- Знаешь, Юкари, - невинная улыбка на лице басиста, - я никогда не умру, меня просто однажды не станет рядом.
Юкари поднял глаза. Тени рассыпались, и чёрные круги под глазами больше походили на «недосып» или пьяный взгляд наркомана. Он усмехнулся, встал и подошёл к окну. Распахнув шторы, солист устремил взгляд на плывущее над ним небо. Облака неспешно передвигались и меняли свои причудливые формы. Постепенно. Медленно.
Солист, не поворачиваясь, стал напевать какую-то мелодию, что говорило ему сердце. Он ни разу не взглянув на Шайсуке, сказал:
- Когда-нибудь нас всех не станет. Каждый «уйдет» в отведенное ему время – тут уж ничего не поделаешь. И нет смысла задумываться над тем, что тебя когда-нибудь вдруг не станет. Это можно по разному называть: смерть или исчезновение, как угодно, тысячи эпитетов данному понятию. Факт в том, что нас не будет. Никого не будет. Но что в этом плохого? Я просто не понимаю, что? А вообще, плевать. Меня не будет, тебя не будет, ещё миллиард людей не будет. От этого никто не будет страдать по-настоящему. Людям, увы, не дано сожалеть о чём-то вовремя, они умеют лишь просить прощения, когда уже всё потеряно, но им от этого больно.
Шайсуке подошёл к Юкари и нежно обнял его сзади. Пальцы еле ощутимыми прикосновениями прошлись по шее. Дурманящий запах парфюма, постепенно с каждой секундой всё сильнее обволакивающий комнату, становился всё невыносимее.
- Юкари, открой окно: совершенно нечем дышать, - басист прикрыл нос рукавом, отходя от лидера.
- Тебе не нравится то, как я пахну? – ухмыльнулся Юкари, махнув левой рукой, словно добавляя запаху ещё большую приторность.
- Нравится, конечно, но парфюма слишком много, он забивает нос, я не могу дышать.
Юкари отошёл от окна и закружился. Словно летая, он как юла перебирался с одного края комнаты на другой, сея свой ядовитый запах по всем углам помещения.
Шайсуке падает на колени, задыхаясь от кашля, что внезапно нахлынывал с каждым взмахом рук Юкари.
- Дыши, Шайсуке, дыши! Вдыхай мой ядовитый запах! Задыхайся, травись… - Юкари вскидывал руки вверх и шептал, постепенно повышая голос, срываясь на крик.

POV Yukari
Вроде как всё и закончилось. И нет больше ни сил, ни желания продолжать радовать других людей своим голосом. Baiser забыты, я забыт, всё забыто. Но ты, Шайсуке, нет! Нет!
И на мгновения воспоминания заставляют хвататься за грудную клетку, что бы унять бешеное сердцебиение и нестерпимую боль.
Шестнадцатое июля. Сквозь темные мысли, сквозь сожаление пытаюсь вспомнить. Ухватиться за те незаметные мелочи, сказать всё то, что не успел. Если это не страдание, тогда что же? Я действительно сожалею.
Я боюсь.
Я так боюсь тебе признаться, милый мой Шайсуке, что я сдался. Что сдался ещё в тот раз, когда до потери голоса кричал твоему холодному телу «Дыши, Шайсуке, дыши!».
Я всегда думал, что знаю всё. Я всегда думал, что ни о чем не сожалею, и никогда не буду сожалеть. Яд в моем сердце, в моей крови тебя не коснулся, мой светлый, мой любимый.
Я совру, если скажу, что когда встретил тебя, понял, что такое жизнь, я совру, если скажу, что понял её цену после встречи с тобой. Всё это – ложь. Я понял, что такое жизнь и её цену, её быстроту, её краткость на счастливые моменты одиночества только после твоей смерти.
Родные сердцу люди не умирают… Они просто однажды перестают быть рядом.

back