Возле Tokyo Dome раскинулся большой базар, словно перенесенный сюда из самого Багдада. От пестроты товаров рябило в глазах. Однако, если присмотреться, в этом хаосе присутствовала какая-то неуловимая закономерность, симметрия, как в калейдоскопе, что превращает хаотично насыпанные кусочки стекла в чудесные узоры. Через некоторое время становилось ясно, что это из-за витиеватого вензеля L’ 20, украшающего каждую палатку, каждый плакат и в изобилии имевшегося среди товаров на каждом прилавке. Длинные тени четырех человек размеренно текли по тротуарной плитке. Головы теней напоминали причудливых ежей.
-- Почему все такие всклокоченные? Сегодня разве концерт Панков?
-- Лучше скажи, что мы здесь делаем. Неужто это почин любителя опасных прогулок по переполненным фанатами улицам? – и Кен показал глазами на Хайда. Тот заерзал.
-- Семь утра, еще никого нет…
-- Да, но палаточный лагерь самых нетерпеливых в двух шагах отсюда, -- резонно заметил Кен.
-- Итак, почему мы здесь?
-- Я увидел сверху нечто странное. Кто-нибудь знает, в чем дело?
-- Базар устроен как лабиринт... задумано так, что пока человек не пройдется по всем рядам, ему не попасть к Tokyo Dome. Можно вообще пройти мимо, но если уже зашел…
-- А мы уже зашли… Значит, теперь только вперед? Чья это была идея?
-- Моя, – тихонько признался Хайд и на всякий случай повесил буйну головушку с торчащими во все стороны белыми волосами.
-- Хм… -- у лидер-сана возникло непреодолимое желание почесать в затылке. – Хайдо, я не настаиваю, но пожалуйста, подумай хорошенько, то ли поприще ты избрал себе в жизни… нет, нет, я тебя не тороплю, не возражай, никогда не поздно начать все заново; со своими 100 миллионами иен ты же просто нищий… когда как твой подлинный талант мог бы принести тебе настоящее богатство.
По мере этой душераздирающей тирады лицо Хайда становилось все более красным, пока не стало опасно напоминать по цвету спелый помидор. Кен машинально гладил «нищего» по голове, приговаривая:
-- Тетсу шутит, шутит, успокойся…
В этот миг Кена словно что-то укололо – будто чей-то не злой, но однако и совсем не добрый взгляд. Обернувшись, он никого не увидел… кроме Сьель-тяна, чья луковичная головка торчала из-за покрытого звездами занавеса одной из лавок, выполненной в виде точной копии сцены, на которой им предстояло выступать. На миг повеяло жутким холодом. «Как здесь все-таки пусто! Будто в заброшенном карусельном парке» -- всплыло в голове гитариста непрошенное сравнение.
-- Куда теперь? Направо, налево?
-- А вот указатель.
-- Что там написано? Расступитесь, мне не видно.
-- Пойдемте налево! Оттуда чем-то приятным пахнет…
Как только они повернули налево, приятный запах резко усилился, казалось, нет никакого желания сопротивляться тому, чтобы узнать его источник. Этим источником оказалась полосатая бело-зеленая палатка. За прилавком стоял старик-араб в белоснежном бурнусе, с черными усами и длинной совершенно седой бородой. На лице его в густой сети морщин глубоко посаженные глаза казались горящими угольями.
"Что тут делает этот старик?" -- подумалось Тетсу. -- "Сейчас здесь еще никого не должно
быть..."
А тот тем временем неторопливо расставлял высокие хрустальные бокалы, размеренно-гипнотическими движениями распечатывал причудливых форм глиняные и стеклянные сосуды, откуда легкими облачками излетали чарующие ароматы; добавлял одуряюще пахнущие специи, смешивал…
-- Отведайте моих напитков, их волшебный вкус вы не забудете никогда
Тетсу попытался стряхнуть с себя наваждение.
-- Спасибо, но мы должны идти.
-- А я хочу попробовать, -- заявил Хайд, пожирая взглядом ряды бутылок за спиной продавца.
-- И я тоже, -- внезапно вступил молчавший до того Юки.
-- Интересно, что это такое может быть, -- Кен осторожно поднес к носу наполненный
золотой пузырящейся жидкостью бокал. Напиток кипел, но был холодным и издавал
чудесный аромат.
-- Сколько?
-- Нет, -- спокойно сказал старик. – Вы не поняли. Свой волшебный напиток я дам попробовать только всем четверым сразу, иначе – никому.
-- Одзии-сан, мы заплатим вдвое! Сколько хочешь!
-- Не все на этом свете продается за деньги, -- уперся дедок, -- моя цена – все четверо отведают моего фирменного напитка. Либо же никто.
-- Это хотя бы не алкоголь? – сдался Тетсу, не выдержав не столько преданных взглядов других, сколько горячего взгляда Хайда, в котором неприступный лидер-сан таял, точно мороженое в свежесваренном кофе.
Морщины задвигались, превращая лицо продавца в сплошную улыбку.
-- Пророк запрещает даже каплю вина.
Ларки чокнулись бокалами – «Многая лета!» -- с мелодичным звоном. Напиток оказался вкусным невероятно, никто из четверых не смог оторваться от него, чтобы посмаковать или оценить букет – и все было выпито залпом. Хайдо первым почувствовал, что его руки и ноги отяжелели, а сам он словно поехал на карусели как в детстве.
-- Вы же говорили, что не алкогольный, -- заплетающимся языком еле выговорил он.
В ответ раздался дикий хохот. И позвякивание, будто мимо прошел кто-то, неся полную сумку стеклянных бутылок. Ощущение детства еще более усилилось – все предметы вокруг вдруг стали казаться такими огромными! Конечно, мама на секунду отошла, оставив его в коляске возле магазина…
-- Мама, хочу пить, -- пробормотал Хайд, слыша знакомый голос, зовущий его по имени.
Тут Тетсу как следует встряхнул его за плечи.
-- Ты еще скажи «писать»! Вставай немедленно!
Хайд раскрыл глаза и от изумления они сделались еще больше. Он находился в каком-то незнакомом месте, довольно высоко, чтобы видеть, что везде установлены рядами, загибающимися к горизонту, бесконечные сцены и подмостки, заваленные грудами непонятного разноцветного хлама И тут же в поле зрения показались три головы: на Юки шлем с прозрачным забралом, подозрительно напоминающий шлем робокопа; на Кене -- блестящий черный цилиндр; а голову Тетсу венчал султан из пышных розовых перьев, закрепленных алмазным аграфом. Это первым бросилось всем в глаза.
-- Хватит угорать, лучше посмотрите, в каком положении мы оказались.
Внезапно выросшие бутылки "Пепси" заполонили пространство и угрожающе раскачивались вокруг, точно гигантские кегли.
-- Быстрее отсюда, парни!
Они бежали по бесконечным сценам, соединенным встык, не успевая понять, куда бегут, шурша и веерами обрушивая многокрасочную глянцевую полиграфию, поскальзывались и падали на ней, и пролистывали страницы. Краем глаза Хайд успел отметить, что одеты все подозрительно, словно собрались на косплей-вечеринку. Когда грозное позвякивание и звон бьющегося стекла стихли далеко позади, он понял, что, собственно, надето на нем самом. На голове -- изрядно потрепанная и заштопанная бесформенная шляпа Но все остальное превзошло его самые далекоидущие ожидания.
-- Кто навешал на меня эти тряпки?!
-- От них так легко не избавишься! Мы уже попробовали, -- откровенно потешался Кен, выглядевший куда приличнее остальных. Его черно-золотой костюм-тройка заставлял вспомнить одежду цирковых артистов – фокусников и глотателей шпаг.
-- Да, ничего не выходит, -- подтвердил Юки. Одежда, состоящая из кожаных ремней, опоясывала его худое, словно свитое из одних жил тело во всех направлениях.
Казалось, один только лидер-сан не обращал внимания на свою одежду, хотя все знали, какой это болезненный вопрос для него, да и сам наряд – джинсы-бананы, розовая блуза с огромным бантом под шеей и вязаная линялая кофта длиной до колен -- требовал весьма обширных к себе комментариев. В другой раз Хайд обязательно бы блеснул своим красноречием, однако сейчас ему было не до того.
-- Боже, не может быть! Опять!
На нем была обшитая невероятной пышности черными кружевами алая юбка, вроде тех, что носят танцовщицы фламенко, и белая блузка на пару размеров больше, норовившая сползти с обоих плеч одновременно. Хайд с остервенением обдирал с юбки кружева и в результате разорвал ее с одного края чуть ли не до пояса. Кен довольно ухмылялся, глядя на его бесплодные усилия.
-- Самый блядский наряд из всех, что я видел…
-- О, не видел, -- раздался совсем рядом звонкий голосок. – Ну разве это блядский? Это же наряд попавшей в беду девственницы!
Перед очумевшими Ларками возникла невесть откуда взявшаяся девушка примерно такого же размера как и они. Ее короткое зеленое платьице отдавало металлическим блеском; она была изможденная как фотомодель, с выпирающими ключицами и выбритыми до красноты голыми ногами. За ее плечами вибрировали мушиные крылья, и оттого слышалось легкое жужжание.
-- Зеленая Фея!??
-- Ой, какие вы все мааааленькие! Хорооооошенькие! И скрооооомненькие! Мне представляться не надо, да? -- хихикнула она. -- А я тебя навещала, Кен, помнишь? -- и игриво прильнула к его плечу, Кен скривился будто отведал некачественного соевого соуса, а Фея облетела вокруг и не меняя приторно-сладкого тона продолжила:
-- Если к началу выступления вы не успеете добраться до своих мест на сцене… ик! вы навсегда останетесь в мире вещей… ик! – тут Фея тоненько захохотала. – А ваше место в мире настоящем займут эти куколки!
Она указала на раскрашенные фарфоровые фигурки Ларков, которыми была завалена соседняя сцена, и чьи гладкие лица навсегда застыли в одном выражении, и улетела, жужжа как стая мух. Кен негромко ругнулся ей вслед:
-- Насекомое… Нехорошо подслушивать чужие разговоры…
-- Ненавижу вещества, изменяющие сознание! – Тетсу с чувством пнул ближайшую к нему высокую стопку макулатуры, поскользнулся на ней и чуть не упал.
-- А разве музыка не изменяет сознание?
-- Да, особенно после пятнадцатого дубля! – хором отозвались все и засмеялись.
-- Однако похоже, что мы все видим одно и то же, а так не бывает.
-- Нет, бывают коллективные галлюцинации.
-- Значит, нас загипнотизировал этот старик-бедуин.
-- Наверно, это был джинн, -- тихим голосом сказал Хайд, надеясь, что лидер-сан не расслышит. -- Джинны поселяются в лабиринтах...
-- Откуда ты знаешь? Прочел в книге? -- ехидно поинтересовался тот голосом капитана Барбоссы. Уши у Хайда запылали как два факела.
-- Нееет... это было в одной компьютерной игре...
-- И чем она заканчивалась?
-- Мм… у меня не было времени даже до середины дойти… это было давно…
-- Не надо сразу оправдываться. Просто скажи, что не знаешь, как нам выбраться…
-- Я знаю, -- вдруг отозвался Юки. – Этот джинн хочет, чтобы мы что-то поняли.
-- Но что?
-- Слишком расплывчато!
-- Давайте думать. На нас архинелепая одежда, мы стали размером с Дюймовочек, и как Золушки, должны покинуть – нет, в нашем случае попасть – на бал к определенному часу, иначе мы все превратимся в тыквы… то есть, я хотел сказать, станем вещами.
-- И тогда те раскрашенные фигурки оживут и займут наше место.
-- А нас продадут кому-нибудь пылиться на полке рядом с сувенирами с острова Бали.
-- Да, бывает хуже, но редко, -- подвел итог лидер-сан.
-- Давайте разобьем этих фарфоровых истуканов!
-- Хайдо, посмотри, сколько их, там работы до ночи. Видимо, нам придется выполнять условия джинна.
Хайд с досады сорвал с себя шляпу.
-- Не выбрасывай меня, я тебе пригожусь, -- на удивление знакомым голосом сказала она.
Хайд аж подпрыгнул на месте, едва не уронив ее.
-- Ты Распределительная Шляпа, правдаааа?!?
-- Да...
Хайд моментально нахлобучил ее обратно по самые глаза.
-- И в какой факультет ты бы меня определила? – с надеждой спросил он, повторяя про себя: «В Слизерин, в Слизерин!»
-- Мм... -- Шляпа задумалась. -- Трудный выбор... Гриффиндор или Пуффендуй?
Хайд тяжело вздохнул, снова снял Шляпу и заткнул ее за пояс.
-- Слышали, как джинн сказал, что мол, не все продается за деньги?
-- Интересно, что он имел в виду?
-- Или кого.
-- Ну как кого – тебя, конечно. Ты ж у нас самый продаж… продаваемый, я хотел сказать.
-- Чтоооооо?
-- То. Разве ты не продашься за пиццу? Кстати, представь, каких она для тебя здесь будет размеров…
Глаза Хайда загорелись зеленым огнем точно у вышедшего на охоту кота.
-- Всёооо, идемте искать пиццу, такой шанс я не упущу!
-- Но нам нужно вовремя добраться до Tokyo Dome…
-- Теччан! Ну не будь таким правильным. Времени полно! Еще ведь утро.
-- Нет, уже близок полдень, -- сказал Юкихиро зловеще спокойным голосом. – Посмотрите на тени. Они стали короткими. Время здесь идет как-то неправильно – я чувствую это…
-- Ты имеешь в виду, что оно идет быстрее? – спросил Хайд плачущим голосом, в котором явно слышалось, что он умирает от голода.
-- Да, -- бесстрастно подтвердил Юки. – Если мы не поторопимся…
-- Нам нужно на ту сторону, -- сказал лидер-сан, указывая через улицу на сцену, сквозь газовый занавес которой виднелись очертания предметов, что-то смутно ему напоминавших.
-- Но как мы отсюда спустимся?
-- Разденьте Юки!
В три секунды Юки остался в одном шлеме и набедренной повязке.
-- Мы тебе сейчас все вернем, -- смущался Хайд, однако, не в силах отвести глаз от почти полностью обнаженного тела. – Ой, Юки, извини, мы с Кеном как-то спорили, насколько ты худой, -- сбивчиво пояснял он, пытаясь отвести глаза, но они притягивались обратно как намагниченные и даже пытались выпучиться. Юки понимающе улыбался.
-- А насчет того, о чем мы спорили, не ври, -- сурово прервал Кен; они с Тетсу как раз заканчивали вязать веревку из ремней. – Мы спорили насчет того, сколько Юки весит. Я говорил – 48 кг, а ты – 45.
-- Хайд у нас самый толстый, -- рассеянно отозвался Тетсу, спуская веревку вниз. Потом он обернулся и увидел лицо Хайда. – То есть, я хотел сказать, самый упитанный…
Кен хлопнул вокалиста по спине.
-- Ну что, пошли, толстый? Надеюсь, веревка выдержит…
-- Я первый, -- отстранил их лидер-сан.
Кен был замыкающим. Как только он спрыгнул на землю, на него посыпался дождь из брелоков в виде пронзенных стрелами сердечек. Не успели остальные ахнуть, как он был погребен под горой красных безделушек.
-- Ой, это же эмблема «А ю реди», -- автоматически определил Хайд, и все как один тут же бросились разгребать завал -- сердечки так и летели в разные стороны, прыгая как галька по воде. Никто не заметил, как на Юки вновь появилась его странная садомазохистского вида одежда.
Кена извлекли из завала изрядно обалдевшим, вокруг его головы порхали маленькие наглые щебечущие сердечки. Хайд неуверенно помахал у него перед носом и птички-сердечки с обиженным писком исчезли.
-- Господи, я вижу чужие глюки, -- простонал Тетсу. – За что?
Ему никто не ответил, потому что в тот же миг из-за поворота донесся легкий звон, шуршание и тревожное, неприятное позвякивание.
Приближалось шествие, возглавляемое луковичноголовым гигантом, похожим на черного голема из теста, на чьем лице белой краской кто-то намалевал широкую улыбку. Первыми за ним шагали, попеременно поворачиваясь то одной, то другой сторонами, расписные веера; следом, помигивая синими, красными и зелеными огоньками, катились неоновые обручи; ползли нескончаемые махровые змеи с вышивками на спинах; пушистые джинсовые хризантемы кланялись направо-налево, связки украшенных подвесками кандалов гремели по камням, с желтыми квадратными головами шагали улыбающиеся от уха до уха роботы, жутко мяукая, прыгали на одной лапке зубастые как крокодилы коты-жмурки, в небе тройками пролетали ракеты, оставляя белые и желтые дымные полосы, сверху стали сыпаться, крутясь и раскачиваясь, бумажные блестки, и в большом количестве липнуть на Ларков.
-- Какое все-таки сюрреалистическое зрелище, -- медленно произнес Хайд, так же медленно пытаясь стряхнуть с себя наэлектризованные блестки.
Тетсу стряхнул блестку с носа и оглушительно чихнул. Потом еще раз. И еще.
– Похоже, у меня на них аллергия… Апчхи!
Процессия остановилась. Слышно было только, как где-то в середине ее беспокойно мяукают нарядные жестяные банки да нетерпеливо позвякивают друг о друга ребристыми боками гигантские бутылки с черной как нефть жидкостью внутри. Глаза луковичноголового голема поворачивались, пока не уперлись в одну точку. Ехидно скалясь, он указал на замерших со вставшими дыбом волосами Ларков, и вся лавина пошла в их сторону словно неотвратимое бредовое цунами.
Ничего другого не осталось, как убегать, периодически огибая потоки безделушек, рушившихся с ближайших сцен-прилавков, стоило только оказаться слишком близко.
-- Давно я… не бегал… на длинные… дистанции, -- тяжело дышал Тетсу, перья колыхались у него на голове. На ходу он боролся с душившим его бантом, про себя кляня неудачное украшение блузы.
-- Засиделся… в машине, -- на бегу полы фрака у Кена развевались сзади как два черно-золотых флага.
-- Зато я по сцене… столько… километров намотал… пробег… как у автомобиля… -- выдохнул Хайд. Юбку он подоткнул высоко, чтобы не мешала бежать, и его ослепительно-белые ноги так и сверкали из-под черно-красного хаоса оборок.
-- А я занимаюсь, -- Юки единственный дышал ровно.
Тут из боковой улочки показалась еще одна демонстрация, возглавляемая катящимися рулями дорогущих автомобилей, покореженных от участия в сотнях тысяч аварий, идущие следом домкраты и насосы, как в фанфары, били в колпаки от колес; вставшие на дыбы мотоциклы оглушительно ревели и поднимали тучи пыли, наполняя воздух бензиновой вонью, изможденные детские велосипеды, пригибаясь на каждом шагу, тащили толстенную гусеничную платформу с восседающим на ней в золотом кресле под балдахином огромным шаром странно мутного, неопределенного цвета. Подлокотники кресла сдавливали Шару бока. Следом за платформой, в надежде узреть Великий Шар, теснились мириады шаров поменьше, еще поменьше и совсем мелких. Они со скрипом терлись друг о друга; периодически раздавался резкий хлопок – это кто-то лопался, не выдержав напора соседей.
Ларки стояли на перекрестке – из двух других переулков тоже подходили процессии; издалека было видать марширующие колонны офисных костюмов цвета гризайль и эшелоны вешалок, напоминающих клетки с диковинными птицами – так ярки были распятые на них вечерние наряды.
-- Быстро на платформу и застыньте, как в игре «замри-отомри»! – скомандовал Тетсу.
-- Ох, не знаю, куда-то нас завезут.
-- У меня уже рука затекла!
-- Надо было принять менее героическую позу. Или вообще лечь.
-- Если лечь – то кто-нибудь обязательно затопчет. Ну, наступит точно.
-- А если сесть?
-- Кто-нибудь захочет дать тебе пинка или спихнуть с места.
-- Парни, вольно. Кажется, здесь нет ничего с глазами.
Хайд в изнеможении упал на коленки.
-- И чего мы так придурялись? – Кен почесал в затылке.
-- У страха глаза велики, вот что.
-- Хорошо, что я не видел себя со стороны, а то лопнул бы со смеху.
-- Точно, тут нужно лопнуть кое что!
Тетсу вынул из прически перо и с размаху воткнул его в надувавшийся все больше и больше Шар. Тот лопнул с пушечным залпом, тащившие платформу велосипедики бросили ее и радостно унеслись, позванивая, а теснившиеся на почтительном расстоянии шарики, давясь и пузырясь, полезли на возвышение, стремясь поскорее занять освободившееся кресло. Ларки сразу оказались по пояс, а следом и по шею в шарах.
-- Держите, они достаточно острые! – Тетсу вынул из головы и раздал каждому по пышному розовому перу.
-- Смотрю, у тебя в голове полно острых вещей…
-- Да, поэтому все называют меня остроумным.
-- Но, Теччан, ты ведь такой зануда… то есть, я хотел сказать, педант… ой, извини, я имел в виду, что ты.., -- голос Хайда утонул в тонком скрипе резины. Шарики прокалывались легко, и лопать их было безумно весело. Хайду показалось, что шарики лопаются прямо у него в мозгах, словно после бокала шампанского. Он засмеялся. Теперь одновременно лопалось столько шаров, что это стало напоминать звук аплодисментов, в голове сладко зашумело… Бесцеремонное похлопывание по щекам привело его в себя. Над ним с озадаченным лицом нависал Кен. Вокруг было пусто, только ошметки резины обильно устилали поле боя.
-- Что со мной было?
-- Ты катался по земле, хохотал и дрыгал ногами.
-- Оооох… Кошмар какой. Но это же просто вещи!
-- Однако это нисколько не мешает им на нас нападать.
-- И мы со всех сторон окружены ими!
-- Кто знает, ЧТО следующее на нас навалится?
-- Когда мы отсюда выберемся, я буду собственного пылесоса бояться, -- признался Кен, вытирая с лица пот вытащенным из цилиндра батистовым платочком.
-- Откуда ты их берешь?
-- Нужны платочки? У меня их тут полно, -- Кен сунул руку в цилиндр и вытащил за уши белого кролика. От неожиданности его пальцы разжались, кролик упал, подпрыгнул как мячик и прыснул под ближайшую сцену.
-- Неужели мы должны следовать за белым кроликом? – крикнул Кен в спины одновременно сорвавшимся с места Ларкам.
-- Да! – не оборачиваясь крикнул Хайд.
-- Мы же все время бегаем! Так и подумать не успеем, -- проворчал Кен, бросаясь за ними.
Меж тем темное пространство, которым они бежали, сузилось до туннеля, в конце которого светилось белое пятно. Скоро белое стало золотым, потом зеленым, все увеличиваясь в размерах, потом среди зеленого появились островки синего, а следом Ларки вылетели сквозь загораживавшие проход кусты в лес, сиявший всеми оттенками зеленого, от салатного до темно-изумрудного. Зелень была яркой настолько, что это навевало мысли об ее искусственном происхождении. Справа на опушке громоздились серые мшистые скалы, и кругом лежали валуны, не сразу заметные среди густой зелени. Чувствовалось, что здесь давным-давно не ступала нога человека. Перемена обстановки была такой внезапной, что все остановились разом, будто налетели на стеклянную стену. Вдруг покрывающие поляну пышные папоротники качнулись, мелькнула белая шкурка. Кролик словно дожидался их, подпустил поближе и шмыгнул прямиком в покрытые алыми и белыми цветами кусты шиповника, росшие у подножия скал. Там оказался вход в пещеру. Изрядно расцарапанные, Ларки крались по темному проходу за пушистым зверьком, который слегка светился в темноте и забавно подскакивал впереди, прядая ушами и постоянно к чему-то принюхиваясь. Наконец, кролик повернулся и посмотрел на них мерцающими красными глазами, словно спрашивая, умеют ли они хранить тайны, и пропал за поворотом. Когда они дошли туда, перед ними открылся огромный подземный зал, в центре которого к потолку на серебрянных цепях были подвешены хрустальные гроба, источавшие нежный жемчужно-золотистый свет, сверху свисали белые корни, облепленные мелчайшими капельками влаги, и где-то бормотал среди белых и серых камней невидимый глазу родник. Звук отражался от каменных стен и невозможно было сходу определить его местонахождение.
В хрустальных гробах спали они сами. Тетсу потрясенно смотрел на собственные длинные рыжие волосы и спокойное лицо. «А ведь я был вовсе не некрасивым…»
-- Здесь только три гроба, -- голос Юки прозвучал под сводами пещеры как раскат грома.
-- Да, здесь тебя нет, Юки, -- подтвердил Кен. Он отошел от своего гроба, где спал, улыбаясь, в обнимку с гитарой, и губы того Кена были ярко-красные, точно у вампира, только что напившегося живой крови.
-- Здесь нет Сакуры, -- замедленно сказал Хайд, не в силах оторвать взгляда от себя. Длинные чуть волнистые волосы юного Хайда струились по подушкам, точно виноградные лозы переливались через бортики гроба и ниспадали почти до пола – так они отросли за время сна. На лице играл легкий румянец… «И правда толстый, щеки как у хомяка, отъевшегося на зиму… был бы я как Морри-сан, с лицом подобным острому серпу месяца…» В сложенных на груди руках что-то было. Хайд быстро, пока никто не видел, выхватил это и сунул за пояс.
-- Нужно найти воду… слышите, как лепечет?
Звук воды был настолько ненавязчивый и нежный, что от него клонило в сон.
-- Раз мы попали в этот мир, выпив некий напиток, так может, мы вернемся в свой, если выпьем воды из этого родника?
-- А как же условие джинна?
-- О боже, гляньте…
На голой каменной плите, из-под которой журчал родник, свернувшись калачиком спал Сакура в ошейнике, поводок которого был намертво сделан в эту самую плиту под ним.
-- Так он все-таки здесь, голубь сизокрылый.
-- Отдельно от всех, но не избег общей участи.
-- Давайте перережем эту гадость!
-- Хайдо, а нож мы где возьмем?
-- Может, сгодится это? – Тетсу вынул из своих волос аграф, скрепляющий перья. – У него край довольно острый, я намучился.
Хайд схватил предложенное и принялся старательно пилить толстую кожу поводка. Поддавалась она плохо, поэтому уже через несколько минут он выбился из сил.
-- Дай я попробую…
-- Надо не поперек, а наискось пилить… дайте-ка я это сделаю!
Все уже по три раза уморились и попили воды из родничка, а поводок все еще не поддавался.
-- Хайдо, оставь… ты ему все равно ничем не поможешь. Это ведь просто какие-то образы… аллегории…
-- Я знаю, что это надо сделать, и все, и плевал я на аллегории!
Наконец, Хайд отбросил сильно помятый и перекрученный аграф в сторону и отряхнул руки.
-- Можно идти дальше.
Но из пещеры не было выхода. Он исчез. Начиная от места, где он был, Ларки пошли вдоль стен в разные стороны, и почти одновременно Кен и Хайд обнаружили незримое подземное озеро, наступив в воду.
-- Тетсу… у тебя на голове…
-- Что?
-- Вот, -- Хайд вынул из волос лидер-сана последнее из так хорошо послуживших им перьев. Оно слабо светилось. Тетсу молча взял его и осторожно положил на воздух. Розовое плавно росло и росло прямо на глазах, пока все следили за ним, затаив дыхание. Сравнявшись с большой лодкой, перо опустилось на воду, и на воде заиграли розовые блики.
-- Полезли, нечего ждать особого приглашения.
-- А оно не утонет?
-- Не утонет, это перо водоплавающей птицы, -- Тетсу сел там, где по его мнения, должна была быть корма.
-- Ух ты ж, словно из китового уса, -- Хайд залез в серединку на четвереньках и бережно щупал дно и борта чудесной лодки. Она ни капельки не просела от их общего веса. Кен оттолкнул огромное перо от берега, и они поплыли. Сначала очень медленно, приходилось грести руками, но в неподвижной воде озера слабо чувствовалось течение, и скоро оно подхватило их и понесло. От успокаивающего журчания подземной реки клонило в сон.
-- Все слушайте воду, -- скомандовал капитан. – Если шум усилится, как возле водопада, или послышится бурление, как вокруг больших камней, или, не дай бог, бульканье, как в водовороте…
Несколько минут все напряженно вслушивались. Но река текла как по стеклу.
-- Странно… но у этой реки очень ровный голос, я слышу в нем радость, -- неуверенно произнес Хайд.
-- Это не просто шум, я бы сказал, тут присутствуют гармонические колебания… как будто кто-то пальцем по хрустальному бокалу…
-- А вот это «шш-шш-шш», словно по мелким-мелким камням?
-- Ой-ёй! Словно булькает множество бутылок!
-- Держитесь крепче!
Впереди чуть посветлело, и через секунду река вынесла их наружу. Объемный звук мигом пропал, плавучее перо погасло и ткнулось очином в низкий зеленый берег. Как только Ларки выпозли на него, перо медленно отчалило и скрылось среди бамбуковых зарослей вниз по течению.
-- Похоже, меня укачало, -- Хайд присел на траву, но тут же подскочил как ужаленный.
-- Что такое?
-- Эта трава… ненастоящая!
-- Да тут все ненастоящее, успокойся.
-- И пейзаж вокруг как на китайских миниатюрах. Видимо, здесь все из бумаги…
-- Но тропинка почему-то выложена желтыми кирпичами.
-- Ага, помню, раз я был в Диснейленде…
Бумажная трава поредела, бамбук исчез, вместо них стали попадаться древние карусели, чьи когда-то могучие тела были в облезшей краске и с ржавыми потеками, тянущимися от каждой заклепки и сочленения; навсегда застывшие лошадки и лодочки, оборванные гирлянды и вывески с названиями аттракционов; покосившиеся оградки вокруг. Но тропинка из желтых кирпичей уверенно виляла среди этой разрухи, пока не вывела на широкую вытоптанную ярмарочную площадь с жалкими остатками фонтанов и клумб посредине.
Дальше дорогу преграждала высокая потрескавшаяся Стена. Наверху сидел Шалтай-Болтай, грыз орешки и кидал вниз скорлупу. Яйцеобразное тело с тонюсенькими ручками и ножками опасно нависало над краем. На облупившейся штукатурке Стены было множество граффити, подозрительно напоминавших что-то до боли знакомое. Кен первым воскликнул:
-- Metallica! – и указал приблизительно по центру Стены. – The Cure… Sex Pistols, Pink Floid, King Krimson… Led Zeppelin… Rolling Stones…
-- The Beatles, Queen… Scorpions…Def Leppard… у меня глаза разбегаются.
-- Посмотрите налево! Doors… Kiss, Gun’s&Roses, Bon Jovi… сколько их!
-- Старые и новые, существующие и нет, все стили, все направления…
-- Взгляните-ка подальше направо… еще дальше… Там имена наших соотечественников.
Их исследования прервал донесшийся сверху писклявый голос:
-- Это бренды, состоявшиеся и несостоявшиеся. Что скажете о себе?
Шалтай-Болтай качал паучьей ножкой, доедая очередной орешек.
-- А мы не бренд. И даже не торговая марка, -- мстительно улыбаясь, ответил Тетсу таким ледяным голосом, что у остальных Ларков по спинам забегали мурашки размером с жуков, а пол-Стены покрылось узорчатой изморозью.
Шалтай разразился визгливым смехом.
-- Многие тут мне так гордо отвечали, надеясь пройти дальше. Я спрашиваю не о юридическом факте, а о реальном положении вещей! -- он повертел в неестественно длинных пальцах крупный грецкий орех. – А реальное положение вещей таково…
Тут его нижняя челюсть выдвинулась, как у гофмановского щелкунчика, блеснул ряд стальных зубов. Уродец сунул орех в пасть, раздался отвратительный хруст. С воплем и поломанными зубами Шалтай-Щелкунчик свалился со Стены прямо в намусоренную им гору скорлупы, из которой с жужжанием взвилась целая стая зеленых фей. Как по команде, они разом повернулись в сторону Ларков. По пол-лица каждой из этих фей закрывали огромные фасетчатые очки. Повинуясь внезапному порыву, Юки надвинул на глаза забрало своего шлема и увидел совершенно другую картину. С большей части стены штукатурка давно слезла вместе с покрывавшими ее надписями, на кирпичах росла разноцветная плесень, обломки Шалтай-Болтая лежали в куче мусора, которая на самом деле состояла из ржавых мотоциклов и цепей, дырявых кожаных курток и истертых джинс, поломанных и обгоревших гитар, разбитых барабанов и погнутых микрофонных стоек, и все это было обильно засыпано грудами использованных шприцов, презервативов и бутылок из-под «Джека Дэниэлса». А над Ларками уже кружилась туча огромных мух, жадно потиравших волосатые лапки. Причмокиванье мерзких хоботков складывалось в свистящие звуки, среди которых отчетливо было слышно: ссссладенькие…. ссссвеженькие… ссссъедим… выссссосссем… Юки в ужасе схватил стоявших рядом Кена и Хайда за руки.
-- Там пролом в Стене! За мной!
-- Как ты его видишь? Я не вижу ничего!
Из пролома мощно дул сухой горячий ветер. Им пришлось взяться за руки и все, кроме Юки, зажмурились, потому что ветер нес тучи песка. Хайд путался в своей юбке, и периодически вис на Кене. Как только они протащились через пролом, ветер припал к земле, превратившись в песчаную поземку.
Перед ними расстилалась пустыня, края горизонта размывала голубоватая дымка. Хайд сразу почувствовал, что его сандалии полны песка, снял их и стал вытряхивать, прыгая на одной ножке, пока Юки подробно рассказывал, что видел.
-- И что это было, как вы думаете?
-- Во всяком творчестве есть конечный продукт, а есть отходы… отходов, конечно, много-много больше.
-- А иногда и конечный продукт это отходы. Точнее даже не иногда, а…
-- …по большей части, -- закончил за Кена Хайд.
-- У нас производство безотходное, -- неожиданно довольным голосом сказал Тетсу. – Хрен им всем в сумку. Мы никогда не попадем на такую «стену славы».
-- Нам бы сейчас хоть куда-нибудь попасть…
-- Не надо нам куда-нибудь. Куда-нибудь мы и так попадем…
-- Здесь так спокойно… и никаких вещей.
От песка было не избавиться; Хайд снял сандалии и пошел босиком. Песок был очень мягкий и теплый, он не обжигал ноги. Позади слышалось тихое шуршание, но Хайд решил не обращать внимания на это, пока не понял, что за ним никто не идет.
-- Ну что такое? Разве не ясно, что здесь все равно, куда идти?
Юки, Кен и Тетсу стояли на том же месте и пялились на извилистую высокую стену роз, протянувшуюся от них до него.
-- Откуда это?
-- Они выросли из твоих следов.
Хайд испуганно сделал еще несколько шагов, пятясь; и песок на месте его следов немедленно пробивал крепкий зеленый росток, распускал зубчатые листья, раздваивался, растраивался, узкие зеленые бутоны быстро наливались, краснели… приоткрытые бутоны резко теряли скорость и распускались потихоньку, один лепесток в минуту, не более.
-- Мдаааа… Но по крайней мере, мы не заблудимся, -- Тетсу скептично смотрел на розы.
Они шли дальше, Хайд периодически оборачивался – стена роз уже терялась в голубоватой дымке горизонта. Солнце стояло на одном месте как приколоченное к небу. В песке стали попадаться черепа, сначала по одному-два, потом кучками и кучами в несколько десятков, пока впереди не замаячил целый курган. В склоне его был прорублен низкий вход, точно как в склеп.
На пороге Хайд обернулся посмотреть на свои розы, и тихонько помахал им рукой. В ответ они склонили головки, а бутоны совсем запечалились и стали покрываться росой. Вздохнув, Хайд обулся и шагнул вслед за остальными.
Они попали в зал, выложенный красно-черно-белыми плитами. Бубны, трефы, червы и пики так и рябили в глазах, уходя по стенам под самый потолок. В центре помещения на боку лежало чертово колесо рулетки, и бешено вертелось, стреляя искрами, потому что внутри него неслись пышнохвостые рыжие зверьки с вытаращенными глазами. По залу, помигивая друг другу экранами и лампочками сновали устаревшие игральные автоматы.
-- Что это, логово Буги-мэна?
-- Да уж, здесь нет патинко.
-- Вы должны играть, вы должны играть, вы должны играть, -- пространство заполнил резкий механический голос. К ним подъехал робот-ведущий в белом парике.
-- Определите ваше достоинство и начинайте!
-- И как же это сделать?
-- О, все на спине написано! – робот закрутился на месте вокруг себя.
-- Я десятка бубен, -- доложил Юки.
-- Я дама треф, -- упавшим голосом сообщил Тетсу.
Кен изогнулся, пытаясь заглянуть себе за спину.
-- А я семерка пик. Этак мы обречены проиграть.
-- Не ссыте, я червонный туз! – и Хайд смело выступил вперед, сияя как медный таз у рачительной хозяйки.
-- По правилам, играть должен кто-то один, -- отрезал робот-ведущий и негодующе замигал всеми лампочками. – Остальные должны войти в колоду.
-- Хорошо. Кен, играй ты. Хайд у нас человек слишком азартный, а мы с Юки в картах не сильны.
И лидер-сан отступил в водоворот карт, увлекая Юки за собой.
-- Эх… сюда бы одного человека… через несколько партий тот джинн уже исполнял бы любые наши желания, -- мечтательно сказал Хайд и раскрывшийся карточный веер поглотил его. Только подол юбки взметнулся. Затем колода собралась в единое целое и мягко улеглась на бесконечный зеленый стол.
-- Во что играть будем? – сделав небрежный вид, поинтересовался Кен.
-- В покер. Условия просты. Ваши карты должны собраться у тебя на руках прежде, чем ты трижды проиграешь. Иначе…
-- Не надо! – отмахнулся Кен. – Знаю-знаю. Они так и останутся картами и мне придется нести их домой в виде колоды…
Карты сдавались сами, скользя с атласным шелестом. На руках у Кена оказались дама и валет пик, туз бубен, плюс туз и десятка треф, был неплохой шанс с первым же прикупом составить выгодную комбинацию. «Да… неплохой расклад… но если я буду сейчас собирать флэш или фул-хаус, я же никогда не соберу наших» -- вдруг осенило гитариста, и дама пик кокетливо подмигнула ему. – «Проиграть или выиграть? Если выиграю – больше игр смогу провести. Если проиграю – больше шансов собрать ералаш из наших».
Как назло, к нему шли хорошие карты, и приходилось бороться с сильным искушением разобрать противные автоматы на их ржавые запчасти… В очередной раз вместе с набором из трех королей у него оказались бубновая десятка и крестовая дама. «Где же червонный туз? Проклятье! Я уже дважды проиграл…» -- Кен уставился в свои карты. Крестовая дама выразительно покосилась на кон.
-- Меняю, -- сказал Кен, стараясь, чтобы голос не выдал его.
Положил одного из королей на стол, а взамен прилетела другая карта. Это был червонный туз.
-- Кен, ты умница! – от избытка чувств Хайд повис у него на шее.
Автоматы вереницей поглотила красная дверь, чертово колесо с белками поднялось к потолку и закрутилось там, изображая потолочный вентилятор, а зеленый стол опустился под пол и трехцветные плиты сомкнулись над ним.
-- Остались еще две двери, белая и черная. Интересно, в какую нам?
-- Все время выбираем направление, как в лабиринте.
-- А разве мы не в лабиринте?
-- Хорошо, допустим, мы выбираем белую дверь… Где мы возмем ключ?
-- Кен, достань что-нибудь из своей шляпы!
Кен изящным движением снял цилиндр и торжественно занес над ним руку. Хайд подался вперед.
-- А что это у тебя на рукаве, Кен? Никак, помада? Откуда…
Внезапная догадка заставила Хайда замолчать и прижать руки к поясу, проверяя, не потерялся ли утащенный из пещеры талисман. Кен же сконфуженно сунул руку в цилиндр, долго там шарил, потом дернулся, будто его укусила змея и извлек из него старинный ключ, украшенный барочными завитушками. Однако он не подошел. Скоро все вокруг было засыпано разнокалиберными ключами; пробовали открывать уже не только белую, но черную и красную двери тоже, и даже искать потайные двери и замочные скважины в стенах. Наконец, они выбились из сил. Хайд навзничь лежал на полу, Тетсу распустил бант на шее и грыз ленту, Юки снял шлем и обмахивался карточным веером, а Кен непонимающе смотрел на свой цилиндр.
-- А может, они просто открываюся?
-- Пойди толкни. Или попробуй выбить – я чуть не расшибся.
-- А может, надо на себя…
Тетсу перестал жевать ленту и безумными глазами посмотрел на Кена. Пошел дернул белую дверь на себя и она легко открылась, без скрипа и стона.
-- Это издевательство…
-- Тетсу, лучше скажи, что там.
-- Ничего. Белая комната с зеркалами до потолка.
-- А за черной?
-- Темь, хоть глаз коли.
-- А за красной?
-- Коридор с красными стенами.
-- Выбора нет, идемте в коридор.
-- Смотрите, отпечатки рук на стенах! Мне тут страшно!
Коридор уходил то вправо, то влево; под ногами периодически возникали ступеньки, ведущие то вверх, то вниз; отпечатки кровавых ладоней сменились брызгами и потеками бурой краски; закончился он простой деревянной дверью, вся она была залапана кровавыми руками и исцарапана. Ни ручки, ни замка не было.
-- Кому-то из нас придется дотронуться до этой гадости…
Кен было хотел толкнуть дверь, но Тетсу крикнул страшным голосом:
-- Стой! Она тоже открывается на себя.
Дверь отколупывалась долго, поддавалась неохотно, по милиметру, словно досадовала, что не удалось обмануть, и наконец открылась с противным скрипом – видимо, ее впервые открыли с тех пор, как она существует.
Они вышли на сцену, заставленную правильными рядами моделей легких самолетов – там были дельталеты, этажерки, монопланы, бипланы и гидропланы. От внешнего мира все это отделял желтый газовый занавес, и неясные тени скользили за ним. Тетсу стал как вкопанный.
-- Это место я заприметил с того берега.
-- С того берега? Э-э, когда нас принесло к Шалтаю?
-- Да нет же! Смотрите! – и лидер-сан уверенной рукой дернул канат, занавес обрушился, и все увидели напротив конструкцию из огромных бело-зеленых полосатых парусов, лениво надуваемых легким ветерком.
-- Значит, мы сделали круг.
-- И мы по-прежнему в мире вещей.
-- Послушайте. Вот, например, камень. Это же не вещь, так? Но человек может превратить этот камень в вещь.
-- Человек что и кого угодно способен превратить в вещь. Даже другого человека.
-- Это обратная магия. Она превращает дух в материю, живое в мертвое, свободного в раба, чистое в грязное, пищу в … гм… то, что обожают эти зеленые феи.
-- Наш мир, выходит, полон обратной магии.
-- Но ведь человек может вдохнуть в вещь часть своей души и тогда она оживет…
-- А если человек слишком любит шмотки, он сам из-за них потеряет душу, -- Хайд покосился на Тетсу.
-- С другой стороны, у человека может быть куча шмоток, но если он адекватно к ним относится, он избежит участи скупца, трясущегося над малочисленными сокровищами, которые на деле ни что иное как просто хлам, -- спокойно продолжил Тетсу, не обращая на Хайда внимания.
-- Сожги всю свою мебель!
-- Зачем? Она мне нисколько не мешает.
-- Да погодите! Чтобы отсюда выбраться, нам нужна прямая магия, мы должны понять, что это такое…
-- Просто, как дважды два! Создание музыки.
-- Нам нужно что-то попроще, из не настолько высоких материй…
-- Например, уборка! – сказал Тетсу.
-- А что это такое? – Хайд захлопал ресницами, невинно глядя на лидер-сана.
-- Стоп-стоп! Мы говорили о музыке… Человек только тогда может вдохнуть часть своей души в вещь, если она сделала его руками…
-- Архитектор тоже вкладывает в здание свою душу, однако он же кирпичи не таскает.
-- Не прикидывайтесь, вы поняли, что я имею в виду. Сначала у творца рождается замысел – в виде чертежа или образа. Потом он ищет наилучшие способ воплощения и материал, который на воплощение пойдет…
-- Тетсу, да ты просто философ!
-- Не надо мне комплиментов, -- отмахнулся Тетсу.
-- Между прочим, мы по прежнему далеки от нашей цели, как и в самом начале пути.
Далеко-далеко, на самой грани горизонта виднелась подавляюще, немыслимое огромная, как целый горный хребет, металлическая округлая летающая тарелка Tokyo Dome.
-- А тени уже так удлинились…
-- Чтобы куда-то прийти, нужно идти в противоположную сторону! – с воодушевлением разгадавшего мучительную загадку человека воскликнул Хайд.
-- Но нам надо как можно быстрее…
-- Посмотрите на эти самолеты. Это же очень хорошие модели. Соблюдены все пропорции. Вот этот планер способен летать, я клянусь!
-- Осталось только сделать так, чтобы он взлетел.
-- Это легко – столкнем его с края. И поверим в то, что долетим.
-- За штурвалом буду я. Придется мне довериться.
-- С закрытыми глазами, Хайдо, -- с улыбкой сказал Юки и сел на пассажирское сиденье позади кабины пилота.
-- Я буду штурманом, -- Тетсу сел рядом с Хайдом.
-- Ну так и быть, я заведу эту штуковину, -- Кен засучил рукава и крутанул пропеллер. Он бесшумно превратился в прозрачный круг.
-- Вывожу на взлетную, -- докладывал Хайд невидимому диспетчеру. – Разрешите взлет. Коридор есть, взлет разрешен.
Мимо, все ускоряясь, плыли носы других планеров, внезапно они оборвались и под крыльями оказалась пустота. Их самолет черпанул носом, но сразу выровнялся.
-- Юху-ху-ху, я впервые веду самолет! – вопил Хайд, закладывая такие виражи, что у всех шумело в ушах. -- Тетсу, какая высота?
-- Альтометр же игрушечный!
Самолет немедленно вошел в штопор.
-- Хайдо, ты что делаешь?
-- Это не я! Это он сказал, что игрушечный! Теччаааааан! Мы же падаем!
-- Да не можем мы падать, это же планер!
-- Вот тут ручка! Вынимай!
Они поднялись высоко-высоко, так, что Tokyo Dome стал казаться светлым пятнышком размером с монетку. Однако было видно, что лабиринт разросся и захватил пространство от гор на западе вплоть до залива на востоке. Корабли на рейде казались брошенными в лужу щепками. Цвет воды уже сменился с дневного стального на вечерний раух-топазовый.
-- Хайдо, снижайся! Солнце садится, уже пора, наш выход.
-- Аааааааа, на таких американских горках я еще не катался!
Похожая на стеганое одеяло крыша Tokyo Dome внезапно приблизилась настолько, что на нем стал виден каждый стежок.
-- Через какие ворота?
-- Со стороны Коракуэна!
Пятьдесят тысяч человек восхищенно вскрикнули, когда на сцене взорвался сноп серебрянных искр и из него вышел Кен, невозмутимо поправляя гитару. Через несколько секунд восхищенный крик повторился – новый сияющий фонтан опал, на его месте оказался Тетсу, ремень его баса сверкал множеством бриллиантов (и сама бас-гитара сверкала как зеркало).
«Боже, какая у меня точность бомбометания!» -- успел подумать Хайд, обернувшись и глянув под крыло на замедленно разрастающийся взрыв серебристых искр – Юки приземлился аккурат на тарелку и ловко успел скользнуть по ней на свое место. – «Я должен был стать летчиком! Или я им был?» Зажмурившись, он сунул руку в Шляпу и прошептал:
-- Надеюсь, ты мне не меч Годрика Гриффиндора подсунешь?
Рука его нашупала округлую деревянную рукоять. Из шляпы появилась самая настоящая метла! Золотые буковки на ручке гласили «Молния 2011».
«Последняя модель!» -- с замиранием в сердце понял Хайд и немедленно оседлал ее. – «Ну, если я рожден летать, то и с метлой справлюсь!» Он оттолкнулся от крыла и взмыл ввысь, под самый купол Tokyo Dome. Самолетик врезался в микрофонную стойку, облако серебрянных брызг рассеялось, но там оказалось пусто. Несколько секунд продолжалась мертвая тишина, пока из волнующегося моря публики не взметнулась одинокая рука и чей-то звонкий, почти детский голос, не крикнул:
-- Смотрите! Летит!
«Боже, несовершеннолетние на лайве! Что делать?»
Зал внизу весь – от партера до самых дальних галерок – из черного стал белым, это все люди задрали головы. Хайд помахал тысячеглавому чудищу рукой и рев восторга подбросил его вверх, как взрывная волна. С бешено колотящимся сердцем ему удалось зайти на посадку.
Спрыгнув с метлы как с велосипеда, он подошел к микрофонной стойке. Под ней валялись обломки планера. Все было настоящее, все было на месте, он был дома.
-- Добрый вечер, -- чуть дрогнувшим голосом сказал Хайд. -- Мы L’Arc~en~Ciel…
И вновь приливная волна человеческих голосов накрыла его, твердо убеждая в том, что мир вещей оставлен позади. Навсегда.
Кто-то из стаффа подбежал взять метлу, но Хайд мягко покачал головой, положил метлу на воздух, и на радость зрителям, она вновь взлетела под самый купол, сделала почетный круг и пропала. Хайд проводил ее глазами, а затем сорвал с себя шляпу и запустил ее в зал. Из-под нее освобожденным водопадом заструились волосы, закрыв ему всю спину. Тетсу увидел это боковым зрением, у него чуть глаз не выпал, но тут вихрь лайва подхватил всех и стало не до того…
…однако не успела еще сцена остыть от шквала эмоций, а зал все еще напоминал бушующее море, море, шумящее их именами, как Тетсу бежал за Хайдом по правой кулисе, пытаясь на ходу учинить допрос.
-- Ого, Хайдо, когда у тебя успели волосы отрасти?
-- Отстань!
-- Такие пышные! – лидер-сан было протянул руку, но Хайд отпрыгнул от него как ошпаренный.
-- Не трогай!
-- Что, парик?
-- Нет! Не знаю! – Хайд схватился за голову.
-- Не смей стричься и краситься, не посоветовавшись со мной!
-- Чтоооо?
-- Твоя внешность принадлежит не только тебе! Ты – лицо L’Arc~en~Ciel! Надо следить за своим здоровьем…
-- Я и слежу.
-- Когда жареный осьминог за попу ухватит?
-- Я курить бросил. Знаешь, как это было? Мне до сих пор иногда снится, что курю, с наслаждением, с оттягом, вдыхаю во все легкие… а тогда снилось каждую ночь…
Тетсу закатил глаза и торжественно положил ладонь Хайду на лоб.
-- К психологу! Плюс пообещай, что будешь слушаться свою стилиста-парикмахера. Иначе я найму целый консилиум специалистов, они замучают тебя шампунями и бальзамами! Ну пожалуйстаааааа!
-- Лучше скажите мне, где вы были, пока я вас в покер отыгрывал! – догнал их Кен.
-- Нет, спросите Хайда, откуда он знал, что сможет вести самолет? Пусть даже это была фанерная табуретка с крыльями, -- подоспел Юки.
У Хайда моментально сделалось довольное лицо.
-- Это мой секрет! Большего не узнает никто!

back