Летние веранды ресторанов мне никогда не нравились. Приятно, конечно же, сидеть на улице, разглядывая прохожих; дышать летним, но не самым свежим воздухом и спокойно курить, никому не мешая. Но сегодня я бы явно предпочёл кондиционер этой противной духоте.
Передо мной сидит мой старый, но не очень добрый друг. Он внимательно читает книгу, изредка поглядывая на меня и ухмыляясь. Рядом с ним пустой стакан пива, зажигалка, сигареты, какие-то ключи и мобильный телефон.


- «…Я снова встретился с Маю несколько дней назад. Сейчас у него обычная спокойная жизнь…» Нет, ну это просто гениально, - рассмеялся Маю, прочитав мне пару строчек вслух. – Когда оно, говоришь, вышло в свет?
«Кафе фей» уже давно закрыли. Вместо этого здесь очередной унылый ресторан.
- Неделю назад.
- А ничего, что мы виделись последний раз в прошлом году? Ты так беззастенчиво лжешь в своих текстах.
- Кто-то сам говорил, что наша работа – давать людям то, что они хотят услышать в первую очередь.
- Да, да, конечно…- Маю продолжил чтение. - Ах, в твоих словах вечно столько боли, столько боли! Ты искусный оратор, вот! Всегда умел работать ротиком.
- Заткнись.
Да, всё-таки мне очень не хватает «Кафе фей». Здесь всё такое безвкусное.
Маю продолжил читать дальше.
- «…но он не такой человек»…Юджи, ну что за фраза такая, а? Вот тебе мой мобильный, раз уж ты сегодня свой забыл, держи!
- Это еще зачем?
- Как зачем? Чтобы уволить своих редакторов! Немедленно! Ну, или тех, кто писал это всё за тебя. Написал бы, что я просто отказался участвовать в выпуске фанбука. Тебе же так нравится делать из меня сволочь. А лучше бы вообще промолчал.
- Так ты и есть сволочь. Вот тут я явно не вру, - я усмехнулся и зачем-то начал прожигать сигаретой прозрачную упаковку от пачки.
И мой кофе как-то слишком быстро остыл.
- Ты же говорил, что любишь сволочей?
- Я не отрицаю.
Зря мы встретились.
- Что, неужели жалеешь, что согласился встретиться со мной? Ну, подожди-подожди, я сам тебя позвал, так что обещаю сейчас развлечь. Только дай мне дочитать, чёрт возьми, интересно же!
Точно зря.
- Так, - Маю пролистал ещё несколько страниц в книжке. – Старые фотки, старые фотки… О, твоя фотография уже времён Versailles, как мило! Скрытая реклама называется, помнишь? Дальше…Эмиру как всегда…Казуми мудаком так и остался. Блин, а от них ни слова про меня, ай-я-яй!
- А сам только что сказал, чтобы я тебя вообще больше не вспоминал!
Как всегда. В своём репертуаре. И ведь пропустит всё сейчас мимо ушей…
Можно его придушить?
Экс-гитарист Lareine резко захлопнул книгу.
- Нет, это пятидесятистраничное дерьмо никуда не годиться! Я решил, у нас с тобой сегодня будет день ностальгии
- Quoi?*
- Я всегда хотел, чтобы от Lareine у тебя остались воспоминания получше всего этого бреда, что ты тут понаписал.
- О да, и это мне говорит тот, кто со скандалом покидал группу три раза! Спасибо за такие хорошие воспоминания, друг.
Я в шутку похлопал Маю по плечу и сделал вид, что смахиваю с лица слезы счастья.
- Пошёл ты…Тебе нравилось всегда страдать, милый! Так что я тебе подарил тонну вдохновения. И не плачь, мой носовой платок в химчистке!
Я пытался сохранить серьёзное лицо, но не удержался и прыснул.
Мало того, что ты сволочь. Так ещё и сентиментальный идиот.
- Ну, хорошо, объясни мне теперь подробнее, чего бы ты хотел вот в этом увидеть.
Я кивнул ему на фанбук. Маю нагло поставил прямо на моё фото пепельницу.
- Например….Ну…вот как ты заметил, «Кафе Фей» уже давно не существует. А теперь представь, что через много лет какой-нибудь новый фанат, да-да, тот самый, что случайно узнает про великую группу Lareine благодаря твоему Versailles, полезет искать в Google это место. Ну, ясно дело, он увидел до этого просто вывеску в клипе. Ему же непременно захочется узнать наш мир!
- Да кому оно надо?! Бред какой-то.
- Ошибаешься. И вот тот самый добрый фанат, он же ничего не найдёт, понимаешь! Ничего! Он разочаруется и поймёт, что весь наш мир – одна сплошная выдуманная фантазия. А ведь он мог бы каждый день приходить сюда и испытывать абсолютно иные эмоции. Даже слушать нашу музыку в плеере.
- И вот нет, чтобы выпустить что-то приятное, милое, - продолжил гитарист. - Мейкинги, памятные места, весёлые фотографии, рассказы, воспоминания. Нет, конечно же, тебе надо было показать всем, какой ты несчастный принц. Сработало, да?
Нет.
Прозрачная пачка полностью сгорела.
- Не люблю, когда люди перечат своим же словам, - если честно, я даже не знал, что и ответить. - Ты всегда давал мне советы, а как я им только следовал – говорил, что это неправильно, - я сдвинул пепельницу на его фотографию.
- Не обижайся, но ты поглупел.
Сигарета, зажигалка - чёрт, опять фиолетовый Cricket? - дым в моё лицо.
- И да, пошли отсюда. Эй, счёт принесите..!
- Куда?
Маю почему-то молчал и смотрел на улицу, проходящую вдоль кафе. Я оглянулся, пытаясь увидеть, что же так заинтересовало друга. Тот изучал симпатичную девушку с пустой птичьей клеткой в руках.
- Камиджо…
- А?
- А помнишь…

***
Part One. «Le cafe des fees» .
Девять лет назад.

- Эй, это снова вы! Решили стать нашими постоянными клиентами? – милая официантка поспешила нас обслужить.
- Нам так у вас понравилось, что всё ещё хочется возвращаться сюда снова и снова, - Маю улыбнулся.
- Ну тогда будьте осторожнее, – Аюми кивнула на стену. Там висела фотография всего персонала «Le cafe des fees» , сфотографировавшегося со мной. – Скоро сюда начнут приходить толпы ваших фанатов и выискивать вас. Ах, но зато какая чудесная реклама нашему заведению!
Официантка рассмеялась, приняла наш заказ и удалилась, что-то напевая.

«Le cafe des fees». Самое волшебное и необычное место в Токио. Хозяин, кажется, француз. Поэтому среди посетителей в основном одни иностранцы, но при этом ни одного туриста. Здесь заключают договора, здесь обедают влюбленные, здесь играют в настольные игры, здесь пьют наилучший виски, здесь самый дорогой кофе в городе. И здесь мы снимали эпизоды для FIANCAILLES и Chantons L‘amour.

Сегодня двадцать четвертое августа. А завтра выход нашего первого DVD . И да, жара, наконец, спала, а в кошельке появились деньги. Впервые за много лет я чувствовал, что всё идеально.
- Идеала не существует, - Маю резко поднялся с дивана и подошёл к клетке с попугаем. Попугая, по рассказам Аюми, подарили дочери хозяина год назад, но тот ей быстро наскучил. В результате, птица стала жить в кафе, где за ней не ухаживал только ленивый. «Хоть кто-то смог создать себе рай в клетке», - думал тогда я, на диво быстро возненавидев Тима.
- Ты читаешь мысли?
- Только твои.
- И когда научился?
- Таким вещам не учатся, с такими рождаются. Привет, Тим! – Маю постучал по клетке, но птица, явно испугавшись, вцепилась в палец гитариста.
- Ай, черт!!! Она меня забыла что ли?!
Кто-то из сидящих за соседним столиком засмеялся, кто-то сразу крикнул: «принесете аптечку, явно до крови цепанул!».
- Да как попугай может до крови цепануть? У него разве есть зубы? – Маю пытался смеяться вместе со всеми, но по его взгляду было ясно, что он уже мысленно жарит несносную птицу.
- Вот, на всякий случай, - Аюми принесла пластырь.
- Да что вы так все волнуетесь? Хах, спасибо! Так уж и быть, воспользуюсь им просто так.
- Всё нормально? А то сейчас эта грёбанная птица до меня паники доведёт, - спросил я гитариста, схватив за руку.
Птица продолжала метаться в клетке, явно собираясь снова напасть на Маю. Дабы успокоить животное, кто-то из официантов подошёл и накрыл клетку чёрной тканью. В темноте птица быстро успокоилась.
- Играть смогу, это главное, да и вообще, это даже не царапина! – тот вырвался из моей хватки и начал распаковывать принесённую пачку.
Каждый раз, когда он так мне отвечал, я расстраивался.
- Сколько тебе говорить, что в первую очередь, я думаю о тебе, а не о работе.
- Не будь нудным романтиком. Меня всего лишь….укусил попугай, да!
- Тим вообще какой-то странный стал, - к нам подошла Аюми и принялась аккуратно раскладывать тарелки. – Ни для кого не секрет, что он у нас даже разговаривать мог…
- А теперь перестал, что ли? Наверно количество народу во время наших съёмок испугало….
- Нет, нет. Хуже. Он говорит…м…пошлости.
- Пошлости? – Маю удивился.
- Я не буду это говорить, - Аюми засмущалась и кокетливо опустила глазки.
«Ну да, а в такой юбке ходить она у нас не смущается».
Я заметил, что белый пластырь на пальце Маю уже давно стал красным.
- Ну, скажи нам! – Маю засмеялся и явно заинтересовался.
- Кричал: «Трахни меня» - прошептала нам Аюми и засмеялась.
- Аюми, детка, да без проблем! – я расхохотался в ответ.
- Эй, не я, а Тим это кричал! Еще имя какое-то…на «М». Вообще, у нас здесь вчера день рождения отмечали, полным-полно детей было, я полагаю это их рук дело.
- Что же ты всё на детей валишь, а, Аюми? – поинтересовался Маю.
- Ну а сколько тогда надо было повторить эту фразу, чтобы он её запомнил?! Ладно, отдыхайте, вокруг меня одни извращенцы! Даже и Тим теперь !
Аюми деловито поправила юбку и отошла к другим посетителям.
- Мда, весёлый попугай! - Маю принялся за салат. - А вот приставать к Аюми тебе явно не стоило….
- Маааю.
- Чтоо?
- Твоё имя как раз начинается на «М».
- Ну и что? Что ты на меня так смотришь?! А, мать твою!
Маю уронил вилку и, кажется, собирался в тот вечер лопнуть со смеху.

***
Три дня назад.
- Ну, давай, детка, тут же все ушли, а ключи оставили нам.
- Дай мне хоть умыться, придурок.
- Надо было раньше об этом думать. Пока ты тут носился и фотографировался со всеми, все уже успели переодеться и загрузить аппаратуру. ДА, ЮДЖИ, ВСЮ АППАРАТУРУ! И УЕХАТЬ.
- Тебе не нравится, что нас оставили здесь двоих? – я ухмыльнулся и снял солнечные очки.
- Нет уж, - мой плащ уже висел на подвесном вентиляторе. – Всегда мечтал сделать это…- мы опустились на красный кожаный диван. – С тобой….с таким вот макияжем.
- Извращенец, - я нарочно вытер яркую помаду об идеально белую рубашку гитариста. Тот, предварительно по-мужски врезав мне за испорченный Pierre Cardin, следом осторожно поцеловал как настоящую хрупкую любовницу.
Пока я считал звёздочки перед глазами, рядом с диваном раздался дьявольский крик.
- Что это?! – мы резко вскочили, отлипнув друг от друга.
- Птица. Она на нас смотрит, - в золотой клетке рядом с диваном красовался попугай. Тот истерически бился в клетке, затем остановился и уставился на нас.
- Блин! Убери её! – взвыл я.
- П-ри-ца. – повторил попугай.
- Мама… То есть… Маю, он еще и разговаривает!
- Это всего лишь волнистый попугай. Тим зовут. И, как бы, он только что снимался в твоём клипе.
- Он меня бесит!!!
- Боже, кто-то смущается птички!..
Маю снял рубашку и накрыл ею клетку. Затем толкнул меня обратно на диван, уселся сверху и, наклонившись, по старой любимой привычке запустил пальцы в мои волосы. Запрещенный прием. Волосы, это то, что являлось моим сокровищем, и от чего так неистово балдел Маю. Именно балдел, по-моему, они вообще не давали ему покоя.
Он один в целом мире умел так ко мне прикасаться, что по нервам словно пускали ток высокого напряжения. Я становился каким-то сверхчувствительным, реагируя буквально на каждое прикосновение ловких пальцев, гладивших меня по груди, и ниже, до самого ремня брюк. Досадный всхлип – ты убрал руки, рывком стягивая с меня рубашку, расстегнув лишь пару верхних пуговиц.
- Маю… - Это сорвалось с губ непроизвольно, я крепче обвил твою шею рукой.
- Эй, что ты там бормочешь? Рановато еще! – Он пронзительно усмехнулся, выдергивая ремень из моих штанов. Короткий визг молнии. Мой долгий стон. Его торжествующий смех. Сущее издевательство, но он мог любить меня только так, и мне нравилось. Тоже только так.
Не мучай, не мучай, ну я прошу тебя, ну пожалуйста, чего тебе стоит, гад, сволочь, ненавижу тебя, да, вот так, еще чуть-чуть, неужели ты можешь еще держаться, я же сейчас стонать начну, Маю…! - твержу про себя как мантру, старательно кусая накрашенные губы. Чертова тушь, потекла в уголках глаз, нестерпимо жжет. Больше никогда не делать этого накрашенным, нет, никогда, вот только сейчас, сейчас, в эту секунду… В эту самую, когда его пальцы сильно сжимаются, вырывая из меня первый стон, а я как девчонка последняя подаюсь бедрами вверх, чувствуя, как брюки сползают все ниже. Эти кожаные диванчики так удобны, кто бы мог подумать...
Маю все это чертовски нравится.
- Ну же, скажи это. – Я слышу, что его голос уже дрожит.
- Трахни меня…
- Что-что? Я не слышу!
- Трахни меня, Маю!..


***
- Мдаа, уж то, что здесь было весело, это точно! Аюми была права, мне даже сейчас интересно, сколько же раз ты повторил те слова, сладкий, вон, даже безмозглый попугай запомнил!
- Ты так хочешь это вспоминать?
Маю заулыбался, и в самом деле явно погрузившись в воспоминания.
- Узнать бы, где сейчас Аюми… И заводили ли здесь новых попугаев.
- Заводили. Такого же. Артуром назвали.
- Ты сюда ещё приходил?
- Да, не раз.
- Зачем?
- Ой, Маю, давай не будем…
- Нет уж, мне это интереснее всего! Ну, давай, давай, признай, что ты скучал.
- Я ничего не хочу вспоминать. Мне сейчас гораздо, НАМНОГО лучше.
- Ностальгия – удел депрессивных и одиноких.
- Стоп. А кто только что орал про «День ностальгии»? – я не на шутку разозлился. Опять он себе противоречит!
- Юджи, а я тебе разве говорил, что счастлив?
Прости меня, пожалуйста.
- Нет, – я старался быть хоть раз честным.
- Боже, милый, ну не делай такое серьёзное лицо! – Маю посмотрел в небо, а затем засмеялся и начал передразнивать меня. – «Маю, он на меня смотрит, убери его, убери!!!» Чем тебе мешала несчастная птица?
- Ну, заткнись, пожалуйста, это было девять лет назад!
- Мне интересно, а когда ты трахаешься со своим блондином, его кошара тебя тоже смущает?
- Мы не трахаемся.
- Ах, прости, занимаетесь любовью. Я уже научился аристократично выражаться?
- Ты можешь потише? Все и так уже на нас пялятся! Не дай бог меня ещё и узнают…
- Ах, как жаль, что меня уже нигде не узнают…и вообще, чем смущают тебя эти люди? Я могу спокойно сейчас заорать на всю улицу.
- Ори.
- ВНИМАНИЕ, ДАМЫ И ГОСПОДА, Я И ЭТОТ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ ИЗВЕ…..
Я быстро достал из кармана крупную купюру, не особенно думая о денежном знаке, бросил её на стол, схватил гитариста за руку и потащил его прочь от этого, уже ставшим омерзительным, места.
Мудак, мудак, мудак!!!
- Ты что, совсем?! – судорожно выдал я. – Ты понимаешь, что нам уже за тридцать?! Ты хоть помнишь, какой сейчас год?
- Ладно, извини, просто ты стал таким самодовольным кретином, что мне нравится тебя стыдить.
- Я? Звучит глупо, но завидовать нехорошо.
- А зачем мне тебе завидовать? Я пока всё ещё получаю больше, чем ты. – Маю рассмеялся и пошёл вперёд.
- Эй, эй, подожди меня!
Мы молча шли. Точнее, нет, я молчал, а Маю ржал, не переставая. И зачем он себя так ведёт? Это вообще Маю или нет? Маю раньше и пискнуть боялся при посторонних в лишний раз, а тут, поди, и на столе станцует. Может пьян?
- Нет, я не пьян. Просто у тебя нет чувства юмора.
Я оглянулся на гитариста.
- Ты всё ещё их читаешь?
- Я же говорил, что только твои, - Маю перестал смеяться. Он снял пиджак и перебросил его через сумку, кажется, с ноутбуком. Мы прошли немного дальше, но вдруг из внутреннего кармана этого пиджака посыпались какие-то карточки. Я быстро собрал их и хотел, было, протянуть хозяину, но вдруг заметил на них эмблему Центрального банка Японии.
- Ах да, и как там работается? - я и забыл совсем, что Маю несколько лет назад, благодаря какому-то родственнику, смог получить неплохую должность в банке. В музыку возвращаться он не хотел совсем, зато в экономических делах шарил просто прекрасно.
- Отлично, - он спрятал пропуска в сумку. – Такие деньги мне и не снились. Хотя, конечно, не так весело. Но, по крайней мере, я там многого достиг.
- Кто ты там сейчас?
- Управляющий директор. Ну, то есть, если поделить все должности банка на 6 частей, я во второй…
- Ладно, ладно, мне это неинтересно. Я просто не понимаю, как ты смог так жить.
- В смысле?
- Плясать в шортах и с гитарой много лет, а теперь вот, в пиджаке и в этих очках….
- Ты просто ещё не встретил своё счастье, вот и всё. Мне нравится такая жизнь. Всё гораздо проще.
- И опять противоречишь! Ты только что говорил, что ты несчастен!
- Просто когда ты рядом, всё то, что делало меня счастливым до этого, как-то меркнет.
- Кажется, мы уничтожили сердца друг друга.

Мне очень многое тогда хотелось рассказать Маю, но пришлось молчать. Мне было стыдно, мне было больно, мне было страшно. Но ещё я понимал, что наша дружба уже не на том уровне, когда двум людям есть о чём помолчать.
И вроде бы этот человек сам меня покинул. Он сам разрушил всё. Да?
Тогда почему? Почему у меня такое чувство, что во всём виноват я? Черт, слишком много вопросов скопилось за много лет.
Прости Маю, прости меня, прости! Прости за всё… вот только помоги мне понять, за что я должен просить у тебя прощения.
Вы когда-нибудь извинялись без причины на то? Просто так. Ни за что. То самое мерзкое чувство, когда вы понимаете, что ничего не совершили дурного, что вы абсолютно правы! Но вот хочется упасть на колени, рыдать, просить прощения и продолжать унижаться ещё кучей способов. Наверно это всё из-за страха. Боязнь потерять того, кого любишь - неужели она такая?
Любой может сам себя обозвать, может сам себя увековечить, может сделать что-то абсолютно глупое. Главное, чтобы на тебя просто снова обратили внимание. Главное, чтобы не покидали.
Мне приходилось унижаться очень часто. И самое жуткое было то, что я к этому привык.
Говорите, гордость? А что это такое?

- Боже, это же, это же… Далеко мы с тобой прошли, однако!
- А? Что? – я очнулся.
- Посмотри!
Район «Шибуя», памятник «Хачико». А рядом огромное стеклянное здание, у которого все окна первого этажа залеплены плакатами с рекламой концертов.
Здесь 26 марта 1999 года состоялся «Romance Kakumei». Наш самый-самый важный концерт. И самый лучший.

***
Memory 2
Romance Kakumei

После концерта очень тяжело дышать. И не потому что устало горло, тело, и не хватает воздуха. А потому что все эмоции словно выталкивают кислород из лёгких и заставляют наслаждаться и питаться только ими. Прозвучит глупо, но после концерта мне всегда хотелось только «ещё и ещё», усталость нагоняла спустя несколько часов, и поэтому мы умудрились ещё долгое время проторчать в концертном зале, выпить тонну алкоголя и отметить самый лучший концерт в нашей жизни.

- Нет, всё! Мне надо уходить уже, я так хочу спать! Всем спокойной ночи! - Маю осторожно приблизился к двери, схватив перед этим спортивную сумку.
- Ага, кто-то отлынивает от разборки техники, - крикнули ему ребята из стаффа вслед. Все рассмеялись, но задерживать гитариста никто не стал.
Меня это очень удивило, поэтому я вышел вслед за ним. Факт того, что Маю собирался уехать домой в одиночестве меня насторожил. Искать гитариста пришлось долго, так как на охране мне сообщили, что никаких такси и посторонних машин к зданию не подъезжало. И только спустя полчаса Маю был обнаружен мною на пустой сцене в опустевшем уже зале. Он вертел в руках забытую на полу фиолетовую лилию и курил.
- Здесь нельзя курить, - я выдал себя.
- Плевать. Я сейчас уйду.
- Да погоди ты! Ой, фиолетовая лилия, ты её тут нашёл? Твой фанат!**
- Странно, я ни одной не заметил во время концерта…Вот роз было полно.
- Я тебе куплю букет таких.
- Ха, не нужно, - Маю спрятал цветок в сумку.
- Я люблю тебя, - я присел к гитаристу, обнял его за плечи и легонько поцеловал в лоб.
Тот молчал и не поднимал глаз.
- Эй, Маю! – я потряс его за плечо.
- Да, прости…- гитарист облокотился на меня, затем вдруг резко обнял, а потом, уже по традиции последовал поцелуй: долгий, медленный…сладкий и так любимый мною.
Когда он меня целовал, мне всегда казалось, что я путник, который после долгих странствий по пустыне наконец-то испил ледяной воды. Это очень странные ассоциации, но я чувствовал себя именно так. Губы Маю были моей страшной зависимостью, моим глотком жизни. Они так ими и остались, может, поэтому теперь я и вовсе разучился чувствовать?
- Прости меня… - Маю судорожно выдохнул.
- Что такое?
- Я ведь тебе так и не сказал, что люблю тебя?
- Мне не нужны твои слова...
- Нет, ты не так понял. Знаешь…я кажется…кажется….просто не могу полюбить тебя по-настоящему.
- Honey, ты пьян. Всё хорошо, поехали отсюда…
- Нет, нет! Мне просто…Пожалуйста…оставь меня лучше…
Маю резко попытался подняться, но на этом все его силы закончились, он рухнул обратно на меня и закрыл глаза.
- Ты истощён. Нет, мы точно валим отсюда.

Раз. Мы медленно встаём. Два. Я кое-как умудряюсь забрать свои вещи, и мы выходим из здания. Три. Садимся в машину. Четыре. У меня, кажется, будет инфаркт. Пять. Ты снова засыпаешь. Шесть. Двадцать минут тому назад ты высказал мне какой-то бред. Семь. Но ведь пьяный человек говорит только правду. Восемь. Что-то внутри, кажется, разбилось. Девять. Меня колотит. Десять. Пожалуйста, пожалуйста, быстрее.
Вся радость после концерта где-то растворилась. Ведь ты её со мной не разделил…разве теперь есть смысл?
Ещё немного и мы приедем домой.
Нет, мы с Маю никогда не жили вместе. Мы оба считали это глупым и неуместным. Всё-таки столько лет оба пахали на самостоятельную жизнь, а не на «семейное гнездо». Я всегда мечтал об однокомнатной квартире с совместной гостиной и кухней, как у брата в Лос-Анджелесе. Большие квартиры меня пугали, поэтому я старался как можно больше себя ограничить. И когда наконец-то я смог купить себе квартиру (совсем недавно, только в 1997-ом с помощью отца), первым же делом я велел снести почти все стены.
Конечно, половина моих вещей «жила» у Маю, а половина его – у меня. Так было удобно: я жил недалеко от Shibuya, а он же рядом со студией.
И мы вечно друг у друга что-то забывали. И чаще всего нарочно. Чтобы непременно вернуться.

- Ты как? – я зачем-то включил электрический чайник и оглянулся на Маю. Тот вышел из душа, надев какую-то футболку, кажется, мою, и упал на диван. Длинные мокрые волосы разметались по всем подушкам, серая майка быстро прилипла к телу. Он лежал на диване, закрыв рукой с глаза. В таком вот виде он больше походил на пятнадцатилетнюю девушку, нежели на взрослого мужчину.
Я видел, что ему плохо, я видел, что он устал, но эта невзначай брошенная фраза до сих пор отзывалась эхом в моей голове и почему-то причиняла невыносимую боль.
Просто не могу полюбить тебя по-настоящему…
- Я не понимаю, за что человек может любить другого, - вдруг сказал Маю, даже не шевельнувшись. - Всё, что не делается…ради чего-то, а вот любовь?
- Для любви нет причин. Нельзя любить кого-то за какие-то дела.
- Прости, но мне кажется, что это неправильно.
- Давай я тогда сделаю то, за что ты меня полюбишь? «По-настоящему».
Маю не отвечал. Он слишком быстро уснул. И я до сих пор не знаю, что так блестело на его лице: капли воды после душа или слёзы?

***
- Маю…
- А? Что?
- Почему ты мне тогда сказал, что не можешь по-настоящему полюбить меня?
- «Маааю, нам уже за тридцать, давай не будем вспоминать…», - в очередной раз передразнил меня гитарист. – Ты уже спрашивал. И не раз.
- Значит повтори.
- Камиджо, перестань, пожалуйста. Дай мне забыть об этом всём! – вдруг голос Маю задрожал. – Ты сначала строишь из себя человека, которому стало так наплевать на меня, а теперь снова мучаешь. Прости, но я так больше не смог….
- Почему мне так хочется сказать тебе всё то же самое?
Сердце то ли остановилось, то ли стало биться как неугомонное.
- Я скучал по тебе, Маю.
- Честно? – он незаметно улыбнулся.
- Честно.
Мне стало страшно. Я снова увидел в твоих глазах огромную боль. Почему? Почему только спустя столько лет? Неужели Your Grand Pain – это я, а, Маю? Впервые я увидел тебя с другого ракурса, honey. С того самого, когда через серые линзы может просвечиваться настоящий цвет глаз. С того, когда тебе открывается вся правда, которая пугает… которая заставляет страдать. И которая позволяет мне наконец-то понять, что мне ЕСТЬ за что извиниться.
- Прости, что был таким эгоистом.
- Что?
- Прости, что не давал тебе разобраться со своими чувствами. И прости, что не смог сделать так, чтобы ты осознано меня любил. Я даже и не пытался добиться твоих чувств, всегда думал, что они - нечто обязательное и само собой разумеющееся…
- Именно. Давай где-нибудь сядем, – Маю тяжело перевел дух.
- Пошли ко мне? – вдруг зачем-то предложил я.
В ответ тот ухмыльнулся.
- И что из этого выйдет?
- Ничего хорошего.
- Вот и отлично.
Мы пошли ловить такси. Сегодня пятница, поэтому добраться до дома, который хоть и находился недалеко, будет труднее в такое время.
- Ах да, помнишь, мы с тобой когда-то обещали друг другу, что больше никогда не увидимся?
- Не напоминай мне тот день.
- Я просто подумал о том, что мы уже в который раз нарушаем обещание, - Маю безошибочно назвал мой адрес водителю.
- Давай больше не будем давать такие обещания?
- Хорошо, тогда мы точно в последний раз видимся.
Мы сели в машину.
- Маю, а ты книгу взял?
- Какую? Ааа, твоё душераздирающее творчество?
- Чёрт, мы оставили её на столе, - конечно, ничего страшного в этом не было, но стало
как-то обидно.
- Вот бы все её где-нибудь забыли или потеряли! - мечтательно произнёс Маю. - Но всё же, пришлёшь мне один экземпляр?
- Непременно.


***
The mysterious memory
The Last Lie


Софиты, софиты, софиты.
Яркий свет, родная музыка и крики толпы. Our last lives?
Меня трясло.
Потому что ты прислонился ко мне.
Меня била дрожь.
Потому что даже сквозь плотную ткань я чувствовал тепло твоего тела.
Такого родного тела.
Но мне холодно, меня почему-то знобило.
Меня продолжало трясти.
Потому что я чувствовал, как дрожишь и ты.
Потому что я чувствовал твою боль.
Наконец-то ты так был близко.
Наконец-то ты перестал притворяться, о боже, Маю…
Единственный раз, единственный раз, когда я впервые попытался хоть чуточку понять тебя.
Единственный раз, когда я перестал срываться.
Единственный раз, когда и ты понял, что был неправ.
Единственный раз, кто ты взял меня за руку так нежно.
И в последний.
И в последний раз я тебя обнял. В последний раз ты даже не попытался вырваться из моих объятий. В последний раз ты шептал слова этой песни на сцене.
Пожалуйста, пообещай мне, что никогда меня не забудешь.
И давай мы больше никогда не увидимся?
Ладно, Маю? Пожалуйста.
Два мизинца, напоминание о том скверном обещании и белый снег…
Чёрт, мы изрядно постарались, чтобы наше шоу сегодня был эффектным. И вот, зал плачет, зал, кажется, сходит с ума. И спасибо им за эту поддержку. Они-то все всё понимают. Почти. Все всё понимают, наверно кроме нас с тобой.
Что же происходит между нами?
- Пожалуйста, не уходи, - во время проигрыша я прижимаюсь к тебе ещё сильнее.
Вряд ли услышишь. Вряд ли поймёшь. Чёрт, да вряд ли ты сейчас даже искренен: весь этот номер был распланирован по секундам. Но я надеюсь… Я надеюсь, что ещё хотя бы раз ты снова откроешь мне свою душу. Я надеюсь, что сейчас твои слёзы наконец-то настоящие, я надеюсь, что эта грёбанная песня, написанная для нас с тобой Эмиру, вызывает у тебя хоть какие-то эмоции. Пожалуйста, пожалуйста…
- Прости, - ты судорожно выдыхаешь. – В каждой жизни можно снова случайно встретиться… Но радостные моменты уже не получится вернуть.
«Юджи, я эгоист», - сказал ты мне тогда после концерта. – «Всё-таки, наверное, любить можно просто так. И я думаю, что ты всегда будешь моим самым любимым человеком. Я люблю тебя за все те воспоминания, который ты мне подарил. Прости».
- Мы с тобой больше не увидимся, ладно? – предложил тогда я.
- Да, обещаю. Пусть другой человек принесёт тебя счастье.
- И тебе.
- Ноль ностальгии?
- Никакой.
- Никаких воспоминаний?
- Никаких.
Мы продержались неделю.
Затем месяц.
Затем год.
Было тяжело, мы никак не могли понять, почему так происходит.
Наверно, нам просто не стоило быть вместе.
It’s a fate. It’s a crime.

***
- Так, стой… А это твоя квартира? Эй, да ты здесь вообще живёшь?
- Погоди, что тебе не нравится?
- Ты премьер-министру квартиру сдаёшь? Что за хирургическая чистота, что за ремонт такой странный?
- Видимо домработница только что ушла…
- Так вот на что ты деньги тратишь! Все заработки группы Versailles, кажется, идут в пользу твоей квартиры. Признайся, что хотел не группу Версаль, а сам дворец!
Маю метался по квартире, рассматривая вещи, случайно поскользнулся на паркете и чуть не упал.
- Ну, вообще! Мне уже на кухню проходить страшно. Только не говори, что у тебя ещё и еда там есть!
- Нет, только кофе.
Бывший гитарист, а теперь банковский сотрудник схватился за сердце.
- Слава Богу! Давай сюда свой кофе.
- Сейчас… кофеварку включу… - я отправился на кухню.
- Несмотря на ремонт мебель старая.
Маю улыбнулся, заметив пыльные рамки с фотографиями на полках и старый шкаф с бутылками.
- Да я практически ничего тут не изменил, пол поменяли и кухню... Иди сюда, давай! – я протянул Маю чашку. – Хотел кофе? Прошу, все предельно просто. Нажимаешь на кнопку и….
Маю не дослушал. Он резко схватил меня за руку и дёрнул к себе, перехватив под талию. Чашка выпала из моих рук, с громким звоном разбившись об пол.

***
- Так ты это называешь ностальгией? – я повернулся на бок, к Маю, а тот снова курил, замотавшись в простыню.
Гитарист засмеялся.
- Ты не изменился, honey.
- Это я тебя так называл. А вот всё-таки ты изменился.
- Зато ты абсолютно нет!
- Как?
- Боже, ну посмотри на себя. Ну, ОПЯТЬ Salem, опять синее постельное бельё, ты его вообще менял за шесть лет? Моя старая гитара… слушай, продай, а? Ха, хотя нет, кое-что в тебе изменилось.
- И что же? – я уже решил про себя, что буду пропускать всё это мимо ушей.
- Раньше после секса ты сразу бежал строчить новые песни. Впечатлялся, видимо. Сейчас уже не впечатляю, нет?
Он снова смеялся. Я лишь вяло усмехнулся в ответ.
- Мне уже тридцать два, а я снова лежу с тобой в одной постели и выслушиваю твои оскорбления. Какая прелесть.
Почему-то сейчас уже всё равно. Даже самому смешно. И как-то на душе легко.
- Нет, мы точно изменились.
- Я люблю тебя.
- Я тебя тоже.
- Ах да, а твоя Мизуки-то красивая? – поинтересовался я.
- Очень. Самая-самая прекрасная на свете.
- И за что ты её любишь?
- За то, что она есть.



_____________________________________________________________________
* Quoi (франц.) – «что?»

** прим.автора: раньше на концерты Lareine фанаты приходили каждый с тем цветком, который символизировал их любимого члена группы. Камиджо - синяя роза, Мачи - красная, Эмиру - маргаритка, Маю - фиолетовая лилия.

back