«Знаешь, бывают такие моменты в жизни, которые возвышают тебя над всем миром. Ты готов отдать все, только бы это мимолетное чувство полета не исчезло. Счастье, которое приравнивает к богам. Легкость, которая делает бессмертным. Вот только что-то тянет назад, забирает это бессмертие, отдаляет от богов и снова делает человеком. Ты пытаешься ухватиться за невидимую субстанцию вокруг, полет вниз замедляется, и ты понимаешь, что снова оказываешься в этом мире. Падаешь на колени и поднимаешь взгляд. Напротив тебя – человек, такой же растерянный, как и ты. Протяни ему руку, и ты поймешь, что с ним ты действительно можешь летать и не падать. Одна пара крыльев на двоих».

Сидя за столиком в кафе, медленно подбирая слова, пытаюсь подцепить настроение, из которого создается все новое и прекрасное. Одной исписанной страницы блокнота мало. Я что-то упустил. И не могу вспомнить, что это было. Нервно постукиваю ручкой по холодной поверхности стола. В чашке стынет «Венский Шоколад».
- Можно присесть?
Поднимаю глаза. Передо мной стоит хрупкая девушка, судя по всему, мы ровесники, хотя я не умею точно определять возраст. Слегка вьющиеся волосы до плеч, приталенная темная рубашка мужского покроя и узкие джинсы, заправленные в довольно грубые высокие сапоги. Ее взгляд кажется мне знакомым.
- Да, пожалуйста, - закрываю блокнот.
- Благодарю. Если не ошибаюсь, ты – Камиджо.
Как просто. Словно старые приятели. А ведь я ее действительно знаю. По крайней мере, я так считаю.
Девушка садится напротив меня. Тонкими пальцами поправляет ворот рубашки. Она, почти не моргая, смотрит куда-то в сторону, сквозь густые ресницы не видно блеска глаз. Вокруг вьется тонкий аромат корицы, который почему-то меня усыпляет.
- А ты?
- Нана. Зови меня так, - девушка подзывает официантку и заказывает кофе.
Рожденная седьмого числа. Больной романтик с сотнями страстей. Человек, который отыграл свое и тихо ушел. А ведь зря. Люцифер. Это имя подходит ей больше всего. Даже сейчас. Сидя с ней за одним столиком, я понимаю, отчего она когда-то так завораживала многих.
Официантка возвращается с кофе.
- Как… он? - ко мне возвращается прошлая жизнь.
Я вспоминаю Вену, ее великолепные здания, прогулки по Грабену от собора Святого Стефана до замка Хофбург, городской парк с невероятным количеством памятников, питомник бабочек, Щёнбрунн…
Нана, словно не расслышав меня, размешивает сахар в чашке.
- С ним все хорошо, - наконец-то отвечает, не поднимая глаз.
- И все?
Приподнимаю чашку с чаем, вдыхая аромат шоколада. Такое вот несоответствие.
- А что ты хочешь услышать? Если не знаешь, что спросить, то стоит ли пытаться?
Действительно, что я хочу услышать?
- Извини…
С ложечки на салфетку падает темная капля и расползается на ней цветущей лилией.
- Знаешь, все так, как и должно быть. Периодически звонит спросить, как дела. Каждый год присылает букет на день рожденья. Он совсем не изменился, знаешь, никто из нас никогда не станет другим. Меняется лишь скорость, с которой мы живем.
В чем-то она права.
- У меня… да и у него тоже, - девушка продолжила озвучивать свои мысли, - все размеренно. Это такое странное ощущение, когда тебя перестают узнавать. От погони за мечтами очень быстро устаешь. Поэтому надо либо иметь крепкие нервы, либо мечтать так, чтоб не сходить с ума.
Хриплый голос уносит в сон так же, как и аромат корицы. Демон, точно демон. Я не знаю, что еще спросить, чтобы продолжить беседу.
Уже прошло достаточно времени, но… Различные картины всплывают из потаенных уголков моих воспоминаний.

- Новые костюмы привезут завтра, - шепот, который почему-то меня оглушал.
- Отлично, - я совсем не слышал себя.
Стучали каблуки по коридорам студии, звук шагов летел ко мне и связывал по рукам и ногам. Мачи. Легкость, которая делает бессмертным - ложь. Тяжесть, которая дает понять, что все мы люди – вот что это было. Но это нельзя назвать раной. Так, просто отметина на моем прошлом, след, идущий от строчки «ноябрь 1995-го года».
Все произошло на Кабуки-тё, в месте, где серьезность граничит с сумасшествием, где благочестивые люди могут дойти до полного саморазрушения, а те, кто уже познал многие удовольствия, лишь расширят карту впечатлений. Здесь живут ярко и берут от жизни все. Мужчины, женщины, молодые люди, которых нельзя отнести ни к тем, ни к другим - никогда не знаешь заранее, кого тут встретишь.
Наше знакомство состоялось в Shinjuku Loft, небольшом клубе, который затерян среди многолюдных улочек. За месяц до этого из LALIENE ушел барабанщик, мы искали замену. Мачи согласился на мое предложение стать участником группы. Итак, спустя три месяца после знакомства, весной, мы стали LAREINE.
Я слушал рассказы о Вене и старых площадях столиц старушки-Европы. Меня завораживали мягкие жесты, спокойный голос. Возникало ощущение, словно я находился у весеннего моря. Шум волн, пригревающее солнце, игривый ветер, зеленые холмы вдалеке…
- Знаешь, бабочки не любят розы.
- К чему это ты сказал?
Тем вечером, на синтезаторе в студии я нашел цветной рисунок. Синяя бабочка среди алых лепестков. Это было началом. Море должно было затопить берега моего сердца.

Видения уходят.
- Камиджо, - Нана касается моей руки, - ты в порядке?
- Да.
- Наверное, мне лучше уйти. Забудь этот разговор, если сможешь.
- Если встретишь его…
Кивок в ответ.
Нет того, кто дал бы возможность заново прожить главные моменты жизни. Изменить ход событий нереально. Но временами в своих мыслях я их меняю, предполагаю, вычисляю что-то. Тяжело порой понять, что творится в голове у самого себя. Поэтому еще сложней понять, что происходит с другими. Есть личности спокойные от природы, они трезво оценивают ситуацию и всегда находят плюсы даже среди минусов. А есть такие, которым достаточно одним словом опрокинуть важную костяшку домино в голове, и тут же их жизнь начнет последовательно рушиться. До самого конца. Поразительно, насколько люди удивительные создания в своей неповторимости и различной приспособленности к окружающему миру.
Когда еще лет десять назад все твердили «пора остепениться», я изводил себя, жонглировал образами, перебирал в голове новые идеи и был счастлив от этого. Возможно, я действительно гоняюсь за идеалом. Но для меня в этом и заключается весь смысл – в погоне за чем-то иллюзорным и восхитительным. А реалии жизни я и так познал с лихвой. Порой даже хочется забыть кое-что. Интересно, зная свое будущее, что бы я сделал? Изменил бы его? Принял бы? Нельзя прожить несколько жизней, поэтому приходится выбирать. Но как понять, правилен ли выбор?
Как я желаю, чтоб Ангел Забвения забрал свой поцелуй. Оглядываясь на прошлые жизни, я шел бы без сомнений в жизни этой.

Поздний вечер. Я лежу на своей кровати с закрытыми глазами.
- Камиджо…
Открываю глаза. Никого. Показалось?
В комнате нахожусь лишь я один. Красными кругами расходится картина перед глазами, приходится выключить свет. Да, так лучше. Подхожу к окну, отодвигаю тяжелую ткань шторы. Там, почти у горизонта, над зданиями вдали, падает звезда.
Я вспоминаю, как в 98-м году, во время тура, в одном из городов мы жили у знакомого. Хозяин был аранжировщиком, он почти всегда отсутствовал. Так что мы мгновенно привыкли к чужому дому. Мачи, помнишь ли ты? Те несколько ночей мы почти не спали, вели разнообразные беседы, понемногу выпивали.
- Прекрасное не может быть прекрасным в полную меру. Не ищи божественное начало в человеке. Потому что намного проще найти человеческое в том, что считаешь божественным.
Тогда я наконец-то начал тебя понимать.
Однажды, когда было довольно поздно, я предложил приготовить кофе и спустился вниз, на кухню. Поставив чайник, вернулся к тебе в комнату. Ты уже спал. Подумав, что ты можешь проснуться, я решил остаться на пару минут и подошел к приоткрытому окну.
Внизу дышал сад в лунном свете, я ловил это дыхание, наблюдая, как качались ветви деревьев на ветру. И ничто на свете не было важнее в тот момент. К полуночи луна исчезла, и сад скрылся за стеной дождя. Фонарь вдали подсвечивал серебряные нити. Я закрыл окно и развернулся, осматривая комнату.
Лампа освещала комнату медовым светом, омывая спящего тебя. Белые плечи, красноватые пряди, раскиданные по подушке. Внезапно боль сдавила сердце. Небеса не слали мне столько испытаний, сколько посылал ты. Казалось, ты всегда чего-то ждал от меня. Не дразнил, но ждал.
Аккуратно ступая, я обошел кровать и направился к двери.
- Я купил новый чай, - ты сонно прошептал мне вслед.
Подойдя к тебе, я наклонился и коснулся твоих локонов. Легкое покалывание отдалось в кончиках пальцев. Что произошло дальше… На кухне в чайнике выкипела вся вода. Тогда нам просто не удалось испить ни чаю, ни кофе, ни чего покрепче. Вкус «Венского Шоколада» я распробовал лишь следующим вечером. Даже до сих пор его аромат для меня – напоминание о тех днях.
Что ж, но стоит вернуться в настоящее.
Отхожу от окна. Нужно поспать. И все лишнее исчезнет.

Утро наступило незаметно, плавно отодвинув холодную ночь.
Из груди вырывается хрип. Простудился. Хорошо, что в ближайшее время нет выступлений.
Сообщение.
«Я знаю, ты уже проснулся. Надо встретиться. Когда ты сможешь?»
Люди приходят и уходят. Решат они остаться или, может быть, уйти – это не главное. И не важно, что же то будет, квартира или душа. Суть одна – не натоптать. И Хизаки в этом плане просто невероятно тактичен. Иногда я даже поражаюсь этому. Вот только почему он сам не спит в это время? Рано же.
Набираю ответ. И иду завтракать.
Время словно что-то подкрутило в невидимом механизме, так быстро настал полдень. Одеваюсь, обматываю шею несколько раз тонким шарфом – от внезапного ветра не спасет, но за оправдание вполне сойдет. Выхожу из квартиры, закрываю за собой дверь. Меня ослепляет ярким солнечным светом. Такая странная осень. Зеленые листья деревьев теряют цвета. Тротуары кажутся белыми, а небо по-прежнему такое же голубое. В голове играет фортепианная мелодия, которая, то ускоряясь, то замедляясь, несет меня по привычному маршруту.

Студия.
Вообще-то, сегодня у меня свободный день. Но…
- О, ты же сегодня должен отдыхать!
- И тебе добрый день, Хизаки.
Улыбка с прищуром в ответ.
Судя по всему, все только начинается: размотка проводов, подключение, настройка гитары.
- Камиджо, ты просто так пришел?
- Нет. На днях прислали несколько раритетных пластинок…
- Не думаю, что ты найдешь тут нужную аппаратуру. Сегодня у многих выходной, даже спросить не у кого.
- Жаль.
- А что заказал? Наверняка что-то из Франции, - Хизаки начинает наигрывать легкий мотив.
Да, он чересчур хорошо меня знает. Соврать, что ли, что в этот раз пластинки из Испании?

…Почему?
Почему мне кажется, что «я» из прошлого рвется наружу?
- Etude in a New Form? И отчего композиция такая противоречивая по ощущениям?
Мачи, ты забирал у меня все. Все, что было. Обрывал лепесток за лепестком. Так легко и изощренно. Но как же я тебя любил... До безумия, тихого безумия. Я тонул в твоем шепоте, умирал от твоего тепла, и ты каждый раз возвращал меня к жизни. Я не держу на тебя зла. Я просто не имею права злиться. Ведь ты дал мне многое взамен того, что забирал. И я благодарен тебе за это, как бы ни было сейчас больно от всплывающих воспоминаний. Но, может, это и не боль вовсе, а сожаление. Или тоска. Тоска по аромату сладких духов, по красным локонам, по пальцам, легонько выбивающим ритм по столу.
Зачем же ты меня оставил?
Свалить все на молодость и чрезмерную эмоциональность? Возможно. Но факт остается фактом – я до сих пор не могу тебя забыть. И теперь не понять, был ли ты когда-либо со мной или же не был.

- Камиджо, новую композицию задумал? Что-то ты притих, - Хизаки возвращает меня к реальности.
Темные глаза сияют мягким светом, словно вбирая в себя солнечные лучи из окна.
- Нет. Вообще-то, я действительно пишу новую песню, но не это причина.
- Думаю, если что-то случилось, то ты сам расскажешь. Не буду допытываться, - он продолжает играть, пристально смотря в мои глаза.
- Кстати, насчет твоего сообщения…
- Это не так важно. Обсудим вечером, если ты не будешь занят.
Кивнув, встаю. Не стоит отвлекать Хизаки. Подхожу к двери.
- Я вернусь через пару часов.
И за что мне это? О, небеса, почему вы подослали ко мне Нану? Теперь все идет кувырком.

Мачи, мы ведь не простились. Ты смотрел в ночь, такую темную и холодную… Будто молился, чтобы скорее наступило утро. Это было в феврале 2003-го. Вернулись все: Эмиру, Маю… Но не ты.
Ты предпочел двигаться в потоке, что я принять просто не мог. Я жаждал скорости, пусть небольшой, но скорости. Все это время мы словно находились в сладостном ожидании. Ты не слышал меня, все сказанное уходило в пустоту. Весь мир был в тебе, но ты этого не замечал. И я боялся. Боялся, что твое мягкое спокойствие однажды перерастет в равнодушие, ожидание закончится, и ты, снова ничего не замечая, повернешься ко мне спиной.
Мы стояли у моего дома. Вечер сжал нас в своих объятиях, и лишь одинокий фонарь дарил свет, в котором кружили белые снежные хлопья. Ты дотронулся ладонью до моей груди, бежевая перчатка на черном пальто показалась крылом. Я вытащил руки из карманов и замерзшими пальцами коснулся твоих щек. На волосы аккуратно ложились снежинки, изображая мелкий жемчуг. Ты без слов смотрел на меня, будто стараясь запомнить все черты. Пришел, чтоб лично сообщить о своем отказе, только и всего. Я знал это.
Тишина повисла в воздухе, ее невозможно было терпеть.
- За все эти годы столько всего произошло. Почему именно сейчас?
- Я же сказал тебе однажды… Не стоит искать в человеке божественное. Я не лекарство от этой жизни. Я такой же, как и ты. И могу сдаться. Без причин.
Неужели все было заранее решено? Тогда к черту ночи, проведенные вместе. К черту Вену, разрывающую сердце на куски. К черту все то, что нас когда-либо связывало!
Пар от дыхания клубился в леденящем воздухе. Я закрыл глаза и просто слушал, как ты отдалялся от меня, надеясь оставить в воспоминаниях лишь звучание шагов. Увы, не получилось. Со временем я даже в какой-то степени полюбил ненавистный до этого чай с кусочками белого шоколада, который так любил ты. Я просто не мог поверить, что в один момент ты решил исчезнуть из моей жизни. Где-то чувство полета, которое я так желал? У нас не было ничего, что могло бы помочь нам остаться вместе. Дороги, пути, тропы. Я чувствую, ты где-то поблизости. Закрывая глаза, ощущаю аромат твоих волос, смесь запаха сигарет и духов. А вокруг никого.
Ты был для меня… Но был ли я для тебя? Или мы чужие друг другу люди?
Многое уже забыто. Это лишь осколки прошлого, которые кружат в водовороте жизни. Как только водная поверхность снова станет гладкой, осколки затонут, я надеюсь.
Нана была права. Мечтая, можно сойти с ума.

- Камиджо, ты почему ко мне не зашел? Давно тут сидишь? – Хизаки появился в фойе.
- Да нет, только пришел, - отвечаю ему и только потом понимаю, что нахожусь тут как минимум час.
- Ты бледен. Давай прогуляемся. На сегодня работа закончена.
Его спокойный взгляд заставляет взять себя в руки. Нужно только отвлечься и все само по себе пройдет, растает, как утренний туман.
Солнце прячется за зданиями вдали. Поднялся ветер. Я наблюдаю, как Хизаки пытается справиться с волосами, которые заслоняют ему лицо. Улыбаюсь, наблюдая за ним.
- Чего? Хорошо тебе, свои-то давно состриг, - гитарист приглаживает волосы руками.
Пытаюсь засмеяться, но из груди вырывается хрип.
- У нас концерт через полторы недели.
- Я в порядке.
- Точно? – парень недовольно смотрит на меня.
- Желаешь взяться за мое лечение?
- Почему бы и нет? Идем к тебе. Нечего гулять по такому ветру.
Шутки шутками, но зная Хизаки, я могу сказать, что пока он не удостоверится, что я здоров, будет сам все контролировать.
- Ты серьезно?
Решение было принято. До моего дома мы добрались с двумя огромными пакетами.
- Проходи, - включаю свет.
Хизаки прикрывает глаза ладонью.
- Опять от усталости? – задаю вопрос.
В ответ лишь улыбка. Аккуратно убирает руку, смотрит на меня. Я подхожу поближе, пытаюсь развернуть его к свету. Он не сопротивляется. Зрачки словно пульсируют. Точно от усталости, по себе знаю.
- Идем.
За все время нашего знакомства гитарист был у меня всего три раза. Поэтому сейчас он все внимательно изучает, словно вспоминая, что тут изменилось с прошлого года.
- А пить тебе можно? – спрашиваю, доставая бутылку вина.
- Немного можно. Только давай сначала поедим. И ты примешь лекарства, - Хизаки, свыкнувшись с освещением, разбирает купленное, расставляя все на кухонном столе. - Я наткнулся на розовое масло. Не знаю, зачем оно, но пригодится.
- Тут уж одно из двух. Либо лекарства, либо вино, - чрезмерная забота меня несколько беспокоит.
- Как понимаю, стоит выбрать второе?
Вот и пришли к правильному решению.
Сидя в гостиной за неспешной беседой, я успокаиваюсь. На столе стоит начатая бутылка красного сухого. А у моих ног лежит пустая бутылка от белого…
- Хизаки, о чем ты хотел поговорить днем?
Гитарист сидит на диванчике напротив меня и аккуратно постукивает пальцами по длинной ножке бокала.
- У тебя была гитара…
Тихо встаю с кресла и иду в кабинет. Беру синюю полуакустическую красавицу в руки и возвращаюсь с ней в гостиную.
Хизаки смотрит на люстру и быстро моргает.
- Можешь оставить только боковые светильники?
- Ну и кто тут болеет? – ухмыляюсь и выполняю просьбу, вручив ему инструмент.
- Юджи, ты невыносим, - слова под пару аккордов для того, чтобы привыкнуть к чужой гитаре.
Сажусь на край кресла и наклоняюсь вперед, следя за быстрым движением пальцев. Струны блестящими нитями отражаются в стеклянной поверхности стола. Волосы Хизаки впитывают тусклый свет. Он слегка хмурится и переходит к совершенно другой мелодии. Комната словно сужается от ее ритма. Гитарист закусывает губу и, качнувшись вперед, скрывает лицо за золотыми прядями.
- Ты сможешь повторить эту мелодию? Спеть именно на этой скорости?
Вслушиваюсь.
- Мне было бы проще, если бы ты сыграл это на клавишных.
- Надо было сказать это хотя бы между первой и второй бутылками. Теперь поздно.
Улыбаюсь.
- Тогда останься у меня на ночь. А утром придется повторить все на синтезаторе.
Хизаки кивает.
Иду на кухню за сыром. Мое внимание привлекает пузырек с розовым маслом. Что-то врывается в душу. Заставляю себя вернуться.
- Помнишь, ты сегодня ты сказал, что я могу рассказать тебе все, что угодно? – упираюсь плечом в дверной косяк, глядя сквозь полумрак.
- Да, - слышу тихий голос сквозь нескончаемую гитарную мелодию, - что у тебя случилось?
Делаю неровные шаги до стола, ставлю тарелку на стол и сажусь рядом с Хизаки на диван. Беру бокал.
- Когда-то, давным-давно, мне сказали, что бабочки не любят розы…
Мелодия обрывается.
- Ты это о чем?
- Скажи, неужели я все еще похож на юнца с глупыми мечтами? Ты ведь знаешь меня со времен LAREINE…
Хизаки встает, ставит гитару на кресло и оборачивается.
- Может, не стоило открывать вторую бутылку? – вздыхает и возвращается к дивану. – Я скажу лишь то, что вижу. Ты давно не юнец. А мечты глупыми никогда не бывают. Что до бабочек и роз… Такая уж судьба у красоты. Две частицы прекрасного вполне могут быть несовместимы. Это война, вечное сражение за право жить. Чем совершеннее существо, тем оно эгоистичнее, по сути. Так что иметь недостатки – это нормально, такой уж способ для того, чтобы просто наслаждаться. И розы, и бабочки, и мы с тобой - все достойны своих стремлений. Тут нет плохого или хорошего. Все зависит от того, соглашаемся ли мы вступить в сражение или нет.

Так то было сражение? Что ж, точку в чувствах не поставить, но ведь можно жить и с многоточием.

Сейчас мы сидим с гитаристом плечо к плечу, я чувствую, как раскраснелись мои щеки.
Да, все до этого было войной. И, видимо, пора признать свое поражение. Чтоб просто жить.
И отчего возникает ощущение, что Хизаки был со мной всегда? Он никогда не вступает в бой, но всегда идет против течения. Он возник словно из воздуха, я не помню, как мы познакомились, я не помню, как мы решили работать вместе. Все шло ровно, года переворачивались страницами книги, история развивалась так тихо, что я даже этого не заметил.
Я чувствую неутолимую жажду общения, возникает ощущение, словно мне этого и не хватало… Единения, осознания, что меня понимают и принимают. Обычной страсти всегда мало, а обычной любви просто не бывает. «Вместе» - этого недостаточно. «Друг для друга» - вот что важно.
- Это дар от тебя, то, чего у меня никогда не было, - едва шевелю губами.
- Что?
Все, что окружало меня когда-то… «Когда-то» - в этом вся суть. Я нынешний – не я из прошлого. Пора очнуться. Пора!
- Спасибо.
- Я же ничего не…
- Ты рядом. А это уже многое, - залпом выпиваю остаток вина из бокала.
Хизаки приподнимает руку, обхватывая меня за плечо.
- Не знаю, что на тебя нашло, но я рад, что ты приходишь в себя.
Поворачиваю голову и касаюсь губами его шеи. Меня обжигает невидимым огнем. И ни капли сопротивления в ответ. Гитарист лишь запрокидывает голову, открывая шею для поцелуев. Запускаю пальцы в золотые волосы, вдыхая их горьковато-сладкий аромат. Рука медленно опускается мне на талию.
- Удивительно, каким я был глупым, - упрекаю себя и мгновенно забываюсь от накатывающих волной чувств.
Сейчас… это похоже на страх. Я дрожу. Смогу ли начать все с самого начала?
По щеке скатывается слеза. Наклоняю голову. Она срывается с подбородка и падает Хизаки на шею.
- Что такое? – он берет мое лицо в ладони, всматриваясь в глаза.
Не выдерживаю, крепко сжимаю гитариста в объятиях, покрывая его лицо поцелуями. Вот она, та легкость, за которой я гнался. Ощущение, словно над туманным садом поднимается солнце. Тепло и холод смешиваются, я теряю себя.
- Прошу, пойдем, - слова тают в дыхании, я веду за собой, к спальне.
Мгновение – и наша одежда валяется у кровати, еще мгновенье – и меня бросает в жар.
Прохладные простыни отрезвляют, но желание становится лишь сильнее.
- Тебе страшно? – Хизаки обхватывает меня за талию, укрывая нас золотой вуалью длинных волос.
- Честно, я не ожидал…
- Все будет хорошо, я всегда буду рядом. Чего бы это ни стоило, - ведет от ключицы к бедру обжигающую дорожку дразнящих прикосновений.
Я краду поцелую, дарю поцелуи… Принимаю и отдаю, без борьбы. Меня словно качает на волнах, тело отзывается каждой клеточкой, я счастлив от возвращающего спокойствия. «Друг для друга» - да, именно так.
За окном горит фонарь, разбавляя сумрак в комнате. И мне кажется, что это было всегда: ночь и Хизаки. Медовый ангел, мой хранитель.

Утро настало невероятно быстро. Жмурясь от яркого солнца, я разворачиваюсь на кровати и понимаю, что нахожусь в спальне один. Резко вскакиваю. И слышу, как из кабинета доносится тихая мелодия. Встаю, закутываюсь в простыню и тихо выхожу из комнаты, осторожно ступая по холодному полу.
Сидя за синтезатором в моем черном халате, Хизаки играет вчерашнюю композицию.
- Доброе утро!
- Я тебя разбудил? – он поднимает взгляд, продолжая играть.
Где-то вдалеке раздается гром.
- О! Неужели дождь пойдет? – поражаюсь.
- Ты просто спал, дождь уже шел.
Он оказался прав. В одно мгновенье за окном все темнеет…
Сажусь рядом с Хизаки, наблюдая, как он играет. И почему-то вспоминается:
«Мелодия пианино и дождя -
Чувства скатываются по щекам,
Куда должен направиться я?
Так пылко бьется сердце мое».
- Это из Pridead? – мой шепот был услышан.
- Да.
- Я помню, - улыбка уголками губ. - Что ж, раз уж ты проснулся и больше не собираешься спать, пошли пить чай. Я ведь вчера купил твой любимый, с шоколадом.
Внутри все обрывается. Замираю на месте.
- Что? Я ошибся? Называется “Chocolate Mint”, разве это не тот чай?
О, небеса, неужели я поборол наваждение?
- Нет, что ты, он мой любимый, - смеюсь с самого себя, – теперь мой любимый. Я поставлю чайник.
Ухожу на кухню.
Тихонько барабанит дождь по карнизу, я сижу за столом, изучая таблетки от простуды, купленные вчера. Но сегодня я чувствую себя прекрасно, собираю упаковки и кладу их в шкаф. Встаю, подхожу к двери.
- Знаешь, а мне понравилась та мелодия, хорошая песня получится, - выглядываю из кухни.
- Отлично! – слышу в ответ, и тут же Хизаки появляется в гостиной, - Камиджо, твой телефон…
- Если это кто-то из наших, можешь ответить. Чайник уже закипел, - возвращаюсь на кухню, чуть не упав из-за спадающей простыни.
- Вряд ли это был кто-то из знакомых, так что я не ответил. У какого зарубежного города телефонный код 43-1? – гитарист появляется с моим телефоном в руках.
- Без понятия.
На самом деле, я знаю. Но теперь это уже неважно.
Я нашел границу между «любить мечтать» и «знать, когда следует мечтать». И мне больше нравится второе. Я остаюсь в настоящем. С Хизаки.

[Вместо эпилога]

- Нана, он не поднял трубку.
- Похоже, сделал свой выбор. А ты, Мачи, глупец. Призывать меня по таким мелочам… Дай мне пожить как обычному человеку! Ты взрослый мальчик, разберешься во всем сам. Что ж, встретимся в следующей жизни, как незнакомые друг другу.
Девушка захлопывает за собой дверь и быстро спускается вниз, на широкую улицу.
Раннее утро, солнца еще не видно. Вышагивая по брусчатой мостовой и рассматривая витрины пока еще закрытых магазинчиков, она через некоторое время оказывается на площади у церкви, возведенной в неоготическом стиле.
Две башни тянутся к светлеющему небу, мягкая подсветка желтого оттенка создает хрупкий вид, несмотря на огромную высоту здания. Кажется, словно оно укрыто хрупким кружевом. Нана внимательно изучает декор фасада, порталы и окна церкви. Затем с грустью вздыхает и закрывает глаза.
- Ненавижу Вену. В Токио, обратно в Токио.
Поднимается ветер, листья срываются с деревьев и вместе с пылью танцуют над землей, кружа в вальсе. Неподалеку пролетает старая газета. Подсветка выключается. Ветер стихает, на площади… ни единой души.
Из парка доносится пение птиц. Солнце встает из-за деревьев. Наступает еще один яркий осенний день.

Пройдет месяц-другой, кто-то в одиночестве будет пить «Венский Шоколад» в кафе, размышляя о сложности человеческой души. Тогда к нему подойдет хрупкая девушка с вопросом «Можно присесть?».
Но это уже будет совсем другая история.

back