Тишину сонной утренней студии разбавляли приятные переборы – ненавязчиво и негромко округлые ноты, точно жемчужины, выкатывались из-под пальцев лидера и терялись в пыльном воздухе, впитываясь в монохромные стены. Я сидел на диване в противоположном углу комнаты и вяло просматривал вчерашнюю газету, найденную на колонке. Все эти новости я уже прочел в Инете, так что никакого интереса сей кусочек прессы мне не приносил. Замысловатая музыка действовала убаюкивающее, кажется, я даже задремал, потому что словил себя на возвращении в реальность только когда все вдруг смолкло и тишина надавила на уши звенящим шумом. С усилием отбросил навязчивые грезы: мне снились какие-то пасущиеся барашки, шорох листьев, деревня, сырой аромат молодой травы и тому подобная ересь.
Оглянулся в поисках Каору: лидер все так же сидел на ручке кресла и сосредоточенно что-то писал в помятом блокноте, устроившись прямиком на корпусе умолкшей гитары. Длинные пряди падали на лицо, мешали – время от времени он нервно отбрасывал их и снова углублялся в дело. Скрип карандаша становился все громче – значит, он действительно увлечен. Я улыбнулся: мне всегда нравилось смотреть на поглощенного работой Ниикуру, наверное, правы те, кто считает, что бесконечно долго можно смотреть на огонь, воду и на то, как работает твой коллега. Это правда интересно, к тому же, когда лидер пребывал, по меткому выражению Тошии, «в астрале», он не пилил меня вечными «почему ты не работаешь, Дайске», тем самым не нарушая равновесия в этой комнате. Нельзя, чтобы все трудились одновременно: кто-то должен поддерживать баланс отдыха и работы. У меня хорошо получается. Я бы даже сказал, что у меня талант.
Лидер неопределенно вздохнул, отложив блокнот и затупившийся карандаш, снова удобно приобнял корпус инструмента и вернулся к музицированию. Тишина вновь покорилась мелодии, стекающей с пальцев, точно воск с горящей свечи. Я и сам не заметил, когда газета в моих руках превратилась просто в кусок интерьера, поскольку все мои мысли погрузились в водопад звуков. Каждый новый оборот мелодии был настолько небанален и ярок, что нельзя было даже предположить, какими дорогами дальше последует музыка. Это было... гениально, что еще говорить?! Каору нередко охватывает особое вдохновение, но сегодня он превзошел сам себя... Череда образов, эмоций и картин разноцветной радугой пронеслась перед моими глазами, я ловил каждую ноту, паузу, интонацию, купаясь в звуковом потоке, и очнулся только когда мелодия вдруг прервалась и гитарист начал сначала, добавляя в уже знакомое всяческие вариации.
«А он красивый», - первая крамольная мысль, ни с того ни с сего пришедшая ко мне в голову после возвращения в реальность, буквально резанула пополам. «Че за бред?!» - я попытался отогнать настойчивое видение. «Нет, правда, очень красивый. А я с ним столько лет общаюсь, играю в одной группе, пью пиво в баре – и ни разу не замечал этого. Не замечал, каким просветленным может быть его лицо в моменты вдохновения, как забавно он морщит лоб и сдвигает брови, испытывая очередное из сомнений, как совершенно бегают по струнам его маленькие, цепкие пальцы... Рядом со мной такой талантливый, такой обаятельный человек. И очень, очень красивый, - как бы я ни старался, собственные мысли текли быстрее. – Каору умный, он знает все и даже больше, а потому мало говорит. Он осторожен и терпелив, вежлив и независим. Он слаб и излишне мягкосердечен, но это превращает его в самого заботливого лидера на свете, и я знаю, он сделает для нас что угодно, в лепешку расшибется, лишь бы нам было хорошо, будет страдать, но никогда не бросит. Каору не предаст, не будет залезать в душу из-за ерунды и не станет допытываться, что было вчера вечером, если с утра ты придешь на работу с бодуна или не в духе. Старший товарищ, понимающий, рассудительный и мудрый. Он никогда не лезет на рожон и всегда поможет в трудную минуту. Он настоящий друг».
От таких мыслей стало как-то холодно: захотелось, чтобы лидер отложил гитару и, подойдя, обнял за плечи. Согрел, что ли... «А я вечно только и делаю, что подкалываю, задеваю и расстраиваю его. Может, каждый мой необдуманный поступок приносит Као очередной седой волос... Но он не скажет, а я не сочту необходимым догадаться. Я недалекий кретин, как сказал Шинья, когда я дожрал его печенье... Наверное, так и есть».
Каору... Он все так же играл, прикрыв глаза, на ощупь выбирая нужные аккорды, время от времени совершая покачивающиеся движения корпусом в такт льющейся мелодии. Натруженные пальцы скользили по грифу, прижимая его настолько нежно и мягко, что со стороны казалось, я подсматриваю за тем, как мой товарищ занимается любовью с инструментом – уж слишком много интимности таило такое действо. «А как бы мне хотелось, Као, оказаться сейчас на месте твоей гитары, ощутить прикосновения теплых пальцев на горячей сухой коже, утонуть в глубине твоих умных глаз... Ты такой замечательный, такой правильный, такой красивый...»
Почему я не замечал этого раньше, не обращал внимания на его исключительность, ничего не испытывал к нему? И почему тогда сейчас?.. Может, это просто весна, просто надоевшее одиночество, просто желание стать кому-то нужным?.. Мой взгляд изучает гитариста, следит за ним, отмечая каждое движение, каждый еле заметный жест, фиксируя на пленке воспоминаний. Газета теперь просто способ сделать вид, что я чем-то занят, а не тупо зырю в сторону того, кто сейчас точно открылся мне во всем великолепии.
Лицо напряжено, но светло и ясно, тонкие морщинки издалека кажутся необходимым дополнением, ничуть не портящим, а только подчеркивающим привлекательность этого человека. Чуть напряженная шея, выделяющиеся на светлом фоне татуировки, не скрытые тонкой тканью рубашки, поблескивающий в дневном свете холодный металл цепочки на груди. Рукава по привычке высоко закатаны, и пугающий рисунок заметно обрамляет вспухшие вены на сильных руках, обнимающих инструмент. Твердые, но нежные пальцы заигрывают со струнами в каком-то особом исступлении – бесконечно, неистово, беспредельно... И все в фигуре настоящего Творца спокойно, величественно и желанно.
Музыка прерывается – лидер снова превращает гитару в столешницу и опять рассыпает ворох идей на белый листок блокнота. Шорох притупившегося грифеля. Интересно, что из этого все-таки будет? Новая песня, настоящий хит, покоряющий души слушателей раз и навсегда, впоследствии заслушанный ими до дыр, получивший тонну позитивных отзывов и ставший всего лишь одним из воспоминаний о DIR EN GREY? Хотя нет, вряд ли: уж слишком часто последнее время Каору пишет в стол. А потом я нахожу разбросанные по всей студии вырванные листы с обломками мелодий, песен – зачатых, но так никогда и не родившихся на свет. Это продолжается вот уже более десяти лет, и за прошедшие годы превратилось в неотъемлемую часть композитора по фамилии Ниикура. Сначала он терял их случайно, старался сразу же собрать, поскольку жутко стеснялся, если кто-то (вроде меня) находил их и пытался прочесть. Потом, видимо, понял, что бороться с вечно выпадающими из пухлого блокнота листками невозможно, – и перестал обращать внимание на их путешествия по полу студии. Нередко я подбирал исчерканные страницы, пару часов кряхтел над ними, матеря непонятный лидерский почерк и пытаясь сыграть запечатленный на бумаге кусок мелодии, – и нередко мне до ужаса нравилось то, что выходило из-под моих пальцев. Тогда я шел к Каору, показывал ему листок и интересовался, будет ли что дальше. Сначала он брал страницу, потом долго въезжал в суть вопроса, потом понимал, что это такое и чего я от него хочу, потом слегка краснел, а потом отмахивался:
- Ничего не будет, Дайске. Это просто черновики.
Так может, и сейчас... Прекрасная музыка – всего лишь набросок, которому не суждено стать ничем кроме мусора для уборщицы. Несправедливо. Жестоко. И все-таки надежда еще не угасла!.. Као, прошу, напиши чистовой вариант – она того стоит, я же вижу...
А еще я вижу лидера, опять погрузившегося в свою музыку, изливающего через нее мучительные чувства – все, без прикрытия и остатка... Больше, чем просто композитора, просто друга... Возможно, того, кто предназначен мне небом, а я и не замечал...
«Ах, Каору-Каору... Если б ты только знал, как я хочу тебя сейчас... Как прет подойти к тебе, мягко забрать из рук пузатенькую гитару и обнять тебя. Провести ладонью по растрепавшимся волосам, коснуться твоего красивого лица и жарко поцеловать в губы – не скрывая, не пряча, не стесняясь и не боясь. Я знаю (мне почему-то кажется), что ты не откажешься, пойдешь со мной, поверишь мне. Мы приедем в мою квартиру, я задерну плотные шторы, решительно и властно отгородив наш мир от окружающего, я буду осторожно раздевать тебя, целовать, говорить самые лучшие слова из тех, что мне известны. Повалю тебя на кровать, отпущу сознание и позволю своим рукам подарить тебе столько нежности, сколько ты пожелаешь. Мы будем упоенно заниматься любовью, будем проникать в сущность друг друга и, смыкая тела, смешивать наши души... А потом я буду долго смотреть, как ты спишь, мои ногти будут неслышно прорисовывать узоры твоих татуировок, читая тебя, как виниловую пластинку. Ты будешь улыбаться во сне – и я буду готов отдать все на свете за эту ночь...
Одну ночь?.. Случайную, мимолетную, ни к чему не обязывающую и ничего не дающую ночь?!.. Я бы прожил всю свою чертову жизнь рука об руку с тобою, Као, но если это невозможно, если нам предназначена только одна встреча – я согласен хотя бы на нее. И не важно, будет ли что-то завтра, послезавтра, через год, через десять лет... Ты слишком важен для меня, ты слишком мне нужен...»

- ...Дайске, посмотри, пожалуйста, – негромкий голос лидера вырывает меня из пронзительно-прекрасного сна. Да, я именно спал – уснул под гитарные переборы. Открываю глаза, какое-то время пытаюсь сфокусировать взгляд на фигуре подошедшего Каору и как-то нелепо улыбаюсь. Моя мечта начинает исполняться... Еще ничего не заподозривший лидер протягивает мне несколько слегка помятых нотных страниц, скрепленных скрепкой.
- Все спишь, - в голосе Ниикуры чуть слышный укор – но это скорее дежурное замечание начальника, нежели раздражение: всем своим видом лидер выражает удовлетворение и доброжелательность. – Вот, это ноты к новой песне, взгляни. Хоть чем-то займешься вместо того, чтоб ерундой страдать.
Я медленно поднимаюсь на ноги и беру из рук лидера протянутые листы. Мгновение – наши глаза встречаются, и я едва не падаю от уверенности, сияющей в глубине его мудрого взгляда. Становится жутко неловко за свои крамольные мысли, как будто он за секунду прочитал их. Терпеть невозможно, я смаргиваю и перевожу взор на страницы, где в немного хаотичной манере набросаны музыкальные фразы: что-то спешно зачеркнуто, что-то обведено и отмечено птичкой, какие-то строки написаны вкривь и вкось, точно их автор куда-то торопился...
- Это че, черновик? – хмыкнул я.
- Нет, - Као покачал головой с легкой обидой. – Это не черновик, Дайске, это будущая песня. Меня наконец-то посетило настоящее вдохновение. Я даже переписал ее, чтобы тебе было проще, а ты...
- У тебя что черновик, что чистовик – не поймешь... – начал я и тут же осекся от внезапной догадки, что прожгла все мое существо от макушки до пяток: так не должно быть. Все мои последние мысли – лишь черновик, он не стоит того, чтобы превратиться в нечто большее. И я просто не сразу это понял, потому что наброски нередко бывают слишком похожи на конечный выбор... Нет, я не должен приставать к Каору, не должен примешивать в нашу дружбу что-то еще, иначе я потеряю своего Као – того Као, кого ценю и люблю, кто так мне дорог и важен...
У меня есть выбор: осуществить свое минутное желание, возможно, даже получить любимого, но потерять его как друга – старого доброго друга, чистота отношений с которым не загажена ничем, пусть даже и искренней физической близостью. Или оставить эту блажь, посмеяться и пойти дальше, но зато спасти самое сильное чувство на земле – чувство дружбы. И сохранить свободу общения: о чем хочешь, как хочешь, когда хочешь... Никто не должен никому ничего. Не начинать – и все будет круто.
- ...Эй!.. Дай, ты здесь? – лидер щелкнул пальцами возле моего лица, пытаясь вернуть меня в реальность.
- А?.. Прости, я, видимо, уснул, - рассмеялся я. И тут же, пока Каору не заподозрил чего-нибудь лишнего, радостно заключил его в объятья. – Спасибо, Као, спасибо!!
- За что спасибо-то?.. – пробормотал лидер, ошарашенный моими эмоциями и теперь тщетно пытающийся освободиться.
- За то, что закончил ее и не выкинул! – подмигнул я, отстраняясь. – Ты не думай, Каору, я не все время спал: я ловил каждую ноту и могу поклясться, что никогда в жизни не слышал ничего более крутого! Она супер!
- Правда?.. – лидер еле заметно покраснел и улыбнулся. – Тут еще работать и работать...
- Ну и что? Поработаем, если нужно! – я по-дружески потрепал его по плечу и наконец оставил в покое. Казалось, радость, копившаяся в душе, перелилась через край. Просто говорить, просто «спасти» шедевр, не позволив ему приобрести форму мусора, просто знать, что ты всегда будешь рядом... Я нашел то, что искал.
- Ох, Дай, чья бы корова мычала... – прищурился Ниикура. – «Поработаем», говоришь? Не тебя ли мне вечно приходится загонять на студию пинками?
Мы посмеялись. Искренне и без всяких обид.
- Сыграешь, Дайске? Хочу услышать твое прочтение, - усевшись на диван, Каору довольно отклонился и закрыл глаза.
- Без вопросов, лидер-сан, - с улыбкой бросил я привычный ответ и, положив перед собой заветные ноты, потянулся за гитарой.
Я выбрал свободу.

Минск, Беларусь, 2012.
Написано: 28.05.2012 г.

back