Агатово-золотой, морионовый, меланитовый...
Я могу найти еще много ярких сравнений, чтобы описать неслыханно прекрасные жгучие глаза, рассматривающие меня с откровенным желанием во взгляде. Тяжелые прямые пряди волос, в которых загораются золотые искорки, струятся вдоль спины – почти обнаженной, не считая двух полосок блестящей черной кожи.
Сегодня мы играем. Первый шаг делает Мана – великий, восхитительный Мана, моя мечта, моя боль и мое величайшее наслаждение. Ты обещал разгадать все мои тайны – сегодня тебе дается такой шанс, так не упускай же... Пользуйся моментом.
Вообще игру подобного рода предложил я. Считай что это – подсказка на пути к разгадке того, кто я на самом деле. Мана, черт побери, у тебя на этой почве уже пунктик. Идеафикс.
- Моя идеафикс – это ты...

Я стою посреди комнаты с завязанными глазами. Слышу твои легкие шаги – ты кружишь вокруг меня, как волк кружит вокруг своей добычи.
- Я сказал это вслух?
Кончики пальцев – необыкновенно нежные – ласково пробегают по моим плечам, рукам, остановившись на бедрах. Я чувствую, как внутри медленно просыпается огненный цветок, разрастаясь все ярче, все больше охватывая мое тело.
- Я люблю, когда ты кричишь...
Чувствуя, как твои пальцы проворно принялись расстегивать пуговицы моей рубашки, я откидываю голову назад.
- Может, уже снимешь повязку? Я хочу видеть тебя.
Тихо смеешься, продолжая заниматься своим делом. Повязку не снимаешь...
Я чувствую исходящий от тебя тонкий желанный запах. Подобно шлейфу он летит за тобой, и когда входишь в комнату, ты вносишь другой климат. Это, наверное, странно, это просто смешно, но я тебя чувствую...
Волосы падают мне на лицо, я пытаюсь смахнуть их, но ты мягко ловишь мою руку, раскрывая ладонь и целуя нежную кожу. Кончиками пальцев другой руки рисуешь невидимые узоры на коже, горящей от твоих прикосновений.
- Ложись.
Осторожно сев на край постели, я расслаблено откидываюсь назад, готовый отдаться во власть твоей нежности. Но что-то мне подсказывает, что сегодня ты будешь не только нежным, но и жестоким.
Медленно, дыша от напряжения чуть быстрее, чем нужно, ты освобождаешь меня от одежды. Я лежу перед тобой обнаженный, беззащитный и слабый... Ты волен делать со мной все, что хочешь.
Твои пальцы касаются моего запястья – неожиданно, но я втайне уже догадался зачем.
- Звезда или Крест – как тебе больше нравится?
- Звезда...
Ты смеешься, словно по секрету, целуешь меня в шею, чуть куснув мочку уха.
- Звезда.. Как пожелаете, мой Принц.
Это очень странное чувство – слышать тебя, но не видеть. И я понимаю, что от этой иллюзии тайны хочу тебя еще больше, чем обычно.
...Ты привязываешь меня к кровати, заставив раскинуться на ней, и неистово вцепиться в покрывало. Потом наконец снимаешь с глаз черную ленту...
О, Мана... Лучше бы ты этого не делал.
Я выдаю себя, едва только разглядываю в свете свечей, которых множество, твое одеяние – настолько провокационное, что кажется, его и нет вовсе. Мне ужасно хочется прикрыться от твоего раздевающего взгляда хотя бы руками, но я связан. А в твоих глазах уже загораются озорные язычки пламени, когда ты «случайно» окидываешь меня взглядом с головы до пят. Я жалею, что связан, потому что мне неистово хочется ласкать твои ноги, которые открыты мне во всей красе, твои белые руки с тонкими пальцами и узкими запястьями. Такие нежные, почти женские... Хочется запустить руки в твои волосы, пахнущие миндалем и жасмином. Да, я жалею, что позволил себя связать.
Ты улыбаешься, глаза так ярко горят на лице, что даже в полумраке кажутся мне драгоценными камнями.
- Мана...
Ты наклоняешься, прикасаясь языком к моим губам, медленно перемещаясь на подбородок. Затем – к шее, ведешь влажную дорожку по сонной артерии... Резко вонзаешь зубы в мочку уха.
- Мана!
Твой палец на моих губах, в глазах одно лишь слово.
«Молчи...»
Я буду молчать. Я не дам тебе ответов на все твои вопросы, я буду терпеть, отгородившись от тебя, потому что если ты узнаешь мою тайну – я навсегда буду привязан к тебе.
...Ты протягиваешь руку, но внезапно замираешь в нерешительности.
- Красную, - доноситься до меня твой тихий шепот.
Я прослеживаю взглядом за твоими руками. Свечи.
О, Мана... Сегодня ты решил убить меня.
- Я хочу знать, насколько ты... чувствителен.
Чуть наклоняешь свечу – пара капель красного воска падают мне на грудь, прямо возле соска. Обжигают, словно иголкой входя в сердце, и тут же застывают потеками, как слезами.
- Тебе нравится... – довольно шепчешь ты, снова склонившись надо мной и зализывая проворным язычком обожженное место.
Мне хочется схватить твою голову, прижать теснее к себе. Мана, пожалуйста...
Но ты отстраняешь так же резко, как и секундой ранее приник к моей груди.
Сладкая пытка расплавленным воском – ты раз за разом причиняешь мне боль, а затем чувственно заглаживаешь ее, приникая губами. Иногда я чувствую необычайно приятное прикосновение твоего тела и гладкой, скользящей кожи, в которую ты затянут.
- Я буду с тобой играть, - шепчешь ты, ведя ногтями по моей груди, - пока не пойму, где грань. Что мне нужно сделать, чтобы довести тебя до твоей la petite morte...
Обожаю, когда ты говоришь по-французски. Я не понимаю ничего, но это звучит так необычно, так эротично-возбуждающе, что мне и в самом деле хочется, чтобы ты поскорее узнал мою постыдную тайну.
- Позволь мне коснуться тебя.
Я ненавижу себя за то, что начинаю просить. И самое главное – ненавижу себя, потому что знаю, что просьба моя тщетна.
...Ты взбираешься на кровать, перекинув через меня ногу, и садишься верхом, вертя что-то в тонких пальцах. Я чувствую, что твоя напряженная плоть прижимается к моему животу, и наверняка ты чувствуешь то же самое. Но на поразительно холодном, бесстрастном лице не отражается никаких чувств.
Французская куколка, фарфоровая куколка – ты не боишься, что однажды я тебя разобью?
Перекатив голову по подушке из стороны в сторону, и отбросив влажные волосы с лица, я чувствую, как ты что-то надеваешь мне на шею. Щелчок – и ты довольно улыбнулся, удобно устроившись на моей груди, но так, чтобы я не мог до тебя дотянуться.
Приподнявшись, ты усмехаешься, в твоих пальцах я вижу стальные звенья тонкого поводка...
Тянешь, сперва легонько, затем все сильнее, пока я не выгибаюсь дугой – мои руки все еще привязаны к прутьям кровати. Ты притягиваешь меня к себе, легонько касаешься губ, но затем отстраняешься, явно дразня.
- Нравится чувствовать себя в моей власти?
- Безумно... – хрипло выдыхаю я, делая еще одну попытку дотянуться до тебя.
Мана, ты сведешь меня с ума, находясь так близко и так далеко одновременно. Сильно накрашенные, холодные глаза смотрят безразлично. Ты причиняешь мне боль, наслаждаясь эстетикой криков и стонов, метаний и судорожных конвульсий экстаза.
Ошейник больно врезается мне в шею, а ты все тянешь, сам отклоняясь назад. Веревки вонзились в запястья – наверняка останутся синяки... Да и плевать. Мана, что ты делаешь со мной? Еще минута и я себя раскрою.
- Ну же, говори... Говори, чего ты хочешь?
Упрямо сжимаю зубы, мотаю головой.
- Скажи...
Внезапно ослабив поводок, ты рывком прижимаешься к моему телу, впервые дав себе волю ласкать меня – то нежно, то погрубее, слегка царапая кожу ногтями.
Твой язык проникает в мой рот, исследует его и дразнит, руки вытворяют такие вещи, что я задыхаюсь, я уже почти ничего не соображаю. Потом ты спускаешься немного ниже, ласково гладишь кожу губами...
И тут ты кусаешь меня, впиваясь зубами в чувствительное местечко между шеей и плечом, кусаешь так сильно, что выступает кровь. Ты слизываешь ее, приподнимаясь на мне бедрами, от чего мне хочется закричать. Высасываешь сочащиеся капельки, ставя глубокий засос на шее. Изящные пальцы сжимают мой член, утонченно и резковато скользя по нему ладонью.
- Ну же, скажи... Скажи мне, Клаха. Признайся, что тебя возбуждает...
Еще одни укус, на этот раз – ниже соска. Ногти оставляют на животе бордовые неровные полосы.
- Скажи!
- ВЫСЕКИ МЕНЯ!!!
Я задыхаюсь. Я ловлю воздух ртом, изо всех сил проклиная себя за слабость. А ты довольно усмехаешься, хотя где-то в глубине глаз я вижу – неужели? – искру удивления...
- Как скажешь, мой сладкий.
Неторопливо подарив мне еще один поцелуй, ты снова тянешь поводок, только теперь под другим углом, и маленькие шипы внутри, которых я прежде не чувствовал, впиваются мне в шею...
Я что есть сил закусывает нижнюю губу, пока не чувствует во рту металлический привкус. По подбородку тонкой струйкой бежит кровь. Ты наклоняешься, стараясь не касаться моего напряженного, как струна, тела, и проводишь языком по кровавой дорожке. Собрав кровь, наклоняешься к моим губам и неторопливо целуешь, поглаживая языком прокушенное место, причиняя одновременно и боль и блаженство. Затем поднимаешься с меня, проверяешь узлы на запястья и лодыжках. Я с трудом сдерживаюсь, мне тяжело не застонать в голос, когда ты садишься на кровать спиной ко мне, и становится видна твоя молочно-белая кожа в разрезе майки. Водопад черных блестящих волос падает тебе на лицо, скрывая его от моих глаз, и мне начинает казаться, что в пол-оборота ко мне, на постели сидит хрупкая девушка... И только внезапно резко подтянутые веревки на ногах взрывают в мозгу мысль, что сила, с которой они были затянуты, была все-таки мужской.
- Не больно? – спрашиваешь ты, издевательски ведя тонким пальцем по моей ноге, ближе к бедру, от чего я начинаю извиваться на скользких шелковых простынях.
- Нет, продолжай...
Красота и изящество твоих движений – замедленных, плавных – завораживает меня. Я забываю о боли, забываю о прокушенной губе, следя за тобой взглядом. Черные волосы мерцают в свете свечей...
Ты наклоняешься и берешь в руки хлыст. Черт возьми, в глубине души ты уже знал мою тайную страсть.
Да. Я люблю, когда мне причиняют сильную боль. Я люблю, когда по моему телу расходятся ее волны, отдаваясь в каждую клеточку тела. В этом мое наслаждение...
Я наблюдаю за тобой сквозь полуопущеные ресницы, чуть облизнув припухшие от укусов и поцелуев губы.
- У тебя такая белая кожа... Как лепесток магнолии, - негромко говоришь ты, внимательно рассматривая меня. - Интересно, красиво ли на ней будут выделяться алые полосы?
Несильно размахнувшись, ты опускает плетку на мои плечи.
- Да-а-а...
Я вздрагиваю так сильно, словно меня ударило током. Выгибаюсь дугой, сладострастно выдохнув через рот. Вместе с жгучей болью где-то внутри разливается огонь вожделения. Боль утихает медленно, словно небольшой пожар на теле, но не успевает одна яркая полоса остынуть, как тут же рядом с ней появляется вторая. Конвульсивно дернув привязанными запястьями, от чего веревки еще больнее врезаются в кожу, я откидываю голову назад, блуждая взглядом по потолку. И кажется с моих губ слетает еле слышный стон, сопровождаемый тихим шипением.
Третий удар, четвертый... Мне хочется свернуться клубком и застонать от боли, потому что, попав два раза на одно и тоже пораженное место, ты с изумлением видишь, что плеть в крови. Но вместо мольбы о пощаде с моих губ срывается совсем другое.
- Еще... Пожалуйста, еще, Мана! Не останавливайся!
Пятый удар обрушивается на бедра, тут же вспыхивает тонкий зигзаг, похожий на кровавую молнию. Я чувствую дикое напряжение внизу живота, тепло разливается, достигает паха, и я безумно хочу ощутить себя в тебе, но сдерживаюсь. Сдерживаюсь снова. В этом тоже мое удовольствие.
...Рывком разрезав путы, ты заставляешь меня перевернуться на живот. Скользкие шелковые простыни измазаны моей кровью...
Новый удар обрушивается на ягодицы, я сжимаюсь в комок, изо всех сил закусив уголок простыни. Еще один – по спине наискось...
И тут я слышу, что отброшенная тобой плеть летит в угол комнаты, а сам ты опускаешься рядом со мной, зализываешь пылающие и кровоточащие полосы на теле, шепчешь на ухо что-то успокаивающее...
Твои пальцы поглаживают мои плечи, волосы падают на спину, слипаясь от крови.
- Ты весь бело-красный, как мороженое с сиропом... Такой сладкий, бедный мой, хороший мой... – короткие чувственные поцелуи, горячее дыхание на моем лице, - Тебе очень больно, мой Принц? Я сделал тебе очень больно?!
- Нет... – я с трудом разжимаю губы, только сейчас поняв, что они кровоточат, - Нет, все замечательно... Не больно мне, мне... хорошо. Я хочу тебя.
Почти не жмурясь от боли я сажусь к тебе лицом, притягиваю к себе за талию и исступленно целую, двигаясь губами по твоему телу в каком-то бешенном ритме.
Резко переворачиваю на живот, глажу округлые ягодицы, такие нежные, и в самом деле похожие на девичьи. Мана, ты все время искушаешь меня – своим именем, своим лицом, своим телом... Мне так хочется тебя, что становится больно.
- Подожди...
Ты, ловко изогнувшись, берешь что-то с прикроватной тумбочки и протягиваешь мне.
Ну, конечно, моя нежная французская куколка... С тобой ведь нужно обращаться бережно. Твое сексуально-эстетическое удовольствие так резко отличается от моего, но противоположности притягиваются всегда. Вот и меня так к тебе тянет, что не отойти, не отодвинуться ни на один сантиметр.
...Я вхожу в тебя нежно и очень аккуратно. Смазка, заботливо приготовленная тобой, помогает мне в этом. Сильно прогнувшись вперед, ты цепляешься пальцами за прутья кровати, но не удерживаешься за них и падаешь на подушки, еще выше приподняв бедра. Я тяну тебя ближе к себе, раз за разом проникаю все глубже. Ты начинаешь тихонько постанывать. Обычно ты редко это делаешь, не считая нашего первого раза в пустой гримерной после концерта. Но там было что-то внезапное, стихийное... Здесь же и сейчас – медленная истома, и в нее погружаешься, словно в сладкий клубничный сироп.
Ты кончаешь без единого звука, судорожно замерев в моих объятиях. Я целую тебя в губы истинно французским поцелуем, которому меня научил ты.
Ты любишь, когда я кричу. Я люблю, когда ты стонешь... До того, как ты разгадал меня, я все равно получал неземное удовольствие с тобой, мой нежный Мана, но оно достигалось путем сознания того, что тебе хорошо со мной. Но сегодня... Сегодня все было иначе.
Сегодня и позволил тебе сделать со мной то, что я так боялся открыть. Моя постыдная тайна... В этом извращении заключается мое удовольствие: удары плети, со свистом рассекающей воздух, вспышка боли и экстаза, и все это на фоне крика и стона – музыка... Извращенная музыка, эстетика кровавого маньяка, расчленяющего своих жертв. Багровые реки...
Я боялся, что это тебя оттолкнет.

- Ты восхитителен, Клаха... – ты возвращаешь мне поцелуй, чуть перегнувшись через плечо, и с болью глядя на кровавые отметины на моем теле.
- Знаешь, сейчас я вижу, что ты настоящий аристократ.
Я ворошу твои волосы, сонно перебираю пряди, а другой рукой глажу твое бедро, закинутое на мое.
- Почему?
- Все аристократы любят необычные острые ощущения.
Усмехаюсь, закрыв глаза. И чувствую, как твои сладкие губы залечивают мои раны.
- Следов не должно остаться. Я не позволю, чтобы мой прекрасный ангел ходил в шрамах.
- Не останется...
Ты целуешь меня везде, где еще горит боль. И мука перерастает в нежность, наподобие тому, как из крови, когда-то пролитой на карпатских горах, выросли пышные алые розы.

back