Я – кукла. Однажды мне сказали это в автобусе, когда я был совсем маленьким. Помню эту старую тетку со злобными глазами, она расталкивала толпу и обладала скрипучим баритоном.
- Че стоишь, как привезенный? – бросила она в мою сторону, мощно отпихивая куда-то по направлению к выходу. – Как кукла.
Вывалившись из туго набитого автобуса, я как всегда посмотрел на свое отражение в темной мути ближайшей лужи. И правда кукла: тонкая бело-розовая кожа из мягкой ткани, неестественно торчащие волосы и приклеенные пластиковые глаза, а где-то внутри в суставах зашиты плотные шарниры… Даже искусственная елка в кадке у магазина казалась живее и настоящее. Тогда я понял, что кукла. Так и повелось.

Они не хотели брать меня в игру. Им казалось, я все испорчу. Что им не нравилось во мне? Они никогда не объясняли этого, а только смеялись, высовывая языки и гримасничая не хуже шимпанзе. Может, они и есть шимпанзе? Вот я, например, кукла, наша соседка (говорят, она буйно помешанная, но это неправда) всегда утверждала, что на самом деле рыба, а они, возможно, обезьяны. Каждый из нас есть кто-то, только не каждый это осознает. А людей нет. Их не существует, как не существует фей или водных духов.
Вообще-то обезьяны не играют с куклами – они их могут только порвать. Если бы я понимал это раньше, сэкономил бы массу слез.

- …Ну, и кого ты притащил на этот раз? Мало того, что дома и без того целый зоопарк. Ты хотя бы понимаешь, что скоро они нас выселят? – голос мамы сегодня особенно раздраженный. Наверное, производственное собрание прошло гадко.
Я не отвечаю – куклы не разговаривают. Если, конечно, это не заводные куклы. Но я не заводная. Я обычная тряпичная кукла с нитками и приклеенными пластиковыми глазами. В воздухе киснет тишина вперемешку с неприязнью. Теплый комочек сильней прижимается к груди и слюнявит кофту – кажется, его сердце бьется у меня в висках.
- Кто будет гулять с ним? У тебя же скоро экзамены!.. Рютаро, ты слышишь меня?!
Кукла кивает – это она умеет. Следует только потянуть за нужную нитку – и она послушно наклонит голову. Один раз или дважды.
- Где он будет спать?..
- Это она, - поправляет кукла. Не потому что хочет – чтобы восстановить справедливость.
- Ах она!.. Ее нам только не хватало, - мама машинально смотрит на часы, просигналившие шесть. Сейчас она забудет – я знаю, потому что она такая же, как и я. Только лучше, потому что не кукла. – Ну и нянчись со своей дамой сам, раз такой умный.
- Если завалишь экзамен – разговаривать будешь с отцом, - после паузы, уже уходя в гостиную.
Я расстегиваю куртку, чтобы посмотреть щенка: черный комочек сладко зевает.
- Вот мы и одни, - ласково говорю моему новому другу – кем-то брошенной бродяжке.
Тем временем она смешно терзает мой рукав. Я улыбаюсь: собаки любят кукол.

Преподаватель смотрит строго и внимательно; сначала я пытаюсь проникнуть в его мысли через темные ворота зрачков, однако те оказываются захлопнуты наглухо изнутри, затем – постараться хотя бы понять, кто он на самом деле: судя по внешним призракам, нечто живое или, по крайней мере, одушевленное. Его глаза напоминают об усталости и возрасте, а еще о явной нехватке сна. Я так часто замечаю это в нем. Почему же никогда не говорю? Наверно, потому что куклы не разговаривают.
- Что с вами, г-н Аримура? – наконец произносит он. – Кажется, еще неделю назад вы обещали выучить эту тему, но сегодня я не вижу никакого прогресса. Что-то случилось?
- Нет, ничего.
- Тогда почему вы ничего не усвоили?
- …
- Если нет желания, не приходите на занятия. Никто вас не держит, - он закрывает папку и снимает очки. Нервный жест. Он всегда повторяет его, если не хочет кого-то видеть, и в такие минуты мне вечно становится не по себе.
- Можете быть свободны. Надеюсь, в следующий раз вы не придете неподготовленным, - его голос становится безразличным.
Пока я собираюсь, он разглядывает меня. Вернее, у меня складывается такое впечатление, хотя я и знаю, что он не смотрит в мою сторону.
- До свидания, - роняю я, трогая ручку двери.
- Всего хорошего, - отзывается он. И, пока я не переступил порог, добавляет: - Не понимаю я вас: такой талант, а ведете себя точно безмозглая кукла.
Я закрываю за собой дверь – становится темно и тихо.
Через пять минут я буду брести по холодной улице и последние слова, так грубо сказанные преподавателем, будут подтачивать мне душу. Через пятнадцать минут я буду сидеть на холодной парковой скамейке и крошить голубям купленную на углу булку. И мои глаза снова будут насквозь мокрыми.
Обидно не за то, что я кукла. Обидно, что она безмозглая. Безвольная – да, беспомощная – пожалуй, но безмозглая… Мне честно хотелось порадовать преподавателя, но от долбанного волнения все мысли просто вылетели из головы. Но ведь это вовсе не значит, что я безмозглый!.. Он не поймет меня. Или я не смогу объяснить как следует. Я конченый человек, если не умею даже того, к чему так стремлюсь. Что же мне делать…
Слезы переполняют глаза и сползают по холодной коже. Голуби устраивают столпотворение из-за раскрошенного хлебобулочного изделия. Где-то проходит поезд.
Мы часто наносим друг другу раны даже не замечая этого. В этом городе столько людей, и среди них нет ни одного, кто смог бы утешить эту глупую куклу… Только птицы понимают ее и никогда не причинят боли. Куклы не пугают птиц. Они пугают людей.

- Рю, слушай: может, мы из тебя куклу сделаем? Дикую такую, на нитках, - наполненные энтузиазмом слова Тадаши стряхивают с меня обломки мыслей, в которые я был погружен, и заставляют вздрогнуть от прямого попадания.
- Марионетку, что ли? – делаю вид, что мне все равно.
- Угу. Ты разве никогда не думал, что похож на нечто такое, жутковатое?
- Ну да, немного думал, - плохо делаю.
- Будет круто: мы привяжем тебе к рукам нитки и накрасим как на Хэллоуин, - видно, что он действительно увлечен этой глуповатой идеей. – Что скажешь?
- …
- Почему молчишь? – весело. И тут же, точно очнувшись, - серьезно и осторожно, мягко тронув мое запястье: - Ты не хочешь?
Его ладонь теплая и живая. Так не похожа на мою.
- Нет, я просто не знаю, что сказать.
Куклы не знают, Тадаши. И не хотят. Они послушны. Хотя – если совсем уж честно – идея мне нравится.

- …Какой же я тут урод, - Акира лениво перелистывает страницы свежего журнала. – Особенно на этой, - тычет в приемлемую, на мой взгляд, фотку.
- Где? – Тадаши заглядывает через плечо. – Да ладно, нормальный наркоман. Почти как в жизни.
- Оно и видно, что почти, - ворчит Накаяма. – Вы все тоже ужас какие прокуренные. Дурацкая фотосессия.
- Фотосессия как фотосессия, - вяло возмущается сидевший на другом конце комнаты Бучи.
- Да ты вообще журнал видел?
- Спасибо: не в этой жизни, - ударник делает вид, что спит.
- Тогда и не ляпай, - Акира возмущенно бросает журнал на стол. – Мне только Рютаро нравится.
- Да, прикольная лялька получилась, - кивает Тадаши. – Надо этот образ в туре использовать. Фанаты будут рады... Что скажешь, Рютаро?
- Как прикажете, хозяин, - я манерно ломаюсь в поклоне. Все довольно ржут. Но в каждой шутке есть доля правды.

Одному неординарному джентльмену всегда нравилось командовать. Не важно кем или чем – суть для него сильно не менялась. Однако людям это претило: люди не любят, когда ими помыкают, по крайней мере – не все. И поэтому он мечтал найти слугу, который бы во всем его слушался, никогда не перечил и не требовал ничего взамен.
Однажды у заезжего кукольника он увидел страшную куклу, которая очень привлекла его внимание. Почему именно это странное бесполое существо с размалеванным лицом и лохматой прической так заинтересовало нашего героя? Оно ведь было такое чумазое, такое дохлое и нескладное, такое печальное… Кукольник запросил за свое создание немалую цену, явно не соответствующую качеству товара, однако наш господин был готов на все, чтобы добиться своего. И через пару дней заветная кукла прибыла в его дом.
Несмотря на глуповатый вид, кукла оправдала возложенные на нее надежды и стала тем самым идеальным слугой. Она никогда не противилась, исполняла любые поручения и не перечила своему хозяину. Но может ли быть у куклы своя воля и что будет, если однажды кукла вырвется на свободу?..

Ты – мой Кукловод. Ты руководишь, управляешь мной, каждый мой шаг, каждое движение, каждая мысль подчинены тебе, твоей воле. Что бы ты ни приказал мне – я выполню это не говоря ни слова, ибо я создан для того, чтобы подчиняться, а ты – для того, чтобы подчинять.
Я – твоя кукла. Ты можешь сделать со мной все, что захочешь. Можешь полюбить или возненавидеть, можешь выбросить или подарить, можешь убить или спасти… Нет никого и ничего в этом мире, что бы помешало тебе распоряжаться мной, ведь я принадлежу тебе. Отныне и навсегда. Моя жизнь в твоих руках, без тебя она не имеет смысла. Моя смерть тоже там.
Ты дергаешь невесомые нити – и я пою, танцую, играю роли. Такие разные, такие странные, такие особенные. Ты задаешь темп – и я безоговорочно поддерживаю его, в точности повторяя за тобой все движения. Легкий кивок, едва заметный наклон головы, нечеткие жесты – я замечаю все, не пропускаю ничего и, записывая полученную информацию на матрицу, подчиняюсь твоим приказам. Мы согласованы, настроены друг на друга, я неотделим от тебя и твоей воли. Ибо собственной воли у меня нет. Все, все будет так, как решишь ты. Ты мой хозяин.
Принято считать, что на сцене вокалист руководит остальными, и мало кто может понять, что он может быть не ведущим, а ведомым, а его кукловод, почти постоянно находящийся в тени, скромно играет на басу и незаметно дергает за нитки… Я просто кукла, жалкая, ненужная кукла, Тадаши. Ты делаешь меня мною. Заставляешь сиять. Создаешь из меня артиста – яркого и безбашенного, настоящего, живого вокалиста рок-группы. Без тебя я ничто. Не отпускай меня, Тадаши.

Однажды случилось так, что неординарный джентльмен обидел свою куклу: находясь в скверном расположении духа, он несправедливо наказал ее. Оставшись в одиночестве, несчастная кукла решила избавиться от жестокого хозяина. На чердаке, где господин бросил ее, она нашла старые проржавевшие ножницы – и отрезала свои нитки – путы, связывающие ее с Кукловодом. Теперь она могла делать все, что хотела. И она ушла.
Но счастье освободившейся куклы не длилось вечно: мир вокруг оказался страшнее и бесчувственнее, чем ее хозяин. Шел дождь. Промокшая и грязная, потрепанная жестокими мальчишками и глупыми собаками, несчастная кукла не знала, что ей теперь делать. Лежа на груде мусора и глядя пустыми пластиковыми глазами в бездонное ночное небо, она понимала, что никому не нужна, а значит – больше не существует. Куклы не могут быть свободными. Потому что свобода убивает.

…Зал взорвало аплодисментами. Наверно, на звездах тоже слышны отголоски рок-концертов… Свет смешался с темнотой кулис, от драйва и усталости перло покататься по сцене… Нет ничего выше кайфа после удачного выступления.
- …Аримура, это было зашибенно!!! – как долго ждал я этих слов… Все улыбаются, поздравляют друг друга. Глаза лидера сияют. Кукла справилась. Кукла счастлива.

- …Повернитесь, пожалуйста, вот так. Нет, немного правее, - чужие пальцы неприятно холодят шею. – Голову слегка наклоните. Воот!..
Щелчок. Несколько щелчков. Серия ракурсов одного и того же – результаты разные. Стоять подолгу в одинаковой позе немного утомительно, а пудра как назло все настойчивее щипает нос. Еще немного – и я чихну.
- Мне нужно, чтобы вы выглядели как можно менее живым, - морщится мастер.
- Не дышать? – спрашиваю, чтобы отвлечься от желания расчихаться.
- Нет, зачем же, - смеется он. – Просто сделайте вид, что вам все по барабану. И взгляд пространственнее.
«Мне и так по барабану…» - приходит в голову знакомая мысль. Но я стараюсь не спорить с мастером и отдаюсь в его руки.
Свет меняется, сменяются и декорации, ракурсы, фильтры. Вам лучше знать, как именно должна смотреться кукла: ловко и точно вы устанавливаете ее послушное тело, меняете положение тонких рук, головы, говорите, какое выражение должно отобразить ее лицо в тот или иной момент, какое настроение необходимо для образа – от эйфорийного до скорбно-печального. Я почти насквозь проникаюсь неживым образом, так что под занавес фотосессии буквально ощущаю льдинки в уголках глаз и глубине сердца, хотя в помещении плюс двадцать.
- Спасибо вам, - его твердая ладонь крепко пожимает мою. – Вы лучше всех передали замысел. Я рад, что нам удалось легко договориться: обычно артисты такие капризные…
На улице идет дождь, и тонкая куртка не спасает от пронизывающего ветра. До дома двадцать минут. Просто они не куклы, мастер, они не могут быть вашими игрушками. А я могу. Это не так уж и хорошо. Это не так уж и плохо.

- …Какие у вас дальнейшие творческие планы?
- Новый гастрольный тур, который начнется уже в январе.
- Вы приготовили поклонникам сюрпризы?
- Да, конечно.
- А что именно – нельзя узнать?
- Все в свое время…
Тадаши посмеивается, косясь в мою сторону, от чего делается не по себе. Кукла – главный сюрприз? Не опасно ли показывать ее всем? Но кто тебя спрашивает, Рютаро? Балаганчик лидера отправляется в путешествие!..

Люди любят смотреть на то, как кто-то во всем подчиняется кому-то. Людям нравится кукольный театр, потому что глядя на его представления, они верят, что с ними – живыми – такого никогда не произойдет. И они ошибаются. Но их незнание делает их счастливыми.
Людям нравится наша музыка.
Людям нравятся наши концерты.
Люди покупают наши альбомы.
Людям нравится кукла.
Так?..

Таро, сделай это.
Таро, сделай то.
Нет, не так! Вот теперь – правильно.
Да, мой хозяин.
Кукла все исполнит.
Кукла не скажет ничего против.
Кукла верит вам.
Тонко натянутая нить врезается в кожу, калеча запястье. Боль – это тоже приказ. А приказы не обсуждаются.
Боковым зрением я вижу довольную ухмылку Кукловода. Что мне сделать теперь?
И снова –
Таро,
Таро,
Таро…
Это не может продолжаться вечно.
Любая нить однажды обрывается. Что дальше?
Дальше – пустота.

- …Знаешь, Таро, по-моему, надо что-то менять, - твой голос сегодня какой-то сонный.
- Ты о чем, Тадаши?
- О кукле, - резанула трубка. – Пора кончать.
- …
- Не молчи, ты знаешь, что я имею в виду. Нам просто позарез нужен новый образ. Придумай что-нибудь.
- Что?.. – Тадаши, ты разве не помнишь, что куклы не придумывают.
Гудки. Это конец?..

Последний разговор в реале был еще хуже. Что случилось, г-н Кукловод? Вам разонравилась лялька? Придумайте ей что-нибудь другое, как столько раз было раньше. Почему я должен думать сам, это ведь общее дело? Или… больше нет?..
Ты так ничего и не объяснил, Тадаши.

Ты все меньше общаешься со мной. Нет, не то чтобы раньше мы чаще беседовали. Но я всегда чувствовал наше единение душ, а теперь ты закрыт для меня. Я сделал что-то не так? Кукловод недоволен своей куклой? Так скажи ей об этом, накажи ее в конце-то концов, не тяни!..
Но он не позвонит мне, а когда я наконец решусь набрать его номер, там будет занято.

Сидеть на каменных ступенях у здания студии было неуютно: холодная и промозглая осень могла испортить даже самое радужное настроение, что говорить, если его не было изначально. Не репетиция сегодня, а сущий ад. Все из рук валится. Отклонившись, провожаю ничего не выражающим взглядом низкие облака. Пепел падает с сигареты и гаснет в мелкой луже. Внезапно сзади хлопает дверь – от неожиданности я вздрагиваю. Но не оглядываюсь: и так ясно, кто пришел. Тадаши молчит. Садится рядом на ступеньку и медленно закуривает. Сидим. По небу плывут облака, в воздухе пахнет сыростью.
- Может, нам пригласить нового участника, - хрипловато нарушает тишину лидер.
- Зачем? – вяло. Безразлично.
- Так, разбавить команду, - он не смотрит на меня, стряхивает пепел на железобетон и свободной рукой ерошит волосы. – Ты против?
- Нет, - безразлично. Мне правда все равно. Хотя я и знаю, на что ты намекаешь, Тадаши. Хочешь найти не просто нового участника – нового вокалиста. Чтобы сдвинуть меня на второй план или…
- Рютаро, с тобой что-то не так? – настороженно. Разве тебе это важно?..
Отрицательно мотаю головой.
- Холодно тут, приходи, - его рука твердо ложится мне на плечо. Как много лет назад… Вот только это неправда.
Хлопает дверь.

Какая же на этом мосту холодина! Но разве куклы могут ощущать холод? Люди считают, что куклам не может быть ни холодно, ни больно, но на самом деле это не так: куклы страдают, может, даже сильнее людей. Вот только – почему?..
Облокотившись о старые перила, я смотрю вдаль. Там, где-то возле горизонта, оживленное шоссе переходит в низкое небо, а настоящее – в прошлое. Вот только ни горизонта, ни прошлого нельзя ни достичь, ни пережить снова. Обидно.
Сегодня я не вернусь. А завтра? А через неделю, месяц, год? Будет ли в моем мобильном хотя бы один пропущенный звонок?.. Эх, Тадаши, Тадаши. Ты так ничего не понял. А ведь все было очень просто. Ты забыл свою куклу, она больше не нужна Кукловоду, потому что надоела, устарела, испортилась… Столько лет прошло… А ведь без тебя меня нет и не будет. Ни в этом мире, ни вообще.
За спиной с несмолкаемым шумом проносятся потоки машин. Время бежит незаметно. И я тихо плачу, хотя и знаю, что ты больше никогда не увидишь моих слез. Совсем не важно, каким будет завтра. И знаешь, понимать, что больше не существуешь, тоже совсем не страшно.
Куклы не умирают, Тадаши, в них просто перестают играть.


Минск, Беларусь, 2010.
Написано: 21-26.10.2010 г.

back