FM: На сегодняшний день, 3 августа, вы записали уже весь альбом?
Дай: Да, вчера мы закончили запись.

FM: Ну и как ощущения?
Шинья: Когда мы закончили записывать ударную секцию, я подумал “Ну наконец-то!”. Последняя песня была очень сложной, я так радовался, когда мы ее закончили.

FM: И что это была за песня?
Шинья: Средняя часть “egnirys cimredopyh an injection”, я все никак не мог справиться со своей партией – не успевал вовремя вступить. Пришлось записать ее на нотной бумаге и подглядывать во время игры.

FM: Ну а вы, Каору?
Каору: О, меня эта запись порядком достала. У нас был расписанный по дням график работы, но, как вы сами понимаете, мы все затягивали до последнего.

FM: То есть – “сами понимаете”?
Каору: Если все откладывать и откладывать запись своей партии, то музыка “кипит” в тебе, подгоняет – ты чувствуешь нетерпение, не так ли? Это столько попыток! “Когда мы, наконец, закончим записывать эту часть?”, “Да мы будем вообще что-нибудь писать?” – примерно так.

FM: А что чувствуете вы, Тошия?
Тошия: “Наконец-то!”. Однако теперь, когда я не слышу постоянно сводимые дорожки, я начинаю думать, что кое-что можно было бы еще подправить. Забавное ощущение.

FM: А вы, Кё?
Кё: По-моему, мне тоже слегка неуютно, все время думаю: “Ой, я забыл сделать то-то и то-то”.

FM: Ну, и наконец – Дай?
Дай: Когда мы закончили последнюю песню, я испытал облегчение. Ведь во время записи альбома мы занимались еще и фотосъемками, и прочей рекламной деятельностью. И если одни песни давались легко, с другими нам пришлось помучаться. Над каждой “проблемной” песней мы подолгу работали, решая, так ее сделать или иначе. К концу записи все волнения по этому поводу уже улеглись, однако немного позже я, как и Тошия, неожиданно подумал: “Что-то надо было сделать по-другому”.

FM: Судя по всему, всех вас охватило такое чувство.
Дай: Да, похоже на то. Перед записью “Gauze” мы все ключевые моменты своих партий обсудили заранее. А на этот раз мы были слишком заняты, сконцентрировавшись на проработке темпа и ритма, поэтому не думали о мелодической составляющей.

FM: Когда вы создавали “Gauze”, в вас сильно было ощущение “Мы едины!”.
Дай: Это само по себе получилось, “Gauze” ведь был нашим первым альбомом.

FM: Вы хотите сказать, что на этот раз вы наслаждались работой в группе?
Каору: На этот раз мы хотели узнать, справимся ли мы своими собственными силами. В целом, мы ведь всегда пытаемся соответствовать чему-то заранее намеченному. Мы решили проверить, что получится, если мы ничего не будем определять заранее. Что станет с нашей скрытой энергией, что получится, если мы соберемся без единой идеи о том, что хотим сделать. Поэтому мы не обдумывали альбом в целом. Мы решили, что просто соберем все песни, которые хотим, и узнаем, что из себя представляет группа. Поэтому я думаю, что Macabre получился очень честным, искренним альбомом – настоящим. Это похоже на то, как мы отыграли наш последний тур. И в этом был вызов – ведь я привык считать, что если мы приступаем к записи вообще без ничего, ничего и не выйдет – будет очень сложно. Однако на этот раз мы все время спрашивали друг друга: “У тебя есть какая-то концепция?”, “Нельзя же без общей идеи?”.

FM: Мне кажется, что сумасшествие и красота, составляющие “egnirys cimredopyh an injection” – следствие такого подхода.
Каору: Я не думаю о гитарной партии, у меня в голове одна мысль: “Шум, просто шум, сделай побольше шума!”. Особенно в случае с этой песней – в ней спорят не партии инструментов, а звуки. Моя партия не так важна сама по себе, от нее не зависит моя жизнь. И так было практически с каждой песней – она должна была просто понравиться. Раньше, если мы не прорабатывали тщательно свои партии, нам казалось, что все неправильно, но теперь я так не считаю.
Дай: Когда мы закончили работу над “Gauze” и выпустили “Myaku”, все мы начали думать так.
Тошия: Я тоже перестал так волноваться о фразировке песен и начал играть, прислушиваясь к своему сердцу, так сказать.

FM: Вы считаете, что во время записи “Gauze” это было невозможно?
Тошия: Нет, я не считаю, что во время работы над “Gauze” все было так уж плохо. Это было тогда – и тогда мы делали все, на чтобы были способны; а сейчас – это сейчас, и мы опять делаем то, что можем – но мы уже можем больше.

FM: Мне кажется, что вы как-то перестали напрягаться, расслабились – в хорошем смысле этого слова.
Тошия: А, вы это имели в виду. Я думаю, я научился не растрачивать так много энергии попусту.

FM: И почему же?
Тошия: Хм. Может быть, я старался прыгнуть слишком высоко? По-моему, я все время хотел казаться больше, чем я есть. Я хочу сказать, было время, когда я из сил выбивался, чтобы у меня что-то получилось. Нет, наверное, так и должно было быть, но после этого я чувствовал себя совершенно разбитым.

FM: “Если бы я продолжал в том же духе, я загнал бы себя до смерти” – вы это имеете в виду?
Тошия: Да, да. Это было именно так. По-моему, я в самом деле был очень зажат, держал себя в слишком жестких рамках. А на этот раз я их раздвинул. Я понял, что это нормально – не стараться приукрасить себя. Разумеется, я установил для себя определенный стандарт – у меня есть чувство собственного достоинства, и я защищаю его и делаю это не для кого-то там, а в первую очередь для себя самого.

FM: Вы, Шинья, тоже, кажется, почувствовали себя свободнее?
Шинья: Да. Во время записи “Gauze” я очень волновался и играл только то, что от меня требовалось. Но на этот раз я не старался зубрить фразы из своей партии, я выбивал ритм непосредственно при записи, и если получалось хорошо – повторял. По-моему, работая таким образом, мы привнесли некую свежую струю.

FM: Целью было – добиться свежести звучания?
Шинья: Именно.
FM: Однако альбом на диске – это то, что уже сделано, и с чем вас всегда будут сравнивать. Вы не боитесь того, что при вашем новом подходе неизменно будут расхождения концертных выступлений со студийной записью?
Шинья: Во время нашего последнего тура мы стали более равнодушны к тому, будет ли исполнение песен всегда одинаковым…

FM: Вы стали более открытыми?
Дай: О, ну вот! Начинается разговор в открытую!
Каору: Как в открытую?
Тошия: Что, совсем в открытую?
Дай: Вы смотрите, мы как начнем говорить в открытую – не остановите!

FM: О, ну хватит! Хватит уже!
Шинья: Я хотел сказать, что это как если бы я всегда бил по своим тарелкам по одному и тому же месту, а теперь каждый раз – по новому.

FM: То есть, при записи “Macabre” вы именно так поступали?
Шинья: Ну да. Перед записью, когда у нас были индивидуальные репетиции, я устраивал себе воображаемый тренинг, мысленно проводя свою партию к каждой из случайно выбранных песен.

FM: Приучали тело к нужному ритму?
Шинья: Да, я делал те же движения, как если бы играл по-настоящему.

FM: Это настолько в духе рок’н’ролла!
Шинья: Ну, мы же и есть рок’н’ролл, в конце концов!
Каору: О!

FM: Перед “Gauze” вы выпустили 5 синглов, а на тот раз – только 3: "Myaku", "[KR] cube" и "Taiyo no Ao". Должно быть, так было проще работать в общей концепции альбома.
Каору: Концепция? У нас ее вообще не было.

FM: Как так?
Каору: Мы собрали в альбом то, что сумели сделать. У нас была определенная стратегия выбора песен, но ее можно сформулировать так: “Эта песня похожа на ту... Ну и не будем ее брать!”. Каким будет порядок композиций, мы решили всего две недели назад. В принципе, мы даже не думали, как все это будет выглядеть в целом. “Давайте вот эту песню! Давайте вот эту!” – так и выбирали.
Дай: Конечно, мы не могли оставить все песни, что у нас были, в альбоме. Как всегда, приходилось выбирать. “Что у нас тут еще осталось? Ах, еще и вот это?”
.
FM: Удивительно, что при таком подходе у вас что-то получилось!
Тошия: Это все потому, что мы чертовски хорошо работаем в цейтноте. Другими словами, нам скучно работать в рамках жесткой, заданной с самого начала концепции. К тому же мы – пятеро очень разных людей со своими музыкальными вкусами и стилями. Если бы нам пришлось смешать все это вместе, естественно, что получилось бы что-то совсем странное. А то, что каждый из нас приносил свою песню, и потом – чувство единения, когда мы играли ее впятером – так было интереснее для каждого из нас и будет интереснее для фанов.
Дай: Да, мы так и играли. В самом начале все волновались, однако потом мне уже стало просто любопытно, что же у нас получится.

FM: То есть, подсознательно вы в таком подходе нашли удовольствие?
Дай: Да, что-то вроде этого. Даже сейчас я чувствую это ожидание, предвкушение, но диск-то уже записан.
Каору: Мы беспокоились только об общем времени альбома. Нельзя же вместить все, что ты хочешь, на один диск, поэтому мы долго обсуждали, что убрать, а что оставить.
Тошия: Да, довольно долго.
Каору: Хотя, по-моему, мы все равно оставили все песни.

FM: И как долго звучит альбом?
Каору: Около 73 минут.

FM: Ну ничего себеt! А что насчет стихов, в лирике есть какая-то общая концепция?
Кё: Неа, нет. Я, вообще-то, не очень люблю концептуальные альбомы. Мне кажется, что если строить все на одной идее, в результате получится нечто менее глубокое, насыщенное. Я лучше сосредоточусь на одной, отдельно взятой песне.

FM: Тогда что есть название альбома – символ или образ?
Кё: Больше образ.

FM: Вообще кажется, что при записи “Gauze” у вас было сильное желание создать что-то новое. А сейчас в вас чувствуется еще и уверенность в себе: “Раз уж мы пятеро собрались вместе, мы можем сделать что-то действительно новое, такое, чего не могут остальные”.
Дай: Точно, так оно и есть. Даже если кто-то попробует нас копировать, у них не будет такого звучания, как у нас, не будет тех маленьких деталей, которые составляют нашу оригинальность. Когда тур кончился, я перечитал кое-что из напечатанного в фотобуке и подумал: “Да, так оно и есть”.

FM: И что же именно вы перечитали? Ваши фотобуки очень трудно заполучить, если ты не работаешь в компании звукозаписи.
Каору смеется.
Дай: Каждый, у кого есть любимый исполнитель, начинает с того, что подражает ему, так? И если уж с этого начинать, придется выкладываться до предела, и все равно, как бы ты ни старался, получится копия. Маленькие различия между твоей группой и той, которую ты копируешь – вот что делает тебя неповторимым. Если ты пришел играть в группе, твоя цель должна быть именно такой.

FM: Давайте пройдемся по песням и вы расскажете нам о каждой. Шинья, что вы написали на этот раз?
Шинья: Hotarubi (The light of the firefly – Свет светлячка).
Дай: Эта песня родилась очень спонтанно, в одно мгновение. Я спросил: “Какой тут должны быть гитарная партия?”, и Шинья ответил: “Как мерцание светлячка”.
Тошия: Забавно было, когда про свою партию спросил Каору – Шинья сказал: “Такая… извращенная партия”.
Каору: Что это за партия такая – извращенная?
Шинья: Сначала мы записали мелодию, потом добавили бас, аккордику и ударные, потом дали это Тошие. Партия баса уже была написана, и он только подправил, основываясь на гитарные партии и на общую аккордику песни. Две песни объединились в одну.

FM: Две песни?
Шинья: мы объединили две песни в одну.

FM: Так, но тогда Hotarubi – это песня не только Шиньи?
Каору: Нет, мелодию написал именно Шинья.

FM: О, еще один способ писать песни!
Каору: Мы как бы объединили две песни таким образом, что их мелодии цепляются одна за другую. Сначала этого не было.
Шинья: Это была его (Каору) идея.
Каору: Сначала никакой связи не было, но потом, шаг за шагом, две мелодии соединились и получилось вот это.

FM: И Шинья это одобрил?
Тошия: Да.

FM: Сказав: “Пусть извращенные гитарные партии цепляются одна за другую”?
Каору: Извращенные!

FM: Кстати, Кё, как долго вы писали стихи, узнав, что название песни уже определено?
Кё: Слова я написал раньше, чем мы закончили, поэтому думал, что смогу сделать мелодию ближе к тексту. Сначала в песне звучала старинная флейта, но потом мы заменили ее на скрипку.

FM: Флейта?
Шинья: Слова песни – напоминание о древней Японии, вот мы и ввели в музыку звучание традиционного древнеяпонского инструмента.
Тошия: Чушь какая.
Каору: Вот почему потом мы убрали флейту. Шинья всегда идет не в том направлении, в каком идут все остальные. Он даже обложку для диска всегда выбирает не такую, как мы все. Когда показываешь ему что-нибудь, он всегда говорит: “Ну, даже если все это неправильно, так и сделаем”.

FM: Ну, это же и есть то самое, что называют независимым мнением.
Кё: Мы еще хотели добавить немного женского вокала, но у девушки, которую мы пригласили на запись, был слишком нежный голос, и она не из тех, кто поет на эмоциях. Шинья сказал ей, что она может не петь громко, пусть только добавит немного чувств в голос.

FM: Чего он хотел этим добиться?
Кё: Думаю, он хотел, чтобы в ее голосе звучало разочарование.

FM: Так, переходим к Каору. Ваши песни?
Каору: “Hydra”, “Berry”, “Macabre - Sanagi no yume ha ageha no hane” и “Zakuro”.

FM: Вы с самого начала наметили делать “Hydra” с таким унисоном?
Каору: Да. Группе нужно было проработать всего две музыкальные линии, но я взял все партии домой и сам прописал всю структуру песни целиком. Не думаю, что кто-то в группе знал, какую форму примет эта композиция.
Тошия: Правда, так оно и было. Я вообще ничего себе не представлял. Даже когда Каору принес песню в студию, он не принес никаких записей – только партии, и сказал: “Ты играй вот это, ты – вот это”. Перед самой записью я даже спросил его: “Ты уверен, что все будет в порядке?” Однако, услышав то, что получилось, я понял, что это в самом деле звучит круто.

FM: Как если бы вы делали ремикс, да?
Каору: Ага, что-то вроде.
FM: А что со словами?
Кё: Я подумал, что попробую написать слова, не зная мелодии. Сначала песня была на японском, потом японский я перевел на английский и сделал окончательный вариант.

FM: Гидра (Hydra) – это же древнегреческое мифологическое чудовище, змея с семью головами?
Дай: О, кое-кто сделал домашнее задание!

FM: Да, я приготовился к занятию!
Кё: Однако… к словам песни мифология не имеет отношения.

FM: Боже…
Кё: Когда я писал лирику к этой песне, я представлял себе некий образ западной (western) музыки.

FM: “Berry” – песня, очень близкая по стилю к психобилли, думаю, вы не совсем ягоды (berry) имели в виду?
Каору: Нет, конечно! Как бы то ни было, это самая быстрая из всех песен, которые играла Dir en Grey.
Шинья: Ее темп – где-то около 230, по-моему.

FM: А вы не можете сказать поточнее?
Ке: Сначала эта песня была еще быстрее, но было бы очень сложно петь ее и при этом вкладывать в нее чувства. Когда я ее спел, она оказалась слишком быстрой для меня, поэтому мы немного снизили темп.

FM: Главное в “Berry” – это скорость?
Каору: Нет, сначала я сочинил мелодию, потом решил, что хочу сделать ее очень быстрой. Соответственно, она неизбежно звучала бы так же агрессивно, как “Zan”, поэтому саму песню в целом я решил сделать радостнее.

FM: Я и в самом деле был шокирован, услышав припев.
Каору: Серьезно? Кё тоже был сбит с толку – ведь яркая, мажорная мелодия припева очень подходит для этой песни, но мы раньше никогда так не делали.
И. (обращаясь к Кё): Вы действительно были сбиты с толку, как говорит Каору?
Кё: Ну да. Ни о чем подобном я и подумать не мог. Тогда я считал, что Dir en Grey уже определилась со стилем, поэтому был удивлен: “Как же так могло случиться?”

FM: Ошибочное, к счастью, суждение…
Кё: Да уж.

FM: Считалось, что ваш голос лучше всего подходит к минорным мелодиям.
Кё: Я до последнего момента раздумывал, петь ли мне эту партию вообще!

FM: Как вы, кстати, записывали тогда “Taiyo no Ao”? Эта песня тоже светлая и легкая по звучанию.
Кё: Ну, это как раз было несложно, ведь “Taiyo no Ao” вся светлая. Проблема была в том, что в “Berry” таким был только припев, а я к этому не привык, это было слишком незнакомое ощущение.

FM: Не сомневаюсь, что вы, Каору, продолжали работу над “Berry” потому, что верили в Кё.
Каору: Конечно. Однако на репетициях Кё все равно очень волновался, и я не знал, что ему сказать, чтобы успокоить.

FM: Ну, что же вы молчали?
Каору: Я бы сузил образ песни, если бы нашел неправильные слова. Так что я просто верил в то, что Кё отлично со всем справится.

FM: Вот это и надо было сказать! Так, переходим к “Macabre – Sanagi no yume ha ageha no hane”. Хотя мне еще нужно ее послушать…
Каору: “Macabre” мы окончательно записали только вчера, получилось нечто в самом деле невероятное. Очень длинная песня.
Кё: Самая длинная, по-моему, у нас, да?
Каору: Ага. Длинная… очень длинная. Где-то около 11 минут.

FM: Значит, вы побили свой же рекорд в 10 минут (прим.: установленный “Akuro no Oka”).
Дай: Мы ходили и говорилFM: “Сейчас, сейчас мы запишем уже вторую половину это доооолгой песни”…

FM: Это была во всех смыслах последняя часть – и песни, и работы над альбомом.
Каору: Нам в самом деле было очень тяжело. Но вы знаете, работу над “Macabre” мы начали полгода назад, на стадии pre-production. Я просто очень хотел сыграть что-то такое на одном из наших лайв-шоу. Вы не сможете понять, пока сами не услышите.

FM: Вы как-то говорили о песне в стиле progressive. Это вы “Macabre” имели в виду?
Каору: Да-да. До сих пор мы выжимали из песен все, чтобы достигнуть заложенной в них цели. Но мы еще хотели сделать что-то без участия Кё, без его “инструмента” – голоса. Ну, и в середине “Macabre” как раз – длинная прог-роковая секция. Кё мог там вставить вокальную партию, но мы попросили, чтобы он этого не делал.

FM: Как бы вы объяснили название?
Кё: Sanagi no yume ha ageha no hane. Прислушайтесь к песне – это рассказ не от лица человеческого существа, я представлял себе это как историю насекомого, которое очень боится чего-то. Что-то в этом роде. Я решил, что эта песня никак не подходит человеку.
Каору: Это так, человеку она никак не пойдет. Вслушайтесь в то, как она звучит. Мне показалось, что такое музыкальное оформление для “Macabre” будет лучше всего, хотя по-настоящему эмоциональные части в песне очень тяжелые.

FM: Почему вы назвали альбом так же, как и эту песню – “Macabre”? Она лучше всего отражает всю запись в целом?
Кё: Да, эта песня подошла лучше всего.

FM: А что вы скажете о “Zakuro”?
Каору: Я хотел, чтобы в альбоме была баллада, но не в обычном для баллады приторном стиле.

FM: Она и в самом деле очень неровная, нервная. Лично мне “Zakuro” напомнила баллады, которые в 60-х годах исполняли тогдашние хард-рок команды.
Каору: Я бы сказал, что это больше в духе “Pink Floyd”.

FM: А, так вот он откуда, прогрессив-рок!
Каору: Я имею в виду, что, несмотря на то, что “Zakuro” – это баллада, в ней скрыт образ падения в самую глубину Аида, царства теней. Если бы мы добавили струнных, можно было бы легко достигнуть четкости этого образа. Но мы решили использовать только наши обычные инструменты, и еще – в припеве мелодический рисунок ни разу не повторяется. Мы попросили Кё спеть эту песню проникновенно, с чувством.
Кё: Когда я услышал “Zakuro”, у меня тоже появилось такое чувство, будто меня затягивает в бушующую бездну, и я постарался поймать это чувство и выразить его в пении.