* * *

Зовите меня Янагимачи. Пару лет назад я уволился из школы, в которой я долгое время преподавал, и переехал на побережье. Хоть большую часть жизни меня занимала учительская деятельность, в последнее время я стал ощущать потребность писать рассказы. Местный журнал опубликовал несколько моих очерков о работе с детьми, и я окончательно уверился в своем желании зарабатывать на жизнь литературой. Прощание с городом не было таким уж тяжелым. Скорее, я был, даже, удивлен, насколько пустым был мой отъезд: я просто сел в поезд, который увез меня и мой чемодан. Поразительно, как часто я думал о том, чтоб изменить свою жизнь, и какой непримечательной оказалась эта перемена.
Истории, которой мне хочется поделиться, уже более 10 лет. Но до сих пор меня гложет чувство стыда, некоторого разочарования, сожаления и копошащейся где-то глубоко гордости. Честно говоря, я так боюсь ее рассказывать, что не планирую публиковать этот рассказ никогда. У меня нет друзей, которых мне хотелось бы посвятить в детали той истории.
Разумеется, моя скромная персона не представляет особого интереса. Но так случилось, что в течение трех лет мне довелось быть учителем одного юноши, который впоследствии стал довольно знаменитым. Я говорю о Хакуэ из группы PENICILLIN. События, которые я описываю, относятся к последнему году его обучения в нашей школе.

В один из дней после окончания уроков, я, как это часто бывало, сидел в классе и исправлял домашние задания учеников. Нельзя сказать, что это было приятное занятие. Тогда у меня была невеста и друзья, с которыми мы часто проводили время вечером, поэтому проверка тестов часто становилась невыносимым грузом. В классе давно уже никого не было. Стопка тетрадей близилась к концу, что приятно радовало. Внезапно мне как будто послышался легкий стук. Я огляделся, но ничего необычного не заметил и вернулся к работе. Спустя какое-то время, странные звуки повторились. Я стал прислушиваться. Мне показалось, что шорохи идут откуда-то снизу. В нашей школе классы, занимаемые третьекурсниками, располагались на первом этаже. И под полом есть что-то вроде подвала, куда можно попасть через люк в полу. Я тихо прошёл в конец помещения, туда, где находился люк, и снова прислушался. Всё было тихо. Но, когда я уже собирался вернуться за свой стол, снова уловил какой-то шум. Я подумал, что туда могло забраться какое-то животное, поэтому решил проверить. Отодвинув крышку люка, я заглянул внутрь «каморки». Представьте моё удивление, когда я встретился взглядом со щурившимся от яркого света подростком. Мальчишка сидел на полу, среди сбитого складками шерстяного покрывала. Растерявшись, я, даже, не сразу заметил, что он держал в руках сигарету. Теперь я понял, почему мне в этом классе иногда чудился запах табачного дыма.
— Добрый день, учитель.
— Хакуэ-кун, что ты здесь делаешь? —я был крайне удивлен и недоволен.
— Да вот… Сижу… Курю…
Я не понял, грубит он мне или нет, поэтому просто спросил:
— И давно ты тут?
— Сегодня или вообще?
— О, так это не первый раз?
— Не первый, — он затянулся и выдохнул дым в мою сторону.
Каким должно быть мое поведение я не знал, поэтому предпочел проигнорировать эту выходку. Хакуэ выглядел так расслабленно, что я подумал про алкоголь. Ученики в старших классах – довольно проблемные ребята, особенно в нашей школе, где позволяется необычайно многое. Ничего удивительного, если он еще и выпил.
— А кто еще здесь бывает?
— Не скажу.
Поколебавшись, я спустился к нему под пол и огляделся. Как я уже сказал, на полу было расстелено покрывало. Помимо него я разглядел еще несколько пустых пивных банок в углу, какую-то картонную коробку, фонарик, который, видимо, служил источником света при закрытой крышке люка, и пачку презервативов, которая валялась рядом с коробкой прямо на мягкой шерстяной ткани.
— Я смотрю, ты тут не только куришь…
Хакуэ и бровью не повёл. Он взглянул на пачку презервативов и, как ни в чём не бывало, чуть ли не подавляя зевоту, объяснил мне:
— А, это? Это мы, знаете ли, мусор и окурки в них заворачиваем.
— Хакуэ-кун, мне придётся сообщить о твоём поведении директору.
— О, разумеется, понимаю, учитель. Но гораздо любезнее с вашей стороны было бы не делать этого. Хотите? — он жестом указал на пачку сигарет, которая валялась у его ног.
Я отрицательно покачал головой. Хотя, конечно, это была не правда. Весь день я только и мечтал о сигарете. Как это водится, конец рабочей недели был абсолютно невыносим.
— Хакуэ-кун, я же твой учитель! В твоём возрасте еще нельзя курить.
Хакуэ откинул чёлку со лба и улыбнулся.
Вообще-то он был прав, мои слова звучали как будто с нами в этой «каморке» сидели невидимые мама Хакуэ, директор школы и представители министерства образования. «Уважаемые господа!», — обратился я к призрачным судьям. — «Как видите, я хороший педагог, поэтому, чтоб защитить честь школы, я достойно воспитываю своего оступившегося ученика. Хоть он, судя по всему, не только сигаретами балуется…»
— Учитель, но ведь это я подаю вам дурной пример. Вряд ли вы сможете меня испортить. А вот составить приятную компанию — сможете.
Не знаю, почему я поступил так, а не иначе, возможно, этот парень уже тогда обладал особенной гипнотической силой. Что-то как будто подтолкнуло мою руку к пачке, я вытянул сигарету и закурил. Конечно, я мог бы, и потерпеть — не так уж это было и необходимо. Но мне здорово захотелось, чтоб уважаемая комиссия из министерства, вместе с родительским советом и всеми на свете правилами, отправились подальше.
Некоторое время мы сидели молча. Я исподтишка разглядывал его молодое красивое лицо. Он красил волосы в коричневый цвет. Почему-то вспомнилось, что во время школьного фестиваля я видел его с чёрной помадой на губах. Кажется, он с друзьями играл в какой-то группе. Вообще, Хакуэ всегда мне нравился… Как ученик учителю, разумеется. Он был умным парнем, прекрасно усваивал материал, охотно участвовал в различных школьных мероприятиях. Одноклассники его уважали. Да и не только одноклассники. Он был звездой школы. Но тогда, сидя с ним в полумраке подвала, я взглянул на него совершенно с другой стороны. И это было крайне непедагогично. Он перехватил мой взгляд, и я решил спросить что-нибудь нейтральное.
— И часто ты сюда забираешься?
Хакуэ пожал плечами.
— Иногда… Тут хорошо поспать после уроков…
«Поспать?» — удивился я. Он что, здесь спит? Но Хакуэ не дал мне как следует обдумать свои слова:
— А что, хотите как-нибудь ко мне присоединиться?
Что-то было в его взгляде, чего я не мог понять. Но прежде, чем я смог что-то ответить, он уже задал мне новый вопрос:
— Учитель, а вы не могли бы дать мне ответы к тесту, который у нас в понедельник? — он выпустил струйку дыма и выжидающе смотрел на меня. Его поведение было слишком расковано, словно он просчитал мое поведение с самого начала. Он был уверен, что если я застану его за курением, то непременно буду вот так запросто сидеть напротив, черт возьми.
— Хакуэ-кун, тебе не кажется, что это уже слишком? Просить учителя помочь списать… И потом, зачем тебе это? Ты же прекрасно сам можешь всё выучить!
Хакуэ усмехнулся. Все-таки он был хозяином «каморки», и я ничего не мог с этим поделать.
— Выучить-то я могу, но я бы предпочёл в выходные порепетировать и отдохнуть.
— Извини, но это невозможно.
— Почему, учитель? Может быть, мы с вами придём к какому-нибудь соглашению?
Тут он положил руку мне на колено. Я сначала даже не понял, что произошло. Но потом, когда Хакуэ слегка сжал пальцы и передвинул ладонь чуть выше, я почувствовал жар во всём теле. Сбросив его руку, я чуть было не уронил окурок на одеяло. Хакуэ улыбнулся мне одной из тех улыбок, которыми он одаривал девушек прежде, чем попросить сбегать и купить ему бэнто.
— Ну, что же вы, учитель? Я же вижу, как вы на меня смотрите. Неужели мы не можем договориться?
Повисла пауза. Я бы очень хотел назвать ее неловкой, чтобы как-то оправдать себя. В его взгляде читалась провокация, это было понятно. С самого ли начала он задумал эту историю, или решил проверить свои силы, когда заметил мой взгляд, этого я не знаю. Есть какая-то черта, которую можно перейти. Я придумал называть ее зеленой чертой. За ней следует красная – и вот ее переходить никогда нельзя. Даже думать запрещено о том, чтоб сделать шаг через эту красную линию. Но я сидел там с ним наедине и думал, а что будет, если…

Хакуэ пододвинулся ближе ко мне, в его глазах плясали совершенно недетские огоньки. Затушив сигарету об пол, он положил окурок в металлическую банку, и навис надо мной, опираясь одной рукой как раз у меня между ног, так, что я не мог свести их. Я почувствовал его дыхание у себя на лице.
— Вы не женаты? Так что это никому не повредит…
— Хакуэ-кун, — его лицо было так близко… — Так нельзя. Я твой учитель!
Мне было все равно, что я его учитель. Хотелось сделать то, чего делать никак нельзя. Это было невыносимо.
— Ну, хотя бы вас не смущает, что я парень! — рассмеялся Хакуэ и, выхватив тлеющую сигарету из моих пальцев, отправил её в банку.
— И это тоже!! — почти вскричал я. Но вовремя спохватился. Всё-таки мы были в школе, и кто-то мог услышать громкие голоса.
— Учитель… — протянул Хакуэ, — вы же никому не расскажете?
Он наклонился еще ближе ко мне, и я ощутил прикосновение его губ у себя на шее. Я понимал, что я должен оттолкнуть его. Вот сейчас. Нет, сейчас. Хакуэ повалил меня на одеяло и, прижавшись всем телом, стал целовать и ласкать руками. Мне стыдно и одновременно сладко признаться: я ответил на его действия и сам целовал его, прижимал к себе. Я уже очень сильно возбудился, когда он прошептал:
— Через несколько лет, учитель, когда я стану знаменит, вы сможете рассказывать друзьям, что как-то трахнули Хакуэ в его же собственной классной комнате. Или вы предпочитаете быть снизу?
Я оттолкнул его, и сел. Для меня зеленая черта была пройдена, а для Хакуэ это была уже уверенность в собственной победе. Глупый и благословенный юношеский нарциссизм! Он смотрел на меня смеющимися глазами, как будто это всё игра.
— Хакуэ-кун, да что же ты такое говоришь! Ты сам себя послушай!
— Да ладно вам, я же не против! Не думайте, что я с любым учителем переспал бы. Просто вы мне нравитесь.
— Послушай, — Хакуэ в это время тоже сел, и я схватил его за плечи, ощутив невыносимую волну стыда и страха. Очень плохие мысли вертелись у меня в голове, — Ты можешь мне доверять. Ответь мне, кто-то принуждал тебя делать это? Кто-то в школе? — меня передёрнуло.
— Да вы что, совсем с ума сошли? — Хакуэ, даже, немного растерялся. — Как вам такое в голову пришло? До вас сюда никто из старших не заглядывал.
Я не знал, как мне поступить. Я не был уверен, надо ли отвести этого мальчика к директору, поговорить с его мамой, или может, завтра уволиться? Тогда я был довольно молод, и многие девочки в школе были в меня влюблены. Но одно дело — принимать шоколад от краснеющих школьниц в День Святого Валентина, и совсем другое — это.
Я вскочил и начал выбираться из люка.
— Как, вы уходите?
— Да. И больше никогда не проси меня о подобном.
— Это вы про ответы? — послышалось из люка.
— Да, Хакуэ-кун, и про ответы тоже. Я как можно быстрее собрал свои вещи и почти бегом покинул классную комнату. Вечером я встретился со своей девушкой и провел время, абсолютно не подав вида, что что-то произошло.

Тест Хакуэ написал на 98 баллов из ста. Мне было сложно чувствовать на себе его взгляд или обращаться к нему. Но я старался вести себя так, как будто ничего не произошло. Кажется, он никому не рассказал о том случае, по крайней мере, никаких последствий для себя я не заметил. Также я не доложил о нём директору. И сильно подозреваю, что он после того дня еще много раз использовал подвальное помещение для своих нужд, какими бы они ни были. Еще пару раз мне приходило в голову заглянуть в тот подвал, но там никогда не было Хакуэ. Каждый раз во мне мешались чувство облегчения, разочарования, и доля досады, хотя я долго не мог признаться в этом самому себе. Гораздо приятнее было бы написать: «С тех пор я никогда не подходил к тому люку».

Семестр подошёл к концу, и после церемонии я больше не видел его. Вживую. Зато, когда я узнал, что он действительно стал знаменит, я стал покупать диски, журналы, газеты. Я всё еще не женат. И сейчас, когда я пишу эти строки, на столике у моей кровати лежит новый, только сегодня купленный выпуск Fool’s Mate.

Янагимачи, 2001

* * *

back