, шагая в потоке, не замечая ничего и никого, полностью погруженный в свои мысли. Я чувствовал себя частью чего-то большего, а может быть, растворяясь, я правда смог находить себя самого. Но это было бы слишком глупо и слишком запутано, чтобы быть истинным, потому я старался прогнать мысли о прошлом, и погрузиться в настоящее.
Мой ежедневный путь от школы до дома состоял из трех поворотов, пересечении двух огромных перекрестков, а так же я довольно-таки долго шел вдоль аллеи среди парка, столь красивого в свете закатного солнца. Пожалуй, я правда запоминал только вечерний путь, потому как утром я совершенно не помнил, как просыпался, а уж тем более шел. Наверное, это было слегка неправильно, потому как второго визуального образа в моей голове не оставалось, и любое нарушение стандартного, простого, самой обычной ситуации, производило на меня эффект взорвавшейся бомбы с последующим шоком и страхом. И потому я скорее испугался, чем ушибся, врезавшись в кого-то по пути.
- П-простите пожалуйста, вы не ушиблись? - Вежливо спросил я, хотя сам же оказался на асфальте в отличие от стоящего передо мной молодого человека. Быстро собирая выпавшие тетрадки и книги, я даже не смел поднять взгляд вверх, думая, что меня сейчас как минимум будут душить за то, что я прервал чей-то путь. Потому был весьма удивлен, когда мой случайный оппонент опустился на корточки рядом и стал помогать, как-то мягко улыбаясь. Я не видел его глаз, скрытых за стеклами больших модных солнцезащитных очков, но был уверен, что он смотрит на меня, не отрываясь.
- Наконец-то ты заговорил со мной, - как-то печально и слегка неопределенно сказал тот, почти вкладывая мне в руки пыльные книжки и поднимая, будто не обращавший внимания на мой ступор.
- А мы знакомы? - слегка ошарашено спросил я, заворожено разглядывая собеседника.
- Нет. И, видимо, не будем, - мой оппонент слегка улыбнулся и сделал то, чего я явно не ожидал. Он коснулся моих губ легким, почти невесомым и незаметным поцелуем, после чего быстро ушел, оставив меня стоять посреди аллеи с ворохом бумаг и в полном смятении. В какой-то момент я подумал, что это похоже на особо глупое романтическое и, несомненно, женское кино с влюбленными, но не особо хорошо играющими актерами, и с обязательно трагичной концовкой расставания.
Наверное, не стоит и упомянуть о том, что несколько недель подряд я ходил по той же аллее, стараясь всматриваться в каждого проходящего мимо человека, в каждого мальчишку в форме школы, расположенной неподалеку. Но все мои попытки были тщетны. Найти ответы на мучившие меня вопросы я отчаялся, хотя безумно хотелось узнать, кто тот человек, что украл мой первый поцелуй, почему он это сделал, и почему он говорил со мной так, будто мы встречались ранее. Вопросы разрывали меня, разрывали мое сознание и мироощущение часами, днями, а позже и годами. Воспоминания рассыпались как пепел, и только жажда знания горела ярким пламенем день ото дня, каждое утро и не проходило во сне. И только спустя несколько лет я смог подобраться к загадке ближе.
Тогда я был начинающий музыкантом, пару лет как перебравшимся в Токио. Я бы восторжен, юн, но все же очень суров и серьезен и, не смотря ни на что, завел себе приличную девушку из хорошей семьи, и даже стал задумываться о свадьбе. Ровно до одного вечера, когда один из моих согруппников пригласил меня в клуб, где периодически встречались особо интересные личности, с которыми можно было завязать деловые контакты.
Опершись на барную стойку, одетый в джинсы и простую рубашку, с забранными в хвост рыжими волосами, я, наверное, напоминал очередного мальчика, готового повертеть задницей ради хорошего контракта. Поэтому, за последний час только и гаркавший беспрестанно на предлагающих знакомство, я устало повернулся к подсевшему рядом молодому человеку. Но весь мат, все слова о надоедливых гомосеках застряли в моем горле.
- Давно не виделись, - ошарашено пробормотал я, оглядывая сидящего передо мной мужчину. Он был одет в джинсы и кожаную куртку, под которой была футболка, обтягивающая рельеф мышц. Я снова стоял в ступоре, ведь уже отчаялся встретить свою иллюзию, внушив себе мысль о плохом сне или галлюцинации от переутомления. Но это был ОН, повзрослевший и возмужавший.
- Я не знакомлюсь, зайка, - прохладно ответила мне моя навязчивая мечта голосом Гакта, даже не обернувшись в мою сторону.
Наверное, я бы мог долго стоять, сжимая в руке бокал, если бы друзья не отвели меня в сторону и не объяснили, что с вокалистом знакомиться нельзя, ведь он птица особо высокая для нас. Хотя я и чувствовал заинтересованный взгляд на себя, оборачиваться не хотел, так же как и не желал расстраиваться, а еще твердо решил выкинуть из головы навязчивую идею. Пора было взрослеть, и брать жизнь в свои руки, а не бегать по всей Японии за призрачной идеей... Черт побери, я даже не знал, что это за идея! Я не хотел совместного счастья, любви или прочей романтики, да и знания я уже не хотел. Но мысли меня не покидали и не покидают до сих пор. Потому, спустя месяц, когда я получил письмо от неизвестного адресанта, то даже не стал его вскрывать и ворошить прошлое. Впереди меня ждала долгая и продуктивная жизнь без призрачных идей и нежных воздыханий. По крайней мере, я в это свято верил…»

Теру улыбнулся и прикрыл глаза, откидываясь на спинку кресла и поджимая ноги. Наверное, он слишком много вешал на бесчувственного лидера, но видеть его хоть немного романтичным и человечным хотелось. Может быть, он завтра поведает эту длинную историю кому-нибудь из группы, а может быть и прибережет для себя, оставив внутри. Опустив ноги на пол, Теру потянулся и взял планшет, быстро набрасывая какую-то незамысловатую картинку, пока неясную и ему самому. Романтика ведь всегда будоражила муз, вдохновение, а творчеству просто способствовала.

Версия Жасмина.
Не сказать, что Жасмин был человеком, сильно интересующимся жизнью других, а так же стремящимся постичь их психологию или хотя бы мотивы их суждений. Но удержаться от весьма интересных и захватывающих зрелищ, таких, например, как их смущенный скрытный лидер, он был не в силах.
В подобной ситуации любая правда была интереснее домыслов, и очень хотелось узнать если не имя первого возлюбленного Хизаки, то хотя бы, во сколько их прекрасный лидер стал гомосексуалистом.
- А может быть, это было насилие, и поэтому Хизаки теперь не хочет говорить? – сделал предположение Жасмин, рухнув на подушки и закурив, почти не поглядывая на повалившегося рядом Юки. – Или…
- Ты что, о Хизаки думал все это время?! – кажется, негодованию драммера не было предела, и он плотнее приобнял любовника за талию, сонный, и поэтому очень мирный. – О, и я тоже! – зачем-то добавил он. Наверное, чтобы было не так обидно.
- Или темной-темной ночью, где-то на окраине Киото, шел маленький мальчик, сжимая свой портфель с тетрадками и учебниками, как…
- Его укусил монстр, и теперь каждую ночь Хизаки превращается в феечку и бьет непослушных детей гитарой. Жасмин, прекрати гадать. Или спроси у него, - судя по выражению лица Юки, открытые выпирающие ключицы спутника его интересовали гораздо больше первого сексуального опыта лидера.
- А может быть и правда Гакт? – от собственной догадки басист встрепенулся, и даже не обратил внимания на легкие поцелуи, которыми любовник скользил по его плечам и шее. – Вот представь, когда-то они занимались в одном музыкальном классе, а спустя пару лет Хизаки увидел Гакта на постере, как фанатка пробивался к сцене на концерте, а потом и за кулисы, а там и сам вокалист узнает в поклоннике нежную любовь собственной юности…
- Я - басист. У меня есть бас. Там четыре струны: первая, вторая, ля и толстая, - продекламировал Юки загробным голосом и мстительно укусил Юичи за шею, оставив засос, надеясь, что хотя бы подобное обращение отвлечет его от навязчивой идеи. – Ты сам-то веришь в Хизаки-фанатку?
- Нет, - честно признался Жасмин и как-то хитро улыбнулся, подавшись ближе и с нескрываемым удовольствием принимая поцелуи. – Но это было бы хотя бы интересно.
Ночами в голову всегда приходят совершенно бердовые идеи. И одна небезызвестная группа – не исключение.

Бонус-трек.
- Хизаки… - трагично и как-то смиренно начал стоявший на пороге Камиджо, сжимая в руке огромный букет алых роз и пряча в сумке полупустую бутылку виски. Сделав пару шагов, тот мягко обнял гитариста за плечи и поцеловал в щеку, явно не желая отпускать его.
- Не смотря на то, что Гакт лишил тебя девственности, я... я все равно люблю тебя, знаешь? - в ярких карих глазах плескались страдания и боль всего человечества, от чего Хизаки, право слово, опешил.
- Ты болен? - мрачно буркнул он и коснулся тыльной стороной ладони его лба, после чего уперся руками в плечи любовника, явно не понимая, что происходит. - Я Гакта видел один раз, со спины, и с Маной. С чего ты это вообще взял?!
- Теру сказал, - прошептал Камиджо, но никакие слова уже не были важны. Ногой захлопнув дверь, он мягко обнял Хизаки за талию и прижался к любимым губам в легком, но очень ревнивом поцелуе. - Вы из одного города…
- Ты его слушай больше, - на одном дыхании ответил Хизаки и жадно впился губами в шею своего вокалиста, кусая и стягивая галстук, чтобы любовник поскорее избавился от навязчивой идеи и даже не думал докапываться до истины. - Вокалист гитаре друг, ни больше, ни меньше!
Ведь правда была так близка.

***
- Так, значит, он просто подошел ко мне посреди улицы и поцеловал? Мужик - другого незнакомого мужика? - недоуменно спросил Хизаки, все-таки выпытавший из Теру подробности его тщательно скрываемых домыслов. Но как бы гитарист не силился понять собственного собрата, получалось не очень хорошо.
- Понимаешь… - кажется, Теру был очень смущен собственным рассказом, столь романтичным и нежным, что никак не считалось с реальным образом их прекрасной принцессы. - Он каждый день в течение нескольких лет ходил мимо тебя по той самой аллее, и ждал, когда же ты посмотришь на него в ответ, но ты был настолько занят своими мыслями, что совершенно не обращал на него внимания. А когда ты в него случайно врезался, он воспринял это как желание познакомиться и заявить о собственных чувствах.
В глазах юного гитариста блестела нежность вперемешку с надеждой, а еще некое подобие умиления, от чего Хизаки передернуло.
- Он меня еще и преследовал?! Я всегда говорил, что Гакт - маньяк-каратист. - То, что подобное определение случайно выдал Камиджо, Хизаки упоминать не стал, но сделал вид, что очень расстроен данным фактом. - А почему я ему в лицо не дал после такого?
- Ты же добрый, Хизаки-кун! Вот и не стал. - Теру был слегка смущен под тяжелым и весьма суровым взглядом лидера, но старался никак этого не показывать.
- Ага, и именно потому что наша принцесса такая добрая, вокалист уже второй час прикидывается табуреткой, - влез Жасмин, которого подобная ситуация забавляла чуть больше, чем полностью, и покосился на сжавшегося в углу дивана Юджи, пьющего уже третью чашку кофе за последние двадцать минут. - Ты его выпорол что ли?
- Не совсем, - очень уклончиво ответил Хизаки и постарался сменить тему на что-то более музыкальное и близкое к работе.
Хотя сделать нечто нехорошее с Жасмином и Теру ему очень уж хотелось.

back