Хайд был очень пьян. Не в доску, но все-таки чересчур для праздничного рождественского концерта. По крайней мере, так казалось Тетсу. Сам же Хайд находился в отличнейшем расположении духа и был искренне уверен, что может дать лучший концерт в своей жизни. Кен, глядя на него, показушно посмеивался и тайком прикладывался к бутылке шампанского. Быть трезвым в компании хоть одного пьяного он считал верхом несправедливости.
Вокалист сидел перед зеркалом, перекладывая волосы то на одну сторону, то на другую, и периодически, пьяно улыбаясь, тыкал пальцем в свое отражение. Волосы укладываться никак не желали, что было немудрено, учитывая, что он отрезал свои длинные локоны. Вся группа была в шоке, когда однажды он заявился в студию с рыжим каре. Тетсу даже представить боялся, в каком шоке были их фанатки, сделавшие из волос Хайда чуть ли не культ. Певец такой радикальный шаг объяснять отказался, заявив, что каждый человек имеет право на личную жизнь. Прическу он явно относил именно к ней. Однако, как оказалось, каре таило в себя множество проблем, неведомых Хайду. И главной была невозможность убрать все волосы в хвост. Они все время лезли в лицо и совершенно не поддавались дрессировке. Вот и сейчас, слегка покачиваясь на стуле, вокалист пытался привести их в божеский вид и терпел капитальный крах.
- Тет-чан... А, Тет-чан? Ты не знаешь, как их заколоть, а? Надоело каждый вечер с одной и той же прической...
- Хайдо-чан, если ты не заметил, у меня волосы длинные. Мне недоступны твои муки.
- Очень жаль, на самом деле. Очень-очень жаль. Я на тебя очень надеялся.
- Хайд, ты не многовато ли выпил?
- Я вообще ничего не пил по моим меркам, Тетсу, как можно?
Он вдруг вскрикнул, больно уколов себя заколкой. Тетсу расхохотался и подошел к нему.
- Дай сюда заколки, покалечишься. И что мы теперь будем делать с надравшимся вокалистом?
- Ничего не надо со мной делать, я отлично спою. Закалывай, давай.
Он заколол. Хайд критически осмотрел свою голову и пьяно хихикнул.
- Тет-чан, тебе надо было идти в парикмахеры, смотри, как мило. Правда, прическа женская, но очень ничего.
- Можно подумать, ты всегда носишь исключительно мужские прически. - Это был уже Кен, вернувшийся с поисков еще одной бутылки шампанского и теперь угоравший с этой сцены у зеркала. - Хайдо-чан, ну, за тобой прям как за принцессой! Или за куклой! - Его разобрал смех.
- А что? Из Тетсу вышел бы отличный кукловод, - Хайду эта мысль, судя по всему, жутко понравилась. Кен тоже был в восторге.
- Тет-чан, ну-ка, возьми его за руки, поводи!
Хайд счастливо закивал, всячески поддерживая предложение. Прыснув от смеха, Тетсу взял его за запястья и начал водить ими по воздуху под непрекращающийся поток комментариев со стороны Кена.
- Здравствуйте! Я — волшебный гном! Я пришел к вам из сказочной страны со своими друзьями, - тут Тетсу, поймав момент, изобразил рукой Хайда широкий полукруг, показывая на себя и Кена, - и сейчас буду вас всех заколдовывать! - Кен так отчаянно скрипел, что даже закашлялся. Тетсу уже просто изнемогал от смеха. А еще, его поражало поведение Хайда — он не смеялся, полностью расслабился, послушно открывал рот, в общем, с поразительным актерским мастерством изображал марионетку. Это было довольно забавно и немного странно. Кен тем временем продолжал.
- Итак. Начинаю заколдовывать, - Тетсу широко развел руки Хайда в стороны. Кен начал произносить набор бессмысленных звуков, которые, видимо, должны были сойти за заклинания, а Тетсу, загибаясь от смеха, водил руками Хайда по кругу, изображал боксерский поединок и тыкал во все стороны вымышленной волшебной палочкой. Хохочущий Кен, наконец-то, победоносно взвыл и выдал: - Все! Теперь вы все пали жертвой моих магических сил, но я — добрый волшебник, и отпускаю вас восвояси! Прощайте!
Тетсу поднял правую руку Хайда вверх и помахал ею в прощальном жесте. Все трое хохотали как одержимые. Отпустив, наконец, руки друга, басист обернулся в сторону двери и увидел огромные, черные глаза Сакуры, в которых не было и тени улыбки.
Вообще, то, что концерт прошел без особых казусов, было практически чудом. Пьяный Кен с трудом находил нужные струны, а не менее пьяный Хайд упорно не попадал ни в одну ноту. К тому же, у него явно отключился инстинкт самосохранения, в связи с чем он постоянно лез на край сцены, прямо в руки невменяемых фанаток. На нем был длинный черный плащ в стиле Зоро, — рождественский маскарад, — за который было очень удобно хвататься и стягивать небожителя на грешную землю, чем предприимчивые девушки не преминули воспользоваться. Хайд дрался за плащ не на жизнь, а насмерть, но и не думал отойти назад. То, что его не стянули в толпу, было и вправду удивительно, потому что в маленьком клубе секьюрити не могли пробраться достаточно близко к месту событий, чтобы держать ситуацию под контролем. Но, видимо, Бог действительно бережет пьяных — Хайд вышел сухим из воды. На протяжении концерта он прямо на сцене выдул очередную бутылку шампанского, умудрившись напоить еще и Кена, разбросал в зал два мешка конфет, чуть не умер от страха, когда конфетти из хлопушки попало ему прямо в лицо, и насобирал целую кучу мягких игрушек в качестве подарков.
- Кен-чан! Кен-чан! Держи, пингвин — тебе.
- Хайдо-чан, на кой мне мягкие игрушки? Из детства я вырос, а детей, слава Богу, у меня пока еще нет. Че я с твоим пингвином делать буду?
- Не знаю, не могу же я все с собой утащить! Помогай, давай, бери пингвина. И скажи спасибо, что я тебе свинью не сую.
- Спасибо тебе, друг. Зачем ты их вообще набрал, этих игрушек-то?
Хайд презрительно поморщился.
- Что значит «зачем»? Девушки старались, выбирали, деньги тратили, сюда тащили. А ты, значит, хотел бы, чтоб я бросил их им обратно в лицо?
- О, господи. Ну, давай сюда твоего пингвина. Девушки ж вроде любят мягкие игрушки... Принесу своей.
- Так, от пингвина избавился. Тетсу-кун, на, принеси Аюми кошку, ей понравится.
- Спасибо, Хайдо-кун, очень мило с твоей стороны не предложить мне свинью.
- Свинью я, так уж и быть, себе возьму. Сакура... Сакура?
Хайд с улыбкой посмотрел на ударника.
- Да, Хайдо-кун?
- На, держи, тебе пудель достанется, хорошо?
- Спасибо, Хайдо-кун, мне не надо.
- Сакура, ну, пожалуйста, возьми.
Тетсу почему-то почувствовал себя очень неудобно. Барабанщик тяжело вздохнул, взял пуделя в руки и повертел.
- И отлично. Все, остальное стаффу отдам. Кен, мы пойдем сегодня в бар?
- Само собой, как договаривались...
Сакура со всей дури швырнул игрушечную собаченку о стену и вылетел из комнаты, грохнув дверью. Тетсу с Кеном удивленно и слегка испугано переглянулись.
- Он же, вроде, не пил...
- Не пил. Я самолично все бутылки пересчитывал...
- Не обращайте внимания. У него в последнее время постоянные перепады настроения. - Голос Хайда был не просто спокойным, он был ледяным. Кен бросил на него скептический взгляд.
- Что-то я не заметил. А мы с ним частенько...
- Кен, - Хайд посмотрел ему прямо в глаза и произнес тоном, не терпящим возражений, - я лучше знаю. Не беспокойтесь. Да, Кен, я думаю, сегодня мы не пойдем в бар.
Он поднял пуделя и вышел из комнаты.
Проходя на следующий день мимо машины Сакуры, Тетсу увидел на приборной панели ту самую собачонку.

***

Альбом True сделал то, чего они так долго ждали, —взлетел на верхнюю строчку национальных чартов. Это было непостижимо. Это было неизбежно, но, все-таки, это было непостижимо. Они очень хотели записать хороший альбом. Именно с такими мыслями они и шли в студию — записать хороший альбом. Все остальное было неважно. Они выжали из имиджа все, что могли. Заложили фундамент в виде преданной фан-базы. И теперь на этом пора было начать строить дом — музыку для вечности. Пора было замахиваться на реальные достижения. И они замахнулись. Это был амбициозный альбом, по их меркам. И он выстрелил оглушительно громко. Увидев в музыкальном еженедельнике позиции в чарте, Тетсу не смог сдержать слез. Они вдруг покатились, не спрашивая его, снимая все накопившееся за прошедшие годы нервное напряжение. Он не замечал его до этого момента, но сейчас он осознал, как же много сил вложил в группу и как, на самом деле, устал. И осознание того, что все было не напрасно, ни с чем не могло сравниться. Он сидел у зеркала, смотрел на свое лицо и утирал со щек слезы, градом катившиеся из глаз. Скоро будут поздравления, походы в рестораны, непрекращающиеся телефонные звонки, крики, смех, веселье. Но сейчас он какие-то драгоценные мгновения мог просто сидеть здесь, в своей квартире, в своей спальне, в пижаме, никуда не торопясь, и приходить в себя от всего этого сумасшествия, столь желанного и столь неожиданного одновременно.
Одеяло на кровати зашевелилось, и из под него вылезла сонная, растрепанная Аюми, красивая как никогда. Ему сейчас все казалось красивым как никогда. Он не помнил, чтобы еще когда-то краски были такими яркими и насыщенными, как этим утром.
- Дорогой? Ты чего там сидишь? - Она щурила глаза от яркого солнца, пытаясь разглядеть его лицо.
- Аюми, родная, иди сюда, я тебе покажу кое-что.
Она хмыкнула заинтересованно и встала с постели. Подошла и обвила его шею руками. И вдруг отстранилась.
- Тетсу, ты что, плачешь?
Повернувшись на табурете к девушке, он ткнул пальцем в журнал.
- Смотри. Посмотри на это.
Она перевела взволнованный взгляд на страницу. Прочитала. И вдруг осознала — глаза расширились, рот приоткрылся, она издала удивленный возглас, улыбнулась, широко и открыто, и поцеловала его в губы, страстно и нежно одновременно. Потом снова посмотрела на журнал и рассмеялась.
- Боже, Тетсу, это же потрясающе! Это просто невероятно! Я так горжусь тобой, вами, всем, что вы сделали... - Она снова умолкла, как будто все еще не верила тому, что видела. И серьезно добавила. - Тетсу. Это же новый уровень, ты понимаешь? Ты понимаешь, что это значит?
Он понимал. И обожал ее сейчас за то, что она тоже понимала. Обнял, прижал к себе и заглянул в глаза. У нее были восхитительные глаза в эту минуту. Какими же особенными могут казаться глаза, ничем вроде не выделяющиеся из миллионов других глаз, когда это глаза человека, искренне радующегося за тебя. Мало что может сравниться по ощущениям с тем, что испытывает человек, глядящий в такие глаза. Он понял это сейчас. Осознал и запомнил навсегда. Он был абсолютно счастлив.
- Ты будешь сегодня праздновать с друзьями? - Она бы не осудила его за это. Но ему этого совсем не хотелось. Она была первым свидетелем его триумфа, и за это этот день и он сам принадлежали ей целиком и полностью.
- Нет, сегодня я только с тобой. Одевайся, собирайся, мы поедем, куда ты захочешь. Ты давно хотела погулять по пляжу, сегодня отличная погода, вперед. А потом пройдемся по магазинам, я давно обещал. И ты купишь мне все, от чего я отбивался все время. А потом ты выберешь ресторан, в котором мы поедим. А потом... А потом мы пойдем к ювелиру, и я выберу тебе кольцо.
Ни он, ни она не были христианами, так что официально кольцо ничего не значило. Но он мог сделать его значимым. И она поняла его порыв, снова рассмеявшись, прижавшись к нему, хлюпнув носом. А потом вскочила и начала бабочкой порхать по всей комнате, натягивая на себя вещи, путая чулки и укладывая прическу. Он тоже собрался, попытавшись одеться поприличней и со смехом констатировав, что Аюми была права — ему действительно нужны были магазины. Много и прямо сейчас.
- Тетсу, а ну, сядь. Раз уж ты такой покладистый сегодня, дай мне сделать то, о чем я мечтаю так давно! Привести твою голову в человеческий вид. - На секунду он испугался, что Аюми сейчас достанет ножницы. - Дай заплету тебе косу, - со смехом закончила она, увидев выражение его лица. Он не был против. Нежные, тонкие пальцы ласково гладили его голову, расчесывали пряди и заплетали их в косу. Он чуть не сомлел от удовольствия и умиротворения, даже глаза закрыл. Да, он определенно был совершенно счастлив сейчас.

***

Он стоял на сцене, судорожно сжимая леденеющими пальцами гриф бас-гитары, а перед ним бушевал Будокан*. Сколько он мог видеть, везде были лица — радостные, улыбающиеся, восторженные, восхищенные. И все эти люди смотрели на них, хлопали в ладоши, распевали их песни, скандировали их имена, кричали, визжали, смеялись и плакали. Большую часть концерта он как будто не замечал их, концентрируясь на игре, свете, товарищах. Но сейчас он мог подарить им все свое внимание — последняя песня отзвучала. Его захлестнуло. Он оглянулся на друзей — Сакура сидел с открытым ртом, автоматически постукивая палочкой в правой руке по тарелке. Кен махал руками, самодовольно улыбаясь и выписывая круги по сцене. Хайд же наоборот, вообще не двигался, замерев возле микрофона и глядя в зал. Тетсу подошел к нему, чтобы заглянуть в лицо, и почувствовал, как губы расплываются в улыбке — в широко распахнутых глазах вокалиста был экстаз, шок и счастье. Как будто он не мог поверить в то, что видел, и в то же время отлично осознавал, что это реально. Он обернулся к басисту и посмотрел на него, высоко вскинув брови, будто бы спрашивая «Ты это тоже видишь?». Не сдержавшись, Тетсу подскочил к нему и порывисто, смущенно прижал к себе, так крепко, как только мог.
- Спасибо, Хиде. Спасибо тебе.
Во всем этом шуме Хайд его не расслышал, скорей всего, и даже не успел отреагировать на объятия — Тетсу обычно не позволял себе таких вольностей и отстранился очень быстро. Но басист знал, что он понял его. В эту секунду их связывало что-то, чему Тетсу не смог бы найти названия, но за что отдал бы очень-очень многое, не задумываясь. Наверное, это и было чувство единства. Потому что им обоим показалось, что сейчас перед ними был открыт весь мир.

***

Они узнали из новостей.
Тетсу как раз вышел из ванной и собирался поставить какой-нибудь старый голливудский фильм, когда раздался телефонный звонок. Поводов переживать не было, но почему-то сердце зашлось в оглушительном стуке. Он еще успел подумать, что нервы пошаливают серьезно и надо бы что-то с этим делать. В трубке раздался непохожий на самого себя, глухой, дрожащий голос Хайда, который, заикаясь, спросил, не мог бы Тетсу-кун вот прямо сейчас, немедленно включить FNN, потому что там такое, что он даже и не знает, как описать. На этом он умолк и как-то странно всхлипнул. За десять секунд, что Тетсу искал пульт и нужный канал, он успел передумать все возможные ужасные сценарии, от взрыва в метро до Третьей Мировой Войны. Но только не то, что он увидел. На экране были они — на сцене Будокана каких-то пару месяцев назад. Потом показали крупным планом Сакуру.
«Неужели разбился на машине? Или выпал из окна? Или под поезд? Нет... Нет!»
«Барабанщик известной Вижуал Кей группы L'Arc~en~Ciel, Ясунори Сакуразава, был сегодня...»
«Найден мертвым...»
«...арестован по подозрению в употреблении и хранении героина. Предполагается, что первые слушания по делу начнутся в течение ближайшего месяца. Глава Токийского полицейского департамента по борьбе с наркотиками Хутцуджима Матсумото сообщил, что будут проведены следственные действия также в отношении остальных участников группы. Напомню, L'Arc~en~Ciel являются одной из самых популярных японских молодых групп. Образовавшийся в Осаке в 1991 году коллектив взлетел на вершину национальных чартов со своим последним альбомом True. Как отразится на судьбе группы нынешняя ситуация...»
Тетсу нажал на заветную красную кнопку на пульте. В голове почему-то билась глупая, упрямая мысль «Мы не Вижуал Кей, мать вашу!». Он даже не сразу сообразил, что все еще прижимает к уху телефонную трубку.
- Тетсу? Тетсу? Что? Что?
Голос Хайда уже не дрожал — он срывался. От рыданий. Басист отлично понял, какой именно вопрос вокалист не смог заставить себя произнести вслух.
- Не знаю, Хидето-кун. Я не знаю.
Начался хаос. К ним приезжала полиция, каждого таскали на допросы, менеджмент заставлял делать какие-то заявления, им запретили выходить на улицу, их диски за ночь исчезли с полок магазинов, новый сингл Fourth Avenue Cafe так и не увидел свет, песня была снята с эндинга популярного аниме. Они не могли выступать, записывать музыку, снимать клипы. Они не могли даже спокойно встречаться. Они практически не разговаривали по телефону. Каждый из них забился в свой угол и ждал. Чего, никто из них толком и не знал. Воскресения ли, распятия, неважно. Хоть чего-нибудь.
Тетсу сутки напролет сидел перед телевизором и смотрел Evangelion*. Все его сознание сфокусировалось на одной единственной мысли: «Бежать нельзя». Бежать действительно было нельзя. Да и некуда. От такого не убежишь. Он даже как-то апатично завидовал американским и европейским музыкантам — там подобная ситуация была бы скандалом. Здесь же, дома, в Японии, она была преступлением. Дома могли простить многое. Очень многое. Но наркотики — это было слишком серьезно. Он испытывал постоянный, мерзкий страх. За себя лично, за Аюми, сидевшую здесь с ним взаперти, все еще надеясь на него, веря. За Хайда, с которым взаперти никто не сидел. За группу. За Сакуру. За его жуткие перспективы на будущее. Страх перед собственной абсолютной беспомощностью.
А еще его мучила злость. Он не понимал, почему, зачем Сакура так подвел себя и их всех. Почему не поговорил, если было плохо, если были какие-то сомнения. Откуда такие методы? Они никогда не были близкими друзьями. Но ведь это не шутки. И касалось всех. И Сакура мог быть с ним открытым, когда было нужно. Что же пошло не так сейчас? Что ему мешало открыться еще раз? Волны злости пугали его самого, но он ничего не мог с собой поделать — он чувствовал себя преданным.
Через четыре дня после официального заявления к Тетсу пришли полицейские. С ордером на обыск. Басист первым делом отправил Аюми к подруге — ей этого не стоило видеть. Чикаши, конечно, тоже был здесь; он хлопал басиста по спине, подливал ему в чашку чай на кухне и заверял, что все скоро закончится. Правда, как именно закончится, он ручаться не решался даже из лучших побуждений.
Перевернув весь дом вверх дном и не найдя ничего подозрительного, полицейские, извинившись, откланялись. Маммо долго бегал по дому, поправляя вещи, расставляя их по местам, вздыхая, охая, ахая, жалуясь на судьбу, повторяя как мантру «все скоро кончится», суетясь и всячески пытаясь приободрить своего подопечного. При этом ему очень плохо удавалось скрыть, насколько неудобно и неловко он себя чувствовал. За свою практику ему не доводилось сталкиваться с подобными проблемами.
- Чикаши, они и к другим приходили?
- Ко всем. Кошмар просто. Вчера Кена трясли. Все у него перерыли. Вазу разбили. Правда, моментально заплатили компенсацию и долго извинялись, но ты понимаешь, Кен был в ярости. И в приступе бешенства, когда они ушли, разбил другую вазу. А то была его матери ваза. Он, когда понял, так сокрушался...
- Ясно, - нетерпеливо перебил басист. - Что с Хиде?
Чикаши опустил глаза. Потом посмотрел в окно.
- Да нормально все, Тетсу-сан. Нормально. Он только после их ухода сильно расстроился. Но я его отпоил чаем с медом, и все прошло.
Тетсу отлично умел читать между строк. Если перевести ответ менеджера на человеческий язык, он означал, что с Хайдом была либо истерика, либо депрессивная апатия, и отпаивал его Чикаши не чаем с медом, а успокоительными. Помешанный до паранойи на сохранности своего личного пространства, Хайд не мог спокойно отнестись к такому унизительному вторжению в его собственный маленький мирок. Насилию над ним. Тетсу поежился — эта ситуация была ужасной.
- Как там Сакура?
- Держится. Мне не дают много с ним общаться, больше через прокурора, но, вроде, может обойтись. Я уже нанял лучших адвокатов. К счастью, речь не идет о больших залежах наркотиков, так что о распространении никто не говорит. Тебе не стоит так сильно переживать. Но репутация, репутация...
- Давай пока сосредоточимся на самом насущном, ладно? Как только ситуация прояснится, мы подумаем и о репутации, и о будущем. Сейчас сделать с этим ничего невозможно. Но я надеюсь на твою помощь, Чикаши-сан. Ты нам сейчас нужен, как никогда.
Он внимательно посмотрел в такое знакомое лицо друга — он не лгал, сейчас ему как никогда нужна была помощь и поддержка. На самом деле, он был несколько удивлен тем, что Чикаши еще не уволился. Ему казалось, что беда не могла прийти одна — воображение рисовало картины всеобщего отчуждения. Но что бы он делал без помощи менеджера, Тетсу представить себе не мог. Маммо был его глазами и ушами, его связью с миром.
- О чем ты, Тетсу-сан? Я никуда не денусь. И сделаю все, чтобы вернуть вас обратно в бизнес. Если это в принципе возможно, мы это сделаем.
- А ты думаешь, что возможно?
Чикаши ответил сразу, не задумываясь. Значит, честно.
- Да. Вас любят достаточно для прощения. Для того, чтобы ждать вашего возвращения. Ты и сам это прекрасно знаешь.
Тетсу действительно знал. Но он начал сомневаться в самом главном — в себе и в своей интуиции. Не заметить, как человек, с которым он проводил большую часть своей жизни, тихо и медленно погружается в героиновый ад, и продолжать верить в свое чутье, было как минимум чересчур самонадеянно.
- Спасибо, Чикаши-сан.
- Ладно, я пойду, мне сегодня еще столько дел, столько дел, ох... Тебе есть-то что кушать? Кто в магазин-то ходит?
- Аюми. Или Дайске помогает. Уж об этом не переживай.
Дайске был его личным охранником, приставленным к нему в связи с последними событиями. Чикаши доверял ему.
Уже в коридоре Маммо вдруг обернулся и неуверенно глянул на хозяина квартиры. Медленно произнес:
- Скажи, Тетсу-сан, как ты считаешь... Эм, как бы тебе сказать? Это касается Хайдо-сан. - Тетсу, было, слегка успокоившийся, снова закусил губу. - Я понимаю, что это тяжелая ситуация. Ты его лучше знаешь. Это нормально, что он сутками напролет ползает по ковру, собирая детское LEGO?
Тетсу мельком оглянулся на дверь в гостиную — там по телевизору с упорством, достойным лучшего применения, крутилась одна и та же кассета с Evangelion. Вот уже четвертый день.
- Я не думаю, что это нормально, но также я не думаю, что стоит вмешиваться. Хиде не такой неуравновешенный, каким порой кажется. Он способен позаботиться о своей психике. Гораздо лучше, чем о быте, должен заметить.
- Ну, об этом не волнуйся, Кенджи за этим следит.
С этими словами Чикаши закрыл за собой входную дверь. От хлопка басист вздрогнул.
Тетсу нажал на кнопку звонка. Он не нервничал, он был уверен в том, что собирался сделать. Тем не менее, ему было немного муторно. Тот факт, что ему пришлось приехать сюда тайно, скрыв лицо за очками и шарфом, в компании персонального охранника, к тому же, глухой ночью, совсем не добавлял душевного равновесия.
Тетсу подождал десять секунд. Полминуты. Минуту. Две. Три. Он должен был быть дома, они вообще не выходили сейчас на улицу. Тем более, ночью. Но он не хотел или боялся подходить к двери. У них был договор с Чикаши, что если кто-то из стаффа собирался приехать, они звонили заранее, предупреждая о своем визите. Конечно, Тетсу тоже мог бы позвонить, но он не был уверен, что Хайд захочет сейчас его видеть. С порога же он его не выгонит. Если откроет, конечно.
- Тетсуя-сан, может, его дома нет? Или он крепко спит? - Дайске явно надоело торчать на чужой лестничной клетке; к тому же, Чикаши строго-настрого запретил ему вывозить Тетсу куда бы то ни было, не предупредив об этом менеджмент. А Тетсу запретил ему звонить Маммо. Обнаружив себя между двух огней, Дайске сначала поддался тому, кто был ближе, то есть Тетсу, а теперь, судя по всему, жалел об этом.
- Да где же еще он может быть?
Тетсу и сам уже немного нервничал. Не дай Бог, еще соседи проснутся и полицию вызовут. Он уже представлял себе эти заголовки: «В то время, как барабанщик сидит в тюрьме за хранение наркотиков, басист нарушает общественный порядок, ломясь ночью в чужую дверь!». Ему поплохело. Он уже засомневался в адекватности своего решения заявиться сюда в два часа ночи, как из-за двери раздался глухой голос.
- Кто?
- Это я, Тетсу. Открой, пожалуйста, мне надо поговорить с тобой.
Прошло еще полминуты тягучей тишины. Наконец, защелкали замки, и дверь приоткрылась. В проеме в полутьме стояла субтильная фигурка его друга. Лицо рассмотреть было невозможно.
- Можно мне войти?
- Да, конечно. Ты прости, что так долго, я не ждал тебя. Тем более, в столь поздний час.
- Ну, ты же знаешь, нам нельзя выходить из дому самовольно. Но мне нужно было поговорить с тобой, и я решил, что ночью никто меня на улице не узнает. Да и Дайске рядом.
- Привет, Дайске-сан. Зайдешь?
- Привет, Хайдо-сан. Нет, я лучше на улице погуляю.
- Ладно, ясно. Тетсу, проходи, садись. Ты есть-пить хочешь?
- Нет, спасибо, ничего не нужно.
В гостиной горела настольная лампа. Все окна были зашторены, радио и телевизор молчали. На Хайде был один из его излюбленных балахонов, застегнутый на все пуговицы. Волосы были не уложены, но и не растрепаны — он явно сегодня еще не ложился спать. Тетсу попытался рассмотреть его лицо, но в полутьме это было не так просто. Хайд показался ему очень бледным, но уверенности, что это не было плодом его разыгравшегося воображения, у Тетсу не было.
- Ну, как ты тут?
- Ничего. Все нормально. Ты?
- Целый день смотрю аниме. Кажется, это деградация.
Оба неуверенно улыбнулись.
- О чем ты хотел поговорить?
Хайд явно хотел поскорее разделаться с разговором. Что ж, Тетсу тянуть тоже был нечего.
- Хидето, я считаю, что Сакура должен покинуть группу.
Воцарилась тишина. Хайд не смотрел на него, он сидел, откинувшись на спинку дивана, и его взгляд был устремлен куда-то в потолок. Тетсу прочистил горло.
- Хидето?
Хайд медленно перевел на него глаза и одарил долгим, каким-то неосмысленным взглядом. Наконец, он произнес:
- Тетсу, ты же знаешь, если ты решишь, что так правильно для группы, значит, так правильно. Ты никогда не ошибаешься.
Тетсу вздохнул. Он знал, что это будет непросто. Хайд замкнулся полностью, наглухо. Улетел куда-то в свой мир, доступный лишь ему, укрывшись там от страха и боли. Но сдаваться басист не собирался, ему была нужна его реакция. Необходима, как воздух.
- Хидето, это не ответ. По крайней мере, не по такому случаю.
- Что ты хочешь от меня услышать?
- Твое мнение.
- Оно повлияет на твое решение?
Тетсу вздохнул еще раз. Вот оно.
- Нет. Но оно повлияет на твое решение. Если Сакура уйдет, ты уйдешь вместе с ним?
Хайд продолжал неотрывно смотреть на него, его глаза были совсем черные сейчас. Ответ последовал достаточно быстро для такого вопроса.
- Нет. Я останусь в группе.
Тетсу перевел дыхание. Отлично.
- Но раз так, ты должен согласиться со мной в том, что мое решение самое правильное для группы.
- Я согласен.
- Я не хочу, чтобы ты соглашался потому, что я так сказал. Я хочу, чтоб ты начал думать также.
- Зачем?
- Затем, что мы не обложку альбома обсуждаем, Хайд. Это серьезно. Очень серьезно. И я хочу, чтобы не осталось недомолвок, обид и недопониманий. Ты понимаешь, почему Сакура должен уйти?
- Я не хочу, чтобы он уходил, если ты об этом. Мы друзья. Я думал, ты ему тоже был другом. Ему плохо сейчас, тяжело. И я не считаю, что попросить его уйти — это благородный поступок со стороны друга.
Тетсу напрягся. Он не ожидал от Хайда такой прямолинейности, это было на него не похоже. Видимо, Хайд все-таки отлично осознавал всю серьезность положения. Басист открыл, было, рот, чтобы начать подготовленную заранее проповедь, но Хайд жестом остановил его.
- Не стоит меня убеждать, Тетсу, я все понимаю. Я понимаю тебя. Ты — лидер потенциально мега-успешной группы. Ты думаешь, я не знаю, чего мы можем достичь? Я знаю. Именно поэтому я не уйду. Ты капитан на этом корабле, ты знаешь, что делать, и тебе достает уверенности и смелости принимать решения. И я знаю, что ты уже сообщил Сакуре о своем решении.
Тетсу не смог сдержать кривой удивленной ухмылки — планы на разговор рушились на глазах. Хайд усмехнулся.
- Тетсу, я же сказал, что мы с Сакурой друзья. Он позвонил мне и все рассказал. Он спросил, обсуждал ли ты этот вопрос со мной. Я сказал, что да, и что я согласен с тобой. Я не хотел, чтобы у него создалось впечатление, будто не все потеряно.
Басист молчал. Он не знал, что сказать. Возможно, по общечеловеческим понятиям он должен был обсудить с Хайдом эту тему до разговора с Сакурой. Возможно. Но он знал, что это было бы неправильно. Они бы повязли в этих разговорах. В надеждах, страхе, вежливости, жалости, желании помочь и поддержать. В смущении. В неуверенности. Они бы никогда не решили этот вопрос. На нем была ответственность, именно на нем. В конце концов, лидер команды должен принимать такие решения. Не песни для альбома выбирать, а именно резать по живому, когда это необходимо. И он искренне надеялся, что Сакура не станет втягивать в это Хайда и Кена, хотя бы до поры до времени. Но он втянул. Басист похолодел, представляя, чего Хайду стоил этот разговор с ударником. В дальнем уголке сознания промелькнула мысль, как же хорошо, что Сакура все еще в камере предварительного заключения, и добраться до него было невозможно. От выражения лица Хайда ему захотелось кого-нибудь придушить. Или самому повеситься. Его опять затошнило.
Хайд наконец-то отвел взгляд, давая Тетсу возможность хотя бы дышать.
- Тетсу, я понимаю, что ты прав. С Сакурой после всего мы не смогли бы добиться успеха. Он это тоже понимает. Поэтому я здесь сейчас с тобой и на твоей стороне. Но мне очень больно, Тетсу, мне очень больно. Очень больно, Тетсу.
Он вдруг снова посмотрел на басиста. На его лице было странное выражение — смесь отчаяния и растерянности.
Надо было что-то сказать. Эта необходимость просто повисла в воздухе. Надо было встать, подойти, обнять, быть может. Но его словно парализовало. Он молчал и смотрел на Хайда и ничего не мог сделать. Момент был упущен.
- Ты все правильно делаешь, лидер-сан. Ты все делаешь правильно. Кен уже знает?
- Кен сразу сказал мне, что примет любое мое решение. Он... как бы это сказать... несколько обижен на Сакуру, как мне показалось.
- Ясно. Что ты хочешь делать сейчас?
- Я думаю, как только мы сможем спокойно перемещаться, нам следовало бы уехать куда-нибудь. Нам троим. Например, в Лондон. Ты ведь любишь Лондон? Попытаться пописать музыку. Подумать. Успокоиться. Как ты считаешь?
- Я думаю, это хорошая мысль. Развеяться было бы полезно.
Снова наступила тишина. Тетсу почувствовал, что все, что нужно было сказать и обсудить, было сказано и обсуждено. А все, что было упущено, ушло безвозвратно. Пора было дать Хайду улететь обратно в свой спокойный мирок.
- Ладно, Хиде. Я не могу сказать, что рад, тут радоваться нечему. Но все же хорошо, что ты со мной согласен. Тогда я пойду, уже очень поздно. Точнее, рано.
Хайд не ответил. Встать и уйти в тишине было бы некрасиво, поэтому Тетсу остался в кресле, выжидательно глядя на хозяина квартиры. Тошнота только усилилась. К тому же, у него раскалывалась голова.
- Скажи, Тетсу, а если бы я сказал, что уйду вслед за Сакурой, что тогда? Ты нашел бы нового вокалиста?
- Нет, Хидето. - К счастью, здесь думать не пришлось. Идя сюда этой ночью, уже решив вопрос с Сакурой, Тетсу знал, что здесь решится будущее группы. - Без тебя ничего не имеет смысла. Ты — залог нашего успеха, и ты — причина нашего существования. Я так считаю. Без тебя у меня не было бы никакой группы. Ничего бы не было. Но ты пойми, работать с Сакурой мы тоже не можем. Поэтому я взял на себя смелость принять решение самостоятельно.
- Тетсу. Это не только твоя группа. Я ратую за нас, наш успех и наших фанатов не меньше.
В горле запершило.
- Я знаю, Хидето, я знаю. Ладно. Я пойду, хорошо?
- Я спросил его, зачем он делал то, что делал.
Хайд как будто говорил сам с собой. Тетсу нахмурился — состояние вокалиста, его тон и слова нравились ему все меньше.
- И что он...
- Он не захотел мне объяснять. То есть, он объяснял, но я не очень понял. Он кричал на меня. Он никогда не кричал на меня. Но я не понимаю, Тетсу, я не понимаю. Как я мог не заметить? Как я мог не видеть? Как?
- Мы с Кеном тоже не видели, Хиде, тут...
- Вы с Кеном с ним не спали.
В висках прострелило. Что ж, теперь ему официально подтвердили то, что он и так знал давно. Он тайно надеялся, что Хайд не изменит своей скрытности и не коснется этой темы. Но он так же отлично понимал, что вокалисту, сидевшему безвылазно в одиночестве в этой мрачной квартире, общаясь только с Маммо и парой помощников, снедаемому мрачными мыслями, необходимо было поговорить хоть с кем-нибудь. У Тетсу была Аюми, у Кена хотя бы очередная подружка, басист так и не знал ее имени. У Хайда не было никого. Подавив очередной приступ тошноты, он попытался придать своему голосу как можно больше мягкости.
- Хиде, ты должен понимать, что секс и доверие — это не одно и то же.
- Я думал, он мне доверяет.
- А ты ему доверял?
- Причем здесь это?
- Притом. Он любит тебя, Хиде. Всегда любил.
- Тем более. Какая ему была разница, люблю ли я его и доверяю ли, или нет? Я ведь давал ему все, что он хотел.
- А ты бы как себя чувствовал на его месте?
- В смысле?
Тетсу почувствовал дикое, невыносимое раздражение. И такую же дикую, невыносимую усталость.
- В прямом смысле. Если бы вы не разошлись с Кьохару, ты никогда бы не был с Сакурой. Думаешь, он этого не чувствовал? Думаешь, это приятно, когда любимый человек с тобой, но думает о другом? Как бы ты себя чувствовал?
Хайд задумчиво на него посмотрел. Свел брови. И вдруг нервно выдохнул.
- Меня бы это убило.
- Его это, похоже, тоже убило.
Тошнота становилась просто невыносимой. Он судорожно попытался вспомнить, что он ел в последние дни, но не смог даже сообразить, ел ли он вообще. Надо было ехать домой. Срочно. Выпить сока, отогреться в душе и лечь в постель. Обнять Аюми и спать. Спать, спать, спать. Столько, сколько захочет организм.
- Ты винишь меня? - Голос Хайда был очень тихим и серьезным. Теперь Тетсу захотелось ударить себя чем-нибудь тяжелым за то, что вообще пошел на этот разговор.
- Нет, конечно. И тебе не советую этого делать. Просто знаешь... иногда все же имеет смысл думать и о других людях. Не ради них. Ради себя.
- Я и подумал тогда о других. Знаешь, Кьо попросил меня тогда перейти к нему в группу. Он даже был согласен уйти с позиции вокалиста, чтобы только я работал с ним. Но я не смог бы так подвести всех нас. А когда я отказался, он сказал, что не хочет встречаться со мной от случая к случаю. Я два года его не видел уже.
У Тетсу даже голова перестала кружиться, настолько он был потрясен этим откровением. Он и представить себе не мог, что все зашло так далеко.
- Ты не сожалеешь сейчас?
- Нет. Скорей всего нет. Это все равно ничего бы не дало. Но мне тогда одиноко было, и я...
- Хиде, я понял. Извини, я был слишком резок.
- Это не отменяет того факта, что я повел себя отвратительно по отношению к Сакуре.
- Послушай, наркотики — все равно не выход. Это было его решение. Он знал, на что шел.
Хайд, за все время разговора не изменивший позы, вдруг резко вскинулся.
- Поедем в Лондон. Обязательно. Там не будет этого всего. Поедем. Расслабимся. А когда вернемся, все удастся восстановить. Правда, ведь?
- Я обещаю, Хиде-чан.
Хайд быстро и даже радостно кивнул. Тетсу, которого все еще жестоко мутило, мог думать только о том, как бы скорее уже поехать домой.
- Ты иди тогда. Уже так поздно. То есть рано. Спасибо, что ты пришел сегодня все-таки. Мне кажется, от изолированности у меня уже начала ехать крыша.
Он тихо засмеялся.
- Хиде-чан, ты ложись сейчас спать, ладно?
- Да, я пойду, пойду.
Тетсу глубоко вздохнул, пытаясь привести себя в относительный порядок. Если идя сюда, он надеялся успокоить себя этим разговором, то теперь ему казалось, что он поседел. Нет, в Лондон. Чем скорее, тем лучше. Они все с ума сойдут здесь от паранойи и клаустрофобии. А уж запирать Хайда было вообще бесчеловечно — он не переносил замкнутого пространства. Больное воображение в ярких красках восстановило перед глазами картинки из мини-фильма Хайда из Siesta: белая, будто больничная комната, птица в клетке и заманчиво распахнутое окно.
Нет, немедленно в Лондон.
- Все, я пошел, а ты завтра же начинай собирать вещи.
- Хорошо.
Лицо Хайда приняло отсутствующее выражение. Больше здесь делать было нечего. Тетсу поднялся, слегка пошатнувшись, и, не говоря более ни слова, вышел из комнаты. Закрывая за собой входную день, басист не мог отделаться от ощущения, что захлопывает дверь тюремной камеры. Он был совсем больной.
Охранник встретил его в подъезде. Видимо, разговор длился так долго, что он весь испереживался и ждал не на улице, а под дверью. Тетсу посмотрел в его лицо и вздрогнул — вместо знакомых черт было одно размытое пятно.
- Дайске-сан... Пожалуйста, отвези меня до...
Мрак.

Примечания:
Ниппон Будокан — арена в Токио, которую помино спортивных состязаний используют для проведения концертов. Вместимость —14.200 человек.
Evangelion - Культовое аниме жанра «меха». Первые серии вышли на экраны в октябре 1995.

back