Глава 1. Сердце во тьме.

Небо затягивает тучами, чёрными, тяжёлыми, зловещими. Весь Лос-Анджелес погружается во тьму. Преждевременно включаются фонари, зажигаются окна в многоэтажных домах, машины освещают дорогу фарами. Наступивший сумрак приносит сонное настроение вперемешку с непонятным раздражением. И в этой осенней полудрёме время тянется, как жвачка, как нить паутины, готовое в любой момент оборваться. Стрелки часов, выбравшие точкой отсчёта полдень, медленно двигаются к расположившейся на противоположном крае циферблата шестёрке.
Из высокого зеркального здания выходит статный светловолосый мужчина. Он поспешно направляется к стоящему неподалёку чёрному ламборджини. Его походка кажется тяжёлой, словно свинцово-ртутные тучи придавливают его к земле. Ветер треплет светлые волосы. Глаза скрыты тёмными стёклами очков, которые вроде и не нужны, но, тем не менее, послушно прячут зеркала души.
Машина с визгом срывается с места. Пейзаж за окном смывается в длинную размытую полосу. Дорога ещё пуста, но буквально через 10 минут автострады заполнятся легковушками. Через некоторое время ламборджини припарковалась в гараже белоснежного дома. Дома Хаяши Йошики.
Хозяин, едва выскочив из машины, скрылся в холодной и спокойной белизне своего дома. Ударник усталым движением стянул с себя плащ, аккуратно повесив его в шкаф, снял осточертевшие за день ботинки из мягкой кожи и, расслабляясь, прошёл вглубь дома.

Одиноко. Слишком тихо. Даже часы не тикают. И почему я раз за разом, каждый день возвращаюсь сюда? Может от того, что с ним мы могли часами наслаждаться вот такой вот тишиной. Абсолютной.

Хаяши ловким движением вытащил из кармана джинс немного помятую пачку сигарет. В просторном помещении, которое лишь по недоразумению называлось гостиной, хотя скорее напоминало бальный зал, в самом центре стоял рояль. Естественно белоснежный. Сразу за ним на полу был расстелен белый ковёр с очень мягким и пушистым ворсом. А напротив рояля было расположено окно во всю стену, откуда открывался завораживающий вид на пляж. Йошики сел как можно ближе к окну. Ему хотелось видеть небо, тяжёлые тучи и только-только начинающий накрапывать дождь. Не прошло и десяти минут, как на улице вовсю бушевала гроза. Сверкали молнии, яркими вспышками освещая беснующиеся воды океана. Стёкла дрожали от мощных раскатов грома. Буря была совсем рядом. Кажется, она была прямо в этом доме.
Однако Хаяши Йошики не очень много внимания уделял разбушевавшейся стихии. Периодически затягиваясь едва тлеющей сигаретой, он медленно выдыхал дым. Потом тушил прогоревший до фильтра окурок в стоящей рядом пепельнице и вновь закуривал. Наливал в бокал виски и тут же осушал сосуд в несколько глотков.
Глаза устали от постоянных вспышек, которые так некстати напоминали о вспышках фотокамер вездесущих папарацци, и Йошики, вытянувшись, лёг на ковёр, затуманенным взором уставившись в серо-чёрный потолок.
Такие мгновения были большой редкостью в жизни великого музыканта. Моменты, когда он позволял себе чувствовать не только настоящее, но и вспоминать о прошлом и мечтать о будущем.

Мне страшно. Не знаю, почему, но всё внутри сжимается от ужаса. Я стараюсь подавить это чувство, но оно не уходит. Я так давно не испытывал этого. В тот день, когда умер отец, этот страх впервые проник в моё тело и периодами давал о себе знать. Потом смерть друга, разбившегося на мотоцикле. Оно исчезло на время, но вернулось с удвоенной силой, когда Тоши объявил о своём уходе, и ударило вновь, когда погиб Хиде. И теперь снова… Что случится теперь? Что ещё я могу потерять?
Прошло почти десять лет с нашего последнего концерта в Токио Доме. Десять лет с того дня, когда мы все вместе, впятером, вышли на эту сцену, где играли, как в последний раз, где плакали, как в последний раз, где мы с Тоши были единым целым… в последний раз…
Где я допустил ошибку? Когда наши отношения стали более дружественными и менее романтичными, ведь до этого мы пережили столько… Мы любили, я был уверен, чёрт побери, что мы любили друг друга, что Тоши любит меня также, как я люблю его. Но он ушёл. И мы расстались. Со слезами, с сожалениями, но ни разу за эти десять лет мы не встретились.
Я хотел бы видеть его глаза…
Я хотел бы чувствовать его руки на своём теле…
Я хотел бы целовать его губы…
Я хотел бы держать его в своих объятиях…
Я хотел бы, чтобы он снова пел мои песни…
Я хотел бы снова слышать его голос…
Я хотел бы вернуть его…

Раскат грома. Я не заметил, когда сверкнула молния. Мне страшно. Раньше я не боялся так. Если бы я был молод, боялся бы я так, как сейчас? Что тогда имело бы для меня значение? Что _тогда_ имело для меня значение? Когда я был молод, было лишь две составляющих моей жизни: Тоши и X-Japan. Всё остальное казалось таким неважным, второстепенным.
А что важно для меня сейчас?

Очередной раскат грома бьёт по ушам. Мне кажется, что вокруг меня вырастает стена. Не из стали или камня. Стена тишины. Тишины, которой пропитана каждая вещь в этом доме. Стена музыки, где нет тебя, Тоши. Как бы я хотел видеть тебя сейчас…

Очередная вспышка молнии освещает дом. Большой, белоснежный, увитый зеленью плюща. Сквозь шум падающей с неба воды и раскаты грома было неслышно, как к дому подъехал небольшой спортивный автомобиль с тонированными стёклами. Гравий дорожки, освещаемой только светом фар, мягко шуршал под колёсами. Мотор заглох, фары погасли. Из салона машины вышел невысокий мужчина, тут же промокший насквозь. Он долго смотрел на дом перед собой, изучая темные провалы окон. В полной темноте особняк выглядел зловеще, а отсутствие света в окнах не добавляло оптимизма. Тем не менее, приехавший мужчина, тяжело и прерывисто вздохнув, направился к главному входу.

Звонок в дверь разрушает стену тишины. Кто? Приподнимаюсь на локтях, немного морщась. Пол – не самое удобная поверхность для отдыха, даже если лежишь на ковре, но иногда это кажется необходимым. В полной темноте, под звуки грозы, лёжа на полу, думается как нельзя лучше, вспоминается до невозможности ярко и можно вжиматься в твёрдую поверхность до боли.
Звонок повторяется. Я нехотя поднимаюсь и направляюсь к двери. Открываю резко, не глядя. Мне плевать даже если там толпа фанатов, даже если там маньяк, пришедший, чтобы убить меня просто для развлечения, даже если там наёмный убийца, для которого моя смерть лишь семизначная прибавка к лицевому счёту. Я открываю дверь и вижу его…
Мы молчим. Он пристально смотрит на меня, словно выжидая. А я… Я хотел бы сказать так много, но не знаю, с чего начать, какие слова произнести из той массы, что накопилась за эти десять лет. Что всё ещё обижен, но простил. Или, что злюсь, но готов принять обратно, в свою команду, в свой дом, в своё сердце. Я молчу, теряясь в водовороте слов и мыслей, крутящихся в моей голове. Он всё решает за меня.
- Я могу войти?
Я киваю. Голос не слушается. Я пытаюсь сказать хоть что-то, но из горла не вырывается ни звука. Я поражён, я удивлён, счастлив и зол одновременно. Ты пришёл, но почему ты пришёл так поздно?!
Пропускаю тебя внутрь, отмечая, что ты весь промок и едва заметно подрагиваешь. Мне уже плохо. Мне жарко, но меня знобит. Мне хочется плюнуть на все годы обиды и просто обнять тебя, как раньше, чтобы ты обнял меня в ответ. Прижаться к тебе, и плевать, что тогда мы оба будем мокрыми. Главное, что ты снова будешь рядом. Я смогу видеть тебя, касаться тебя, целовать тебя, слушать твой голос.
Прикрываю глаза, приваливаясь к стене.
- Йошики, - твой голос хриплый, чуть сиплый. Болеешь, куришь или тоже боишься? Как и я… Но ты всё-таки нашёл в себе силы сказать хоть что-то. – Мы можем… поговорить?
Снова киваю, в глубине души чувствуя себя влюблённой школьницей.

Мы проходим в гостиную, я протягиваю Тоши вытянутое из шкафа полотенце, и пока Тоши вытирается, завариваю чай. Зелёный. Мы оба любим такой.
При ярком свете ламп я, наконец, могу рассмотреть его. Тоши постарел. Не сильно, но заметно. Под глазами залегли глубокие тени, щёки впали, да и сам он казался несколько худоват для своего возраста. Протягиваю ему чай. Тоши с благодарной улыбкой берёт чашку.
- Не думал, что ты помнишь, - тихо говорит он.
Я вздрагиваю. Не думал, Тоши? Я многое помню. Особенно то, что ты буквально силой вбил в мою память. Все наши годовщины, все наши встречи, всё, что касается тебя, я помню так, словно это был я.

Это чувство мучает с самого утра. Как в тот день, когда умер Хиде, как в тот день, когда я окончательно бросил всё, сжёг все мосты. Все мосты к тебе. Я эгоист? Возможно. Ты меня простишь? Сомневаюсь. Я бы не простил. Но и я – не ты. Ты всегда давал людям второй шанс. Ты всегда верил в лучшее. Когда нас ломали, принижали, отправляли восвояси, закрывая перед нами двери, ты не сдавался. Ками-сама, как мог я сомневаться в тебе? Как мог я сомневаться в силе твоей воли, в твоем упрямстве. Должен был знать, что чего бы ты ни пожелал, это будет твоим. Даже если придется пройти все круги ада за одну земную жизнь.
Мне страшно. Мне кажется, что каждый, кто окружает меня, смотрит с осуждением, неприязнью, недовольством. Я предал тебя. И мне кажется, что каждый об этом знает. Быть с тобой – ужасно, больно и тяжело. Быть без тебя – невозможно. Все эти годы, все десять лет по разным каналам, через многие руки, мне лишь бы узнать как ты, что с тобой. Злишься ли? Или горюешь? А может вновь взлетел на пьедестал славы, ослепляя всех своей белоснежной улыбкой и милыми манерами принцессы?
А ты просто жил, боролся с воспоминаниями, с мыслями о моём предательстве и просто жил дальше. Как я мог тебя оставить? Как я мог тебя отпустить? Я хочу быть рядом с тобой. Снова…
Целый день я боролся со страхом, поселившемся в сердце, боролся с дрожью в коленях и трясущимися руками наливал себе очередную чашку кофе, лишь бы только не спать, лишь бы только снова не видеть эти кошмары, где тебя уже нет…
Ближе к вечеру, я бросаю всё. Буквально срываюсь с места, и на предельно возможной скорости спешу к тебе.
Как ты?
Пока еду, начинается гроза. Всё, как положено. Ливень, зловеще сверкающие молнии и рычащие раскаты грома.
Как ты?
Дорога скользит под шинами и меня пару раз почти заносит. Мне страшно думать, что где-то в этом первобытном буйстве стихии ты совсем один. Хрупкий, едва тлеющий, полный одиночества и отчаяния… Мой….
Как ты?

Когда ты рывком открываешь дверь, у меня перехватывает дыхание. Информаторы врут, новости врут, даже фотографии врут. Ты выглядишь больным и усталым. Под глазами тёмные круги, лицо бледное, словно его давно не касались солнечные лучи, покрасневшие глаза, выпирающие скулы, брови, хмуро сведённые к переносице. Худой, ты просто ужасающе худой. Ты вообще ешь хоть что-нибудь?
От тебя пахнет сигаретами, табачным дымом, крепким виски, слезами и музыкой…
Пальцы сводит судорогой от желания прикоснуться к тебе. Я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать то, что хотел сказать все эти годы. Ками-сама, Йошики, я так хочу вернуться к тебе! Если бы ты только знал, если бы ты только мог простить меня…

Я смотрю на тебя, и вспоминаю то время, когда всё только начиналось. Когда только зарождалась легенда с именем X-Japan, когда ты и я стали нами. Я вспоминаю наш первый поцелуй и невольно перевожу взгляд на твои губы. Сухие, обветренные, да и мои наверняка не лучше. Что время сделало с нами?
Мне так хочется, чтобы ты сказал что-нибудь, хоть что-нибудь! Просто чтобы услышать твой голос, твой божественный голос. Последние десять лет я слушал только запись, теперь я хочу услышать оригинал. Скажи же хоть что-нибудь!
- Я… Мне бы хотелось… - начинаешь хрипло. Потом зажмуриваешься, прочищаешь горло и, зажмурившись, произносишь на одном дыхании. – Я хочу вернуться к тебе.
Время остановилось, сердце пропустило удар, чашка выпала из ослабевших рук на белый ковёр. Но всё это было так неважно, так мелочно, так… Могу ли я верить тебе? Могу ли я верить себе? Кто докажет, что это не просто слуховая галлюцинация. Что это действительно ты?
Я закрываю руками лицо. По щекам текут слёзы. Мне страшно. Мне страшно, что всё это лишь сон, что я проснусь, и всё закончится, потому что никогда и не начиналось. Останься со мной…
- Йошики? – твой голос звучит обеспокоено. Я слышу дрожь страха в твоём голосе. Неужели это реальность?

Я не знаю, откуда берутся силы. Я не знаю, как я осмелился сказать подобное. Но меньше всего я ожидал такой твоей реакции на мои слова. Я думал, что ты будешь проклинать меня за предательство, винить в смерти Хиде, в конце концов, пошлёшь меня как можно дальше. Но ты… Ты плачешь, и я просто не знаю, что делать. Почему? Ты плачешь из-за меня? Йошики…
- Я снова причиняю тебе боль…
Мои слова тихие, едва слышные, невольно сорвавшиеся с языка. Ты отнимаешь ладони от лица, и я вижу мокрые дорожки на твоих щеках. Мне так жаль, Йошики. Ты растерян, смятён, но что-то новое я вижу в твоих глазах… Неужели это надежда?
Ками-сама, Йошики, хочешь, я встану перед тобой на колени и буду умолять о прощении, хочешь, я буду беспрекословно выполнять всё, что ты скажешь, хочешь, я исполню все твои желания? Только…
- Позволь мне вернуться…
Смотришь. Так внимательно, пронизывающе, странно. Твои глаза сейчас обсидианово-чёрные. Они притягивают, они волнуют, они влияют на сознание, завораживают, подчиняют. Я готов на всё ради тебя. Ты забрал у меня всё…

Это не сон… И твои слова подтверждают это, и твои глаза выдают тебя. Сожаление, раскаяние, вина и отчаяние. Ты боишься, что я оттолкну тебя. Десять лет назад, я бы возможно именно так и поступил. Но теперь, когда я знаю, насколько темна жизнь без тебя, я просто не могу этого сделать. Пусть я эгоист, но жизнь без тебя подобна блужданию в тёмной комнате, напичканной кучей разнообразного хлама. И ты всё время спотыкаешься, падаешь, разбиваешь ладони и колени в кровь, встаёшь, делаешь шаг, но снова спотыкаешься и падаешь на усеянную битыми стёклами землю. Потому я готов молить тебя, чтобы ты только остался со мной. Остался до самого конца. Я готов стоять перед тобой на коленях, я готов сделать для тебя всё. Всё ради тебя. Всё, что было у меня, ты уже забрал…

Сердце…
Сердце…
Самостоятельность…
Самостоятельность…
Свободу…
Свободу…
Гордость…
Гордость…

- Я хочу вернуться к тебе.
- Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне.


Глава 2. Ideal Voice.

- … И мы приняли решение о возрождении X-Japan.
- Значит ли это, что Вы и вокалист Тоши помирились?
- Да, совершенно верно.
- А из-за чего произошла ваша ссора?
- Без комментариев.
- Как прошло примирение?
- Без комментариев.

- Они сумасшедшие.
- Кто бы спорил… Йошики?
- Да?
- Ты себя изводишь.
Твой голос необычайно серьёзен, как и твой взгляд. Я знаю, что когда ты смотришь вот так, то мне точно не избежать как минимум недельной оздоровительно терапии имени Тошимицу Деямы. Но и сдаваться просто так я не намерен.
- Это ты не даёшь мне спать по ночам.
- С надеждой, что измотаю тебя до такой степени, что утром ты всё-таки плюнешь на всё и останешься в кровати.
Я смеюсь. Это так на тебя похоже. И как бы мне не хотелось этого признавать, ты прав. Слишком быстрое начало не приведёт ни к чему хорошему. Нужно время. Для всего нужно время. Но его столько утекло за эти десять лет, что теперь мне просто не терпится наверстать упущенное.

Ками-сама, объясни, Йошики, как после всего, через что провела тебя жизнь, ты умудряешься быть таким… ребёнком. Стоило мне заикнуться о том, что тебе нужно отдохнуть, как ты начинаешь нервно ерзать в кресле, которое и так не выглядит особо надёжным. А уж после твоего воистину щенячьего взгляда я чувствую себя просто чудовищем, которое отбирает у маленького ребёнка долгожданную игрушку.
- Пойми, Йошики, это для твоего же блага. Если ты на первом же концерте начнёшь разваливаться по кусочкам, фанаты вряд ли оценят подобную преданность делу. Да и мне бы не хотелось бегать за тобой по сцене, то и дело подбирая отваливающиеся руки, ноги, уши и другие части тела.
Ками-сама, неужели ты ещё умеешь краснеть?!

Деяма с приоткрытым ртом наблюдал за разрумянившимся лидером. Тот смущённо продолжал ерзать на кресле, отводя взгляд в сторону. Потрясающее зрелище. Тем более весьма непривычное. Конечно, на сцене Хаяши любил построить из себя капризную и робкую принцесску, но в узком кругу друзей никто даже и не думал ассоциировать взбалмошного ударника с милой и хрупкой девушкой. За такие ассоциации можно было без труда схлопотать прямо в зубы от той же самой «хрупкой девушки».
Сам Хаяши искренне веселился, наблюдая за опешившим и растерявшимся вокалистом, чем не преминул воспользоваться, притягивая того к себе для поцелуя.
- А вечером нужно позвонить Пате и Хису, пусть заедут в гости, обсудим некоторые детали, - деловым тоном произнёс ударник, едва разорвав поцелуй.
- Ага, - только и смог выдавить из себя Деяма, опьянённый вкусом любимых губ.

С того дня прошло уже два месяца. Я наверно никогда в жизни не был так счастлив, как в эти два месяца. Мы с Тоши словно снова стали подростками, заново узнавали друг друга, изучали, присматривались. Первые две недели мы вообще не выходили из дома. Дни и ночи напролёт мы вспоминали всё, что было важно для нас обоих. Школа, музыка, Хиде, любимые фильмы, поездки в разные страны, X-Japan, наших фанатов, туры, репетиции, пьянки, различные забавные происшествия, которые случались с нами.
- Я рад, что ты вернулся, Тоши.

Мы сидим дома, за барной стойкой, друг напротив друга, пьём чай, не разрывая зрительный контакт. Слова приходят сами, мелодия так и крутится в голове. Не могу сдерживать это, не хочу. Строчки ровно ложатся на бумагу. Тоши заинтересованно поглядывает на новый текст, пытаясь читать его вниз головой.

Needles are piercing through my skin
I'll tell you the feeling, what it's like

Боль, что я чувствую, похожа на постоянные иглоукалывания. Если бы хоть кто-то знал, что я чувствую. Хиде догадывался, но он так и не смог помочь… Хиде… Друг… Что же ты ушёл? Почему же ты оставил нас? Тоши, мне так больно. Я расскажу это всем. Ты ведь не оставишь меня?

If life is just all about deception
Is all pain, a part of the fairy tale
But desire to play with God's own will
Should I trade the breath of my life for freedom?

Я прошу тебя, Тоши, не бросай меня.. снова. Я не хочу, чтобы ты был _частью_ моей жизни. Я хочу, чтобы ты был _всей_ моей жизнью. Я не хочу менять жизнь на свободу. Теперь не хочу.

(in the rain) I'm calling you dear
(find the way) Can't you see me standing right here ?

Когда мы впервые встретились, шёл дождь. Когда ты впервые поцеловал меня, шёл дождь. Когда умер отец, когда умер Хиде, когда ты ушёл… Всегда, все значимые события моей жизни сопровождал дождь. Я помню время, когда полный отчаяния и неверия в свои силы шёл по улице, а дождь всё лил и лил, и я промок насквозь. Но никто не остановил меня тогда, никто просто не обращал на меня внимания. Мне хотелось закричать: «Неужели вы не видите меня?!». Но я просто продолжал идти вперёд, низко склонив голову и закрывая лицо прилипающими светлыми прядями.

(feel my pain) Life's bleeding from fear
(to find its way) I will give it straight from my vein

Мне так хотелось, чтобы кто-то ещё почувствовал эту боль, которая заставляла меня плакать тёмными ночами, уткнувшись в подушку. Тихо, чтобы никто не услышал. Чтобы никто не узнал. Мне так хотелось порой просто вскрыть себе вены, чтобы не чувствовать всей этой раздирающей на части боли… Эта боль убивает меня.

"Don't you ever let life pass you by"
They say as if it takes me somewhere

Как часто многие пытались решить что-то за меня. Не дать жизни пройти мимо? Они так часто говорили это. Но понимали ли они сами, что значат эти слова? Я сделаю всё, чтобы моя жизнь не прошла мимо. Ты понимаешь это, Тоши?

Just let me swallow the faith, by injection
Let blood be rushing to my head, my love

И мне так часто приходится напоминать себе, что всё, что я делаю, имеет смысл, что оно не напрасно. Кровь приливает к голове и мне становится плохо, если я хоть на миг допускаю, что всё бессмысленно. Я не хочу этого. Но иногда это необходимо, чтобы придать себе стимул. Теперь у меня есть ты, Тоши…

I've played with this game before
To find a piece of my true self, I'm lost within!

Это игра, в которую я играю всю жизнь. Игру, которая помогает мне найти самого себя. Постоянный поиск истины, в конце концов, приводит к ответам, даже если это совсем не то, что ты хотел узнать. А я затерялся в вопросах…

I. V. In my vein to feel less its pain.
Can you strip away the mystery of the world?
I'll let it suffer for its lie.
'Till the shape of the shadows fades,
'Till forever fades away.

I.V. Инъекция идеального голоса в моих венах. Твоего голоса, Тоши. Когда-то время и судьба отняли тебя, заставили нас расстаться, и все твердили, что так нужно. Но мир лгал, и теперь будет расплачиваться за свою ложь. Я не успокоюсь, пока не докажу свою правоту. Я больше ни за что тебя не отпущу… Ты видишь это, Тоши? В этих строчках… Что ты видишь?

Ровные строчки. Без ошибок, без исправлений. Ты уверен в том, что творишь. Это очередное твоё детище. Только трудно читать текст вниз головой.
Ставишь последнюю точку и разворачиваешь листок ко мне. Ты напряжён. О чём ты думаешь?
Вчитываюсь в слова, без труда разбирая твой идеальный каллиграфический почерк. Название «I.V.». Внутривенная инъекция. Да, именно этим ты для меня являешься, как очередная доза для плотно сидящего на игле наркомана. Что же ты со мной сделал?
Первый куплет. Как ты можешь так точно угадывать мои чувства и записывать их на бумаге? «Не будь главой из сказки…» Никогда, Йошики. Только жизнью, твоей жизнью, ибо я без тебя точно долго не проживу. Я уже однажды променял жизнь на свободу, и ничего хорошего из этого не вышло.
Я звал тебя в ночных кошмарах. Просыпался в холодном поту с твоим именем на губах… Ками-сама, как же это напоминает какой-нибудь среднестатистический фильм, когда главную героиню бросает её возлюбленный! Что ты сделал со мной, Йошики, что я опустился до подобного? Первые месяцы я сам себе напоминал истеричную брошенную девицу. Но ведь это я посмел бросить тебя…
Мне нравится это словосочетание «инъекция веры». Ты всё-таки верил, что однажды я вернусь… Спасибо тебе…
Давай вместе заставим мир раскаиваться за нашу разлуку. Давай вместе покажем, на что мы способны. Давай вернём миру истинных X-Japan.
- Йоши, я считаю, она прекрасна. Хит, как и всегда. Для меня будет честью петь её.
Ты лишь слегка улыбаешься мне, но эта улыбка искренняя, и я понимаю, что ты действительно счастлив сейчас.

Токио Дом был полон. Ни одного свободного места. Пятьдесят тысяч человек, которые ждали этого дня, которые надеялись и ещё четверо, которые были рады собраться вновь на площадке самого большого в Японии стадиона. Сначала “The Last Song”, чтобы соединить конец и новое начало, а потом столь привычная для вступления “Rusty Nail”. Зал ликовал. Зал был в экстазе. То, чего они ждали почти 10 лет. Возвращение великих.

Я рад, я до безумия счастлив снова быть на этой сцене, спиной ощущая твоё присутствие, видя улыбку и твои сияющие глаза. Время навёрстывать упущенное, нэ, Йошики? Мне кажется, что весь зал пропитан твоими эмоциями, твоим счастьем. Я чувствую, как ты радуешься тому, что мы, наконец, снова собрались вместе, как раньше. Я тоже счастлив, Йошики. Зал ликует, когда ты снова начинаешь строить из себя скромника и кокетку, а я не могу оторвать взгляда от светлых волос, прищуренных глаз и лукавой улыбки. Я не могу отказать себе в удовольствии касаться тебя при каждом удобном случае, сидеть рядом с тобой, чувствовать жар твоего тела, когда ты прижимаешься ко мне. Как я мог жить без этого? Неизменно, когда ты оказываешь слишком близко, мне очень трудно удержаться, чтобы не поцеловать тебя.

Ты неисправим, Тоши, ты знаешь это? Как ты можешь столько говорить? Но зал не против, а я просто могу наслаждаться звучанием твоего голоса. То, чего я был лишён почти 10 лет. Когда ты улыбаешься, глядя на меня, я не могу сдержаться и улыбаюсь в ответ. Когда пальцы касаются клавиш, время останавливается. Зал сливается, и я вижу только тысячи сияющих светлячков, тысячи звёзд на фоне чёрной ряби. Мир меняется, исчезает, оставляя лишь светлую грусть и лёгкую эйфорию. Когда ты начинаешь петь, исчезает всё. Как же мне хочется поцеловать тебя вот прямо сейчас, но я сдерживаюсь, напоминая себе, сколько взглядов сейчас приковано к нам, и ограничиваюсь тем, что кладу голову тебе на плечо, когда ты подходишь совсем близко.

Когда на “Art Of Life” ты потерял сознание, я сам чуть не отключился от страха. Всё-таки это была не самая хорошая идея. Голограмма Хиде многим из нас потрепала нервы и во время репетиций, а уж на концерте, когда все чувства обостряются до предела… Однако к следующему концерту уже ничто не напоминает об этом досадном происшествии. А уж когда мы лежим на сцене, я чувствую умиротворение. Я, наконец, понимаю, что всё становится правильным. Всё так, как и должно быть.
Когда ты отказываешься вставать с пола, я усмехаюсь, но когда ты так пошло проводишь язычком по своим пересохшим ухмыляющимся губам и столь лукаво смотришь на меня, мне хочется взять тебя прямо здесь, а по телу проходит волна желания.
Только вот ты явно читаешь мои мысли, потому как резко вырываешься и уходишь в противоположную сторону. В твоих движениях смущение и неловкость. Надеюсь, что это понимаю только я…

Тоши, ты что творишь?! Ещё бы немного и, я уверен, ты разложил бы меня прямо на сцене. Я не скажу, что особо против, но не при свидетелях же! А вообще мысль интересная, нужно будет как-нибудь воплотить её в жизнь…

Усталость сжимает виски, сковывает мышцы, выкручивает суставы и ломает кости. Тоши обеспокоенно наблюдает за моими тщетными попытками доказать всем и себе в первую очередь, что всё прекрасно. Хис смотрит удивлённо, Пата – с жалостью, Сугизо с интересом естествоиспытателя переводит взгляд с меня на Тоши и обратно. Так и хочется съездить кулаком по его ухмыляющейся физиономии, только вот сил совсем нет. Интересно, насколько меня хватит?

Он либо сумасшедший, либо дурак. Еле стоит, а ещё пытается что-то нам растолковать о том, как прекрасно прошли концерты, а последний был вчера, как здорово мы отработали, и как будем работать в дальнейшем. И ведь всё это с таким невозмутимым видом, словно только что из отпуска вернулся.
- А в мае мы делаем “hide memorial summit”. Отказы не принимаются!
Состояние «грозный лидер». Я не устаю удивляться, насколько прекрасным в своём рабочем настроении может быть моя златовласая принцесса.

Я глубоко погружаюсь в свои мысли и не сразу понимаю, что ты смотришь прямо на меня. При этом в твоих глазах можно прочитать раздражение, неудовольствие и ещё целую гамму чувств от усталости до почти безграничного счастья.
- Закончим на сегодня, - произносишь ты хрипло. Пата и Хис понимающе переглядываются, что неожиданно злит меня, а Сугизо просто прощается и уходит, напевая что-то себе под нос.

Я подхожу к тебе, так и стоящему посреди студии, и ты тут же утыкаешься носом мне в плечо. Я едва успеваю подхватить тебя, когда ты теряешь сознание, и различаю твой тихий шёпот:
-Я так устал… Поехали домой…



Глава 3. Witchcraft

Свет едва проникает сквозь тёмные плотные шторы. Первое, что бросается в глаза – запустение, словно в этом доме давно никто не живёт. Все идеально расставленные вещи, мебель покрывает тонкий слой пыли. Только в самом углу на белом кожаном диване в позе эмбриона спит Хаяши Йошики. Растрёпанные волосы, помятая одежда, глубокие тени под глазами. Где-то в прихожей надрывается сотовый телефон. Только вот хозяину совсем не до него. Вымотанный, уставший, иссушенный и опустошённый лидер великой группы заснул, едва упав на диван. После 10 лет вынужденного бездействия, идеи распирали изнутри, не оставляя места ничему другому. Многое было сделано, но ещё больше только предстояло сделать. Иногда после нескольких бессонных ночей, просто не оставалось сил доползти до спальни. Хорошо, если удавалось доехать до дома. В худшем случае приходилось спать прямо в студии. Что очень не нравилось Тоши.
Телефон замолк. Звонивший вероятно сообразил, что с ним никто не собирается разговаривать, кроме, разве что, автоответчика. Хаяши завозился, пытаясь как можно сильнее сжаться в комочек, и снова затих. А за несколько километров отсюда Тошимицу Деяма сходил с ума от беспокойства…

Да почему же ты не отвечаешь, сволочь?! Прекрасно ведь знаешь, как я волнуюсь! Я тебя не видел две недели, а ты даже на звонок ответить не можешь! Ну я тебе устрою, когда увижу! Неделю сидеть нормально не сможешь, так что придётся, мой милый, тебе на время забыть о работе.
Воображение ярко рисует картину и на губах появляется предвкушающая улыбка. Я всё чаще задаюсь вопросом, почему же Япония и Америка расположены так далеко друг от друга. Но, однако, должен отметить, что километры – лучший афродизиак.
Стоит мне влететь в дом и захлопнуть дверь, как при следующем шаге я спотыкаюсь и чуть не падаю. Твои ботинки скинуты прямо посреди прихожей. Потрясающая безалаберность для тебя. Несколько секунд я ещё изучаю взглядом твою обувь, после чего принимаюсь за остальной интерьер. Плащ аккуратной кучкой валяется под вешалкой, тут же на тумбочке вперемешку лежат ключи, деньги, документы и сотовый телефон. На дисплее 4 пропущенных вызова. И все от меня…
Я осторожно прохожу вглубь дома, отмечая походу, что в нашем «гнёздышке» стоит непривычное мне запустение. По спине пробегают мурашки. Меня не было дома две недели. Тебя видимо тоже.
Я уже собираюсь подняться в нашу спальню, когда боковым зрением замечаю тебя. Тебя, спящего на диване в гостиной, свернувшегося клубочком, слегка дрожащего и тяжело дышащего. Через мгновение я оказываюсь рядом с тобой и тут же понимаю – у тебя жар. И полное истощение сил. Твои губы движутся, словно ты пытаешься что-то сказать, но из горла вырываются только едва слышимые хрипы и свисты.
Мне становится страшно. Ты болеешь не так часто, но зато всегда серьёзно и долго, и я боюсь, что этот раз тоже не станет исключением. Нужно что-то делать…

Работа-работа-работа. Пусть приносящая не малое удовольствие, но всё-таки выматывающая и отнимающая безмерное количество сил. И с каждым днём всё хуже. Я практически чувствую, как тает моя уверенность, как всё чаще кружится голова от резких движений, как темнеет в глазах от резких перепадов давления. И мне снятся кошмары. Я не помню, о чём, но просыпаясь посреди ночи, я больше не могу заснуть. Я не могу есть, я могу сейчас только работать, потому что это хоть немного отвлекает от всех остальных проблем, отвлекает от осознания того, что ты не рядом. Тоши, возвращайся скорее.
Мне сниться, что я иду по раскалённому полуденным солнцем песку. Это не пустынные барханы, это песчаная гладь, песчаная степь, где нет ничего, кроме золотого песка, ослепительного, почему-то розового неба и ярко-красного палящего солнца. Мне жарко, но я не обливаюсь потом, я просто нагреваюсь, как металл в плавильной печи, ещё немного и кажется растаю. Только спрятаться негде. Потому что горизонт, куда ни глянь, абсолютно, идеально ровный. Ни деревьев, ни оазиса или речки. Ни-че-го. Мёртвая земля. Я иду вперёд, неважно куда, просто, чтобы двигаться, чтобы не сойти с ума. Проходят часы, но солнце ни на дюйм не меняет своего положения. Время умерло. Его просто не существовало в этом месте. Бродить здесь можно было вечность.
Я замер, боясь поверить в этот мир, боясь сделать следующий шаг, боясь оставаться на месте. Песок у моих ног зашевелился, и на поверхность выползла ярко-розовая ящерица с шипами, вдоль позвоночника и длинным хвостом, оканчивающимся красной неожиданно пушистой кисточкой. Ящерица внимательным взором ореховых глаз уставилась на меня. Её зрачки были узкими, демоническими, животными, но взгляд был… человеческим. Я видел удивление, опасение и что-то ещё, непонятное мне, незнакомое.
Во рту пересохло. Ящерица резко повернула голову и посмотрела мне за спину, после чего со всей возможной скоростью побежала прочь. Я оглянулся, и меня прошиб холодный пот. Издалека, почти у самого горизонта, земля проваливалась, покрывалась разломами и дымилась. Я понимал, что нужно бежать, бежать от этого кошмара, но от ужаса не мог сдвинуться с места. Я мог только стоять и смотреть, как подбирается ко мне смерть. Я ждал её, я боялся её. Губы шептали что-то, но я сам не понимал, что говорю, в затуманенном сознании вспыхивали призрачные образы и один очень яркий… Твой… Тоши!

Ты вскакиваешь так резко и выкрикиваешь моё имя так громко, что я вздрагиваю и чуть не роняю стакан с водой. Ты тяжело дышишь, а на твоих горящих щеках я замечаю блестящие дорожки слёз. Тут же бросаюсь к тебе, обнимаю и начинаю покрывать поцелуями твоё лицо, шепча какую-то успокаивающую чушь.
- Всё хорошо, Йоши. Я с тобой. Я здесь. Всё хорошо. Это только сон. Всего лишь кошмар. Всё хорошо. Я с тобой.
Тебя всё ещё трясёт, но я чувствую, как расслабляется твоё тело.
- Тоши?
Голос тихий, хриплый. Я даю тебе стакан с водой, который ты залпом осушаешь. Я боюсь отпустить тебя, потому что кожей чувствую пережитый тобой ужас. Что же тебе снилось, если сейчас ты цепляешь за меня, словно утопающий за спасательный круг?
- Не оставляй меня…
Я удивлённо смотрю в твои глаза. Очень светлые, испуганные, покрасневшие от болезни и слёз. Я осторожно обнимаю тебя, прижимаю к себе и касаюсь губами горячего лба.
- Я никогда тебя не оставлю. Я буду с тобой. Даже не сомневайся в этом. Я буду с тобой. Я обещаю.
И я намереваюсь выполнить своё обещание.

Теперь, когда я засыпал не один, кошмаров больше не было. Однако Тоши выполнил свою давнюю угрозу и буквально приковал меня к кровати, выпуская из комнаты только в редких случаях. И хотя я понимал, что мне необходимо восстановиться, душа требовала действий, требовала бежать куда-то, делать что-то. Тоши же, лишь принёс мне кипу чистой бумаги и с десяток ручек, ехидно при этом улыбаясь.
Не смотря ни на что, я был счастлив. Даже не так. Я был счастлив! Потому что погода была замечательной, потому что меня никто не беспокоил, потому что ты был рядом со мной. После того кошмара, когда я проснулся, выкрикивая твою имя, мы всю ночь сидели обнявшись. Я вцепился в твою уже порядком измятую рубашку, а ты перебирал пряди моих волос и напевал Tears. Мы так и уснули в обнимку. И вся эта ночь была наполнена чем-то необычным, мистическим, волшебным. Детской наивностью, верой, надеждой и нашей любовью.
После этой ночи у меня словно открылось второе дыхание, и вновь раскрылись изломанные суровой реальностью крылья. Сколько всего я написал за эти дни… На два альбома хватит и ещё на пару синглов останется. А ещё просто жизненно необходимо снять несколько клипов. Сценарии я тоже написал. И всё это время, пока я творил очередной шедевр, буквально зарывшись в кучу исписанных, измятых, изорванных бумажек, Тоши сидел со мной. И это лучше, чем что-либо ещё вдохновляло меня.

Мне хотелось продлить эти часы, растянуть их на вечность. Когда ты сидишь в кровати, укутанный в одеяло, и выводишь ровные строчки на белой бумаге… Совершенно увлечённо, забыв о реальном мире, просто отодвинув его в сторону. Есть только ты, твои записи и я, сидящий напротив, наблюдающий, впитывающий каждый твой взгляд, каждое твоё движение. Мне нравиться быть рядом с тобой, когда ты полностью погружаешься в состояние Творца. Мир вокруг тебя словно искажается, воспринимается иначе, более ярко, но вместе с тем не так резко, как это бывает обычно, не так неприязненно, скорее рассматривается как экспериментальный образец. Чего? Наверно, очередного воздействия твоих творений.
Я только теперь понял, насколько сильно по тебе ударила смерть Хиде. Смерть того, кто был подобен тебе. Когда вы творили музыку, то каждый из вас создавал вокруг себя словно другое измерение. На концертах, когда все находились в зале, вы оба словно оказывались за его пределами, но вместе с тем, были в каждом, отдавали часть себя. Почему я раньше не заметил этого. Той ночью в твоём кошмаре был Хиде, я это точно знаю. Потому что я до сих пор не могу забыть твоих пустых испуганных глаз, которые были у тебя на похоронах 10 лет назад, и которые я видел всего неделю назад. Что же тебе снилось?
Наверно теперь это уже не должно иметь значения. Что бы тебе не снилось, сейчас всё куда лучше, чем было прежде. По крайней мере, мне уже не нужно заставлять тебя жить.

Время летит неудержимо быстро. Я не успеваю заметить, когда стирается грань между домом и студией, где мы снова проводим многие часы напролёт, создавая музыку, споря, выясняя отношения, шутя и смеясь, обсуждая мировые проблемы, принимая решения, которые будут иметь хоть какое-то значение, хотя бы для нас. Я не могу изменить себя, поэтому неизменно вскакиваю каждое утро в несусветную рань, но не потому, что меня зовёт долг или работа. А просто от того, что рядом с тобой, мой милый Тоши, мне так хорошо, что музыка рождается сама. Мне не нужны долгие дни самовнушения и поиска вдохновения, когда рядом со мной есть ты, моя любимая муза. И эти новые идеи, навеянные снами, как сомнамбулу ведут меня к роялю, где мои мечты, наши мечты обращаются в музыку, в прыгающие строчки нот и табулатур. Проходит совсем немного времени, когда ты присоединяешься ко мне, таща с собой свою двенадцатиструнную гитару.
Наверно соседи нас ненавидят. Америка не Япония. Здесь особо вежливым с тобой никто не будет, а уж за пробуждение в 6 часов утра, нам вряд ли скажут спасибо. Но когда нас это волновало, да, Тоши?

Постепенно всё приходит в такую норму, что это уже напоминает заурядную обыденную и слишком скучную реальность. К сожалению, и в наших отношениях что-то неуловимо меняется. Любовь никуда не уходит, я всегда чувствую твоё тёплое присутствие, даже когда тебя нет рядом. Только вот мне всё чаще приходится оставаться, когда ты уже уходишь, заканчивать дела, не касающиеся группы, ходить на встречи и приёмы, куда тебя, к сожалению, не приглашают. Ты не обижаешься и не злишься и прекрасно знаешь, что всё это я бы с удовольствием променял на тебя. Только вот положение не позволяет… Что же с нами станет? Нэ, Тоши?

Начало второго ночи, а тебя опять где-то носит. Уже пятый раз за месяц. Сколько можно всех этих встреч, светских раутов, приёмов, премий. Когда ты последний раз высыпался, когда мы последний раз проводили день только вдвоём? Мне так не хватает тебя. Но мне остаётся лишь ждать, когда же всё это закончится. Не могу винить тебя в чём-то или упрекать, ведь мне прекрасно известно, что при всём твоём умении позировать и даже некоторой любви к этому, тебя слишком тяготит общество кучи незнакомых людей, которые самоуверенно думают, что понимают что-то в искусстве. В твоём искусстве. Словно они знают, как рождались все эти шедевры, через что пришлось пройти, чтобы достичь, добиться всего этого. Невежи…

Внизу хлопнула дверь и послышалась неясная возня. Тошимицу замер, перестав наматывать круги по спальне. В прихожей что-то упало и смачно выругалось, помянув при этом Гакта, Сугизо и ещё нескольких незнакомых Деяме людей, после чего видимо попыталось встать, но зацепило стоявшую в прихожей вазочку. Звон разбившегося стекла был отчётливо слышен во всём доме. Тошимицу едва сдерживался, чтобы не заржать в голос.
- Тошииии… - послышался жалобный стон.
Деяма, тихо смеясь, направился встречать своего любимого лидера. Тот едва стоял на ногах, пытаясь цепляться за стену, и жалобным взглядом оглядывал усеянный осколками пол, боясь сделать лишний шаг. Заметив приближающегося вокалиста, Хаяши улыбнулся, от чего на мгновение потерял концентрацию и едва не рухнул на пол.
Тоши лишь покачал головой, глядя на это безобразие, после чего спокойно смёл все осколки. Йошики стоял, виновато опустив голову.
- Тоши…
- Что?
Деяма подошёл к нему и осторожно потянул за рубашку, от чего едва стоящий на ногах Хаяши совсем потерял равновесие и упал прямо в объятия Тоши.
- Прости…

Я вздыхаю. Ну, какое прости? Будто я не понимаю. Зная Гакта и Сугизо, могу предположить, что уйти оттуда ты был готов и два часа назад, только вот эти двое наверняка вцепились в тебя мёртвой хваткой, вливая в тебя стопки виски одну за другой.
- Пойдём спать. Тебе нужно отдохнуть.
Ты едва переставляешь ноги, но мужественно терпишь весь путь с первого этажа до нашей спальни. Мне с трудом удаётся не дать тебе упасть прямо на кровать. Вместо этого я уверенно и настойчиво подталкиваю тебя в сторону ванной. Ты не особо сопротивляешься, хотя я по твоему лицу вижу, что единственное, о чём ты мечтаешь, – зарыться в тёплое одеяло и уснуть. Однако я почти силой заталкиваю тебя в душ и включаю холодную воду, после чего по дому разноситься твой разъярённый вопль.
- Тоши! Ты сдурел?!
Я смеюсь и добавляю горячей воды. Пусть это было жестоко с моей стороны, но теперь твой взгляд более осмысленный и держишься ты гораздо ровнее.
- Обязательно было запихивать меня в душ в одежде?
- Раздевать пьяного тебя – сомнительное удовольствие. Особенно в третьем часу ночи. Так что, извини, в другой раз.
Я улыбаюсь, а ты весело фыркаешь и начинаешь стягивать с себя одежду. Мокрую одежду. Которая так хорошо облепила твоё тело. Твоё чертовски сексуальное тело. А также сведённые усталостью плечи, напряжение и истощение.
Я вздыхаю. Не успеваю тебя откармливать. Ты работаешь так, что накопленной за неделю энергии хватает максимум на день.
Оглядываясь, я всё-таки решаюсь оставить тебя одного. Расправляю постель, прислушиваясь к звукам из ванной. Вроде всё нормально. Через 10 минут ты уже валяешься на кровати, блаженно прикрывая глаза.
- Ками-сама, как же хорошо дома…
Я усмехаюсь. Особенно хорошо, когда тебя там кто-то ждёт, да, Йошики? Ещё бы я не ждал. Я готов ждать тебя столько, сколько потребуется. Я ведь так тебя люблю, Йошики…

Как я добрался до дома, я помню весьма смутно. Зато радостный Тоши, встречающий меня, навсегда запечатлелся в моей памяти. Это, наверное, и есть счастье. Возвращаться домой, когда тебя там ждёт твой любимый.
Я уютнее устраиваюсь в постели. Ты всё это время стоишь чуть в стороне и наблюдаешь за мной. И ты улыбаешься. Почему?
- Иди сюда.
Я протягиваю к тебе руку и ты, не задумываясь, приближаешься. Я за запястье притягиваю тебя к себе, заставляя лечь. Я не могу спать без тебя. Утыкаюсь носом тебе в плечо.
- Я скучал. Тоши, я так по тебе соскучился.
- Я тоже скучал по тебе, Йоши.
Ты легкими прикосновениями рисуешь узоры на моём лице, касаясь лишь подушечками пальцев.
- Давай, завтра останемся дома. Я так устал от всех.
Ты счастливо смеёшься.
- Не думал, что когда-нибудь ты предложишь это.
Я улыбаюсь не менее счастливо. Сил хватает лишь на то, чтобы легко коснуться твоих губ поцелуем и, устроившись поудобнее, заснуть… Я знаю, что ты тоже уснёшь очень быстро, чтобы снова проснуться вместе со мной на рассвете и творить музыку, а потом пить зелёный чай с творожным печеньем из местного магазинчика и разговаривать только взглядами. Возможно, ближе к полудню нам начнут названивать Хис или Сугизо, но мы скажем, что всё отлично и просто выключим телефоны, чтобы никто нас не беспокоил. А потом устроим небольшой пикник на берегу моря, которое так отчётливо ярко синеет за окном. И мы будем вспоминать то, что было, и мечтать о том, что будет. Будем смеяться, и кидать кусочки хлеба настырным чайкам. А вечером устроимся у камина, чтобы просто быть рядом, молчать в унисон, после чего поднимемся в нашу спальню, где будем только ты и я. Никаких законов, правил приличия, ничего не будет между нами, даже одежды… Я так тебя люблю, Тоши…

---

back